Ближе к вечеру проснулся и решил зайти к руководству станции узнать, как дела. На переходе заметил ту самую бабку с провожатым, а вот и тот бедолага охранник с пацаненком. Опять в башке закрутились мысли о бабке, и чего привязалась? От этих мыслей меня отвлек разговор с этими болванами. У них, конечно, ничего нового не было. Все, буквально все, приходится делать самому!
Разгоряченный жарким разговором, я вышел покурить на платформу. Мой взгляд остановился на переходе. Еще пару минут я тупо смотрел на него, как вдруг меня как током ударило. Стоп! Как это: бабка с ребенком, и охранник с ребенком? Они же были втроем, да и зачем им переход, ведь они ехали на Парк культуры? Четверо, блин их же четверо, они замаскировались, это Колдун, черт побери!
Я рванул назад, и вскоре раскачанные мной начстанции и начальник охраны завертели все вокруг. Выскочив на радиальную станцию, я бросился к охранникам на переходе. Те не хотели меня пускать и даже наставили оружие, но тут подоспел их командир и на втыкал им таких пистонов, что на их вытянувшиеся рожи любо-дорого было посмотреть. Они указали, что были бабка и человек в форме патрульного Ганзы, пошли они в сторону выхода в направлении Третьяковской. Бросившись на пост, мы узнали, что два часа назад они действительно прошли здесь, о чем говорили соответствующие записи и показания свидетелей.
Стало понятно, что Колдун прорывается к бандитам. Видимо, у него есть там связи. Я обрадовался, они не могли далеко уйти и по свежим следам мы их быстро найдем. Но опять фортуна отвернулась от меня, прошедший час назад караван затоптал все следы, но все-же я рванул вперед, мне дали достаточно людей, и я мог выделять бойцов на проверку боковых ходов. Но, дойдя до бандитов, мы опять получили отрицательный ответ. Выплатив еще кучу патронов, я добился у местного пахана разрешения на проверку станции, но опять все было зря. Колдуна на станции не было, и никто его никогда не видел. Черт! Черт! Что же происходит?!!
Возвратившись на Октябрьскую, я стал выспрашивать всех вокруг об интересующих меня беглецах. Один из караванщиков припомнил, что видел пару детишек, проходящих контроль вместе с караваном, но в то же время ему не знакомых. Подняв смены, дежурящие в тот вечер, я по абсолютно пьяным рожам охранников одного из выходов, наконец-то понял, как Колдун покинул станцию. Местное руководство отказалось давать мне людей, поэтому мне пришлось ждать своих. И только через день, собрав всех своих бойцов, включая усиление со стороны Черкизона, я готов был вновь выступить в погоню.
10 глава
- Ну и везет же нам ребятки, из-под самого носа Коршуна ушли, - сказал я ребятишкам, привычно шагая во тьму тоннеля.
- Ага, - изображая испуг, пискнула Вика. - Я так испугалась, когда он сел рядом с нами.
- И все же наша маскировка обманула старого хрыча.
- А я вот, нисколечко не испугался! - буркнул Митя.
- Храбрится, хороший знак, - усмехнулся я про себя.
Настроение у нас было приподнятое. Я, конечно, не ждал, что все эти уловки надолго собьют нашего преследователя со следа, но на день-полтора форы - рассчитывал. Пройдя пару сотен метров, я нашел и перерезал линию телефонной связи - ведь, как правило, Ганза распространяла свое влияние и на ближайшие станции радиальных веток, а на Шаболовской они были практически как у себя дома. Я попросил ребят вести себя тихо и быть внимательными. Тоннель был, наверное, самым опасным из тех, которые нам уже встречались. Мы с Митей шли впереди, внимательно обшаривая каждый угол лучами фонариков, Вика и Миша взявшись за руки, шли позади, отставая не больше чем на шаг. В тоннеле что-то ухало, пыхтело и скреблось. При особенно страшных звуках, Вика и Миша сдавленно вскрикивали, а фонарик в руках Мити слегка подергивался. Но все обошлось, и через пару часов мы достигли станции.
Тревоги не было - уже хорошо. Нас свободно пропустили на станцию, а затем и на выход. На Шаболовской нам делать было особо нечего, дети пока еще не устали и даже не проголодались, так что я решил не тратить времени на привал. Дальше наш путь лежал в сторону Ленинского проспекта, станция числилась свободной, но также контролировалась Ганзой. Примерно посередине, между станциями, Вика дернула меня за рукав:
- Деда, мне кажется, там кто-то живет!
Я проследил взглядом за ее рукой. Темный боковой штрек, такой же, как и множество других встреченных нами по пути. Я посветил в него, но ничего подозрительного не увидел.
