Далее обед. После обеда вторая пара в том же порядке. Через недельку майор Волков вернётся, а у нас-то к тому времени уже два самолёта летать будут, а то и все три. Там опять учебное расписание пересмотрим. Главное, чтобы все уверенно летали по кругу и садились у посадочного Т. Ещё бы тормоза какие-никакие присобачить. Надо дядю Лёшу озаботить. И на хвост поставить какой-нибудь замочек, чтобы пилот сам мог дёргать за рычажок и освобождаться от колышка. А то если каждый раз рубить топором, то и верёвок не напасёшься. Лёха у нас дока на всякие выдумки. Он придумает.
А наутро все собрались на первые моторные полёты. Я в который раз объяснял, как взлетать с мотором, как разворачиваться над кромкой поля и как заходить потом на посадку над часовенкой. Первым решил пустить Фроловского. У него наверняка получится. Тогда и остальные поверят в себя.
Всё прошло более или менее гладко. Были, конечно, и корявости. Но это нормально на начальном этапе обучения. Все были в восторге от продолжительности полёта по кругам аж в 5-6 минут. Недовольны были только битюги. Их гоняли поочередно туда и сюда весь день. Я попросил урядника Плаксина приобрести ещё с полдюжины таких битюгов и поселить их в своих конюшнях. В конце недели и Волков вернулся. Но у нас было уже три рабочих мотоплана и график учебы опять можно было ломать.
По возвращении майор Волков быстро наверстал небольшое отставание от группы. Когда все уже уверенно взлетали, делали круг над кромкой луга и садились, я несколько усложнил задание. После взлёта учлётам надо было так же пролететь по кругу на обычной высоте, а вместо посадки снизиться до высоты часовенки, пройти над посадочным Т, и сделав плавный, чуть затянутый вираж, сесть. Всего такой полёт занимал минут 810. Далее отрабатывали слётанность парами: Волков Фроловский, Комрад Сигаев, Зинуля и я. Задача была не сложной и все быстро с ней справились. Я попросил майора Волкова, чтобы его солдатики сняли дёрн чуть впереди посадочного Т на участке метров 50 в длину и 10 в ширину. Вдоль одной длины этой грядки отрыли окоп в полный профиль, а землю из окопа выложили по другой стороне в виде бруствера. Посередине провели борозду и засыпали её извёсткой, что бы получилась длинная белая полоска. День был субботний, а впереди воскресенье и понедельник дни не лётные и Сигаев засобирался в Питер.
А скажи-ка мне, Валерий Павлович, есть ли на Питерских рынках ряды, где торгуют таджики или разные там чучмеки, своими товарами?
Как не быть, конечно, есть! А зачем тебе?
А накупи-ка там нашим барышням фиников, фундука, кураги и вообще восточных сладостей. И ещё по полдюжины ихних тюбетеек, летних и зимних.
А тюбетейки-то зачем? спросила Марина.
Будем вам лифчики шить! усмехнулся Кондрат.
Да куда так много то? удивилась Зина: У нас только по две груди, да и то их пока поддерживать не надо.
Как и чем их поддерживать мы и сами знаем! Значит тюбетейки Андрею на что-то другое нужны! сказал брат.
А ты, Валера, зайди ещё к английским купцам, которые сукном торгуют и прикупи прорезиненной ткани «макинтош» называется. У них уже должна быть. Возьми рулон тонкой и рулон той, что поплотнее. Да пару струн ещё для арфы прихвати, не забудь! попросил я его.
Как же я про струны-то забуду. Ради них и еду. сказал Валерий и лукаво подмигнул.
Когда майор Волков собрался уходить, я его попросил:
Анатолий Алексеевич, не сочтите за труд, пришлите нам, пожалуйста, с посыльным пару солдатских шинелей, пару офицерских, да по полдюжине солдатских папах и офицерских фуражек, попросил я.
Да и вовсе труда не составит. Благо все наши склады здесь же, в Гатчине! Честь имею, господа!
Когда Волков ушел, девушки разошлись по спальням, а мы с братом остались в гостиной.
И зачем тебе тюбетейки-то понадобились? Неужто решил в исламисты записаться? Тогда учти у них же обрезание надо делать! пошутил брат.
Ну, обрезание не только у мусульман делают. И ничего живут же люди. И некоторые ещё как живут! А мы с тобой затеяли создать новый, особый род войск авиацию. Значит и форма у нас должна быть своя, особенная. Вот и начнём с головы. В чем ходили солдаты летом в Советской армии? В пилотках. Значит и название пошло от пилотов. Но более бестолковый головной убор и придумать-то трудно. На голове не держится, в дождь укрывает разве что макушку, на бегу соскакивает, а на ветру слетает. А ведь любой аэродром это большое, открытое пространстве, где гуляют ветры. Ну и какому пилоту, технику или мотористу такой пирожок на голове нужен?
