Я думаю иногда, говорит Влад тихо, вот придут после нас когда-нибудь умные люди, начнут археологические раскопкии что они найдут после нас, лет через тысячуфантики от жвачки? Обломки каких-то глупых монет? Алюминиевые банки из-под пива или «ягуара»?
Ты думаешь, без вариантов?
А какие варианты? Ну или китайцы придут, вот и выбирай, что лучше. Наш Владивосток или их Хайшеньвэй. А? И мне даже иногда кажется, что Хайшеньвэй был бы лучше.
Каплей молчит. Он останавливает машину. Это Эгершельд, справа от обочинывысокий косогор, внизуводная станция Морского института МТУ с покачивающимися на воде яхтами, вытащенными на берег ялами, волноломом. На рейде стоит белоснежный фрегат «Надежда».
Подышим?
Парни выходят из машины и присаживаются на какой-то бетонный обломок. Каплей смотрит в море.
Ты думаешь, я не хотел уехать? наконец говорит он. Хотел. Здесь такая земля. Отсюда все хотят уехать, ты по-своему прав. Есть легенда, что она в свое время потому и досталась русским, что здесь никто не хотел жить. Здесь какая-то аномалия, что ли. Бохайцы, чжурчжэни, потом пришел великий Чингиз и всех разогнал, но и он свалил отсюда по-быстрому. Думаешь, здесь не могли бы поселиться китайцы? Да запросто. Или англичане с французамиони ведь заходили в эти воды еще раньше наших моряков. Но здесь поселились только мы. И то Понимаешь, я сейчас скажу еще одну вещь, которую тебе, может быть, будет непросто понять.
Ну? Пришелец смотрит на Каплея чуть раздраженно. Ему уже успело надоесть то, что его все вокруг считают непонимающим. Возможно, он все же понимает главное. Не случайно же он сюда попал. Другие не попали, которые не поняли бы, а вот онпопал Поясняй давай, раз начал.
Чтобы жить здесь, нужно быть подключенным. Во Владивостоке-3000 живут подключенные. Поэтому они не уезжают. Многие хотят сюда приехать, у нас нет строгих миграционных правил, здесь вообще свободная зонаСЭЗ «Владивосток-3000», ты уже знаешь об этом, я тебе говорил Но натурализоваться здесь получается не у всех.
Каплей молчит. Вздыхает.
И почему же ты не уехал, если хотел, сам говоришь? спрашивает его Пришелец. Его интонация становится раздраженной и даже чуть издевательской. Ты любишь этот город, да? Он стучит рукой по бетону, на котором сидит. А что именно ты любишь? Сопки, море, да? Твоим морем залита вся планета, и сопок в мире тоже хватает. Сопки есть еще покруче, а морепотеплее.
Сопкидалекие, сизые, в дымкестоят у мужчин перед глазами, на том берегу успокоенного, искрящегося солнцем Амурского залива.
Понимаешь в который раз говорит Каплей. Он медленно подбирает слова, как будто отвечает на экзамене или в суде. Дело не в том, любишь ты или не любишь. Когда что-то находится внутри тебя, когда эточасть тебя, а ты тоже часть чего-то Вот это мы и называем «быть подключенным». Ты можешь ненавидеть все это, а уехать не сможешь все равно. Я думаю, ты тоже подключен, хотя, может, и нет Но ты же сам говоришь, что не смог от нас уехатьтогда, утром, в тумане, да? А перспектив Если разобраться, их нигде нет. И ни у кого. Даже у планеты нашей. И у солнца перспектива тоже не самая лучшаясгореть, взорваться, что уж говорить о нас?
Ты хочешь сказать, что я никогда не смогу отсюда уехать?
Каплей молчит.
Не знаю Может, и сможешь. А может, это будет только казаться тебе и мне тоже. А на самом деле ты не уедешь. Так и будешь находиться тут, где-нибудь на Шаморе, или на Седанке, или вот тут на Эгершельде. Как, ты говорил, зовут твою девушку, Наташа, да? Вот и у меня была Наташа.
И что?
Она уехала, как ты говоришь, за перспективами, потому что в нашей дыре нечего ловить Да, она именно так и говорила. Как ты.
И ты ее отпустил?
Отпустил.
Ты слабый, оказывается. А так и не скажешь.
Я не слабый, просто просто добрый. Может быть, она была не подключена. Да и как я могу кого-то не отпускать Человексвободен.
А ты не думаешь, что на Западе лучше? И тебе тоже было бы там лучше?