- Почему ты так подумала? - спросил я, повернувшись к ней.
- Я не знаю, но иногда мне что-то кажется, а потом так и оказывается.
- Да-да, однажды она спасла нас от крыс, - подтвердил Митя.
- Очень интересно, расскажешь мне об этом?
- Деда!!! - заорал Митя.
Я резко обернулся. Из штрека выбегало штук семь крыс, размером со среднюю собаку, и с десяток крысенышей помельче. Вскинув автомат, я начал веером палить по окружающим нас тварям, одновременно заталкивая детей за спину и прижимая их к стене. Раненые крысы стали агрессивнее, то одна, то другая, забыв об осторожности, бросались на меня, пытаясь ухватить за ноги и тут же падали, сраженные очередью. Но вот, при броске очередной твари автомат щелкнул и замолчал, доли секунды требовалось на замену рожка, но ее у меня не было. Тут из-под руки выскочил Митя и пронзил крысу отцовским ножом, а в следующую секунду отлетел в сторону от удара очередной хищницы. Я врезал той под брюхо тяжелым ботинком, она взвизгнула и отлетела в сторону. Сменив, наконец рожок, я прикончил крысу-переростка и еще несколько ее товарок, остальные предпочли поискать более легкую добычу и скрылись во тьме тоннеля.
- Ты цел? - спросил я поднявшегося Митю.
- Ага, только ушибся чуть-чуть, - улыбнулся он.
- Дай-ка я тебя осмотрю.
Несмотря на протесты, я осмотрел его и убедился в том, что мальчик не получил ни одной царапины. Вздохнув с облегчением - мало ли какую заразу эти крысы переносят - я повел ребят дальше. Нужно будет подумать о безопасности моего маленького отряда. Пройдя положенный контроль на посту охраны и, заплатив пошлину, мы поднялись на платформу станции Ленинский проспект. На местном развале я купил три легких копья, сделанных из лыжных палок и два ножа длиной с мою ладонь. Так же накупил разнообразных пластиковых щитков от велосипедной и роликовой защиты: от упыря не спасет, конечно, но крысам добраться до детей не даст.
Мы пристроились у одного из костров и немного перекусили, пока дети трескали грибные чипсы я, на скорую руку, подогнал щитки и по очереди нацепил их на ребятишек. Затем мы двинулись дальше. Теперь мы шли по-другому - я шел впереди, за мной Миша и Вика, Митя замыкал нашу процессию. Двигались мы теперь гораздо медленнее, но места были слишком опасные. Нет, конечно, сильным и здоровым мужчинам пройти здесь труда не составляло, но маленьких детей запросто могла утянуть или поранить какая-нибудь тварь. По дороге на нас нападали два раза, сначала из бокового прохода прямо на Вику с Мишей метнулись летучие мыши-вампиры. Слава богу, они были еще мелкими, и мы с Митей быстро срывали их и, бросая на землю, давили каблуками. Затем Вика сказала, что сзади кто-то есть, и Митя, посветив назад, увидел, что за нами бежит паук размером с собаку. Пара пуль и копье между глаз остудили его пыл. Никогда не видящие таких тварей дети, внимательно его рассматривали, не приближаясь, впрочем, ближе чем на пять шагов. Паук был мохнатым и практически белым, его голова была усеяна множеством глаз, а со жвал текла зеленая жижа.
- Это паук-охотник, - объяснил я. - Он расставляет сторожевые ниточки на своей охотничьей территории, жертва рвет ее и дает сигнал пауку. Тот бросается в погоню. Правда я еще не видел пауков-охотников такого цвета, в основном они темные и маскируются под окружающую обстановку. Видимо поэтому он такой маленький, жертва видит его заранее и убегает, в результате он плохо питается и не растет.
Шарашка-Академическая встретила нас гулом голосов. Дети немного занервничали, но я успокоил их, объяснив, что здесь всегда так. Станция сороконожка, неглубокого залегания, была заселена сравнительно недавно, когда радиационный фон начал спадать. Но несмотря на это, теперь на станции было очень много народу. Некогда светло-серый цвет станции превратился в грязно-серый, местные жители отодрали со стен алюминиевые панели, которыми были отделаны путевые стены и построили из них себе жилища, ориентируясь на проемы между колоннами. Света было мало, поэтому довольно активно использовались костры и факелы, в связи с чем потолок стал практически черным. Мы зашли в местную кафешку, довольно вкусно отобедали грибным супом и котлетами из свинины, и пошли дальше.
