Его не слышали. Предложение следовало за предложением, план за планом, стратегия за стратегией. Наступательные, активные, дерзкие. Безрассудные. Все говорили много и горячо, а взвешенноредко, и голос командующего тонул в этих дерзких, смелых и таких убийственных предложениях.
Незадолго до совета Михаилу Богдановичу удалось прилечь. Всего на пятнадцать минутне было сил, крайнее напряжение буквально валило с ног, и он прилёг. Хотя бы прикрыть глаза, ослабить тугой воротничок, попытаться стряхнуть всё, а потом собраться с мыслями и решить для себя все главные вопросы.
Но вместо холодных размышлений, вместо вязкой дремоты и душных сомнений вдруг встал перед внутренним взором образ супруги Елены Ивановнынеобычайно чистый и какой-то невесомый. Она улыбалась милой своей улыбкою, смотрела ласково, как бывало и в жизни, и даже, кажется, погладила по плечу своей мягкой рукой. Губы её шевельнулись: «Вы сможете» Михаил Богданович встрепенулся. Подался навстречу видению, и снова«Вы сможете».
Он откинулся на диване. Зажмурился крепко, постарался отстраниться от всего, но где-то высоко, на границе слуха прошелестело родным голосом: «Вам трудно, но вы сможете».
За много-много лет от Смоленска восемьсот двенадцатого года устало улыбнулся оператор: «Извини, предок, всё, чем мог»
Тихо вошёл Сеславин, доложилвсе собрались, ждут вас.
С тем и вышел на большой совет.
И сейчас, на исходе четвёртого часа прений, мнений, ругани, ожесточённого споратак что же, все жертвы были лишними?! и далее таким же образом, не стесняясь в выражениях, не выбирая слов, образ жены неожиданным образом придал сил и твёрдости. Генерал от инфантерии и военный министр России Михаил Богданович Барклай-де-Толли, потомок древнего шотландского рода и человек с русской душой и болью в сердце за Отечество встал:
Властью, дарованной мне государём императором, и будучи командующим Западной армией, приказываю: отходим к Москве.
Никто не посмел возразить в ответ.
Первая армия начала отход той же ночьюкружным путём, через дорогу на Поречье, и лишь потом вышла на Московскую дорогу. Вторая армия к утру двинулась на Дорогобуж. Французы вошли в пылающий Смоленск. Бригадный генерал Сегюр, проезжая по разбитым улицам, меж развалин и пепелищ, шептал в необычайном смятении: «Зрелище без зрителей, победа почти бесплодная, слава кровавая И дым, окружающий нас, будто единственный результат нашей победы»
Впереди ещё ждали упорные тяжёлые бои генерал-майора Тучкова Четвёртого с авангардом маршала Нея, и кровопролитное сражение у Валутиной Горы близ реки Колодни. Тысячи павших, кровь и смерть, и пороховая гарь. Но всё-таки армия уходила. Сохранённая армия уходиладля Кутузова, для Бородинского сражения. Для голодного гона французов по Старой Смоленской дороге, для последнего пинка через Березину. Для полного разгрома «Великой армии» Наполеона
Сворачивайте активность хронокластера, альфа, прошелестело прямо в мозгу оператора. Единственную уязвимую точку во всей этой истории мы благополучно просрали. Объясните хоть вы мне, альфа, какого дьявола всё это было нужно «Танго»? Ради чего было терпеть столько унижений? Тащить на плечах такой груз? Чёртовы русские, их никогда невозможно понять до конца
Иногда начальника Стратегической службы хроновоздействий, скрывающегося под позывным «омега», пробивало на философские размышления. И было это признакомоператор зналкрайнего разочарования.
Да, сэр промямлил оператор. За десять часов дежурства на станции активного хроновмешательства он вымотался до крайности.
Что «да»? безнадёжно вздохнул «омега», и оператору показалось, что под черепом у него пронёсся лёгкий ветерок. Вы тоже ни черта не понимаете, альфа. Они снова переиграли нас. И тогда, триста лет назад, и сейчас. Отключайте кластер, ваше дежурство окончено.
Слушаюсь, с облегчением отозвался оператор.
Дело сделано, четвёртый, голос из динамика выражал спокойное удовлетворение. Вероятностные линии имеют нужное направление и напряжённость, поле стабильноотключайся от объектов. Хрен им, а не ключи от Москвы!
