Возникшая ситуация вероятнее всего, закончилась бы кровопролитием, если бы на свою беду на лестнице ведущей в зал со второго, жилого этажа трактира не появился сам "виновник торжества". Как раз в этот момент у злополучного Джона, в гордом одиночестве праздновавшего успех своего предприятия, закончилось вино. А поскольку дозваться вовлеченной в противостояние прислуги он так и не смог, то вынужден был покинуть свою комнату и спуститься вниз, дабы добыть выпивку самостоятельно. В его голове шумели и гуляли винные пары, не давая возможности вовремя осознать угрожающую ее владельцу опасность.
Эй, хозяйка! Красавица, еще вина! возопил наш воришка заплетающимся языком, остановившись на нижних ступенях лестницы, пьяно покачиваясь и оглядывая собравшихся осовелым взглядом мутных глаз.
Узревши, наконец, своего обидчика, Гариссон взревел дурным голосом. Щебенкин готов был поклясться, что лично видел, как из ноздрей юного кавалера вырвались струйки пара. Словно раненый бык он "взрыл землю копытом", наклонив голову, устремился на врага. Пара пьянчуг оказавшихся между Гарольдом и его жертвой были просто сметены бешеным напором и разлетелись как кегли, сбивая с ног стоящих рядом товарищей.
Бедолага Джон так и не успел ничего сообразить, когда мощный удар перебросил его через лестничные перила и со страшным грохотом швырнул о дощатый пол. Для трезвого человека такая оплеуха вполне могла быть последней. Но, парень был пьян, а пьяных, как известно, бережет сама судьба. Внезапно очутившись на полу, он ошалело покрутил головой, всхлипнул, размазывая кровь по разбитой физиономии, и пустился наутек. Вероятно он решил, что на четырех ногах будет бежать быстрее чем на двух, а может просто не нашел времени придать своему телу вертикальное положение. Как бы то ни было, но спасаться беглец предпочел на четвереньках, словно некий огромный таракан, ныряя под столы и сшибая тяжелые скамьи.
Ускорение ему придавал издающий победные вопли Гариссон то и дело настигающий своего неверного слугу и вознаграждающий его мощным ударом тяжелого сапога по тощим ягодицам. Чудо физиологии, но каждый пинок выбивал добрую порцию хмеля из башки беглеца, хотя, казалось бы, какая связь?
Неизвестно чем бы закончилось дальнейшее представление, если бы не Михась. Сообразительный малый ткнул пальцем в скачущего раненой антилопой Джона и заорал: "Вор! Держи вора!"
Его вопль поддержал пришедший в себя трактирщик и вот уже обе противоборствующие стороны, позабыв былые разногласия, устремились в увлекательную погоню. Естественно при таком количестве увлеченно орущих и изрядно мешающих друг другу охотников, у жертвы появились реальные шансы на спасение, если бы не одна случайность. Уже практически вырвавшись из превратившегося в опасную ловушку, некогда столь гостеприимного трактира, он наскочил на появившегося на пороге Карла, который, наконец, закончил возиться с лошадьми и отправился за своей порцией тепла, еды и вина. Здоровяк бесцеремонно ухватил бестолково тычущегося ему в ноги беглеца за шиворот, и без видимых усилий оторвав его от пола, принялся разглядывать, словно диковинную зверюшку.
Орава ловцов радостно взвыла, и быть незадачливому воришке линчеванным без суда и следствия, на радость жуликоватому трактирщику и его могучей супруге, избавлявшимся таким образом от ненужного свидетеля. Расправе помешал Щебенкин, как раз, в этот момент решивший прекратить уже порядком ему поднадоевший балаган. Недолго думая, он выхватил из-за пояса пистолет и разрядил его в стену. Грохот выстрела, остудил даже самые горячие головы. Наконец через десять минут Константину при поддержке спутников удалось очистить зал таверны от посторонних и совершенно не нужных здесь лиц и приступить к следствию, окончательно расставившему все точки над "й" и определившему степень вины каждого из участников этой некрасивой истории.
Грозившая закончится кровопролитием заварушка, волей Проведения и нашего героя завершилась вполне благополучно. Плут-трактирщик и его боевая подруга отделались лишь тем, что вынуждены были вернуть похищенное имущество и выплатить важным господам солидную компенсацию. Даже воришка Джон отделался всего лишь хорошей поркой и позорным изгнанием, а наши герои, переночевав во вновь ставшем гостеприимным "Веселом страннике", утром отправились дальше, благо до конечной цели их маленького путешествия оставалось, что называется "рукой подать".