Для меня центр мираэто мой Восток, хотя Хотя востока и запада вообще нет, это насквозь выдуманные вещи. Есть только север и юг, и то до ближайшей перемены полюсов и глобальной катастрофы, размеренно, словно читая лекцию, говорит Каплей.
И ты так спокойно об этом говоришь?
Мы живем у подножия вулкана. Может быть, завтра случится цунами или землетрясение, и что тебе будет до тех полюсов? Каждый человек изначально приговорен к смерти. Это не должно его пугать. Это должно, напротив, избавлять от страха. Потому что самое страшное уже случилось. Тебя приговорили, больше бояться нечего, возможно, Каплей пытается убедить в том, что говорит, не Влада, а самого себя. Или, может быть, все еще круче. Может быть, мы все давно умерли. Ты, Влад, никогда не задумывался, куда деваются машины, уходящие под лед?
На дно, куда же еще.
Нет, они не остаются на дне. Тебе никогда не казалось, что на дне моря есть какой-то другой Владивосток? Недаром же туда каждую зиму проваливается столько машин Такой особый Владивосток, подводный, загробный мир для владивостокцев, ведь им там тоже понадобятся машины. Помнишь древнюю легенду о граде Китеже?
Что-то слышал Влад не расположен к мистическим откровениям.
Каплей сидит, опустив голову и обхватив ее руками. Внезапно слышится противный, тревожный свист пробуксовывающей автомобильной резины. Каплей резко поворачивает голову. Между старых домов мелькает белая корма старого угловатого седана.
Это он! Поехали, быстро!
Каплей прыгает за руль, заводит мотор, Пришелец плюхается на свое место слева, тяжелый джип с удивительной для такой туши прытью рвет с места, оставив облако пыли.
4
Сумасшедшая гонка по городу. Музыкальная симфония двух моторов: выше, ниже, выше, еще выше Тяжелый, валкий джип уступает преследуемому им белому заднеприводному седану странной резко-угловатой формы в поворотах, но зато нагоняет на прямых. Эгершельд, центр, Луговая, Баляева, седан уходит на Выселковую, за Рудневским мостом сворачивает вниз и уходит куда-то в дебри Снеговой, в район Дальхимпрома. Toyota MarkIIвидны буквы на корме доисторического белого автомобиля с черной кузовной стойкой между багажником и крышей.
Кто это?
Это летучий черностой, объясняет Каплей. Тебе он должен быть знакомэто гость оттуда, от вас.
От нас? Да у нас таких почти уже не осталось. Раньше, в 90-е, такие «маркушники» считались «боевой машиной пехоты», на них ездила братва.
Ну вот Это гость из прошлого. Из вашего прошлого. Мы таких перехватываем.
Каплей виртуозно виляет между испуганно тормозящими машинами. «Марк» впереди едет еще более рискованно. Вот перед ним экстренно тормозит какой-то микроавтобус; вот шустрый «скай» не успевает отвернуть и отлетает в сторону, протараненный черностоем.
Ни х он охл! ругается Влад, сверкая глазами. Откуда он такой дерзкий! Синий, что ли?
Правая рука Каплеяна руле, «на 12 часов», цепко и небрежно держит баранкуедва ли не кончиками пальцев. Он маневрирует без использования педали тормоза, на одном газу.
Обладаешь! восхищается Пришелец. В поряде!
Ничего, спокойно отвечает по своей привычке Каплей. Он едва заметно улыбается в ответ на жаргон Влада. Во Владивостоке-3000 так уже почти не говорят Хотя еще понимают.
На перегазовках «марк» испускает из себя облака сизого дыма, какой бывает, когда в старом моторе горит масло.
Как он ездит, посмотри! У него движка жрет масло, как бык помои Но как он валит, как он валит!
Эти моторы не ломаются, отвечает Каплей. Он, как и всегда, спокоен. И хотя маневрирует как автогонщик, речь остается ровной и даже неторопливой.
Летучий черностой сворачивает на проселок, и в этот момент становится четко видно, что в машине никого нет. Пришельцу становится не по себе.
Слушай, там никого нет!
Естественно. Поэтому его и называют летучим черностоем. Когда-то в нем ездили бандиты.
Где они сейчас?
Каплей не отрывает глаз от дороги и выжимает газ.
Они умерли.
От чего?
Низкосидящий «марк» спотыкается на выбоинах проселочной дороги. Колеса ходят ходуном в низких от давно убитых пружин колесных арках, из выхлопной трубы валят сизые клубы.
