Маша закрыла форточкусентябрь выдался прохладный, так недолго и комнату выстудитьи села к столу. Придвинула к себе стопку тетрадей. К утру надо обязательно проверить, завтра предстоит раздать их ученицам. Собственно, ей еще вчера следовало этим заняться, но не до того было: встречалась с Семеном, потом с Верой, а позже состоялось заседание комитета, вырабатывали позицию относительно теракта 1 сентября. Интересы революции, естественно, должны быть на первом месте, а все прочие дела, включая ее учительскую работу, на втором. Ничего, она двужильная, управится. К часу ночи, пожалуй, должна закончить.
Маша успела проверить десяток тетрадей, когда внезапно раздался стук в дверь. Она выпрямилась, взглянула тревожно. Чтоза ней? Обыск? Впрочем, вчера она все подчистила, как велел Семен, но ведь всякое может быть.
Стук повторился. Как же она сразу не поняла! Ведь стук был не простой, условный: три удара через равные промежутки, пауза, потом два удара и снова три. Это меняло дело! Маша встала, заглянула за ширму, где спала дочь, взяла лампу и пошла открывать.
Когда открыла, в прихожую шагнул высокий молодой человек в клетчатом пиджаке хорошего кроя; по видупредставитель крупной торговой фирмы или даже инженер.
Присяжный поверенный Аргунов здесь проживает? произнес вошедший условную фразу.
Нет, он недавно переехал на Театральную улицу, ответила Маша.
Жаль, наша фирма желала бы заключить с ним соглашение, сказал поздний гость.
Оба пароля были правильные, и Маша сказала:
Хорошо, входите. Кто вы, товарищ?
Меня зовут Борис, отвечал вошедший. Я только вчера приехал из Женевы.
Да, мы слышали о вашем приезде, кивнула Маша. Правда, мы ждали вас позже, примерно через неделю.
Пришлось поспешить, ответил Борис. Комитет поручил мне разобраться в обстоятельствах недавнего покушения. Сначала, конечно, поздравить с успехом, но потом все-таки разобраться.
Понятно, кивнула Маша. Давайте пройдем в комнату. Только говорите тишедочь спит. Чаю хотите?
Нет, благодарю, отказался приезжий. Поздно уже.
Вернулись в комнату. Маша села на прежнее место, гостя усадила напротив, в угол. Он бросил взгляд на ширму, за которой спала Лиза, и, понизив свой довольно-таки гулкий голос сколько было возможно, сказал:
Прошу простить за столь поздний визит, но днем я не решалсяуж больно у вас место людное, народ так и шныряет. Потом вечером зашел, но вас не было.
Что вы извиняетесь, как в буржуазной гостиной, усмехнулась Маша. «Поздний визит» Да, днем тут людно, и шпика не сразу заметишь. Хотя мы уже научились. А вечером я на комитете была.
Вот-вот, это меня и интересует, сказал Борис. Мы в Женеве ждали от вас доклада о покушении. Не дождались, вот я и поехал. Но сначала позвольте вас поздравить с большим успехом. Такое дело сделали! За границей наши только об этом и говорят.
Тут вы, товарищ, ошиблись, Маша покачала головой. Доклада не было, потому докладывать не о чем. И поздравлять нас не надо.
Как это? Не понимаю!
А что тут понимать? Не мы этот удар нанесли, не наша заслуга.
Не ваша? изумился гость. Но все совершенно уверены И Чернов мне говорил, что это наверняка наши, эсеры
Что ж, и Виктор Михайлович иногда ошибается, сказала Маша. Мы в комитете как раз сегодня приняли заявление, что снимаем с себя ответственность за покушение. Богров не наш человек. Правда, когда учился в университете, он входил в партию, но позже расстался с ней. Последние четыре года он был среди анархистов. А вообще он странная фигура, этот Митька-Буржуй
Митька-Буржуй? переспросил гость. Это что же, партийная кличка такая?
Кличка, но не партийная. Среди наших его так называли, пояснила Маша. У него ведь папа присяжный поверенный, один из богатейших домовладельцев. Так что Богров отнюдь не бедствовал.
Ну, среди так называемых образованных сословий тоже есть люди, работающие на революцию, заметил Борис.