Глава 6. В которой после долгих мучений, Косте наконец, улыбается удача
В конце июля 1505 года, "Надежда" вышла в море, держа курс на побережье Скандинавии. Путешествие по суровому Северному морю нельзя было назвать, скучным или легким и примерно через десять дней после его начала в серых вечерних сумерках, изрядно потрепанный кораблик поспешил укрыться в норвежских шхерах от начинающего шторма. К величайшему изумлению мореплавателей мысль искать спасения от непогоды в этом месте, пришла в голову не только им одним. На тихой волне защищенного скалистыми мысами залива плавно покачивались две крутобокие, двухмачтовые посудины. Их округлые силуэты никто из моряков: немцев и голландцев, опознать не смог, но вот Щебенкин мог смело поклясться, что где-то он такие суда уже видел. В старенький бинокль можно было рассмотреть, как на борту неизвестных кораблей мечутся, готовясь к драке, вооруженные люди.
Сигнальщик "Надежды" сыграл боевую тревогу, палубу каравеллы заполнили суетящиеся матросы, загрохотали лафеты выдвигаемых на позицию орудий, потянуло дымком тлеющих фитилей. Десяток гвардейцев во главе с капралом в полном вооружении выстроился на палубе.
Спустившись в каюту, Щебенкин извлек из рундука и натянул на себя бригантину, затянул ремни на боку и нахлобучил на голову бацинет. В каюту заглянул уже обряженный в колонтарь и островерхий шлемшишак, Теглев.
Мыслишь, биться будем, Константин Лексеич? буднично поинтересовался он, затягивая под подбородком ремешок шлема.
Береженного, бог бережетпожал плечами Костя, цепляя на пояс ножны с тяжелым палашомв море друзей найти трудно, а врагов, раз плюнуть. Пойдем Евфстафий Юрьевич.
Ну, биться, так битьсявздохнул новгородец, направляясь к выходучай оно не первый раз.
Между тем обстановка стремительно менялась и увы не в лучшую сторону. Из-за мыса в залив, завалив мачты и маскируясь на фоне черных скал, один за другим скользнули хищные, приземистые силуэты гребных судов. Для команд, стоявших в глубине шхеры почти у самого берега кораблей, они были совершенно невидимы, но "Надежда" стояла практически у входа в узкое горло залива. Миновать ее незамеченным было практически невозможно. Национальную принадлежность этих посудин Щебенкин определил без особого труда. Уж очень красноречиво о ней говорили, нет, скорее даже кричали резные драконьи головы на носу кораблей. Похоже, что местные "братки", решили воспользоваться бедственным положением прячущихся от шторма мореплавателей, и оседлав дедовские драккары, двинули на промысел. Появление здесь новороссов явно не входило в их планы. При виде каравеллы, пираты пришли в некоторое замешательство и даже сбросили скорость. Еще бы, ведь и численное превосходство, и фактор внезапности, в общем, все преимущества, были ими утрачены в одночасье. Но раздумья длились недолго. Толи горячая кровь грозных предков-викингов, некогда державших в паническом страхе всю Европу, толи что-то другое, более прозаичное, ударило им в голову и горячие скандинавские парни, дружно навалившись на весла, рванули в атаку.
Ситуация складывалась не самым лучшим образом и для обороняющихся. Очевидно, пираты уже имели дело с большими кораблями, поэтому предпочитали заходить с кормы застывшей неподвижно из-за отсутствия ветра "Надежды", таким образом, что двенадцать пушек каравеллы оказались практически бесполезны. Вести огонь по нападающим могло только шестифунтовое ретирадное орудие, установленное на шканцах.
Бамчерный шар ядра с гудением пронесся над морем и возле борта первого драккара встал небольшой фонтан воды.
Отставить ядрарявкнул Щебенкин, видя, чем комендоры намерены вновь зарядить орудиекартечью заряжай. Стрелки на шканцы.
Первая пятерка гвардейцев дала дружный залп с высокого борта каравеллы. По переполненной вооруженными людьми разбойничьей посудины, хлестнул град свинца, отозвавшийся криками умирающих, стонами раненых и гневными воплями тех, кого пули не задели. Надо сказать, что с защитным снаряжением у нападающих явно дела обстояли неважнецки. Со своего места, еще до того, как обзор закрыло облако порохового дыма, Костя хорошо видел, что, по крайней мере, на головном судне только двое из них щеголяют кольчужным доспехом. Остальные в лучшем случае имели кожаные кирасы, а то и вовсе предпочитали идти в бой без всякой брони, уповая на круглые, деревянные дедовские щиты.
