Яо взял с земли большую ложку, осторожно попробовал закипающее варево, удовлетворенно хмыкнул и снял котелок с костра. Бородатый мужик достал из большой сумки на поясе прозрачную бутыль с мутноватой жидкостью, сделал большой глоток и, закашлявшись, передал ее молодому гурану.
Ну так что, Юра, настойчиво произнесла Илта, ты согласен?
Ты, малая, погодь, лошадей не гони, буркнул мужик, выхватывая из котелка кусок рыбьего мяса и отправляя его в рот. Прожевав, он взглянул на Илту.
Ты, малая, конечно тут в законе, что и говорить, начал он, где ты, а где мы ползаемэто все понятно. Но вот за что я тебя уважаючто не зазналась, хоть и взлетела высоко. А потому выслушать сможешь, буром сразу не попрешь.
Бородатый мужик на мгновение прервался, когда к нему вернулась бутылка с ханшином, сделал большой глоток, зачерпнул ухи и смачно запил.
Сынныр, я конечно знаю, кивнул он, отсюда далековато, конечно, но мы с Иваномон кивнул на гурана, и подальше в тайгу забирались. Ты же помнишь, сама в асановские рейды ходила.
Помню, кивнула Илта, принимая из рук гурана бутылку и делая большой глоток. Она и вправду хорошо знала Юрия Мирских, одного из лучших следопытов здешних краев, охотника и браконьера. Еще до войны он бежал из ГУЛАГА, перейдя на сторону японцев. Именно он, вместе с проводниками-эвенками, вел вглубь тайги отряды, собранные атаманом Семеновым и японским полковником Асано, именно им удавалось проникнуть вглубь вражеской территории, совершая самые дерзкие теракты и благополучно отойти обратно. Илта несколько раз сопровождала его в этих рейдах, доходящих чуть ли не до границ Якутии. Мирских был одним из первых, о ком она вспомнила, собираясь в опасное путешествие.
Я бы тебе помог, конечно, продолжал Юра, ты, хоть и мелкая, но человек надежный. Только вишь какое делоне работаю я нынче ни на Асано, ни на Кавасиму, ни даже на Доихару. С тех пор как меня в Хабаровске объявили в розыск, я и скрываюсь по лесамкак при коммуняках, ей богу. Какое мне теперь дело до твоих япошек?
Илта пожала плечами и достала из-за пазухи сложенную бумагу, развернула и протянула Юрию. Тот внимательно вчитался, хотя из трех написанных на японском, русском и маньчжурском вариантов текста, мог прочесть только один.
Вот значит как, усмехнулся он, простили мне того австралийца?
Простили, кивнула Илта, хотя, по правде сказать, повел ты себя как свинья. На кой черт ты прицепился именно к нему? Что не мог найти на приисках кого-то не столь заметного? Это же сын генерала!
Молодо-зелено, хмыкнул Мирских, не убил же я его, в конце концов. Дал по башке золотишко забралс кем не бывает. Вперед наука была бы. Кто же знал, что он очухается так быстро, что меня увидит и запомнит.
Лучше бы прибил, проворчала Илта, а то чуть на международный скандал не наскочили. Хорошо еще, что этот генеральский сынок уехал в свою Австралию, а отца его перевели на юг. В общем, замяли это дело, а тебе по такому случаюполная амнистияесли выполнишь то, о чем тебя просят.
Понятно, протянул браконьер, складывая бумагу и готовясь убрать в карман.
Подожди, остановила его Илта, глянь на другую сторону.
Юрий перевернул бумагу и недоуменно вскинул брови- на оборотной стороне документа была карандашом нарисована некая цифра.
Что это?
Это сумма, улыбнулась Илта, ну, вознаграждение, что вам причитается.
О как! Юрий невольно расплылся в улыбке, это всем?
Это каждому. В иенах.
Что там? молодой гуран хотел посмотреть на документ, но Мирских уже сложил его вчетверо и спрятал на груди.
Это то, что сделает нас богачами, усмехнулся он, я же могу взять напарника?
Хоть десять, пожала плечами Илта.
А это лишнее, рубанул Юрий, хватит и одного Вани. Ты тоже в доле, Яоторопливо обратился он к китайцу. Тот улыбнулся и кивнул, прикрыв узкие глаза.
Да уж, про него не забудьте, сказала Илта, если бы он не расколол того коммуняку, ничего этого не было. За это ему еще отдельная премия будет, от Доихары.
А что с тем Ченом стало кстати? поинтересовался Иван.