От любви.
Каплей ловко прижимает автомобиль к обочине, тому больше некуда ехать.
Уматно! Налип! восклицает Влад.
Полундра! в тон ему отвечает Каплей, выскакивая из машины. Он распахивает водительскую дверь черностоя и выключает зажигание.
Все
И что с ним теперь делать?
Теперь его надо дезактивировать. Ина Горностай. А трупна четырнадцатый километр, его все равно не опознать, рассудительно отвечает Каплей.
Какой труп? не понимает Пришелец.
Который у него в багажнике.
Каплей раздевается, оставшись в одной тельняшке без рукавов. Достает из кармана предмет, похожий на индивидуальный дозиметр, открывает капот «марка» и что-то там делает.
И часто такие гости появляются? Влад с опаской обходит черностой кругом.
Ты имеешь в видуот вас? Нет, нечасто. Но бывает. Есть еще такойМаниак с Патриски, выходит на охоту в парке Минного городка.
Маньяк?
Его называютМаниак. Лучше не гуляй один по ночам в парке Минного городка, если не хочешь неприятностей.
А как же ваш хваленый военно-морской порядок?
Мы работаем, но Есть вещи, неподвластные нам. И кому бы то ни было.
Каплей захлопывает капот.
Как ты говоришь? В поряде! говорит он.
Да ты настоящий продуман, братуха! восхищается Влад.
Вопросов нет, резюмирует Каплей. Парни возвращаются в Land Cruiser. Трогаются, едут по Снеговой.
Слушай, какие гостинки у вас гламурные. Ремонт недавно делали? спрашивает Влад.
Ты что имеешь в виду?
Ну вон гостинки, Влад машет головой. Гостинками во Владивостоке-2000 называют мрачные серые строения, местные «гарлемы», рассадник нищеты, наркомании, преступности и прочих социальных бедствий.
Это общежития молодых офицеров. Здесь дивизия морской пехоты стоит.
А-а На вид не гостинки, а прямо гостиницы. Подъезды чистенькие.
А у вас грязненькие?
Не то слово, ухмыляется Влад. Шприцы под ногами, обдолбанные морды на лестницах
А здесь, в этих общагах, даже двери не закрываются. Не принято, да и незачем. Молодые лейтенанты, этакие военно-морские коммуны. Я сам раньше тут жил, кстати.
Влад обращает внимание на странную, буроватого оттенка татуировку на левом бицепсе Каплеяон так и остался в тельняшке. Тату состоит из слов «Владивосток-3000» и какого-то символа.
Слушай, что за портак такой странный? интересуется Влад.
Каплей улыбается.
Это наша фирменная технология. Под кожу вводится экстракт ламинарии, из-за чего татуировка навсегда сохраняет слабый запах моря. Это называется «заламинарить».
Как-как?
Заламинарить. Есть еще выражения «отламинарить» и «наламинариться», но они из других сфер жизнедеятельности.
Я тоже такую хочу! говорит Влад.
Хочешьсделаешь, пожимает плечами Каплей.
Автомобиль выезжает на «тещин язык», в сторону Баляева.
Слушай, а Зеленый Угол здесь тоже есть? интересуется Влад.
Конечно, есть. Хочешь съездить?
Зеленый Угол, легендарный дальневосточный авторынок, появился во Владивостоке в начале 90-х. К концу ХХ века он стал одним из неформальных символов этого города. Тысячи сибиряков и уральцев каждый год приезжали сюда, ночевали в какой-нибудь полубордельного типа гостинице и уезжали домой на свежекупленной «тойоте» или «хонде». В начале «нулевых», считается, начался закат знаменитой «Зеленки»но только не во Владивостоке-3000
Ну хотелось бы взять колеса, чисто под задницу. Но не сейчас, конечно, чуть позже. У нас-то Зеленка полупустая стоит.
А у нас не протолкнешься, говорит Каплей. Можно туда, а можно и отечественный автопром присмотреть. Вон, смотринаша марка, мы на такой из кабака разъезжались, помнишь?
«Крузак» обходит слева шикарный на вид седан. Pacificблестят хромом буквы на его широкой корме. И рядом еще буквыМТ.
Что это за буквы МТ? Я уже не первый раз замечаю и вкурить никак не могу. Это какая-то торговая марка, комплектация или что?