Начальник Отдела темпоральной разведки Генштаба крайне редко позволял себе шутки, оператор оценил это. И слегка подыграл:
Ключитогда или сейчас, первый?
И тогда, и сейчас, сынок. Они снова сломали о нас зубы. Это было уже много раз, но сегодня я рад, что мы с тобой в этом поучаствовали. Выключай аппаратуру. Три дня тебе увольнительных. Для восстановления
Слушаюсь, облегчённо выдохнул оператор. Он безумно устал за эту смену.
Тухли экраны и мониторы, исчезали бегущие строчки цифр и кривые графиков. Повинуясь мысленному посылу, кресло скользнуло прочь от пульта, но в руке оператора остался лист бумаги, что лежал перед ним на панели управления. Бумажный носительсмешно! В наш-то век высочайших технологийпросто смешно! лист бумаги. С буквами:
Из письма М. Б. Барклая-де-Толли жене. 11 сентября. Красная Пахра.
«Меня нельзя упрекнуть в безучастности, потому что я всегда откровенно высказывал свое мнение, но меня явно избегают и многое скрывают от меня. Чем бы дело ни кончилось, я всегда буду убежден, что я делал всё необходимое для сохранения государства, и если у его величества еще есть армия, способная угрожать врагу разгромом, то это моя заслуга. После многочисленных кровопролитных сражений, которыми я на каждом шагу задерживал врага и нанес ему ощутимые потери, я передал армию князю Кутузову, когда он принял командование в таком состоянии, что она могла помериться силами со сколь угодно мощным врагом. Я ее передал ему в ту минуту, когда я был исполнен самой твердой решимости ожидать на превосходной позиции атаку врага, и я был уверен, что отобью ее.
Если в Бородинском сражении армия не была полностью и окончательно разбитаэто моя заслуга, и убеждение в этом будет служить мне утешением до последней минуты жизни».
Далия Трускиновская. Ничей отряд
Плохо, сказал Яшка, и даже очень плохо.
Плотные листы с эскизами он отбросил с такой брезгливостью, что только драматическому актеру стародавней школы сыграть впору, а Яшка был хоть и артистом, но цирковым.
Почему? удивился художник, невысокий плотный чернявый дядька лет пятидесяти; судя по округлившимся глазам, он ждал комплиментов.
Потому что это не цирковые костюмы. Это скучно! Это картинка для учебника истории. А мы артисты! Вот что это за штаны?
Это чикчиры.
Это кальсоны. Как у моего покойного деда. А в цирке штаны должны быть нарядные! А то зритель подумаетв чем репетировали, в том и на манеж выперлись.
Вам требовался гусарский костюм!
Мне требовался цирковой гусарский костюм! Цирковой!
В общем, разругались в пух и прах.
Когда художник, обозвав Яшку безграмотным кретином, собрал свои листочки и хлопнул дверью, Яшка тосковал недолго. Во-первых, время подстегивалочерез полтора часа на манеж, а во-вторых, он знал, как решить проблему. Собственно, он это с самого начала знал
В вагончиках, где жили артисты цирка шапито, было жарко и душноони стояли на самом солнцепеке. Поэтому Яшка принимал посетителя в одних трусах. Одеваться страх как не хотелось. Он знал, что еще успеет взмокнуть в синтетическом костюме.
Натянув тускло-синие лосины, из-за которых вся эта катавасия и началась, сунув ноги в короткие сапожки, а доломан с облупленными золотыми шнурками перекинув через плечо, полуголый Яшка запер раздевалку и пошел на конюшню. Вот там-то и ожидал его серьезный разговор. Более чем серьезный
Яшка влип. И случилось это из-за его фантастической красоты. Когда в придачу к стройной фигуре, широким плечам, росту под метр восемьдесят и талиисемьдесят, если на пустой желудок, наездник-сальтоморталист имеет точеный профиль, вороные кудри и натуральные зубы белее всякого жемчуга, то и к бабке не ходиввергнут его девки во всякие безобразия. То есть всякая, впервые его увидев, мысленно произносит одно лишь роковое слово: «Мой!»
Как-то так сложилось, что цирковые конюхи, как правило, девчонки. Или женщины постарше, но с ними лучше не связыватьсяпьют, заразы. Девчонки-то приходят в цирк ради романтики, а женщины романтикой уже переболели и, разуверившись в своем светлом будущем, глушат тоску водкой.
