С Ольгой он познакомился не случайно, хотя она об этом не знала. Ее отецкрупный ученый в Тихоокеанской академии наукзанимался как раз морской биологией и считался знатоком марикультурных технологических нюансов. Максимов рассчитывал, используя свои профессиональные навыки обаяния, «подкатить» через Ольгу к ее отцу-профессору. Но профессор, похоже, не очень-то посвящал дочь в свои секреты. Работала она в какой-то туристической, что ли, фирме и от гребешков с трепангами была далека. Главное жепо части обаяния она могла легко дать фору Максимову, хотя и не обучалась, как он, в спецшколе особым приемам воздействия на человеческую психику. Он почувствовал это с самого начала и с удивлением понял, что влюбляется, хотя уже давно не позволял своим эмоциям выходить из-под контроля. Вот и сейчас он безумно хотел снова встретиться с Ольгойхрупкой, стройной, темноволосой и темноглазой, чем-то неуловимо напоминавшей японку, хотя никакой японской крови в ней быть вроде бы не должно было. Он боялся признаваться себе, что хочет ее видеть просто так, а не из профессиональных целей. Причем боялся он не самой Ольги, не возможного романа и не предполагающихся осложнений, а только своей увеличивающейся зависимости от этой молодой женщины. В то же время потерять ее Максимов боялся еще больше.
«Горы здесь называют сопками, пишет Максимов в своем очередном донесении, стуча по клавишам лэптопа. Таких словечек в тихоокеанском диалекте русского языка хватает. Например, очкурами зовутся разного рода задворки и черные ходы, БАМомне Байкало-Амурская магистраль, а один из районов Владивостока, причем никто не знает почему. Медведками называют существ вроде креветок, только крупнее и в жестких костяных панцирях. Вкусная штука, кстати».
Эти словечки поразили его во вторую очередь после прибытия во Владивосток. В первую он был удивлен левосторонним движениемон, конечно, знал об этой особенности республики, но в первые дни никак не мог привыкнуть к тому, что при переходе дороги следует сначала смотреть направо и только потомналево. «Введение левостороннего движения на автодорогах республики после отделения от России было скорее ритуальным шагом, нежели какой-то практически оправданной мерой, сообщал он в Москву в одном из первых своих донесений. Правый руль здесь считается категорией политической и культурной, на одной из городских площадей даже установлен памятник Правому Рулю, называемому тихоокеанцами символом свободы. В то же время левый руль здесь не запрещен и даже считается у некоторых чудаков особым шиком, как и в Японии. Интересная деталь, кстати: при нумерации домов здесь выпадает цифра 4. Вроде бы потому, что она считается на востоке недобрым предзнаменованием, как у суеверных европейцев13. Соответствующий иероглиф, если я правильно понял, обозначает смерть На улицах очень много людей в форме. Сначала я решил, что здесь такая мода или же наши сведения о численности военно-морского флота республики сильно приуменьшены, но, как выяснилось, все объясняется проще. В форму наподобие военно-морской, но с некоторыми ведомственными различиями здесь одето каждое должностное лицо».
Инопланетный Гость прерывается. Наливает кипятка в чашку, заваривает какого-то зеленого китайского чая, который купил накануне у старика в китайском квартале за десять «тихоокеанок»местных денежных единиц, именуемых также «крабами» из-за изображения республиканского герба. «Очень вкусно, корефана!»уверял тот. Пробует. Черт его разберет, этот зеленый К нему надо привыкнуть. Берет из коробки с надписью «Птичье молоко» конфету. Продолжает сочинение отчета: «Из-за легендирования в качестве бизнесмена, занятого вопросами марикультуры, я в первую очередь познакомился с предприятиями соответствующего профиляПриМорская капуста, Гребешок Пасифик и другими. Вместе с тем какого-то явного интереса со стороны местных предпринимателей на предмет налаживания поставок их продукции в Москву или продажи ноу-хау я почему-то не вижу. Предложения о выгодных откатах их тоже не возбудили. Вообще, с коррупцией здесь как-то подозрительно: взяток никто не берет и не предлагает. Не совсем представляю, как такое возможно, не исключено, что мне просто незнакомы некие местные неписаные коррупционные правила. Но, с другой стороны, эталоном тотальной коррумпированности в свое время, как мы знаем, считалась Грузия, а потом оказалось, что даже в Грузии эту напасть можно побороть очень быстро, было бы только желание. Опять жехрестоматийный пример Сингапура и курс Ли Кван Ю».
