На Мальте картина была аналогичная. Блокада с моря, с которой легко справляются несколько наших «пароходов активной обороны» и никакой надежды у англичан. Гарнизон, насчитывающий всего шесть тысяч солдат-сипаев, ненадежен. Как сообщили нам перебежчики-мальтийцы, бежавшие под покровом ночи с острова, растет напряжение между нижними чинамииндийцами, и офицерамисагибами. Еще чуть-чуть, и солдаты взбунтуются и выкинут белый флаг.
Британские корабли из Средиземноморья выметены начисто. Франция же предупреждена, что одно их враждебное нам движениеи немцам будут развязаны руки. Кто за них сейчас заступится? Канцлера Горчакова, носившегося, как дурак с писаной торбой, с идеей «европейского концерта», уже нет. Чуть что, и прусские гренадеры браво промаршируют по уже знакомому пути к Парижу. И Бисмарк теперь не ограничится Эльзасом и Лотарингией. Наш командир сказал, что нынешний французский президент Мак-Магон (между прочим, «герой осады Севастополя») обливается холодным потом, наблюдая, как «Железный канцлер» шушукается с нашими и российскими дипломатами в Константинополе. О дальних рейдах наших бомбовозов все уже достаточно хорошо наслышаны. Мак-Магон, наверное, боится, что однажды мы навестим его резиденцию в Елисейском дворце. Знает кошка, чье мясо съелавот и нервничает. Не полезли бы тогда французы под Севастополь (типа мстить за Бородино) может быть, и спали бы сейчас спокойно.
Но мне сейчас надо думать не о высокой политике. На берегу меня наверняка ждет Оленька, а в моей каюте ждут ее разложенные в аккуратные коробочкиприготовленные ей в подарок безделушки. Кое-чтоэто результат наших лихих каперских набегов на британские коммуникации. Рэкетиры из Туманного Альбиона, даже несмотря на опасность напороться на наши крейсера, продолжали грабить несметные богатства Индии.
Все, наверное, помнят про золотые и серебряные галеоны, отправлявшиеся из Нового света в Испанию. Но грабеж британцами своих колоний, если и не сопровождался такой резней и беспределом, как походы конкистадоров, по количеству трофеев мало чем от них отличался. Просто джентльмены не любили афишировать свои преступления. Откуда-то в британской казне появлялись новые драгоценные камни, а в Британском музееновые произведения искусства, законные владельцы которых и до наших дней не могут ни в одном международном суде доказать свои права на свое имущество.
Вот и нам удалось перехватить один быстроходный клипер, перевозивший награбленное в Индии по трансафриканскому маршруту. Пароходам из эскадра Макарова нечего было и тягаться с ним в скорости. Но вот от вертолета с вооруженными до зубов морскими пехотинцами на его борту даже быстроходный клипер не смог уйти. После сброшенной прямо перед его форштевнем глубинной бомбы и пары предупредительных очередей из пулемета клипер спустил паруса и лег в дрейф. Потом подоспели катера, а за ними «Североморск», и в самом концеМакаров со своими архаровцами. Добыча была сказочной. Слитки золота, серебра, шкатулки с жемчугом, драгоценными камнями и готовыми ювелирными изделиями. Три четверти всей добычи было перегружено на «Североморск», а остальное распределено между кораблями макаровской эскадры. Таковы были условия договора, заключенного правительством Югороссии и каперами.
Ну и поскольку нам уже было пора возвращаться домой, командование решило премировать нас ценными подарками. Две с лишним сотни драгоценных безделушек, примерно одинаковой стоимости, получили условные номера лотов. Всеот командира до простого матроса и морпехатянули, как на экзамене, билет, а затем получали из рук корабельного финансиста пару серег, кольцо с камнем или жемчужное кольекому как повезет.
Хотя, если честно, в нашем прошлом такие вот безделушки с брюликами могли позволить себе не иначе как дочки олигархов или содержанки миллионеровбезголосые поп-звезды. Мне для подарка Оленьке достались парочка миленьких золотых сережек с голубыми камушками и нитка жемчуга. Два предмета потому, что непосредственные участники захвата, прыгавшие в подвесных системах на палубу клипера, получили право вытянуть по два билета. Так что мне есть чем порадовать моего чертенка.