Да, знаю, кивнула Маша. Но у меня к таким никогда доверия не было. У них вся революция от головы идет. Приняли социализм как идею, вот ей и следуют. Но ведь мысли в голове перемениться могут, верно? Так вы что, только из-за этого покушения приехали? А как же деньги? Мы надеялись, вы деньги привезете. Нам оборудование для типографии купить надо, наборные кассы совсем старые, менять надо. А у нас вся работа сейчас вокруг издания газеты строится.
Нет, денег я не привез, покачал головой приезжий. А зачем из-за границы помощи ждать? Разве партия разучилась проводить эксы?
Странные вы вещи говорите, товарищ, нахмурилась Маша. С экспроприациями мы уже два года как покончили. Это все в прошлом осталось. Главная задача сейчасподнимать и организовывать народ. Ведь мы революцию готовим, а не какой-то переворот.
Вы говорите, прямо как социал-демократы, заметил Борис. «Газета как партийный организатор Работа в народе» Прямо как из статьи Ленина.
Ленин? Маша Кравцова нахмурилась, припоминая. Это кто же? Из плехановского окружения, наверно?
А вы что, не слышали? Борис не мог скрыть своего изумления. Я думал, в ваше время в смысле, в России все его знают
Да кто сейчас эсдеками интересуется? пожала плечами Маша. Кому они нужны? Носятся со своим Марксом, пролетариат по углам ищут. А настоящий народ, главную революционную силу, в упор не видят. Кстати, один из видных эсдеков вчера был замечен здесь, в Киеве.
Это кто же? поинтересовался «товарищ Борис».
Есть у них такой Лев Бронштейн, в печати выступает под псевдонимом Троцкий. Довольно противная личность. Зачем сюда пожаловал, непонятно. До сих пор он все время там, в Женеве да в Париже, обретался.
А это точно был Троцкий? заинтересовался гость. Человек, который его видел, не мог обознаться?
Нет, не мог, отрезала Маша. Его видел Аронсон, а он вместе с этим эсдеком сидел в Бутырской тюрьме. Однако вы извините, товарищ, но мне разговаривать сейчас некогда. Мне до утра еще гору тетрадей проверить надо, потом дочку к няне вести Если вас только Богров интересует, то вам надо к анархистам.
А к кому конкретно?
Есть там такой Женька-Маузер. Это кличка такаяпотому что оружие с собой постоянно носит и норовит его в ход пустить. А вообще его звать Леонтьев Евгений Васильевич, кажется. Возглавляет здешнюю организацию анархистов-синдикалистов. Он хоть и анархист, но тоже из богатеньких, живет в Печерске, на Свято-Троицкой улице, в доме Скоропадского. Вы с ним того осторожнее. Женька помешан на слежке, считает, что охранка только и делает, что за ним следит. Может вас за провокатора принять. Я-то вас могла проверитьвы и пароль сказали, и Чернова знаете, и вообще в курсе наших дел. А Женьке вам все заново объяснять придется.
Ничего, как-нибудь объясню, сказал гость, поднимаясь. Где наша не пропадала! Спасибо вам, Маша, за теплый прием, за рассказ
Какой уж он теплый, усмехнулась Маша. Даже чаем вас не напоила.
Она проводила гостя к выходу, заперла за ним дверь и снова села к столу. Голова уже была тяжелая, клонило в сон, но расслабляться было никак нельзя. И тетради надо проверить, и к уроку подготовиться. Ее тюремное прошлое (хорошо, что не революционное настоящее) директору прогимназии известно; малейшее упущение в работесразу с места погонят. И как тогда?
Маша успела проверить всего несколько тетрадей, когда в дверь снова постучали условным стуком. На этот раз ошибиться было невозможно: стук был отчетливый, паузы такие, как нужно. Маша в недоумении воззрилась на дверь. Что за притча? Такого еще никогда не бывало!
Стук повторился. Делать было нечего, она пошла открывать. В прихожую вошел молодой парень в поношенном пальто, по видуявный студент. Пристально глядя на хозяйку, спросил:
Здесь проживает присяжный поверенный Аргунов?
Нет, он недавно переехал растерянно ответила Маша.
Жаль, наша фирма хотела бы заключить сказал гость заключительную фразу.
Машу охватило ощущение нереальности происходящего. Как это называют французы? Ах, да, кажется, «дежавю». Хотя, впрочем, что она так растерялась? Наверно, это товарищ из Одессы или из Питера. Просто совпадение, что он приехал в одну ночь с этим Борисом.
