Несмотря на заранее принятые меры, зерна в хранилищах хватало лишь наполовину. Где местные власти не подсуетились, где средств не хватило, и если бы не железные дороги, то страна впервые за много лет столкнулась бы с угрозой настоящего голода. Но благодаря тем немногим железным дорогам, что удалось построить, мы смогли оперативно доставить зерно в пострадавшие районы. Хорошо, что в Сибири урожай выдался хорошим, и зерно из-за Урала буквально спасло тысячи жизней.
Помимо прямой помощи зерном, началось ускоренное внедрение новых культур, таких как картофель и кукуруза. Крестьяне, консервативные по натуре, считали картофель «чертовым яблоком» и отказывались его засеивать. Но так как одним из условий получения помощи от государства стало внедрение новых культур, многие крестьяне волей неволей стали засеивать свои поля картофелем, а в Новороссии и на Кавказе еще и кукурузой. Забегая вперед, скажу, что в течение десяти лет это позволило снизить зависимость от урожая зерновых и служило некой «подушкой безопасности» в неурожайные годы. Потихоньку внедрялись селекционные семена. Десяток сельхозакадемий созданных за эти годы в империи довольно успешно занимались селекцией семян, но эти семена в основном использовались в больших хозяйствах, производящих зерно на экспорт. Но прошедший неурожай показал необходимость повышения жизнеспособности семян и их урожайности. Это требовало дополнительных субсидий от государства, но мера эта была необходима и окупалась через повышение урожайности.
Для решения кризиса наличности требовалось увеличить добычу золота. Еще в начале тридцатых годов мы разрешили частный промысел и ввели единый налог на добытое золото в размере десяти процентов. А после обнаружения первых золотых россыпей в Сибири, в стране началась настоящая золотая лихорадка, позже прозванная «Сибирской золотой лихорадкой». Тысячи людей двинулись за Урал в надежде разбогатеть. Но, увы, это удалось лишь немногим. Этот поток искателей наживы значительно оживил Сибирскую жизнь. Возле приисков стихийно возникали поселки, появилось множество мелких предприятий, ведь старателей требовалось снабжать всем необходимым, начиная от еды и инструментов и кончая лошадьми для приисков и фуража для них. Все это происходило на фоне переселения крестьян за Урал и становления отечественной промышленности и добавляло еще больше перца в тот бурлящий котел, которым стала Сибирь после начала реформ.
Что интересно, на фоне происходящего появился и наш отечественный Джек Лондон. Правда, его звали Матвей Рогожин. Проработавши старателем у купца Казанцева два года, он решил попробовать себя на литературном поприще. И первый же его роман «Таежное золото» принес ему необычайную популярность. Что интересно, став популярным, Матвей не переехал в Москву, а остался жить в Томске, где он осел, когда оставил прииск. Романы Рогожина приобрели широкую известность за границей, где он стал одним из первых, действительно популярных российских писателей. Это было немаловажно, ибо образ «дикой России или Татарии», складывающийся из европейских газет не способствовал хорошему имиджу империи, а Рогожин стал одним из первых, кто рассказал европейскому читателю о настоящей России.
Но помимо частной инициативы, мы снарядили десятки экспедиций на поиски золота. Все это в долгосрочной перспективе привело к тому, что уже в сороковых годах Россия стала мировым лидером по добыче золота, и даже после начала Калифорнийской золотой лихорадки в США, в империи добывалось не меньше золота. А ведь еще не были изведаны месторождения на Аляске. Это позволяло со временем, после увеличения запасов, перейти на золотой стандарт.
Дабы упорядочить бардак в банковском секторе, ужесточили новые правила выдачи лицензий банкам и увеличена доля резервирования. Благодаря четкой финансовой политике Егора Францевича, несмотря не экономический кризис и крах нескольких банков, рубль остался стабильным. Но принятые меры, в основном законодательные должны внесли больший порядок в стихийно выросший банковский сектор.
К концу 1841 года кризис пошел на нет. Вдобавок к концу тридцатых годов часть запущенных проектов начала приносить прибыль, что увеличило бюджетные поступления и позволило дать налоговые послабления пострадавшим районам. Так что Рождество 1841 года народ в империи встречал как никогда весело. Голод и неуверенность остались в прошлом, а будущее, ну кто его знает, что готовит нам будущее?