Да ничего, пожала плечами Илта, вылавливая из котелка кусок рыбы, вкалывает на Сахалине, лет через пять выйдет, может быть. Я держу словодаже такому как он.
Она замолчала, вновь принимая из рук Яо бутылку ханшина и делая небольшой глоток. В голове зашумело и девушка с жадностью набросилась на остывающую уху. Меж тем китаец вынес из фанзы несколько кусков сушеной оленины.
Я слышал об этом Черном Колодце, говорил подвыпивший Иван, еще дед рассказывал, он с шаманами дружбу водил, сам камлал понемногу. Говорил, что темное то место, мрачное. Никому не советовал туда идти, говорил, унесут шолмосы.
Я тоже кое-что слышал, ответил Мирских, попы говорили, что там сам черт трон свой возгрудил. Хотя, если там большевики окопалисьчерту делать нечего.
Черт-черт, задумчиво проговорила Илта, на ее лице играла легкая улыбка, как там в Библии пишут. Нельзя изгонять бесов силой Вельзевула?
Мирских развел рукамикержак по рождению, он в силу жизненных неурядиц уже изрядно подзабыл Писание.
Ну, мне Христос не указ, сказала Илта, так что я все-таки попробую.
При этих словах ее губы искривила такая улыбка, что следопыт передернул плечами и украдкой перекрестился.
Это был небольшой остров на Амуре, в пяти километрах от Хабаровска. Весной во время разлива реки, его отделяло от берега почти сто метров, однако летом, когда вода спадала, туда можно было добраться почти вброд по засохшей густым камышом топкой грязи. Остров покрывал густой лес, но у южного берега, там, где неспешно катила свои воды великая река, простиралась обширная прогалина. Там стояла небольшая избушка, которую, в зависимости от сезона, использовали то рыбаки, то охотники, то лесорубы.
Однако сегодня ночью здесь были совсем иные люди.
Перед самой избушкой горели кострыогненное кольцо, раскинувшееся чуть ли не на всю прогалину. С треском взлетали искры, угасая в ночном небе и отблеск яркого пламени падал на черную воду. У самого леса под огромным вязом с пышной листвой лежала освежеванная туша, тут же была воткнута в землю и палка с насаженной на нее свиной головой. В мертвых глазах отражался отблеск костровказалось убитый боров наблюдает за происходившим на поляне.
А наблюдать было за чем.
В центре кольца из костров стоял алтарьнебольшой каменный куб, покрытый маньчжурскими письменами. Еще чжурчжэни, приносили тут жертвы богам и духам, перед походами в земли киданей и Сун, здесь же совершали обряд и основатели империи Цин Нурхаци и Абахай. Позже, когда центр маньчжурского государства окончательно перенесся в Китай, алтарь был заброшен, лишь изредка посещаясь отдельными шаманами. С приходом в эти земли России и особенно после того, как она стала Советской, древнее капище окончательно предали забвению.
Однако сейчас алтарь вновь украшали глиняные и костяные фигурки различных божеств, по бокам горели масляные фонарив виде лягушки, орла, рыбы и прочих животных.
Вокруг алтаря сидели четыре молодые женщины. Йошико Кавашима облачилась в костюм маньчжурской шаманки: шапка-екса, с прикрепленными медными фигурками птиц и маленькими колокольчиками, украшенная орнаментом куртка, медное зеркальце на груди. Красную юбку-хушхун охватывал широкий кожаный пояс с рядом длинных, конусообразных подвесок из железа и медных бубенцов. На коленях у японской разведчицы лежало блюдо с тонко нарезанными рыбными ломтиками, обложенных кусочками почти растаявшего льда. Рядом стояла медная чаша с прозрачной водой.
Напротив маньчжурской принцессы сидела распутная аристократка Ольга Волкова, одетая не в пример прощев белую льняную рубаху почти до пят, с широкими рукавами. На ее коленях лежал пучок свежесрезанных розог.
Третьей из девушек, сидевших вокруг алтаря, была Илта Сато. На ней был только монгольский черный халат, лицо покрывал густой слой белил, глаза подведены черными тенями. На коленях у девушки лежал маньчжурский шаманский бубен-имчен обтянутый с наружной стороны кожей косули и колотушка украшенная яркими лентами. Из-за спины девушки виднелась рукоятка верной катаны.