Как вас звать, товарищ? спросила она.
Борис, ответил приезжий. Я к вам прямо из Женевы. Товарищи должны были вас предупредить о моем приезде. Правда, я должен был прибыть позже, но в связи с недавним покушением Что вы так смотрите?
Борис Из Женевы прошептала Маша. Но у меня уже был Борис из Женевы! Вот только что ушел
Глава 4
Извозчика удалось взять только ближе к Владимирской горкеПодол, рабочий район Киева, спал, а кому вдруг приспичило передвигаться, шли пешком. Ванька вначале заломил небывалую ценупять рублей: как видно, распознал приезжего, с которого можно содрать побольше. Однако капитан Дружинин на такую наглость не поддался. Он уже имел опыт общения с извозчичьим племенем, знал, как с ним разговаривать.
Ты, братец, наглей, да меру знай! заявил он извозчику. Я тут не к любовнице, а по служебной надобности. Скажуи даром повезешь! Спасибо скажи, что две желтеньких заплачу.
Да я разве того? сразу сдал вымогатель. Я с пониманием! Два так два. Какая, говорите, улица?
Дом Скоропадского оказался солидным строением в пять этажей («А по нашим шаблонам мерить, так и все девять уместятся» подумал капитан). Дверь, как и полагалось, оказалась запертой, но здесь, в отличие от домишки Маши Кравцовой, уже имелся электрический звонок, который ночной гость тут же надавил. Спустя некоторое время в двери образовалась щель, образуемая цепочкой, и сердитый голос швейцара произнес:
Чего надо? Ночь на дворе, никого не пускаем!
Здесь Дружинин применил ту же тактику, что и с извозчиком.
Ты чего это язык распускаешь? тихо, но с угрозой в голосе произнес он. Как разговариваешь? Я из Охранного отделения, капитан Половцев! А ну, открывай немедленно!
В прошлой экспедиции, в середине XIX века, подобная фраза, сказанная начальственным тоном, звучала как «Сезам, откройся!» в устах сказочного Аладдина. Однако пятьдесят с лишним лет прошли не напрасно и сильно понизили авторитет начальствав чем «капитану Половцеву» пришлось убедиться.
Я сию же минуту открою, господин капитан, ответили ему из-за двери. Вы только жетон ваш покажите или документ какой. А то ведь по ночному времени всякие люди ходят, вы поймите.
Жетона у Дружинина не было, документами участники расследования тоже не успели обзавестись. Однако отступать он не собирался.
Я тебе сейчас покажу документ! тихо сказал он в дверную щель, придав голосу возможно больше ярости. Я сейчас вернусь со своими агентами, и мы разнесем твою дверь в мелкую щепу. Мы тут преступление против государства расследуем, а ты нам палки в колеса суешь, тварь болотная, вошь тифозная! Да я тебя
Все понял, все понял! поспешно отозвался швейцар. Сию минуту
Загремела дверная цепь, и дверь наконец открылась. Дружинин шагнул в вестибюль с видом царя Навуходоносора, въезжающего в завоеванный город. Швейцармужичок с залысиной на голове и внушительного вида усамивстал перед ним по стойке «смирно».
Вот, так-то лучше! грозно произнес Дружинин, оглядев стража дверей. А то«документ», «жетон» Я тебе покажу документ!
Больше не повторится! поклялся швейцар, пуча глаза на грозного барина.
Кто таков? Быстро назови мне свое имя и звание!
Свешников я, объяснил швейцар. Кличут Сашкой, Александр то есть. В прошлом служил на военной службе, дослужился до унтер-офицера.
То-то же! Смотри у меня, Свешников! Ну-ка, скажи, некий Евгений Леонтьев у вас тут проживает?
Так точно, господин офицер, живет такой, с готовностью отвечал бывший унтер. В квартире 512.
512? удивился Дружинин. Неужели у вас так много квартир? А с виду, с улицы, не скажешь
Нет, апартаментов у нас меньше, и сорока нет, пояснил Свешников. Просто хозяин наш, господин Скоропадский, пожелал, чтобы у нас как в европейских гостиницах было устроено: на каждом этаже своя нумерация. То есть на первом со сто первого номера начинается, на втором с двести первого
Понятно, кивнул Дружинин. Стало быть, Леонтьев квартирует на самом верху. А велика ли квартира?