Глава 50
Дождь, что методично капал по тесаным доскам крыши, лишь усиливал внутреннюю тоску. Этого известия Александр Гаврилович Ротчев ожидал уже давно, но когда приказ все-таки пришел, тоска накатила волной, да еще этот проклятый дождь, льющий не переставая целые сутки, лишь усугублял и без того мрачное настроение. А дело было в том, что Российско-Американская компания уполномочивала Александра Гавриловича продать колонию со всем недвижимым имуществом и просила поскорее найти покупателя.
За три года, проведенные в Калифорнии, Александр Гаврилович влюбился в это благодатное место, с гораздо более мягким, чем на родине климатом. Крепость Росс стала его домом, новой родиной. Гостеприимство Ротчевых славилось по всему Калифорнийскому побережью, и многие путешественники в этом богом забытом краю находили радушный прием в его доме.
- Не грусти, - мелодичный голос жены вывел Александра Гавриловича из охватившего его оцепления. - Ты же ведь сам говорил, что это неизбежно. Тем более что ты все-таки соскучился по Петербургу. Руки жены обняли его сзади, и ее щека коснулась его.
- Но здесь мы были счастливы. Да и детям здесь привольно. Вон как Миша вымахал то. Ты-то хоть рада, что мы возвращаемся?
- Не знаю. Конечно, я тоскую по родным и по Петербургу, но здесь нам хорошо и мне будет нахватать здешнего солнца и воздуха.
- Я тоже, вот и на душе муторно как-то. Впрочем, еще нужно найти покупателя. Компания советует обратиться к Джону Саттеру. Есть тут один француз, который торговал в Ситке. У него недалеко от нас есть пастбища. Надо будет поехать к нему и переговорить.
Через две недели у небольшого форта причалила одномачтовая шхуна, c которой по трапу сошел на берег молодой господин в сером, английского сукна костюме. У причала его ожидал другой господин, в темно сером сюртуке. Встречающий оказался еще молодой мужчина, среднего роста, с небольшими усиками и быстрыми, цепкими глазами.
- Господин Ротчев, рад вас видеть. Надеюсь, что ваш небольшой вояж не был утомительным.
- Рад нашему знакомству, господин Саттер. Океан оказался на удивление спокоен, и даже наоборот, мы шли медленнее из-за слабого ветра. Благо ваше поселение находиться неподалеку.
- Я немного удивился вашему приезду. Не каждый день ко мне приезжают столь высокочтимые особы как вы.
- На самом деле я к вам по делу, господин Саттер, но не откажусь от вашего гостеприимства, дабы побеседовать приватно.
- С превеликим удовольствием. Садитесь в мою пролетку, а дома я распоряжусь насчет обеда и мы сможем обсудить то дело, по которому вы сюда приехали.
Дорога к дому плантатора вела через небольшую апельсиновую рощу, за которой раскинулись несколько огромных платанов, которые покрывали своей тенью небольшой деревянный дом, выкрашенный в белый цвет.
Когда они подъехали, слуга-индеец распряг лошадь и отвел ее в стойло. Г-н Саттер, тем временем, проводил своего гостя вовнутрь, распорядившись насчет обеда. Откушав, собеседники уселись в красивых, но неудобных креслах в небольшой гостиной с камином.
- Вам виски или вино, господин Ротчев? - спросил хозяин.
- Я предпочту вино, - ответил гость. Когда напитки были разлиты Александр Гаврилович озвучил причину своего визита:
- Я уполномочен Российско-Американской компанией продать наши поселения в заливах Бодега и Росс. Руководство компании высоко оценило вашу службу в Ситке и посоветовало обратиться к вам. Вы, как мне известно, ищете новые земли для пастбищ, поэтому мое предложение может быть выгодно всем. Господин Саттер промолчал несколько мгновений обдумывая услышанное, а потом ответил:
- Я уже обращался с просьбой о покупке дополнительных земель к мексиканским властям, но пока не получил ответа. Вы же знаете, как долго они рассматривают любые просьбы. Ваше переложение действительно интересно, но я желал бы увидеть ваши поселения, прежде чем обсуждать детали.
- Это не составит труда. Мы можем вместе отправиться туда на моей шхуне. Уже завтра утром мы будем на месте, и вы сможете осмотреть фермы и поселение. После чего мы сможем обсудить условия сделки.