Прислонившись к алтарю сидела еще одна женщина, на этот раз просто нагая. Свет масляных фонарей и отблески пылающих костров создавали причудливую игру света и тени на скуластом лице. Длинные волосы окутывали тело женщины до талии, сквозь черные пряди проглядывали розовые соски. Глаза ее были совсем пустыми, не выражавшими ни единой мысли. Если бы у костра вдруг оказалась Наталья Севастьянова ей бы пришлось изрядно поднапрячься, чтобы опознать в этой сомнамбуле ее недавнюю мучительницурусско-китайскую партизанку Сун.
Илта не участвовала в травле беглецов, хотя ей и ужасно хотелось. Приказ Йошико, тем не менее, был категориченвне зависимости от того, удалось бы захватить похитителей Наташи или нет, вряд ли это предотвратило утечку информации. Именно поэтому Илта спешно собирала группу, готовясь к рейдудорога была каждая минута. Что же до преследователей, то они получили приказ не особо усердствовать в захвате Наташи и ее похитителейеще неизвестно, как бы на пропажу своей оперативной группы отреагировали Советы. Японцы преследовали иную цельуходя в спешке большевицкие агенты невольно вывели из тени свои подпольные группы. В руки японской контрразведки попало несколько большевистских агентовпрежде всего выданных китайцем Ченом. Дальше покатился снежный комкульминацией японских успехов стал захват тайного советского аэродрома и ликвидация «отряда Порханова», одного из самых неуловимых красных командиров Амурского края. В живых удалось захватить немногих, в том числе и Сун. После того, как из нее была вытянута вся информация, русокитаянку хотели пустить в расход, однако Йошико Кавашима неожиданно попросила предоставить ее в свое распоряжение.
Кавашима подцепила кусочек рыбьей плоти, поднеся его ко рту. Нараспев она произнесла:
До начала начал
Земля была покрыта водой, небеса были покрыты водой,
Повсюду словно одно огромное море,
Волны переливались словно «толи».
Прервалась, отправляя в рот рыбный ломтиквсе то же фугуи передавая фарфоровое блюдо Илте. Йошико вынула из складок юбки пачку папирос и, откинувшись на спину, прикурила у ближайшего костра. Глаза ее затуманились, по поляне пронесся слабый запах опиума. «Золотая летучая мышь», фирменные сигареты Доихара Кэндзиначальник разведки Кантокуэкэн изрядно обогащался, среди прочего, и на торговле наркотиками.
Меж тем Илта читала следующее четверостишие шаманского гимна:
В этих тягостных условиях
Трудно было жить чему-либо живому.
В суровой борьбе за выживание почти все люди были истреблены,
Они скитались, не имея места, где могли бы приютиться.
Она положила в рот рыбный ломтик и, закатив глаза от удовольствия, принялась жевать. Блюдо проследовало к Ольге, в то время как сама Илта принимала из рук Йошико сигарету с опиумом, также прикуривая от костра. Меж тем уже Ольга нараспев произносила:
Издалека приплыла Священная Морская Львица,
Её послал на помощь небесный шаман.
Она посадила на спину мужчину и женщину.
Люди добрались до острова и там, в пещере, родили потомство.
Текст читался все быстрее, блюдо с ядовитой рыбой пустело с устрашающей поспешностью, так же как и сгорали опиумные сигареты. Илта чувствовала, как ее тело охватывает необычайная легкость, сама она впадает в уже знакомую эйфорию, с особой чуткостью воспринимая все происходящее. Также, видимо, чувствовали себя и остальные девушкиголоса их звучали все громче, все воодушевленней, глаза возбужденно блестели. Напротив, прислонившаяся к алтарю Сун, никак не реагировала на все происходящее, полностью отрешившись от окружающего мира. Впрочем, подобное состояние было вполне понятным, если учесть, что перед началом обряда, красную партизанку несколько часов насильно опаивали опиумной настойкой.
Звонкие женские голоса взлетали в ночное небо, достигая вершин экзальтации. Вот Йошико, отбросив в сторону опустевшее блюдо, залпом опустошила чашу с водой и упруго поднялась на ноги, вслед за ней вскочила и Ольга. Илта ударила в бубенраз, другойи под его ритмичный рокот застывавшие в неподвижности женщины задвигались в быстром и причудливом танце. От гибкой фигуры Йошико порхнули, рассыпаясь в воздухе разноцветные ленты, временами касающиеся лица Сун. На лице последней неожиданно отразилось сначала удивление, а потом искренняя радость, губы расплылись в улыбке, глаза засияли.