Это что угодно, Каплей говорит сбивчиво, тихо, даже заискивающе, не похоже на себя, он явно теряется. Ммм Мягкий трепанг. Морское тихоокеанское. Молодой терпуг. «Мицуока» и «тойота». Миллер и Тарковский. Мумии и тролли. Мужчины трюма. Каждый понимает эти буквы по-своему, у нас не принято интересоваться такими вопросами. Если ты останешься, сам поймешь. Такие местные лингвистические тонкости, непереводимые словечки.
Я не могу остаться. Я хочу домой и к Наташе, упрямо говорит Пришелец. Он вспоминает их последнюю встречу, а потом почему-тоту зимнюю, когда они пошли гулять на залив, а лед встал еще некрепко, хотя уже начался знаменитый зимний владивостокский «зусман» с ветром, и Наташа все боялась прыгать через трещину, а он смеялся и подначивал ее. Потом сам прыгнул на большую льдину и сделал вид, что уплывет в открытое море, хотя льдина никуда не могла уплыть, зажатая другими. Но Наташа испугалась по-настоящему, и Влад прыгнул обратно, стараясь не поскользнуться. А вот сейчас, похоже, он и правда оказался на оторвавшейся льдине, и куда ту льдину унесетникто не знает. Прыгать уже позднослишком далеко, к тому же прыгатьэто не летать.
Часть третьяМаринеско
1
Пришелец, может быть, спит, а может бытьбодрствует, он сам толком не понимает, и мы тоже этого не понимаем. Он пробирается вперед каким-то странным узким темным ходом. Пространство то расширяется, и тогда можно выпрямиться и идти спокойно, то сужается до небольших круглых проходов, в которые приходится проникать, прогибаясь. Это прочный корпус подводной лодкивозможно, той самой мумифицированной «С-56», которую мы видели на Корабельной Набережной. Пришелец идет вперед, еще и еще вперед, пока не оказывается в носовом отсекесреди подвесных коек для личного состава и труб торпедных аппаратов. Внизу угадываются продолговатые сигарообразные тела торпед.
Лицом к нам у самых торпедных аппаратов стоит человек. Он пожилой, на нем парадная форма вице-адмирала, на грудизолотая звезда Героя Советского Союза. За ним, в темноте, угадывается еще одна фигуракакого-то молодого офицера.
Пришел?
Здрасте, неловко говорит Пришелец.
Не служил, что ли?
У нас военная кафедра
Надо говорить: «Здравия желаю, товарищ вице-адмирал».
Есть, так точно, виноват, товарищ вице-адмирал! спохватывается Пришелец. На нем синяя морская роба, он только сейчас это замечает.
ЯЩедрин. Григорий Иванович Щедрин. Командир этой лодки «С-56», которую ты столько раз видел, но не понимал, что этохрам. Военно-морской храм. Слышал про египетские пирамиды, в которых хранятся мумии фараонов? Эта лодкаи пирамида, и сама мумия. Смотри. Стрельников!
Офицер стоявший сзади в темноте, вышагивает вперед.
Это мой адъютант, старший лейтенант Стрельников, объясняет Щедрин Пришельцу. Он воевал на Даманском.
Старший лейтенант открывает заднюю крышку торпедного аппарата, крашеную, с какими-то блестящими бронзовыми деталями и рельефной красной звездой.
Кораближивые говорит назвавший себя Щедриным. У каждого корабля есть свое время жить и время умирать. Корабликак люди, людикак корабли Люди тоже терпят кораблекрушения, ходят под своим или под удобным флагом, меняют порты приписки, натыкаются на банки Ты знаешь об этом. Раньше корабли были деревянными, а людижелезными. Теперь все чаще корабли железные, а людидеревянные
Влад молча слушает кажущуюся бессвязной речь адмирала. Тот продолжает:
Юные подлодки, эти огромные морские млекопитающие, резвятся в специальном океанариуме, прежде чем им придет пора отправляться в дальний поход. Ты замечал, как раздуваются их бока, когда усталая подлодка дышит? Молодые ракетные катера, которые стоят в Улиссе, ты не ощущал себя таким катером? Матерые БПК обитают здесь, на тридцать третьем Старые подлодки уползают умирать куда-то в район Большого Камня. Там таинственные места, туда даже не всем подключенным можно попасть. Иначе происходит то, что произошло в бухте Чажма в восемьдесят пятомпомнишь, была история со взрывом?
Пришелец молчит. Ошалело смотрит вверх: в отсеке, под самым подволоком, летает и щебечет крошечная птичка.