Один за другим каратели отбрасывали прочь оружие и поднимали руки.
Я «проявился» только тогда, когда пленных согнали в кучу. Ха, я уже стал привыкать к вытаращенным в ужасе глазам!
Громозека подтвердил, что никто не смог сбежать.
Ну, поговорим? спросил я у карателя, что поднял руки одним из последних.
Трохи не разумею, ответил он.
Я вздохнул.
Вот всегда так! Как отвечать надо за свои грехитак они «не разумеют».
Струя липкого пламени сорвалась с моей руки и окатила карателя. Душераздирающий визг потряс изжёванные пулями и осколками деревья.
Ты тоже не разумеешь? спросил я следующего, протягивая к нему руку с маленьким язычком пламени.
Тот икнул, закатил глаза и забился в судороге. Его штаны стремительно темнели от пояса к сапогам. Во, блин, а этот припадочный.
Не надо! Я всё скажу! завизжал следующий.
«Дурака» увезли в город на единственном автотранспорте, что был у карателей. Он сразу же «стал сотрудничать» и успел заинтересовать командира карателейпроштрафившегося за что-то настоящего немца. Вот так воткомандование этими выблюдками даже немцы считают наказанием. После отбытия немца с нашим «дураком» каратели и пошли вразнос.
Хотя о чём я? Год назад людей в амбаре жгли не каратели, чему я был свидетелем, а самые что ни на есть немцы.
Сугроб, давай сюда своих нациков, крикнул я голосом, не через радиоэфир. Специально.
Атаку проводили «анархисты». При моей пулемётной поддержке. Воздержался я от применения «хохлов».
Выстроил их напротив стоящих на коленях карателей.
И заставил карателей рассказать о своих «подвигах». А потом выступил в роли педагога:
Вот, мужики, посмотрите на «легендарных» бандеровцев. Про них вам сказки пели всю вашу недолгую жизнь. Героев из них лепили. А ведь это просто ублюдки. Мародёры, разбойники, убийцы и насильники. Посмотрите на них. Вы носили на себе их символику, вы кричали их лозунги, вы хотели быть похожими на них. Смотрите. Вы хотели быть ими. Вы можете стать имивстать в их коленопреклонённый ряд. Вы хотели стать такими же, как они? Смелее!
Желающих не нашлось. Бывает! Слушать сказки и стоять в ряду приговорённыхнемножко разные вещи. Продолжаю:
Вы думали, что они с красными воевали? Нет. У красных они регулярно отсасывали. Они только для террора гражданских и были пригодны. Ни к бою, ни к подвигу они не пригодны. Только насиловать, грабить, убивать, жечь. Звери! Какой! Хуже зверей! Простоисчадья ада, бесы! Выродки! Смотрите же на ваших кумиров! И примите решение. Если вы людивы встанете с намиплечом к плечу. Если вынелюдине место вам рядом с нами. И неизбежное произойдётвы окажетесь на коленях перед палачами. Сейчас или позжене суть. Решайте. Да, кстати, казнь этих выродковтоже ваша обязанность. Вызапятнали себя их символикойвам и расплачиваться. Дурак всегда платит за всё.
А не слишком? пыхтит Сугроб.
Чтобы они сбежали за океан и оттуда проповедовали свою ересь неокрепшим мозгам детишек? Гниль надо выжигать огнём! И в себе тоже. Я тебя понимаю, Сугроб. Мы, русские, жалостливы к побеждённым. Но пора бы и отличать врага от гнилого паразита. Враг завтра может стать другом. Гнида станет только вошью. Кровососущим паразитом. Добрый дедушка Сталин им дал шанс в вашей истории. Чем закончилось? Мне ли тебе напоминать? Не из-за этого ли на твоей родной земле брат брата режет?
Что будем с пленным? Город штурмоватьглупо, спросил Бредень. Ему тут полегчало. Бася тут «раскололся» что можно медблок снять с комплекса и использовать автономно. Вот я и поделился медикаментами «прекрасного далёка» с командиром гэрэушников. Теперь его состояние стабилизировалось. Угрозы заражения больше нет. И кровотечение остановилось. Беда в том, что нам всё ещё нужен хирург. По-любому! Медблок умеет только ускорять регенерацию. А тут штопать надо. И доставать из тела человека то, чего там быть не должно, но было туда насильно засунуто.
Глупо, согласился я. Поэтому я пойду один. А вы уж постарайтесь без меня тут не глупить. Не стрелять друг в друга, не оставлять иновременных следов противнику, не попадать ему в плен и «не погибать героически в неравных боях». Справитесь?
Самим не хочется к немцам. Я бы Сталина и Берию хотел увидеть. И только потом умереть.