А зимой шапка-ушанка. Если в мороз у неё опустить уши и подвязать под подбородок, то свои ухи не отморозишь. Но загривок и горло остаются открытыми. А сзади, если даже и поднять ворот шинели, то и дождь, и мокрый снег будут попадать за шиворот. Но ведь был когда-то и другой головной убор будёновка. Из всех форменных шапок мира она была самой лучшей и практичной.
Баллада о Будёновке.
Когда я закончил Кременчугское лётное училище Гражданской авиации, меня распределили в Ярославль вторым пилотом на вертолёт Ми-4. А там назначили в экипаж к старейшему и опытнейшему командиру Василию Ивановичу Стебакову.
Это был человек необычайной и очень сложной лётной судьбы.
Он закончил военное лётное училище истребителей в августе 1941-го года. И не он один. И куда было командованию девать целый выпуск новоиспечённых лейтенантов? Немец-то в начале войны большинство наших самолётов ещё на земле пожёг. Опытные пилоты, кто уцелел, и те оставались безлошадными. Вот и стали распихивать молодых летёх кого куда взводными. Моего Василия Ивановича за одно только имя и отчество отправили в кавалерию. Как-никак, а полный тёзка самому Чапаеву. А что такое была кавалерия времён Великой Отечественной войны? Это только в кадрах кинохроник лихие красные всадники с саблями наголо догоняют и рубят убегающих немцев. А на деле? Поди-ка с сабелькой против танков и автоматчиков. Было, конечно, несколько рейдов по тылам противника кавалерийского корпуса Доватора. Но это лишь единичные эпизоды. А главное назначение кавалерии в Отечественную войну были тачанки, которые ещё батька Махно Нестор Иванович придумал. Кавалер ордена Боевого Красного Знамени за номером 4.
Вот и дали Стебакову взвод три тачанки, девять бойцов и десяток коней. Воюй, лейтенант. Если где немец прорывал нашу оборону, то пока ещё туда подтянут основные силы, что бы закрыть брешь. Если вообще подтянут. А тачанки быстрые и лёгкие. Везде пройдут. И затыкали ими все пробоины на фронте. И приказ был один стоять насмерть! И стояли. Приказ-то тов. Сталина «Ни шагу назад!» никто не отменял.
Вот так лётчик Василий Иванович Стебаков всю войну и прошел, аж до зимы 45-го, пока его обратно в авиацию не вернули. Ну, а после войны демобилизовался и пересел на кукурузник поля от вредителей очищать. Но кавалерийская закалка и выправка остались на всю жизнь. Рассказывали мне такой случай. Где-то в колхозе на авиахимработах это было.
Кто-то из техников взялся подкалывать Стебакова, мол, ты на войне только кобылам хвосты крутил. Ну Василий Иванович без внимания на такие подначки. А тут верхом агроном подъехал, что-то уточнить. А Василий Иванович и попросил у того жеребца, прокатиться. Отъехал он подалее, сломил прутик с кустика, а обратно в галоп. Шагов за полсотни не доезжая, взметнул прутик над собой Шашки подвысь!
Ну а тому технику, казалось бы, что угрожает. Стоит себе, облокотившись о нижнее крыло. Можно и шаг назад сделать кто его из под крыла достанет? Но не выдержал этот балагур, нервишки сдали и он побежал. Стебаков его в три скачка догнал и срубил. Начисто срубил тот аж через голову перелетел. А чем срубил то? Прутиком, которым и колосок-то не скосишь. А Василий Иванович соскочил с коня с особым шиком, как умеют только лихие наездники, отдал поводья агроному и только хмыкнул технарям:
Поняли теперь, что такое сабельная атака!? пЯхота, царица полей! В Бога, в душу, в 12 апостолов и в 33 света вашу!!!
Вот таким был мой первый командир, самый строгий, но справедливый лётчик на свете Василий Иванович Стебаков.
Ох и натерпелся я от него, давал он мне чертей, пока лётному мастерству поучал. Только потом, через пару лет, после того как налетал я свою первую тысячу часов и сам стал командиром, смог я оценить его уроки пилотирования.