- Так ребятки, приготовьтесь, в этом тоннеле частенько срабатывает аномалия.
- А что такое амомалия? - спросила Вика.
- Это такая....
Внезапно мы услышали быстро нарастающий гул, а через мгновение были ослеплены вылетевшим из-за поворота метро-поездом. Вика завизжала, я судорожно пытался оттащить детей с рельс, но тело, парализованное ужасом, не слушалось меня. Раздался скрежет заблокированных колес по рельсам, во все стороны посыпались снопы искр, в последнее мгновение я увидел перекошенное лицо машиниста и с ужасом узнал в нем себя в молодости. И вдруг...
Все исчезло. Стало необычайно тихо и темно, первобытный ужас сковал мои члены. Неужели я умер? Но тут я услышал, как всхлипнула Вика.
- Внучка? - неуверенно сказал я в пустоту.
- Деда? - такой же неуверенный голос пропищал в ответ.
- Мы живы? - спросил Митя.
Я нащупал в кармане запасной фонарик, он был маленьким, почти брелоком и света давал самый минимум, но нам показался яркой лампой. Увидев свет, дети прижались ко мне, я чувствовал, как они дрожат от пережитого ужаса... или это я дрожу?
Отдышавшись и успокоившись, мы с Митей нашли свои фонари, мой, от удара о рельсы, накрылся, а вот Митин просто выключился. При свете фонаря мы огляделись и никаких признаков катастрофы, конечно, не обнаружили.
- Вот, Вика, это и есть аномалия, - вроде как ничего не произошло, я продолжил прерванный разговор.
Вика хихикнула, за ней захихикал Миша, а потом засмеялись и остальные. Это была истерика - последствия пережитого ужаса. Когда все отсмеялись, Митя спросил:
- А что это за чудище, что на нас летело.
- Это называется метро-поезд, когда-то, очень давно, люди ездили на таких на работу, домой, по делам разным.
- Надо же, такую громадину построили люди?
- Конечно, так ведь и само метро люди построили.
- Ого, я как-то и не задумывался об том.
- То-то, ладно ребятки, потопали дальше.
Я шел и размышлял. Как же так? Еще двадцать лет назад, люди жили на поверхности, были хозяевами мира, строили высоченные дома, ездили в метро, а теперь, они скрываются в подземельях, прячутся от монстров в норах, дрожат от страха и молят богов дать им прожить еще один день. Раньше большинство людей знали, что с ними будет через неделю, месяц или даже через год. И вдруг в один «прекрасный» день все переменилось, теперь человек не знал, что с ним будет даже через час. Каждую минуту могло произойти все что угодно: могло станцию где ты живешь, накрыть облаком ядовитого газа; на караван с которым ты идешь на соседнюю станцию, могли напасть бандиты; на грибную ферму, где ты работаешь, могли напасть упыри или еще какие-нибудь твари; мог отказать генератор или прийти в негодность воздушные и водяные фильтры; станцию могут сожрать крысы или огромные насекомые; пол метро могло вымереть от эпидемии, да мало ли чего могло произойти. До Катастрофы такое тоже могло быть, но любую угрозу сразу останавливали тысячи профессионалов: медики, пожарные, военные и другие специалисты. Ну почти любую... Одну угрозу они все-таки прозевали и человечество оказалось на грани выживания.
И вот, рядом идут три ребенка, им бы в школу ходить, книжки читать, по выходным ходить с родителями в кино, летом ездить к бабушке в деревню. Но нет, им приходиться бороться за каждую крошку хлеба, даже не хлеба, а какого-то суррогата из просроченной муки, перетертых сушеных лепешек и еще черт знает чего. Им приходится защищаться от мерзких тварей, заселившихся в тоннели метро. Но самое страшное это то, что им приходится опасаться таких же, как и они. Люди, нет, они не извлекли урок, они вновь выстроили общество, разбились на фракции и вновь взялись за свое, вновь люди убивают и грабят друг друга, а страдают от этого самые беззащитные. Например, этих детишек обижали и унижали до тех пор, пока они не сбежали, предпочитая черную тьму и одиночество тоннеля, светлой и оживленной станции. Но даже там их не оставили в покое, одному негодяю захотелось получить малышей для своих и чужих жестоких и похотливых развлечений, а другой, с радостью ему их продал. И все при молчаливом согласии жителей станции, а ведь во многом, лишь благодаря отцу этих самых детишек, станция выжила.