Да какая квартираодна комната! со смехом объяснил швейцар. Даже комнаты для прислуги нет. Правда, нужник с умывальником своиэто уж так по всему дому устроено.
А черный ход в этой комнате есть?
Никак нет. Черный ход имеется только в апартаментах до третьего этажа.
Хорошо. Теперь расскажи, что этот Евгений из себя представляет.
Что представляет? А не поймешь что! Подозрительный, скажу я вам, субъект. Одевается чисто, а какое у него занятиенепонятно. И не по торговой части, и не по коммерческой А по какой, спрашивается? Опять жемужчина собой видный, и возрастом уже не мальчик, за тридцать будет, а не женатый.
Может, его женщины вовсе не интересуют? предположил Дружинин. Может, он вроде монаха? Или ученый какой
Скажете тожемонах! бывший унтер покачал головой. Девок он без конца водит. Ну, и парней тоже. Сидят, бывало, целую ночь, только под утро расходятся. Вино у них там, водка, граммофон заводят Мне уж соседи на шум жаловались.
Может, в карты играют? предположил капитан. Может, этот твой Леонтьевигрок?
Конечно, такое может случиться, согласился швейцар. Только как-то не верится. Что я, игроков в своей жизни не видел? Игрокиони люди солидные, с понятием. А эти Я же говорюне поймешь что!
Скажи, а вот этот человек не ходил в гости к вашему Евгению? спросил Дружинин, протягивая швейцару фотографию Богрова.
Бывший унтер только раз глянул на изображение и уверенно сказал:
Как же, знакомая личность. Не раз тут бывал.
А в последний раз когда ты его видел?
В последний раз Швейцар задумался. Неделя, пожалуй, прошла. Да, ровно неделю назад был.
Так медленно произнес капитан, пряча карточку. В нем поднимался азарт охотника, нашедшего свежий след зверя. Выходило, что убийца Столыпина был у руководителя киевских анархистов прямо накануне покушения. Не здесь ли он получил свое задание? Если так, то расследование не займет много времени.
Ну, пойду знакомиться с этим вашим Евгением, сказал Дружинин. А ты, Свешников, не спиможешь понадобиться при аресте.
И, дав такое напутствие, стал подниматься на пятый этаж. До третьего этажа лестница была пологой и выстлана ковровой дорожкой, затем стала круче, и там были одни только голые ступени. «Нет, небогато глава киевской анархии живет, небогато», заключил Дружинин.
Поднявшись на пятый этаж, покрутил головой, повернул направо. У двери с номером 512 остановился. Из-под двери в коридор падала тонкая полоска света: жилец не спал. Об этом же говорил и явственный запах хорошего табака, тянувший из-за двери.
Капитан постучал. Свет под дверью стал глуше, как будто там лампу прикрутили; послышались шаги, и голос с той стороны двери тихо спросил:
Кто?
Еще по дороге сюда капитан Дружинин решил, что можно будет использовать старую легенду, только слегка ее видоизменив. Поэтому ответил так:
Меня зовут Борис! Я только что прибыл из Женевы, от Кропоткина. Петр Алексеевич просил передать вам устное послание.
От Кропоткина, говорите? сказали за дверью. Таким гостям мы всегда рады всегда
Дверь распахнулась, и Дружинин шагнул внутрь. Шагнули увидел дуло «маузера», смотревшее ему прямо в лоб. Потом разглядел и человека, державшего «маузер». Это был среднего роста молодой человек в бархатной куртке с гладко зачесанными волосами, тонкими усиками и неестественно бледным лицом. Углы рта у него все время дергались, словно он хотел улыбнуться, да не решался.
От Кропоткина, значит? повторил хозяин квартиры. А может, от покойного Бакунина? Или от генерала Спиридовича? Ну-ка, товарищ Борис, давайте поднимем руки Вот так Теперь я закрою дверь, и мы поговорим. Сядем, что называется, рядком и поговорим ладком
Он находился в каком-то взвинченном состоянии, все время себя подстегивал, старался взвинтить еще сильнее. А револьвер в его руке твердо смотрел все так же в лоб ночному гостю. В этих условиях успешными могли быть две тактики: или чем-то отвлечь Женьку-Маузера и выбить у него оружие, или держаться как можно спокойнее, снижать тон беседы, стремясь превратить ее в деловую. Дружинин решил выбрать второй путь.