Рядом часто хлопали тетивы луков, это Теглев и пара его холопов в завидном темпе осыпали противника градом стрел. Пока на огневую позицию вышла вторая пятерка мушкетеров, они успели уже опустошить по пол колчана каждый. Зажав тетиву с комлем стрелы пальцами правой руки, лучники быстро выбрасывали вперед левую руку, и пронзительно свистнув, очередная вестница смерти уносилась к цели.
В ответ одиноко грохнула аркебуза, еще несколько норвежцев метнули копья. Впрочем, ни каменные пули, ни архаичные сулицы особого вреда никому не принесли.
Едва рассеялся дым, бахнул второй залп, добавив сумятицы среди неприятеля. Потеряв почти половину команды, головной драккар практически лишился хода. Однако свою задачу он выполнил, отвлекши на себя защитников каравеллы и дав возможность своему собрату пойти на абордаж. Выстрелить второй раз ретирадное орудие практически не успевало, мушкеты стрелков тоже были разряжены. Ведь даже в более поздние времена в конце 16 начале 17 века для заряжания фитильного мушкета требовалось осуществить двадцать восемь операций. Может ли себе представить читатель, каков был с позволения сказать, темп стрельбы?
Стреляя же из кремневых фузей, солдат должен был: удалить шомполом остатки тлеющей бумаги и непрогоревшего пороха из ствола, достать бумажный патрон, зубами надорвать уголок (скусить патрон, так звучала команда), насыпать немного пороха на полочку, забить патрон в ствол, закатить пулю, запыжевать, взвести курок, прицелится и, наконец, выстрелить. Примерно вот эти операции торопливо и лихорадочно выполняли сейчас понукаемые грозным ревом своего капрала новоросские гвардейцы.
Зацепив борт "Надежды" баграми и "кошками" скандинавы пошли на штурм. При практически равном соотношении сил, этот штурм был чистым самоубийством для атакующих, но настолько силен в них был боевой дух предков-викингов, так велика была жажда наживы, что потеряв почти половину из шестидесяти своих бойцов, они все-таки ворвались на палубу каравеллы. Теперь уже новороссам пришлось туго. Каждый из этих свирепых, заляпанных своей и чужой кровью демонов дрался за двоих, своей яростью и полным презрением к смерти компенсируя и малую численность, и отсутствие доспехов. Чаша весов постепенно стала клониться в сторону пиратов, к которым вот-вот могло подойти подкрепление в лице экипажа второго драккара, но у Кости оставался еще один козырь. На высоком юте каравеллы сосредоточилась в единый кулак наиболее боеспособная часть его отряда. Дружным залпом, разрядив свои мушкеты и вооружившись палашами, десяток стрелков под командой Щебенкина и при поддержке Теглева и его бойцов, атаковал разбойников.
Выстрелом из пистолета в упор Костя уложил оказавшегося прямо перед ним мужика, прежде чем тот успел пустить в ход топор, и лицом к лицу оказался перед русобородым здоровяком, на неохватном животе которого туго перехваченном боевым поясом, казалось, грозили разойтись звенья кольчуги. Приняв удар палаша на окованную железом рукоять своей огромной двусторонней секиры, пират резко крутанул ее, моментально оставив Щебенкина без оружия. Больше он сделать ничего не успел, в образовавшейся толчее свалки секира скандинава оказалась совершенно бесполезна. Отбросив оружие, пират взревел, и обеими руками попытался, вцепился в горло своему противнику.
Парень силенкой был не обижен с детства, да и многолетние занятия пауэрлифтингом не прошли даром, но разжать сжимающийся с силой и неумолимостью стальных тисков захват даже для него оказалось непосильной задачей. Вовремя в голове всплыли уроки данные когда-то Ляшковым. Он сделал шаг к противнику, одновременно двумя руками поднимая вверх его локти. Против физики не попрешь, каким бы здоровым кабаном ты не был, и захват резко ослаб. Воспользовавшись моментом, Костя двинул лбом в переносицу скандинава. Брызнула кровь. Хрюкнув, и запрокинув окровавленное лицо, тот осел на палубу. Полоснув по горлу побежденного врага кинжалом, Щебенкин отправил его в Валгаллу. Пока он возился со своим противником, ситуация в корне поменялась в пользу экипажа каравеллы. Остатки пиратов, прижав к борту, быстро и безжалостно добили. На шканцах вновь грохнул фальконет, осыпая градом картечи пришедшую было в себя после первых потерь команду второго драккара. Вскоре и с ней тоже было покончено. В качестве трофеев новороссам достались две допотопные "калоши", куча разнообразного в основной массе своей морально и физически устаревшего оружия и десятка полтора связанных по рукам и ногам пленников, которых ожидала участь рабов.