А Катукова не хочешь?
Катукова?
Ну, говорят, он легенда среди танкистов. А, Сугроб?
Я знаю, кто такой Катуков! поморщился Бредень. Но я жене танкист. Ядесантник. Почему ты про него спросил?
Дружим мы с ним.
А, понятно. Конечно, хочу!
Ах да, ещё могу познакомить с Ватутиным, генералом, что Киев брал. Я и с ним хорошо знаком.
Мои собеседники рассмеялись.
А с Жуковым?
Я покачал головой:
Из маршалов Победытолько с Рокоссовским. Жуков пропал осенью сорок первого. Вылетел из Ленинграда и не долетел. Куда делсянепонятно. Я вот всё по тылам немцев ползаю в надежде, что найду его след. А мне всё попаданцы да попаданцы на голову сыплются и сыплются. Спасу никакого от вас уже нет. И все на мой редут.
Значит, нас таких много? кивнул Сугроб.
Ага, не война, а проходной двор.
А из какого времени?
Да из разного. Одного занесло с 2010-го, другогоиз Киевской Руси, ещё одинтоже из двухтысячных, но меня не дождался, решил в одну каску с немцами пободатьсягероически погиб, пока я немножко помирал в госпитале. Потом был ещё один, из какого-то деградировавшего будущего. Полный овощ. Один, вот, мне доспех подогнал. Теперь вы. Да, кстатине все вы попадаете из одного временного потока.
Это как?
Я же вам ещё раз говорюу нас немец в Москву вошёл. А у вас?
Нет. Не дошёл.
Вот видишь. А тот, что из 2010-го, войны между Россией и Украиной не знает.
Так в десятом всё ровно ещё было, махнул рукой Сугроб.
И что с ними со всеми стало? спросил Манок.
Я пожал плечами:
По-разному. Из Киевской Руси дружинникинструктор осназа, из 2010-гоконструктор бронетехники. Тот, что овощон и есть овощ.
И что, их не заперли в лабораториях?
На хрена? Работают, трудятся. Это только те, кого я знаю. Я же не один такойловец попаданцев. Мне не спешат докладывать. Секретность, согласен?
Верно. Меньше знаешькрепче спишь. А как союзники наши заклятые заокеанские?
Так я же говорюсекретно. Надеюсь, вы понимаете, что то, что вы услышали, как и сами выгосударственная тайна? Уровень секретностиперед прочтением сжечь.
Улыбаются:
Конечно!
Ну, а раз понимаете, тогдафлаг вам в руки, барабан на шеюну и дальше по тексту. Со знаками различияразобрались. Теперь все гильзы и прочий мусорсобрать. Там даты прошлёпаны, напоминаю. Людей перевооружить трофеями. Калибрами 5,45 и другими, ещё не применяемымибольше не пользоваться. Оружие собрать в чрево брони. Броню замаскировать. Веток навешайте, что ли. Выдвигаться скрытым маршем вот в этот район. Следы брони заметать веником. Как делаетсяучить?
Знаем.
Уже лучше. И полное радиомолчание. Радиостанции оставить только у дозорных. В дозортолько проверенных, надёжных людей. Что ещё из режима секретности вам не понятно?
Не дети, командир, будь спокоен.
Надеюсь. Блин, от вас и ваших обдолбышейзависит будущее всего человечества! А моихрен знает где. Как всегда!
Вот для этого я и «проболтался». Дозированный слив сверхсекретной информации. Ну, я так думаю. Я так рассчитываю. Не справиться мне одному. Мне нужно их добровольное сотрудничество. Ну хотя бы лояльность. Потому и рассказал им сказку о множестве попаданцев, сняв с них тревожащий вопрос по их дальнейшей судьбе. Помню, как сам боялся НКВД, до панических атак липкого ужаса не хотел стать крысой под стеклом лаборатории. Надеюсь, поможет. Проверим, как я разбираюсь в психологии попаданцев.
Как с тобой связаться?
Как к тебе обращаться?
Это они в один голос спросили.
Яподполковник Кузьмин. Виктор Иванович. Для своих и в боюМедведь. Со мной связываться не надо. Сам вас найду.
Помощь нужна? спросил Манок.
Я задумался на секунду.
Пожалуй, да. Парочку надёжных ребят с навыками диверсантов. Для скрытных операций.
Я, вызвался Манок.
А кто будет этот детский сад пасти? Сопли этим придуркам подтирать? Памперсы менять? Остаёшься здесь. Пока Бредня на ноги не поставлю. А там видно будет.
Гэрэушники переглянулись.