Так вот, Яшка был руководителем группы наездников-сальтоморталистов из четырех человек, сампятый, имел в хозяйстве шесть лошадей, и этот конско-человеческий коллектив держался уже по меньшей мере четыре года без изменений. Быть начальником ему нравилось, и тем, что судьбы четырех артистов и конюха, а также лошадей, полностью от него зависят, он даже наслаждался. Но конюхи у него дольше полугода не застревали. Всякая дурочка, обалдев от Яшкиных зубов, сперва пыталась стать ему боевой подругой, потом проникалась злостью и, наконец, стремительно покидала Яшку навеки. А ему приходилось давать объявления и впопыхах искать нового конюха.
Собственно, их должно было быть двое. Но Яшка посидел с калькулятором, поворчал и понял, что второй конюх для коллективаидиотская роскошь. Подседлать коней перед представлением, поводить их до и после, расседлать, задать корм и сами наездники прекрасно могут. К тому же две девчонки в коллективеэто двойной геморрой, одна-то уж точно за самим Яшкой бегать начнет, но вторая ведь по такому случаю возьмется плести интриги. Хотя если вторая догадается женить на себе кого-то из парней, то останется в коллективе навеки, а первую можно будет выпроводить. Только, пока это случится, придется платить двум конюхам сразу, а денег у Яшки не густо.
Потому он и не заказывал новые костюмы коллективу, что экономил. Но две недели назад директор цирка шапито Соловьев демонстративно оглядел его после выступления с головы до ног и сказал:
Яша, твои штаны выглядят так, словно ими на вокзале полы мыли. Пошей наконец, раскудрить тебя и раздолбать, приличные костюмы!
На конюшне ждала конюх Таня. Разговор предстоял неприятный, а куда деваться?
Я взяла билет на послезавтра, сурово сказала Таня. И мне плевать, есть для меня замена или нет для меня замены.
Давай разберемся по-человечески, предложил Яшка. Я дал объявления, я все столбы вокруг цирка обклеил. Как только появится человекты свободна, и я сам тебе дорогу домой оплачу. Хотя зря ты это
Хватит! Я так решила!
Яшка шарахнулсяТаня была девица крупная, плечистая, а в драных трениках, старом тельнике и с вилами в рукахеще и страшная. Ну как пырнет? Навозные вилыэто гарантированное заражение крови
Как вышло, что она стала его подругой и два месяца исполняла все обязанности хорошей жены? Ну, как?!? Ведь закаялся встревать в романы с конюхами! Объяснять в общем-то хорошей девчонке, что не созрел для брака и семьи, малоприятное занятие
Я так понимаю, что деньги тебе предлагать бесполезно, сказал Яшка. Это был дипломатический ходтеперь Таня должна была ответить: «Смотря какие деньги». Но Яшкин кошелек был спасен самым неожиданным образомв воротах конюшни возник Соловьев и с нимнезнакомая, но очень эффектная миниатюрная молодая блондинка.
По случаю жары она была в коротком сарафанчике и в хитросплетенных босоножках, которые делали ее выше чуть ли не на пятнадцать сантиметров. Цирковые обычно хорошо одеваются, любят принарядиться, и фамильные драгоценности в циркеявление нормальное. Яшка сразу оценил дорогой прикид. Но он знал цену своей мускулатуре, своей осанке и своему лицу.
По твою душу, Каллаш. Катя, это тот самый гусар и есть.
Добрый день, сказала блондинка, с интересом глядя на голого по пояс Яшку. Есть деловое предложение. А этоте самые лошади?
Те самые, подтвердил Яшка. И с превеликой радостью убрался с конюшнисловно бы забыв надеть доломан в рукава. Пусть Катя полюбуется
Предложение оказалось хорошимсняться вместе с ребятами в рекламном ролике. Сперва в гусарских костюмах проскакать по природе галопом, с простенькими трюками, потом сыграть сценку и изобразить сверкающую улыбку с большим фуфырем пива в руках. Затея объяснялась названием пива«Бородинское».
Ты новые костюмы заказал? спросил Соловьев. Хотя бы эскизы?
Этот художникон не цирковой, прямо сказал Яшка. Гоноруна целый Эрмитаж, а сам передирает картинки из исторических книжек. Другой нужен.
Срочно нужен, поправила Катя. Она представляла ту студию, которой пивоваренная компания заказала ролик, и всяко показывала свою принадлежность к великому и ужасному миру киношников.