Максимов снова выходит на балкон и закуривает. Кто изобрел для него такую легенду, при чем тут вообще марикультура? Этих тихоокеанцев не поймешь: на словах все готовы сотрудничать, но когда доходит до реального дела «Мы подумаем», «мы позвоним»Максимов уже знает, что у японцев эти вежливые формулировки означают категорический отказ, так же как вопрос «Не желаете ли еще риса?» подразумевает, что надоевшему гостю пора убираться восвояси. Может, они переняли у японцев этот долбаный восточный этикет? Но почему они, черт побери, не хотят торговать своим гребешком в Москве и Питеренасколько там больше рынок сбыта! ругается про себя Максимов. Ему уже предложили наладить поставки в Москву «доширака»местной чудо-лапши якобы с антиканцерогенным эффектом, и даже «химки»легкого наркотика, приготовляемого из местной конопли. А вот с гребешком Ну и придумали бы ему другую легендупро лес там или хоть рыбу. Минтай какой-нибудь или камбалу.
Максимов даже начинает подозревать какой-то подвох. Возможно, гребешокэто вовсе не тот обычный моллюск, каким он кажется. Возможно Впрочем, его подозрения пока не имеют никаких сколько-нибудь внятных очертаний, поэтому в своих донесениях в Москву он о них ничего не говорит. Тем более что Москву вся эта марикультура на самом-то деле не очень-то интересует. Максимов продолжает собирать сведения об экономике, армии, повседневных привычках тихоокеанцев Но сильнее всего разведчика интересует один-единственный тихоокеанец. Вернее, тихоокеанка.
6
Каплей рассказывает Владу о жизни во Владивостоке-3000проводит ликбез. Они снова едут на зеленом Land Cruiser, у Каплея продолжается рабочая смена. Джип проезжает перевал в районе Трудовой, слева внизу остался забор воинской частиучебного отряда подводного плавания. Каплей направляет машину в сторону Школьной и дальше, налево, в направлении площади Луговой.
Ёптить, почему ты едешь по встречке? наконец осеняет Пришельца. Гаишников не боишься? Ксива, да?
Ничего страшного. Нормально еду, какая еще «ксива». У нас же зазеркалье, я тебе говорил. Во Владивостоке давно левостороннее движение, не знал разве? А гаишников мы разогнали. Упразднили как класс.
Лихо восхищается Влад. А как же там, ну, безопасность дорожного движения и все такое?
А ваши гаишники у вас чтобезопасностью занимаются? Каплей скептически смотрит на Влада.
Тот усмехается.
Машина пролетает Луговую. На площади выстроена гигантская, но изящная развязка, напоминающая ленту Мебиуса. Пришелец удивленно ее рассматриваетон и узнает, и не узнает эту местность. Такое бывает во сне, когда пространство искривляется как хочет и ландшафты южного города могут вдруг дополниться тундрой или тайгой, причем сама местность делает вид, что так и надо.
Что вы со мной теперь будете делать? Влада больше интересует собственная судьба, чем особенности общественного устройства и правил дорожного движения во Владивостоке-3000.
Тебя надо адаптировать к этой жизни. Я на самом деле за тебя рад: это случается редко, очень редко Возможно, тынаш, просто произошла ошибка, и вот теперь она исправлена и ты возвращен в свою жизнь. В ту жизнь, которой ты и должен жить по замыслу. Ты жил во Владивостоке-2000 по ошибке, привыкай к этой мысли. Это, Каплей кивает головой на город за окном, твоя страна. Наши исследования параллельныхили перпендикулярныхперемещений еще в самом начале, но известен уже целый ряд таких случаев. Вроде бы зафиксированы и обратные перемещения, но о них мы знаем еще меньше, потому что случаи возвращения оттуда нам неизвестны.
А как же моя Наташа? Почему она сюда не попала? Почему один я?
Откуда мне знать. Так получилось.
Адаптировать, говоришь Это значитя буду здесь жить?
Влада, похоже, такой расклад не очень воодушевляет.