Лёлика и Болика? спросил один, второй кивнул. Тут же Манок поднял руку и отпальцевал. Перед нами проявились, по лучшей громозековской привычке, два качка в камуфляже. Один с «Печенегом», второйс пистолетом-пулемётом, но с целой батареей труб гранатомётов за плечами.
Вот это чудо-богатыри! Целый взвод усиления. Только мне нужны «призраки», а не «танки».
Не сомневайся, командир! Эти двое могут быть и призраками. «Винторезы» можно взять?
Даже нужно. А этот арсенал запереть в бронниках. Чё там у тебя? «Стрела»?
«Игла».
А вот это беречь как зеницу ока! Нашим яйцеголовым знайкиным поковыряться. Жальодна! У нас же какобязательно сломают одну. А вторуюпотеряют.
Обижаешь, командир! пробасил один богатырь.
Почему одна? продолжил второй.
Две у нас «иглы», опять перехватил слово первый.
Вы не близнецы?
Даже не братья, хором ответили эти двое из ларца. Те, что одинаковы с лица. Ну, те, что: «Чего пожелаешь, хозяин?»
Рояль в ночи
У немцев по тылам скрытно лазить стало одно удовольствие. Самый большой враг ночникасобачья сигнализациянемцами «демонтируется» сразу. И зря. На зрение ночью плохая надежда. Особенно если злоумышленник находится в режиме мимикрии.
Из допроса карателей я знал, что в этом городе есть госпиталь, где лечатся немцы, но продолжает работать и горбольница, где лечатся «второсортные» полицаи, каратели, прислужники немцев из местных. Вот в этой больнице и работал хирургом, и не только хирургом, интересующий меня человек. Я знал его домашний адрес. И примерное местоположение этого «адреса» в городе.
Вот у нужного дома мы и залегли, прислушиваясь. Прошёл парный патруль немцев, состоящий не из немцев. Немцы не станут нашим матом разговаривать меж собой. Идите-идите! Живите пока.
Тихо в доме врача. Плохо. Хирург жил одинуспел эвакуировать семью, сам остался ждать эвакуации госпиталя. Эвакуация госпиталя на восток не состоялась. Раненые красноармейцы были эвакуированы в тылуже немцами. В их тыл. На запад. Тут им повезло, что командир части вермахта, занявшей без боя город, не был садистом. С пленными он поступил так, как принято было раньше, до отморозков из СС. И с персоналом больницы тоже. То есть весь персонал остался на местах и продолжал работать, но уже под немцами.
Вот. А плохо то, что врач, нужный мне, частенько оставался ночевать прямо в больнице, как рассказывали каратели. Выкрасть его из больницы совсем не то же самое, что из его же квартиры.
Врач жил в четвертушке частного дома. Когда-то, возможно, это было отдельное домовладение, но потом, как у нас принято, людей «уплотнили» и вот в доме живут уже четыре хозяина с семьями. Коммуналка. Кстати, уплотнили как раз врача. Этот дом был его. Поэтому ему оставили самую большую комнату и сделали отдельный вход. К которому я теперь и крался.
Фу, блин, слава богуБася показал сердцебиение в нужном мне месте. Два сердцебиения? Как так-то? Два человека? Любовница? Нет, ритм идёт с разных сторон комнаты. Ладно, будем разбираться по ходу.
К хорошему привыкаешь быстро, а вот отвыкать сложно. Я уже успел привыкнуть, что Громозека у меня за всепроникающего соглядатая-разведчика. Но я послал Громозеку найти «попаданца» из людей Сугроба, взятого карателями в плен, а он, душара, так и не вернулся до сих пор. А, помнится, он ещё постоянно ноет, что не может покинуть пределы моего зрения. Врёт! За этим дурачком он же следил, пока тот к карателям не попал!
Да и вообще вопросхорошо ли то, что я призраков вижу? Или он мой глюк? Но глюки же не умеют проникнуть в закрытое помещение и подглядеть, что там? Не, если я сошедший с ума экстрасенстогда да. Но, может быть, я и тронутый разумом, но не экстрасенс же. Так что с Громозекой до сих пор непонятно, что он такое? Неупокоенный дух, мой собственный глюк или что-то ещё? Как бы там не было, но я уже привык к нему, не только скучаю, но вот сейчас, например, ощущаю в нём потребность. Бася всё же мне не может подсказать, что там внутри происходит. А Громозека бы зашёл сквозь стену и проорал бы мне, что он там увидел. Почему проорал? Чтобы я услышалне бегать же ему туда-сюда. Ему, душаре, хоть оборисьникто не слышит, кроме меня.
Так, что-то я размечтался. Не времянадо делом заняться!