Мы, правда, потеряли время, но ведь Сорокина работает быстро. Ну, приплачу за скорость. Сейчас ей и позвоним.
Кто ж тебе виноват, что взял не циркового? полюбопытствовал Соловьев. Говорили тебесразу звони Сорокиной, она не подведет. А ты?
Яшка развел руками. Виноват был, конечно, он сам, нопополам с Игорьком Даниловым. Игорек, самый маленький из наездников, классический «верхний», венчающий пирамиду из четырех человек, стоящих на бегущем рысцой тяжеловозе Маське, коллекционировал оловянных солдатиков и возил за собой по городам и весям целый чемодан этого добра. Приезжая в город, где предстояло проработать хотя бы неделю, он первым делом бежал на местный блошиный рынок. Однажды экспедиция кончилась плохоторгуясь с каким-то дедом и убалтывая его в ближайшей пивнушке, наездник подцепил вшей и поделился ими со всем коллективом, крику было много. По своим коллекционерским каналам Игорек, когда приехали работать в Вязьму, вышел на художника Шульманавеликого знатока униформы всех армий, и почему-то решил, что рисовать новые костюмы для номера должен только этот старый зануда. Яшка в неудачную минуту выслушал аргументы и дал добро. Ну и вотзря выброшенные деньги
Сорокина отозвалась с готовностью. Старуха на своем веку одела целую дивизию цирковых, и ей не приходилось объяснять простые вещи. К тому же она выучилась пользоваться Интернетом и могла прислать эскизы по электронной почте. Столковались насчет гонорара, и Яшка, довольный, что одной проблемой меньше, уговорился с Катей о важных деталях и помчался на конюшню. Времени оставалосьс гулькин нос.
Игорек, Саша и Влад уже были на конюшне, водили лошадейРуську (по бумагамРубин), Гошку (по бумагамГиацинт) и Хрюшку (по бумагамХризолит). Сюська (по бумагамСюрприз) и Серый (по бумагамКалиостро, но наездники ничего уменьшительного из клички не извлекли, прозвали по масти) стояли в стойлах. Мишаня где-то задерживался. Таня сидела возле огромного Маськиного панно, весом в сорок кило, которое громоздят на конскую спину, чтобы получилась необходимая для трюков ровная площадка чуть ли не в два квадратных метра, и подшивала отпоровшуюся бахрому к вальтрапуздоровенному чехлу, прикрывавшему бока и круп лошади. В последние недели вальтрап с панно ни разу не снималивозни с ним было минут на сорок, решили сэкономить время. Вид у Тани был угрюмый.
Ты не поверишьу нас новый конюх, шепнул Яшке Влад. Вон, вон, смотриСюську кормит. Во чудак
И точностоял возле стойла долговязый светловолосый парень и очень осторожно, на предельно вытянутой руке, подносил к Сюськиному храпу огрызок яблока. Сюська тянулся, показывая крупные желтые зубы, а парень руку отдергивал. То естьс лошадьми он до сих пор дела явно не имел.
Яшка подошел, похлопал новое приобретение по плечу. Парень быстро повернул голову.
Я Каллаш, руководитель номера, строго сказал Яшка.
А я по объявлению
Новый конюх был на вид странноват: тонок и плечист, при этомс совершенно детским лицом, на котором навеки отпечаталась растерянность обиженного младенца. И голубые глазищи, и приоткрытый рот
Раньше ухаживать за лошадьми не приходилось?
Нет, но я я научусь! пылко пообещал парень. Я всю жизнь мечтал! Возьмите меня, пожалуйста! Я справлюсь!
Хм ответил ему Яшка.
Справлюсь!
Обязанности такиеночевать при лошадях в шорной, утром кормить, поить, готовить к репетиции. После репетициишагать. Потом пять часов свободных. В шесть быть на конюшне, готовить лошадейгулять, шагать, чистить, седлать. Потом, во время номера, принимать в форганге и выкидывать на манеж. После представления еще пара часов свободных. Выходныепонедельник, вторник, среда. В эти дни только кормить, поить и немного шагать. Но в понедельник и вторник мы, если что, сами справимся.
И ночевать?
Да. Мало ли чтовон в Костроме шапито работало, так ночью какие-то сволочи конюшню подожгли. Если бы дежурный конюх коней не успел вывести ну, ты понимаешь