Откинув голову назад Йошико хрипло запела:
Икулэ екулэ екулэ
Потоп начался,
Вода поглотила все живое,
Одну только пару спасла Морская Львица,
Икулэ екулэ икулэ
так продолжился человеческий род.
Те кто остался под водой,
Стали подобны рыбам,
Икулэ екулэ икулэ
Взываю к тебе, Матушка Дэлигейаолинь!
С человеческим телом, рыбьей головой!
Икулэ екулэ
Девяносто моих костей извиваются.
Икулэ екулэ
Сияющей становлюсь
Икулэ екулэ,
С Богиней Восточного Моря в единое целое сливаюсь!
Рядом с ней плясала и Ольгаволосы ее растрепались, мокрая от пота рубахе, туго обтягивала все округлости ее соблазнительного тела. Мотая головой, вертясь на одном месте как юла, Волкова вскидывала руки к небу, выкрикивая:
Ой, чую! Ой, сходит! О чую, сходит! Мать Сыра Земля-Богородица! ЧуюМать Божья во мне! Дева Пречистаяво мне! Ой, сестрицы, чую, чую!
Змеей метнулась к ней Йошико, ее тонкие руки впились в белую рубаху Ольги, с неженской силой разрывая ее пополам, обнажая роскошное тело. Словно ожидая этого Ольга подхватила с земли пучок розог и начала исступленно хлестать себя по грудям, животу и бедрам. Все яростнее слышатся голоса, все громче рокочет бубен, все жгуче, страстнее молятся обе женщиныи молитвы Богородице и Матери Даликэ сливаются в одну громогласную хвалу Богине. Шаманка, неустанно кланяясь на восток, брызгала изо рта чистой водой, танцуя с разноцветными (семицветными) лентами в руке, повторяя движения рыбы, которая то плывёт, то выпрыгивает из воды. Ольга вертелась, выкрикивая нечто нечленораздельное, в котором проступали отдельные выкрики: «Ой, Дух!.. Ой, Бог!.. Ой, Царь-Дух!..». Илта поднялась на ноги, продолжая бить в бубен, пока еще сдерживаясь от того, чтобы пуститься в пляс, но уже чувствуя как безумие шаманско-сектантского радения захватывает и ее. Перед глазами ее все дрожало и расплывалось, будто она очутилась под водой. Рядом с танцующими женщинами проступают странные призрачные тени, похожие одновременно на зверей и людей. Они пляшут рядом с Йошико и Ольгой, прижимаясь к ним все ближе, сливаясь с ними. Илта не заметила, когда Йошико скинула одежды, но сейчас она плясала голой. Рокотал бубен и, слово в такт ударам колотушки, сквозь гладкую кожу маньчжурской принцессы прорастала темная мокрая шерсть. Лицо ее вдруг обернулось оскаленной пастью морского зверя. Вскидывающая руки Ольга представала то белой орлицей, взмахивающей крылами, то вновь обращалась женщиной. Вот Йошико и Ольга, как по команде, слаженно метнулись к Сун, заставляя ее встать и подводя к Илте. Тело красной партизанки заблестело в свете огней множеством чешуек, а лицо расплылось и сплющилось, превратившись в рыбью морду. Выпученные глаза бездумно уставились на Илту, жабры двигались, захватывая воздух.
Илта швырнула бубен с колотушкой подхватившей его Йошико и выхватила из-за спины катану. Кружась в танце с мечом вокруг стоящей неподвижно рыбоженщины, куноити оказалась справа от нее. Клинок блеснул в свете костров и два бесформенных комка плоти шлепнулись в чашу, вовремя подставленную Ольгой. Сун продолжала стоять, не изменившись в лице, только чуть побледнев, пока Ольга собирала в чашу кровь, потоком хлещущую из ужасных ран, образовавшихся на месте сосков. Илта крутанулась вокруг своей оси, новый взмах мечаголова Сун, перекувырнувшись упала на алтарь. Черные волосы разом покрыли волной изображения трех богинь.
Священная Орлица. Священная Морская Львица. Рыбоголовая Матушка Дэликэ.
Ольга с поклоном поднесла чашу Илте и та, выловив отрубленные соски, один за другим отправила их в рот. Разжевывая трепещущую, теплую плоть, Илта глянула в чашу, полную крови. На нее глянули холодные выпученные глаза, открывался и закрывался рот рыбы-собаки. Видение продержалось совсем немного сменившись оскаленной мордой черной лисицы, затем собственное лицо Илты, затем снова рыба-собака, бурый фугу.