В первую очередь к борту «Североморска» подошли два больших катера, на которых прибыла специальная команда по осмотру и учету нашего драгоценного груза. Обратным рейсом на берег отправились первые отпускники, в том числе и ваш покорный слуга. Весь наш взвод был отпущен на берег, а в противодиверсионный наряд заступили бойцы из состава гарнизона базы.
Все ближе и ближе набережная. Я уже вижу свою Ольгу, приплясывающую от нетерпения у самого парапета. Рядом с нейжурналистка Ирина и еще какой-то высокий статный военный, похоже, из местных. Так, вспоминаю сплетниэто же Серж Лейхтенбергский, сердце которого наша телезвезда разбила вдребезги с первого взгляда. Красавец, храбрец, рубака, в нашем времени павший от пули в голову на поле боя. Одним словом, наш человек, хоть и внук императора Николая I. Чего у местных не отнятьэто что дети элиты тянут лямку как все, и, не дрогнув, идут под пули. Пока еще идут.
Когда до набережной остались считанные метры, в нашу честь духовой оркестр грянул гимн Югороссииеще одна переделка с гимна СССР «Союз нерушимый народов свободных сплотила навеки Великая Русь» Правда, на этот раз обошлось без Михалкова-старшего
Женщины притихли, а мужчины сняли головные уборы. Вот так, под наш «старый-новый» гимн, мы и ступили на берег. Ольга, никого не стесняясь, с детской непосредственностью сразу подбежала ко мне и схватила за руку. Крепко-крепко, как будто я куда-то собирался от нее убежать. Серж и Ирина смотрели на нас со снисходительными улыбками, как умудренные жизнью взрослые родители на проказы детей. Всем своим видом моя ненаглядная показывала, что теперь она меня никуда не отпустит.
Когда отзвучал гимн, и все немного расслабились, я аккуратно высвободил руку, и в первую очередь надел на тонкую шею Оленьки сложенную втрое нить индийского розового жемчуга, а потом вручил ей коробочку с сережками.
Это тебе, Оля, сказал я, в знак любви, и за то, что ты меня ждала и верила.
Она сначала порозовела, почти в тон этим самым индийским жемчужинам, потом, привстав на цыпочки, тихонько чмокнула меня в щеку. Очевидно, более бурные выражения эмоций отложены на потом, когда вокруг не будет так людно, и рядом останутся только свои. Закончив с поцелуйным ритуалом, она спрятала коробочку с серьгами в карман платья, и снова клещом вцепилась в мою руку.
Как я понимаю, официальная часть на этом еще не закончилась, и мне предстояло первое в моей жизни знакомство с августейшей особой. Ну-с, посмотрим, каков он, императорский внук
Здравствуйте, Игорь, как-то немного робко и неловко обратился он ко мне. Ольга мне о вас все уши прожужжала.
Здравствуйте, Сергей, в тон ему ответил я. О вас и вашей невесте нам все уши прожужжал солдатский телеграф. Берегите Ирину. Она делала то, на что способен не каждый мужчина: безоружная, только с одной камерой, шла вместе с такими, как мы, прямо в огонь.
Я знаю это, и восхищаюсь ее храбростью, ответил Серж. Но сейчас есть еще одно дело. Поскольку я нахожусь здесь, ее отец, полковник Пушкин, просил меня проследить, чтобы с его дочерью ничего не случилось. К себе в полк он ее забрать не может, а отправлять ее в имение теткиэто напрасный труд, ибо она сбежит или прямо с дороги, или на второй-третий день по прибытии на место. Тем более что такая страсть Если Ольга вобьет себе что-нибудь в голову, ее совершенно невозможно переубедить. Вот Александр Александрович и просил меня глянуть на новоявленного жениха. Теперь я спокойно могу отписать ему, что партия Ольги выше всяких похвал. Жених храбр, умен, красив. Совсем молод, а уже поручик гвардии, и замечен начальством. С дамами обходителен и галантен
С каждым словом Сергея Лейхтенбергского обращенные на меня глаза Ольги раскрывались все шире и шире, а ее рука сжимала мою все сильнее. Наконец она раскрыла рот и произнесла:
Серж, скажите Папа́, что Игорь мой, и только мой, и я его никому ни отдам. Он самый лучший, самый красивый, самый умный и самый, самый Я буду ждать, когда мне исполнится шестнадцать, и когда мне можно будет выйти за него замуж. А пока я буду учиться, чтобы у моего любимого была умная жена. Вот!