Многие философы, ученые, политологи и политтехнологи, задумывались над тем, а может ли человечество стать мирным, честным и справедливым. И все они неизбежно приходили к одному и тому же: нет, человечество во всей своей массе ущербно и призвано уничтожить себя. И чем больше эта масса, тем больше вероятность и масштаб саморазрушения. Но для себя я вывел одну важную мысль. Раз бог дал мне жизнь и не отнял ее во время Катастрофы, то пока я жив, я буду пытаться выполнить свою миссию, а она заключается в спасении несчастных детишек, эта миссия изначально невыполнима, я спасу десять, может пятьдесят, а может даже сто детей, но гораздо больше не смогу спасти, не успею, не справлюсь. И вина за их смерти ляжет на мою совесть. И все же, пока я жив и здоров, я буду ходить по метро и искать тех, кому нужна моя помощь.
Кажется, за этими размышлениями я немного отвлекся, но слава богу, в перегоне на Разгуляй-Профсоюзную, нас никто не побеспокоил.
11 глава
На этой станции меня знали, поэтому быстренько проверили и пустили на платформу. Но вот дальше начались какие-то недоразумения.
Сначала какой-то оборванец попытался засунуть руку в мой мешок. Но когда Митя предупредил меня, тот схватил его за руку и заорал, что Митя украл у него десять патронов. На крики прибежали патрульные. Хорошо, что эти ребята тоже прекрасно меня знали - сходу во всем разобрались и дав пинка оборванцу, сбросили его с перрона. Затем прибежал охранник с заставы, которую мы только что прошли, и сказал, что они забыли взять с нас пошлину - пришлось возвращаться. Потом Мишаня, случайно конечно, задел хлипкий столик одного из торговцев и опрокинул весь его товар. Опять пришлось разбираться и дать пару патронов в качестве компенсации. В итоге местный начальник станции Виктор Григорьевич Логинцев, вышел на платформу и, хмуро взглянув на меня, сказал:
- Так это ты, Колдун, тут безобразия устраиваешь? А, ну-ка зайди ко мне.
- Григорич, тороплюсь я.
- Я сказал зайди.
- Хорошо, только ребятишки пойдут со мной.
Виктор Григорьевич поднял бровь и оглядел ребят.
- Пусть заходят.
Мы вошли в кабинет начальника станции. В помещении никаких изысков: стол, стул, скамья у стены, вешалка и сейф. Хозяину кабинета было лет пятьдесят-пятьдесят пять, наполовину поседевшую голову прорезали глубокие залысины, на носу массивные очки с исцарапанными стеклами. Одет он был в чистый и отглаженный серый комбинезон, на ногах блестели начищенные сапоги - видно было, что за ним следят и ухаживают любящие руки.
- Ну здравствуй, Федор Михайлович, совсем ты про меня забыл, дружище, - улыбнулся Виктор Григорьевич.
Митя удивленно на меня взглянул. Он явно не ожидал такого поворота. Это только для посторонних он строгий начстанции, на самом деле мы давно уже хорошие друзья.
- Да уж, Виктор Григорьевич, нагулялся я в этот раз по метро, - ответил я, улыбаясь в ответ.
Мы обнялись похлопывая друг друга по спинам
- Ну рассказывай, не томи, а то обижусь. Ишь, на станции появился, а ко мне и зайти не захотел.
- Да говорю же, тороплюсь, видишь, внуков нашел, домой веду.
- Внуков, говоришь? - он тяжело облокотился на стол и стал нас рассматривать. - А что? Похожи. Туда ведешь?
- Туда, - вздохнул я.
- Повезло тебе, внуков нашел. А моя семья, как ты знаешь, погибла: на даче под Истрой были, там и спрятаться негде было. Вот, новую завел, тяжко на свете одному жить. Нет ты не думай, я нынешнюю жену и сына очень люблю, но иногда такая тоска нахлынет, аж тошно становится
- Знаю, Витя, все знаю. Но зна6ешь что я скажу, ты счастливей многих. Немало людей до сих пор ищут по всему метро родственников. А ты хоть знаешь, что нет надежды, и с чистой совестью можешь продолжать жить дальше.
- Да уж... Но все равно я по своим скучаю, - Григорьич загрустил, но потом спохватился: - Что ж это я, ребятки, хотите чаю?
Малыши закивали, а Митя пожал плечами.
- Я сейчас, кипяточку притащу только.
Он убежал, а Митя сразу пустился в расспросы.
- Деда, а кто это?
- Это? Это Виктор Григорьевич, мой старый друг. Он практически единственный в метро, кто знает про Анклав. Эта станция оттого еще и держится на плаву, что потихоньку торгует с нами. Для остальных мы небольшая колония живущих снаружи дикарей, таскающих Григорьичу из руин различные вещи в обмен на продукты и прочее, производимое в метро.