А к чему я всё это рассказал? А к тому, что будучи курсантом, летал он в будёновке. Кожаные шлемофоны-то только инструкторам выдавали. А учился он летать ещё на По-2 с открытой кабиной. Так он эту будёновку через всю войну пронёс и сохранил. А один раз даже мне давал померить. Очень удобная вещь. А отменили её из политических соображений. Изначально-то она называлась «богатырка», так как шили её наподобие шлемов с картины «Три богатыря». Семен Михайлович Будённый первым оценил все достоинства богатырки и ввёл её у себя в кавалерии. Потом уж и во всех войсках её ввели, но уже называли будёновкой. А наркомом-то обороны был тогда Клим Ворошилов. Так разве мог он допустить такую популярность своего заклятого друга? Вот он и отменил этот головной убор своим приказом и ввёл никчёмную пилотку быть пилотами тогда все хотели. Ясно тебе теперь с чего начинается Родина?
Со старой отцовской будёновки,
что где-то в шкафу мы нашли!
Ну а папахи-то зачем тебе понадобились? спросил Кондрат.
Так ведь и папаха-то не с большого ума придумана. Меху-то на неё ушло с пол-овцы, а толку? Греет только верх головы, да верхние краешки ушей. Как глубоко её не надвинь, а мочки-то приморозишь. А сзади все осадки будут за воротник по спине стекать! пояснил я.
Мудриш ты что то, братец, хотя здравый смысл во всём этом есть!
А вот завтра начнём с девчатами шить-кроить, тогда сам увидишь!
* * *
На следующий день спали допоздна, чуть ли не до полудня. Посыльный привез от Волкова всё, что просили, а тут и Фроловский из Гатчины вернулся. Привез два баула, что Сигаев с поездом передал. Открыли, а там и фундук, и финики, и курага, и даже рахат-лукум. И как думаете на что наши барышни набросились в первую очередь? На сладкие орешки или на рахат-лукум? А вот и не угадали. Первым делом они начали тюбетейки к грудям примерять. А тюбетеечки-то маловаты оказались.
Вот что, барышни! А займёмся-ка мы сегодня поркой! строго сказал я.
Это ещё за что же? спросили Зина и пугливо отвела руки за спину, будто что-то прикрывая.
И кого пороть-то собираетесь? также испугалась Мариша и тоже прикрыла что-то сзади руками.
Не кого, а что! Берите-ка бритовки да ножнички и распарывайте зимнюю тюбитейку по швам. Но только наружную часть. Теплую подкладку не трогайте.
Ну это мы мигом! сказали девчата, облегчённо вздохнув.
А теперь обведите эти клинья мелком на плотном макинтоше, только в вершине оставьте чуть поболее ткани и внизу на пару моих ладоней побольше Сшейте теперь это воедино. Получится, как тюбетейка, но с пимпочкой наверху и с длинными полями. А ты, Комрад, отпарывай пока козырьки от фуражек. Я надену пока на себя подкладку, а Вы набейте эту пимпочку ватой, да поплотнее. Что бы торчала, как гребешек. Вот так. Теперь поля заверните наверх, напяльте на меня поверх теплой подкладки и обшейте по краю. Да ухи то, ухи мне не проколите я Вам не Боря Моисеев!
А кто это?
Да есть такой дырокол на Москве! А вот теперь осторожненько надо срезать передний клин там, где обычно бывает лицо, да так что бы только глаза и переносица были видны, а нос спрятан. Ой!!! Ну ё-моё!!! Неумёхи. Так и ослепнуть можно. Дайте уж лучше я сам. Вот так это должно выглядеть в развернутом и застёгнутом виде, а вот так в завёрнутом. Общая идея ясна? Вот и потренируйтесь на остальных тюбетейках. А из летних всё так же, только возьмите тонкий макинтош. А ты, брат, распори пока одну солдатскую папаху по швам.
Уже раза с пятого получились две весьма приличных будёновки летняя и зимняя. Спереди к ним пришпандорили козырьки от офицерских фуражек, так даже нарядненько вышло.
Теперь отрежьте от меха папах две полоски. Одной обшейте завёрнутые уши у бывшей тюбетейки, а другую пришейте к воротнику шинели. Вот так. Меха-то израсходовали лишь треть от всей папахи. Наденьте-ка на меня шинельку. Смотрите, что получилось. Самая надёжная шапка для пилотов, да и для всех остальных. Так её теперь и будем звать пилоткой! «Идёт солдат по городу, по незнакомой улице». Шинель нараспашку. Солнышку зимнему радуется. Лучи на кокарде и на лаковом козырьке играют. Девки семечки лузгают на завалинках и ему улыбаются со всех ног. А налетит студёный ветер со снегом, солдат шинель запахнет, воротник меховой поднимет, уши у пилотки опустит, нос спрячет и всё ему по барабану. Мех воротника шею греет, мех пилотки уши бережёт и есть куда нос спрятать. Да и горло надёжно закрыто. Козырёк же не даст ни дождю, ни снегу глаза застить. А девки встали и ушли, заскрипели валенки. На снегу от них осталась шелуха в проталинках! И все осадки будут стекать снаружи вниз, как с гуся вода.