Сказав это, она потащила меня с набережной в парк. А Серж и Ирина, посмеиваясь, пошли за нами следом.
На этой оптимистической ноте и завершилась наша первая с Ольгой встреча после моего возвращения из похода. Я шел рядом с ней, и мне было хорошо только от ее присутствия рядом. В этот момент я ощутил, что я тоже ее люблюлюблю спокойной нежной любовью к юному невинному существу. Если надо ждатьподождем. За эти два года чудесный бутон превратится в прекрасный цветок
31 (19) июля 1877 года. Полдень. Пролив Босфор. Константинополь.
Джефферсон Финис Дэвис, первый и пока единственный президент Конфедеративных Штатов Америки.
Еще недавно я думал, что мне так и не удастся когда-нибудь оказаться за пределами американского континента. За всю свою долгую жизнь мне довелось побывать лишь в САСШ, Техасе, который вскоре стал одним из американских штатов, в Мексике и в нашей горячо любимой и, казалось, навсегда ушедшей в небытие Конфедерации.
Мы стремительно пересекли Атлантику на русской субмарине. Но, увы, из субмарины не было ничего видно; мне иногда казалось, что мы просто находимся в каком-то помещении без окон и дверей. Когда мы переходили на «Североморск», меня поразила, и даже немного испугала бескрайняя морская стихия вокруг. Нигде поблизости не было даже намека на землю. Когда я рассказал об этом майору Семмсу, тот улыбнулся и сказал, что страшно, когда пересекаешь эту бездну на утлом парусном суденышке, а не на русском плавучем стальном Левиафане.
Гибралтарский пролив мы тихо и незаметно прошли ночью. Так что узнали мы об этом лишь из рассказа кэптена Перова. Англичане в крепости еще сидят, но русские корабли блокировали ее с моря, а испанская армия с суши. Потом на горизонте, на пределе видимости, то и дело появлялись смутные очертания каких-то островов.
Наконец, миновав Сардинию и Сицилию, мы прошли проливом между Критом и Пелопоннесом и повернули на север. То и дело то слева, то справа возникали гористые коричневые острова, так непохожие на те, что я видел у нас. К склонам лепились ослепительно белые домики и церкви, а дальше, на севери мечети, которые можно было отличить по стреловидным минаретам.
Один раз мы обогнали маленький пароходик под бело-синим греческим флагом, битком набитый греками, гречанками, курами, козами и всякой всячиной. Точно такие же пароходики ходят у нас вверх-вниз по Миссисипи. Увидев русский флаг, люди высыпали на палубу, что-то радостно крича и размахивая руками.
И тут я понял, что русских здесь по-настоящему любят. Придя из будущего и обладая огромным могуществом, они не стали корчить из себя олимпийских богов, а, засучив рукава, взялись за грязную работу. И теперь, кто бы что ни говорил, именно они решают, каким быть миру. О Боже, если ты естьпусть эти русские будут добры и к нашему милому Диксиленду!
Когда вечером мы прошли узкие и длинные Дарданеллы с обугленными развалинами фортов по обоим берегам пролива, майор Семмс сказал мне, что на следующее утро мы уже будем в Константинополе. И тут я понял, что сказочное путешествие заканчивается, и что завтра на берег сойдет уже не пожилой путешественник, а президент страны, которая, пусть временно и прекратила свое существование, но вот-вот получит шанс на возрождение.
В тот вечер, после ужина в компании капитана Перова, майор Семмс, генерал Форрест, и ваш покорный слуга уединились в моей каюте с бутылочкой русского коньякаподарком капитана (почему-то называвшего его «армянским»). Сей благородный напиток был вкуснее любого известного мне бренди, и привезенная с собой сигара изумительным образом сочеталась с его утонченным вкусом. И тут мы в последний раз перед приходом в Константинополь обсудили перспективы возрождения нашей многострадальной родины, а также вопросы, которые необходимо было обговорить с властями Югороссии. Мы надеялись добиться аудиенции с адмиралом Ларионовым в самое ближайшее время.
Рано утром на берегах сужающегося пролива мы увидели огромный экзотический восточный город, гораздо больший по размерам, чем Вашингтон-Сити. Огромные и прекрасные мечети, деревянные и каменные дома, дворцы и башни Над самой большой мечетью, по углам которой стояло четыре минарета, возвышался да-да, самый настоящий православный крест. Майор Семмс подсказал мне, что это и есть та самая знаменитая «Святая София», которую турки переделали в мечеть, а русские снова сделали христианской церковью.