- Ну что ж, дайте мне час и я буду готов к отплытию. У вас есть нотариус?
- Мы воспользуемся услугами местного нотариуса из Сан-Франциско.
- Вы имеете в виду мистера Апарисио?
- Его самого. Как я вижу, вы тоже с ним знакомы. Впрочем, - усмехнулся Александр Гаврилович, - не так уж много нотариусов можно найти в наших краях, так что это не удивительно.
- Да, я уже имел честь пользоваться его услугами. Как вы точно заметили, мистер Апарисио единственный нотариус на сто миль вокруг. Впрочем, я ему доверяю. Если вы не против, мистер Ротчев, я вас ненадолго оставлю, чтобы собраться.
- Я подожду вас здесь, если вы не возражаете...
Через полтора года после этой беседы, 31 декабря 1841 года русские поселенцы навсегда покинули Калифорнию. Большинство из них переселилось в Ново-Архангельск, что в русской Аляске.
Глава 51
Решение оставить крепость Росс, которую в будущем назовут Форт-Росс, оказалось непростым. Как-никак это был наш хоть и небольшой, но форпост в Калифорнии. Учитывая, что Калифорния была слабо заселена, имелась возможность создать русский анклав, направив туда переселенцев. Но с севера находился Орегон, который, согласно договору, принадлежал американцам и англичанам. Вдобавок англичане основали форт на месте будущего Ванкувера, преградив дорогу возможной нашей экспансии. С юга лежали мексиканские земли, а с востока потихоньку начали просачиваться американцы. Конечно, можно было расшириться на запад, навстречу американцам, или на юг, за счет мексиканцев. Но это требовало больших средств, которых мы не имели. Я вспоминал ура патриотов из своего времени, которые кричали о предательстве и мол не оставь мы Форт-Росс, вся Калифорния стала бы нашей. На самом деле в крепости поживали менее сотни русских да еще два сотни алеутов и индейцев. Путь от Петербурга до Калифорнии занимал год. Для доставки нескольких тысяч поселенцев и солдат требовался флот. И вообще, чтобы претендовать на что-нибудь в этих отдаленных землях, требовалось содержать сильный флот, так как на море господствовали англичане. В США проживало более пятнадцати миллионов населения, и они с вожделением поглядывали на слабозаселенные западные земли, которые, кстати говоря, и заполучили в результате Американо-Мексиканской войны в 1846 году. Поэтому, в долгосрочной перспективе, Калифорния нам не светила, и я предпочел синицу в руке, в виде Аляски. Тем более что Сибирь, Дальний Восток и казахские степи оставались малоосвоенными. В итоге мы продали калифорнийские поселения за сорок тысяч рублей. Из них десять тысяч, за движимое имущество, получили наличными. Еще двадцать тысяч были выплачены в течение пяти лет поставками продовольствия на Аляску. Остальные десять тысяч мы так и не увидели, ибо господин Саттер нас попросту кинул на оставшуюся сумму. Правда, вскоре после этого он и сам прогорел на наскольких неудачных сделках во время золотой лихорадки. Вот такая вышла капиталистическая справедливость.
Дабы усилить наше присутствие на Аляске, за пятнадцать лет туда переселились четыре тысячи человек. Помимо существующих, были основаны еще два десятка поселений, в основном вдоль прибрежной полосы. В Ново-Архангельске мы устроили базу для небольшого Тихоокеанского флота, который состоял из пяти шлюпов. Заодно пополнился и местный гарнизон до двухсот солдат и офицеров. Несмотря на столь малые цифры, в столь отдаленных и малозаселенных местах, это считалось внушительной силой. Завезенные переселенцы занималось рыбной ловлей и ремеслами, некоторые умельцы даже выращивали овощи и фрукты в теплицах. Увы, земля и климат Аляски оказались малопригодными для земледелия, отчего большинство провизии поставляли наши купцы из Охотска и англичане, посредством компании Гудзонова залива.
Пока золота на Аляске и Юконе не обнаружили, никто на нее особо не зарился. Что давало нам необходимое время для усиления нашего там присутствия. Вот освоим Дальний Восток, тогда и Аляску покрепче к себе привяжем. Пока же содержание гарнизона и поселенцев обходилось нам в копеечку, ибо Русско-Американская компания являлась детищем убыточным. И я был единственным, кто знал, что лет через пятьдесят эти вложения окупятся с лихвой. В 1840 году началась первая опиумная война между англичанами и китайцами. Заранее зная, что эта война сильно ослабит империю Цин, я понял, что наконец-то настал благоприятный момент для присоединения Приамурья и проникновения в степи Монголии. Земли эти были слабо заселены, а посему представлялось возможным колонизировать их русскими переселенцами. Накопившая силы империя была готова к экспансии на восток.