Лезвие моего чудо-ножа легко разрезало засов, которым хозяева закрылись изнутри. А дверь заскрипела. Проклятие!
Скольжу в распахнутую дверь приставным шагом. Смещаюсь сразу же в угол. Слышу щелчок взводимого курка. Револьвер. Не у врача. Это они меня не видятя-то их прекрасно вижу. У комплекса прекрасный режим ночного видения. Просто великолепный!
Врачстаричок-боровичок. А с револьверомсредних лет индивидуум.
Кто там? тихо спросил старик.
Не надо стрелять, так же тихо ответил я, накрывая ладонью револьвер, мгновенно выкручивая его из руки хозяина.
Шуметь тоже не надо. И свет не нужен.
Блин, я начинаю привыкать, что на меня люди смотрят такими глазами.
Лев Валерьянович?
Да, это я, вскинул голову старичок.
Сожитель врача попытался отобрать у меня своё оружие. Я его легонько придавил, даже не используя усилители.
Я же сказал: не надо шуметь. Вы сейчас меня выслушаете, а потом я уйду.
Кто вы?
Тень. Которой нужна помощь. Одному моему знакомому нужна срочная операция. Он ранен в живот. Ранение полостное. Состояние удалось стабилизировать, но без операции он обречён. В больницу мы обратиться не можем. Надо объяснять, почему?
Хозяин нагана перестал вырываться.
Если мы поспешимк рассвету я верну вас на место. Никто ничего не заметит.
Банда Панащука не вернулась, прошептал старик. А у вас раненый. Вы из какого отряда?
Придавленный зашипел.
Так вы ещё и подпольщик, Лев Валерьянович! усмехнулся я. Причём плохой подпольщик. Вот так вот и признались, что знаете все окрестные партизанские соединения. Нехорошо. Ну, а теперь ваша очередь, молодой человек. Вы кто?
Ты сначала сам назовись! дерзко, но тихо, сдавленно, прошипел владелец оружия.
Осназ НКВД. Звание засекречено. Имя засекречено. Теперь, любопытные вы мои, у вас не осталось выбора. Вы идёте со мной или умираете здесь. От рук квартирных воров.
Выбор у нас есть, дорогой товарищ. Мы идём с вами. И побыстрее! Мне, действительно, надо вернуться к утру. А ещё неизвестночто там у вашего знакомого. Кстати, отпустите этого молодого человека. Он пришёл за тем же самым. Он от партизан. Не успел уйти до комендантского часа.
Дедок быстро собрался. Взял саквояж, накинул пальто и шапку, влез в сапоги.
Лёлик и Болик контролировали округу. Доложили, что чисто. По рации, конечно. Их плавающие ультракороткие волны не должны запеленговать.
Вышли. Не спеша, скрытно, стали выбираться из города.
Вам точно нужно вернуться к утру? спросил я, когда уже более-менее можно стало разговариватьотошли «мористее».
Иначе меня хватятся. Если не смогу объяснитьсявся работа насмарку. И товарищи наши останутся без источника информации. На меня уже и так косятся предатели разные.
Мужественный старик. За свою судьбу не переживает. Боится, что подполье останется без агента. А вот с тобой, Наган, мне не совсем всё ясно. Ты мне подозрителен.
С минуту шли молча. А потом я спросил:
Лев Валерьянович, вы не слышалив город не приводили необычных людей?
Да, как раз сегодня одного привезли. На машине этих бандитов Панащука. И на днях ещё одного. Немцы почему-то немца же привезли. Связанного. Оба закрыты в комендатуре.
Ну вот! А то мой разведчик куда-то пропал. Так, вы, двое из ларца, одинаковых с лицаведёте Дока и Нагана к точке сбора. А я пойду комендатуру навещу. Там у них непорядок. Будет всё вдребезги и пополам, как я люблю. А утром им не до поисков какого-то врача будет.
Может, и Громозеку там где-нибудь найду.
А когда группа отдалилась от меня, по рации передал спецназовцам:
Будьте бдительны с этими двумя. Что-то этот «партизан» сильно возбудил мою паранойю.
Угум, ответил радиоэфир двумя парными голосами.
Комендатура. Бывший райисполком. Или что-то подобное. Два этажа, два крыла, один вход. Одно из окон светится лампой сквозь шторы. Часовой гуляет около дверей. И ещё один кашляет за дверью, в коридоре. Бася мне не может показать тепловые отпечатки. Далеко, наверное. Бася, надеюсьпока только, туповат. Всё же он числится самообучающимся. Не может мне по-человечески объяснить, почему не может. Несёт какую-то пургу. Проще надо, проще. Когда же ты переведёшь эти ненавистные уже иероглифы!