Тем временем наш корабль обменялся салютом с берегом и стоящим на якоре кораблем под Андреевским флагом. Потом он бросил якорь прямо напротив большого и красивого дворца. Майор Семмс на правах человека, уже однажды побывавшего в этих краях, пояснил мне, что это Долмабахчееще до недавних пор дворец турецкого султана, а ныне резиденция правительства Югороссии.
Мы почти прибыли. На набережной у дворца стояла толпа людей и махала руками, шапками и флагами. Так они встречали вернувшихся из похода своих моряков. Кэптен Перов сказал нам, что, поскольку наша миссия тайная, то лезть сейчас в толпу было бы неосмотрительнотак можно привлечь к себе ненужное внимание. Когда люди разойдутся, за нами прибудет катер, и нас доставят прямо в наши апартаменты, расположенные в этом же дворце. А пока мы можем понаблюдать за сценами народного ликования.
Когда люди, встречавшие из похода моряков, разошлись, и набережная опустела, нашу делегацию наконец пригласили в катер. Мы распрощались с кораблем, доставившим нас сюда, его гостеприимным командиром и любезными русскими матросами. И через несколько минут мы уже сходили на ту самую набережную, только в дальнем ее углу, в стороне от того места, где собирался народ. Кроме нашего катера, тут были пришвартованы несколько рыбацких лодок и шлюпка. Это место явно служило для доставки во дворец свежей рыбы и прочих провизии.
Встречал нас моложавый седобородый мужчина в сопровождении двух человек в пятнистой униформе. Когда мы сошли на берег, он отвесил нам легкий поклон и сказал:
Президент Девис, генерал Форрест, майор Семмс, мистер Девой, добро пожаловать в Константинополь. Позвольте представитьсяАлександр Тамбовцев, министр иностранных дел Югороссии. Прошу прощения, что я встречаю вас здесь, а не у парадного подъезда, по всем правилам протокола. Но будет лучше, если ваш приезд к нам останется незамеченным посторонними лицами. Прошу вас следовать за мной, адмирал Ларионов и адмирал Семмс ждут вас.
Дальше нас повели по дворцу длинными и прохладными переходами, что контрастировало с царящим на улице зноем. Нас ждала встреча с человеком, который мог изменить и нашу судьбу, и судьбу миллионов южан, страдающих под бесцеремонным игом наглых янки-саквояжников. Еще ничего не было решено
01 августа (20 июля) 1877 года. Плоешти. Штаб 2-го железнодорожного батальона.
Дмитрий Иванович Менделеев.
Да, задал мне задачу адмирал Ларионов! Вызвал, оторвав от изучения достижений потомков в области химии, и сказал:
Уважаемый Дмитрий Иванович, я понимаю, что вам больше по нраву занятие чистой наукой, но сейчас идет война, и наука должна работать на повышение боеспособности армии и флота. Как у нас когда-то говорили: «Все для фронтавсе для победы!» И я попрошу вас, Дмитрий Иванович, отправиться в Румынию, чтобы помочь в строительстве там нефтеперерабатывающего завода. Нашей технике нужно горючее. Нефть добывается в Плоешти, а в Констанце нужно ее превратить в бензин, керосин, и солярку. Со временем мы построим трубопровод между двумя этими городами, а пока 2-й железнодорожный батальон строит железную дорогу для перевозки нефти из Плоешти в Констанцу. Точнее, до того самого нефтеперерабатывающего завода, что в самое ближайшее время будет построен рядом с портом.
После небольшой паузы адмирал продолжил:
Дмитрий Иванович, вы ведь недавно вернулись из САСШ, где изучали работу тамошних нефтеперегонных заводов?
Я кивнул.
А что, по вашему мнению, можно использовать из заокеанского опыта в наших условиях? спросил он. Есть ли у американцев какое-либо преимущество перед нами?
На мгновение я задумался. Мне вспомнились нефтеперегонные заводы в Питтсбурге, где поступающая с мест добычи нефть перерабатывалась в керосин. Сказать по чести, ничего такого особенного я у американцев не увидел, лишь отметил их размах и деловитость. Вот это нашим промышленникам не мешало бы перенять.