Думаю, да. Ты же студент, да? Вот и считай, что пока у тебя каникулы. Поездишь со мной, а там посмотрим. Сам скажешь, что тебе ближе Поступишь в университет, будешь жить на Русском. У вас ведь тоже ваш этот Дальневосточный федеральный университетна Русском. А то смотрик нам на службу тебя возьмем. Какой, ты говоришь, у тебя адрес?
Влад называет адрес, добавляя:
Но этотам, в том Владивостоке
Поехали, посмотрим.
Джип едет по центру Владивостока, по Светланской. Слева мелькает бухта Золотой Рог в ломаных спичках портовых кранов, похожих на удивленно склоненные головы жирафов. Видны мачты учебных парусников, свинцовые борта кораблей, доки. Площадь Борцов Революции, памятник Правому рулю. По бухте ползут паром и буксир.
Слушай, а че у вас столько народу в форме? спрашивает Влад. У нас как бы тоже порт и база, но не столько же.
Так принято. У нас в форме ходят не только военные. Госслужащие, например, тоже. Железнодорожники. Летчики. Водители автобусов. Вообще все должностные лица.
А почему все в военно-морской?
Не в военно-морской, это тебе с непривычки так кажется. Ты присмотрись к фасону, к шевронам, к погонам. У каждогосвое, в своей обычной неторопливой, рассудительной манере отвечает Каплей.
На Железнодорожный вокзал прибывает скоростной поезд с заостренной локомотивной головой. Над Морским вокзалом нависает гигантская туша прибывшего откуда-то круизного лайнера«Аквамариновой принцессы». Автомобиль едет в сторону Эгершельда: Первая Морская, Бестужева, Верхнепортовая
Сюда? спрашивает Каплей.
Сюда Пришелец не очень понимает, что к чему. Они приехали к дому, где он жил в той, привычной для него реальности, которую здесь называют Владивостоком-2000.
Ну? Какой подъезд?
Этот. Только у нас тут была кодовая дверь
А у нас нет кодовых дверей. Без надобности. Некоторые и в квартиры двери не закрывают, сообщает Каплей. Пошли-пошли, чего испугался?
Мужчины выходят из машины, поднимаются на нужный этаж, останавливаются перед дверью квартиры. Она заперта.
Ключи у тебя есть? Так открывай, говорит Каплей.
Пришелец понимает, что следует подчиниться человеку, который лучше знает законы этой, еще не понятной ему действительности. Он достает из кармана ключи и открывает дверь.
Это моя квартира, ошеломленно сообщает он Каплею. Моя квартира, слышишь?
Ну так входи. Естественно, твоя, чья же еще. Нормальный такой кубарь.
Мужчины входят внутрь квартиры. Каплей стоит в прихожей. Пришелец обходит комнаты, веря и не веря.
Что это значит? спрашивает он, наконец убедившись, что не ошибся, и вернувшись к Каплею. Откуда у вас такая же квартира? Я видел такое только в «Иронии судьбы», где пьяного Мягкова отправили в Ленинград
Ирония судьбы здесь ни при чем. Это твоя квартира. На самом деле твоя. Значит, я оказался прав: тынаш. Ты оказался во Владивостоке-2000 по ошибке.
Я все равно ничего не понимаю
Неудивительно. Ладно, поймешь еще. Поехали, перекусим? Тебя же надо адаптировать к реальности, а ты еще ничего не ел.
Знаешь, я и не вспомнил о хавчике сегодня. Как-то не до этого.
Зато я вспомнил.
Land Cruiser едет по Верхнепортовой в сторону Железнодорожного вокзала.
Многие жители Владивостока-2000 мечтают к нам попасть, но это дано не всем. Это почти ни у кого не получается, продолжает Каплей. Он открывает окно, в салон врывается свежий морской воздух. Каплей держит руль левой рукой, правая рука висит снаружи, обдуваемая ветром. В задумчивости кривит рот, видно, как ходят его скулы. Из-за этого у ниху вастак часты психозы. Твои земляки не находят себе места в своей, навязанной им реальности и постоянно стремятся куда-то уехать. Чаще всего они едут в Москву, иногдаза границу. Они не знают, что на самом деле хотят попасть сюда, во Владивосток-3000. В течение одной человеческой жизни это удается единицам Так что тысчастливчик. А остальные Остальные попадают к нам уже потом.