А вот что бы лучше капли скатывались, нужно эту пилотку снаружи чуточку любым жиром намазать, добавил Кондрат. Хоть тем же гусиным. Тогда уж точно, как с гуся вода!
Вот видишь! Я же знал, знал, что самую важную деталь подскажешь именно ты!
А вот зачем наверху эта пимпочка, плотно набитая ватой? спросил брат.
Так ведь нашу пилотку в скором времени во всех войсках введут меха-то втрое меньше пошло, чем на папаху, а пользы вдесятеро больше. И когда солдат наденет каску поверх пилотки, то эта пимпочка и будет буфером между сталью и его темячком. И мех можно использовать разный. Для нижних чинов простая овчина. Для младших офицеров каракуль, для старших соболь или куницу. Ну и т. д. Опять же над козырьком будет кокарда с триколором, а повыше для лётного состава двуглавый орёл. Только вот надо этой птичке крылья расправить пошире, как на нагрудном знаке пилота. На лето пилотку ещё проще сшить из тонкого макинтоша. Солдатам на подкладку лён, а господам офицерам шелк.
За всем этим шитьём и с ужином припозднились. Пока Даша и Глаша накрывали на стол, в дверь постучал Плаксин и отозвал меня на минутку.
Тут такое дело, Андрей Владимирович. Английская королева Виктория прознала из газет о присвоении Вам с князем Кириллом первого офицерского звания и прислала Вам подарочки. Братцу Вашему паровой катерок у стенки Кронштадтской сейчас бултыхается, а тебе жеребца белой масти. И кличут его по благородному Сэр Бэрримор. Он сейчас у нас в конюшне обретается. Ты бы сходил, глянул.
Ну и озаботил ты меня, Валерий Сергеевич! Должен я открыть тебе одну мою страшную тайну. Я хоть и числюсь корнетом от кавалерии, но ездить верхом совсем не умею и лошадей боюсь!
Вот те раз, нашёл о чём горевать. Да мы тебя враз научим. Думаешь управлять конём трудней, чем аэропланом? Да ничуть. Ты главное с тем конём подружись, а дальше он всё сам будет делать, только поводья тронь!
Ты так думаешь?
Не думаю, а знаю. Ты завтра поутру приходи на конюшню, да поговори с ним по душам. Он ведь только с виду животное, а так-то всё понимает!
Ну спасибо тебе обнадёжил ты меня!
Та нэма за шо!
После ужина посидели ещё, попели песни «Марш авиаторов», «Орлёнка» и эту «Орлята учатся летать». Слова-то этих песен почти и переделывать не пришлось под данное время.
С утра пораньше я отправился на конюшню и яблоко с собой прихватил. Жеребец, конечно, был чудо, как хорош. Таких только на картинах рисуют. «Стоит красавец белый конь, косит лиловым глазом».
Здравствуйте, уважаемый Сэр Бэрримор! поприветствовал я его и протянул яблоко. Конь даванул на меня косяка своим лиловым и пренебрежительно отвернул голову.
Не с того службу начинаешь, вот что я тебе скажу. У тебя явно завышенная самооценка. А ведь самый распоследний мерин подороже тебя будет. Потому как за него деньги плачены, да и ветеринару за одну несложную операцию пришлось штоф Смирновки выкатить. А за тебя я ничего не платил, потому как ты подарок. Разве что, может, и за тебя штоф придётся проставить. Ведь дарёному коню Фаберже не крутят. А нам с тобой ещё вместе служить и скакать. А уж кто на ком, давай договоримся сразу, ещё на берегу.
Конь навострил уши, но взглядом меня не удостоил.
Вот что я тебе предлагаю, Беломор! Начиная с завтрашнего утра я буду совершать часовые утренние прогулки верхом. Неторопливо. То трусцой, то рысцой, но не галопом. И каждый раз я буду приносить тебе большую, сочную, сладкую морковку. А ты за это не будешь мне коники выбрыкивать, а вести себя достойно. Как тебе такое условие?
Конь презрительно фыркнул и замотал башкой.
Две морковки!