Глава 52
С утра над рекой стоял густой туман, отчего маленькая флотилия двинулась в путь ближе к полудню, кода июньское солнце уже начало припекать. Флотилия состояла из паровых корветов «Шилка» и «Аргунь», каждый из которых тянул на буксире небольшую баржу с углем и из сотни лодок, баркасов, вельботов и плотов. Экспедицию возглавлял Николай Николаевич Муравьев, недавно назначенный Восточно-Сибирским губернатором. Несмотря на слабое здоровье, Николай Николаевич был человеком с кипучей энергией, и руководство столь отдаленной провинцией из Иркутска оказалось для него чересчур скучным. Поэтому он решил лично встать во главе полуторатысячного отряда для исследования русла реки Амур и основания в этих краях первых русских острогов. После исследования дельты Амура и выхода в Тихий океан, один батальон из состава экспедиции должен был погрузиться на транспорты под командованием Федора Петровича Литке и направиться в Петропавловск-Камчатский для усиления тамошнего гарнизона. Перед отъездом на место назначения в Иркутск, Николай Николаевич имел продолжительный разговор с императором о перспективах развития русского Дальнего Востока. Поток переселенцев на восток за последние десять лет создал крепкую основу для дальнейшего продвижения в Приамурье - к берегам Тихого океана. Вот и обсуждали, как это можно сделать, не вызывая конфронтации с южным соседом. Цинский Китай уже давно миновал период своего рассвета и значительно ослаб с тех пор. На этом и строился расчет. Приамурье было слабо исследовано, и прежде чем закрепиться в этих местах, требовалось разузнать, насколько Амур судоходен. Этим молодой губернатор и занялся, как только обосновался в Иркутске. К экспедиции готовились все зиму и часть весны. За это время успели построить два корвета, лодки и баркасы, запастись продовольствием и порохом.
Корветы собрали в Сретенске, а котлы для них завезли из Иркутска, где два года назад открылся механический завод. В основном он производил сельхозинвентарь для растущей волны переселенцев, но недавно освоил производство паровых котлов и иных механизмов, потребных для строительства речных пароходов. А возле него уже строился новый завод, для производства пушек и ружей, дабы обеспечить Забайкальские войска собственным вооружением и не перевозить его через тысячи километров из Екатеринбурга. Выросший как на дрожжах Иркутск, стал столицей Восточно-Сибирской губернии и трамплином для последующего освоения Дальнего Востока. В связи с чем город начал приобретать европейский вид: обстраиваясь площадями и каменными общественными зданиями.
В поход тронулись в середине мая, предварительно уведомив Цинских чиновников. Сплав оказался сложным - порою лодки не справившись с течением, сталкивались друг с другом или налетали на камни и прибрежные отмели. Длинный караван из разночинных судов растянулся вдоль по реке, затрудняя снабжение. Тихоходные баржи с провизией и фуражом отставали, из-за чего первые дни люди и лошади голодали. В итоге Муравьев приказал держать двухдневный запас провианта на каждом судне и к вечеру, останавливаясь на ночевку, выпасывать лошадей. Это замедлило сплав, но зато принесло порядок в разрозненное до сего момента передвижение. Вдобавок, из-за снижения скорости, баржи успевали догнать флотилию, что значительно облегчало передвижение.
Все в экспедиции боялась вспыльчивого нрава губернатора. Муравьев не давал поблажек ни себе, ни другим, неумолимо двигаясь к намеченной цели. Трудно было предположить в этом невысоком и худощавом теле столь кипучий темперамент и несгибаемую волю. Когда Николай Николаевич кричал на нерадивого здоровяка лейтенанта, по вине которого баржа села на мель и дала течь, всем казалось, что губернатор выше провинившегося офицера, который вжав голову в плечи, и держа руки по швам, получал начальственных звездюлей. Но, тем не менее, Муравьева любили как отца командира, который хоть и строг, но о подчиненных заботиться и в обиду не дает.