Пришелец хочет что-то спросить, но не решается. Смотрит на Каплея. Джип поворачивает, поднимается наверх по Первой Морской и останавливается. Виден Амурский залив, бухта Федорова, противоположныйсиневатый от далиберег залива («хасанская сторона»место обитания дальневосточных леопардов). Море искрится.
После смерти? переспрашивает Влад.
Что?
После смерти попадают?
Ну, можно сказать и так Скореепосле жизни.
Каплей глушит машину. Новые приятели выходят и направляются к дверям кафе под названием «Беседочный узел».
7
Раннее утро. Тишина, пустые улицы. Еще окончательно не рассвело, из-за чего все предметы кажутся какими-то призрачными, не вполне реальными. Их очертания размывает туманплотный, белесый, физически осязаемый, почти неправдоподобный для тех, кто не бывал во Владивостоке.
К Железнодорожному вокзалу приближается человек. Это Влад-Пришелец. Кроме него, на улицах нет ни одного человекани дворника, ни раннего служащего, ни автомобиля, и это очень странно, потому что хоть кто-нибудь да должен быть на улицах даже в такой ранний час. Влад испытывает понятное желание вернуться в свой, привычный мир. Не зная, как попасть в него, он выбирает традиционный путьфизического перемещения в пространстве. Ему кажется, что, уехав из этого города, он вернется из сна в ту реальность, которая кажется ему настоящей и единственной.
Билетная касса. Мы не видим кассирши, только слышим ее голос:
Билетов нет.
Как нет?
Так нет.
Понимаете, мне бы хоть куда. В Хабаровск есть билеты?
Никуда билетов нет.
Как такое может быть?
Вот так. Вдруг ушли поезда, загадочно отвечает кассирша.
Пришелец хочет посмотреть ей в глаза, потому что удобнее разговаривать с человеком, когда видишь его лицо, а не только слышишь голос. Он заглядывает в щель окошка, но там почему-то не оказывается никого. Обескураженно стучит костяшками по краю окошка, отходит. Вокзал пуст, как бывает во сне. Совсем пуст: ни спящих пассажиров, ни бомжей, которых было так много во Владивостоке-2000, ни бдительных милиционеров
Влад выходит на улицу. Стоит некоторое время на брусчатке, проходит на железнодорожный виадук, облокачивается на перила и смотрит на пустые рельсовые пути, безлюдные перроны, стелу «9288 км» и черный винтажный паровоз, водруженный на постамент. Смотрит направо, в сторону бухты, но ее не видно из-за тумана. Владу кажется, что из этого тумана доносятся еле слышные стоны. Ему становится не по себе, но вот с другой стороны появляется, заглушая туманные стоны, внятный, бодрый и такой родной шелест бензинового автомобильного мотора.
Пришелец идет на звук, снова приближается к зданию вокзала и видит таксичерный представительский Nissan Cedric с зеркалами-«рогами» на крыльях. Подходит, наклоняется к водительскому окошку:
До аэропортасколько?
Услышав ответ, обходит машину спереди от шелестящего нутром длинного капота, думает сесть на переднее левое сиденье, потом передумывает и расслабленно опускается на широкий задний диван. Рогатый «цедрик» трогается. Машина с молчащими водителемВладу и нам виден только его затылоки единственным пассажиром летит по пустому утреннему городу: поднимается к фуникулеру, шустро спускается по Некрасовской к Гоголя, пролетает путепровод, «Зарю» Начинаются зеленые пригороды.
Почему никого нет? не выдерживает Пришелец.
Водитель молчит. Пожимает плечами, не поворачивая головы. Ему неохота говорить. Мы не видим его лица.
Спят, наконец выдавливает он. Третья смена.
Влад ничего не понимает, но не переспрашивает.
В районе Океанской поперек трассы стоят бетонные блоки.
Опа! говорит водитель. Перекрыли.
И что теперь?
Попробуем через Шамору и Артем проехать. Тебе срочно?
Мне бы хоть Вообще, срочно, да. «Цедрик», свистнув резиной, разворачивается. Сворачивает на «шаморскую трассу», мелькает тайга, начинается знаменитый местный горный «серпантин», на котором бьется столько автомобилей. Вдруг оглушает неожиданная тишина. Даже шум мотора перестает быть слышен.