Все время пока у входа в шхеру кипел бой, люди на стоявших у берега судах безучастно наблюдали за развитием событий. Однако искус добить ослабленных потерями победителей и остаться единоличными владельцами всей "болтающейся" в заливе "посуды" оказался слишком силен. Не успели стихнуть выстрелы и вопли сражающихся, как туши их кораблей, медленно, но неотвратимо, повинуясь дружным усилиям гребцов, двинулись к месту сражения. Когда они приблизились на столько, что с борта "Надежды" споро готовящейся к новому бою, уже невооруженным глазом стало возможно разглядеть новых противников, Теглев сложил ладони рупором и крикнул:
Эй, православные! Да вы никак воевать нас собрались?
Теперь и Костя сообразил, кто перед ним. Поморские лодьи, выглядели именно так, как их изображали на книжных иллюстрациях.
На нос одного из кочей поднялся костистый мужик с худой, благообразной физиономией и рыжей, окладистой бородой. Жирно лоснящаяся от влаги, поблескивающая серебристой чешуей кольчуга несколько мешковато смотрелась на его тощей, нескладной фигуре.
Вы кто же такие будете? неожиданно густым басом проревел он в ответ.
Посол Великого Князя Московского к Великому Князю Новорассейскому, боярин ТеглевЕвфстафий горделиво приосанился и вызывающе задрал стриженую бороденкуа ты кто?
Конечно, никаким послом в полном смысле этого слова вышеуказанный боярин не являлся, никаких посольских полномочий он не имел. Вернее было назвать его подсылом. Карьера тайного соглядатая, у сего почтенного мужа не заладилась в самом начале, хотя и нельзя сказать, что закончилась она полным провалом. После стремительного разоблачения он вернулся в Новгород к своему работодателю, вовсе не с пустыми руками. Собранная странными обитателями Грюненбурга и переданная ему в эти самые руки разведывательная информация об Ордене, позволила Теглеву частично реабилитироваться в глазах начальства. Обратно в Ливонию он вернулся уже если не послом Московского князя, то, по крайней мере, дипломатическим представителем Новгородского наместника. В коем качестве и последовал за Ляшковым и Компанией в Новый Свет. С тех пор минуло уже четыре года и вот теперь, по мнению наших героев, настало время для установления официальных дипломатических отношений между Русью Заморской и Московским Княжеством, и не последнюю роль в этом начинании должен был сыграть скромный новгородский дворянин.
Как бы то ни было, должность Теглева произвела надлежащее впечатление на поморов, и вскоре их предводитель прибыл на "Надежду", дабы лично засвидетельствовать свое почтение высокому начальству.
Холмогорский купец Кузьма Житников, уже не первый раз хаживал со своей артелью в норвежские, и даже датские порты. Туда, как правило, возил воск, пеньку, деготь и поташ, обратно возвращался с грузом железа, свинца и олова, спрос на которые, на Руси, всегда был традиционно высок. Несмотря на всю иконописную внешность почтенного негоцианта, царствие небесное, за дела земные ему вряд ли грозило, поскольку пройдохой был изрядным. С власть предержащими, как своими, так и заморскими, предпочитал не ссорится, и всегда знал, кому и сколько следует "отстегнуть", отчего всегда оставался в "шоколаде". Да и в море ему везло, мужики в артели подобрались боевые, и веслом и топором орудовали одинаково ловко, крови своей и чужой не боялись, оттого и все нечастые встречи с другими судами обычно оборачивались прибылями, иногда и немалыми для предприимчивого купчины. Ничего не поделаешь, в те далекие и суровые времена торговец зачастую подрабатывал ремеслом пирата. Свидетелей, как правило, в живых не оставалось, а море хорошо умеет хранить чужие тайны. В свою очередь и удачливый пират не чурался торговых операций, если подворачивался случай выгодно сбыть честно награбленный товар.