Агент - Валерий Большаков 21 стр.

Из здания напротив махнул рукою Рейлидескать, туточки я, просьба не беспокоиться. Авинов помахал в ответ. Закусив, он стал терпеливо ждать. И дождался.

Сначала послышался взрёвывающий звук мотора, потом завиднелся и сам «паккард». Напротив забелело лицо англичанинаКирилл резко мотнул рукой, заодно кивая. Готовься, мол.

Лихорадочно развернув тканину, он приподнял «льюис» и приспособил на подоконнике. Готов.

«Паккард» ехал не спеша, ныряя передком в ямы и валко покачиваясь на ухабах. Водителя Авинов узналэто был Юлиан Конопко, поляк по рождению и авантюрист по духу, личный шоффэр «Кожаного» и его же протеже. Конопко возглавлял автобоевой отряд имени ВЦИКбанду инородцев, готовых стрелять в кого прикажут. А вон и сам Михалыч, пенсне своим поблескивает Попался!

Длинная очередь из «льюиса» ударила с прерывистым грохотом, пуская долбящее эхо. Пули разворотили капотзабили струйки пара. С дребезгом и звоном разлетелись стёкла, задёргался Конопко, просаживаемый в упор и навылет. Кирилл на секундочку прекратил стрельбу, но ритмичный гром продолжался, только глушеэто «работал» Рейли.

Замерший на месте «паккард» тяжело осел на пробитое колесо, и тут к шуму расправы примешался неожиданный стрёкот. Авинов резко выглянул наружуи отшатнулся. Машину догонял мотоциклет с пулемётом «максим»всё же побоялся Свердлов без охраны выбираться к рабочим, прихватил своих «автобоевых» головорезов!

Зачастил «максим», вплетая своё татаканье в погромную сюиту боя. Кирилл выпрыгнул наружу и потащил «льюис» за собой. По стене чиркнула пуля, выбивая кирпичную крошку.

Авинов развернулся и открыл огонь, первым срезая пулемётчика в коляске. Того же, кто щерил зубы, выгибаясь над рулём тарахтящего «дукса», прикончил Рейлиочередь пришла с его стороны. Мотоцикл, «подвернув» колесо, опрокинулся, выбрасывая свой, уже неживой груз.

Тогда Кирилл развернулся к «паккарду», чья задняя дверца открывалась толчками,  показался сползающий на дорогу Свердлов, после выпал большой портфель жёлтой кожи в кровавых отпечатках. Короткая очередь добила председателя ВЦИК.

 Уходим!  крикнул Рейли.

 Проверь самокатчиков!

Авинов убедился, что Конопко уже на том свете, и вернулся к «Кожаному». «Уже!»это было любимое выражение Якова Михайловича. Придёт Ленину мысль о мероприятии «в честь» или «в ознаменование», а Свердлов ему: «Уже сделано!» Деятельный был товарищ Уже не будет.

Перевернув мёртвое тело, Кирилл углядел большой ключ, висевший у Свердлова на шее. Пуля перебила кожаный шнурок. Авинов подобрал ключ и сунул себе в карман.

 Уходим!

То и дело переходя на бег, Авинов и Рейли поспешили к складу угля.

 Бросаем пулемёты!  выдохнул Сидней Джордж.  Не дай бог, патруль сунется с проверкой!

Оба «льюиса» полетели в бурьян, а «рено» уже взрыкивал двигателем, выезжая на свет. Кирилл упал на сиденье, загнанно дыша, и захлопнул дверцу. Сзади заскрипел пружинами Рейли.

 Гоу, гоу, Джордж!

Авинов вышел возле Никитских ворот. Рейли уехал недалечерядом, в 19-м доме по Хлебному переулку, находилась квартира Локкарта. Видать, решил доложиться

Кирилл шагал к Кремлю, чувствуя себя опустошённым. Слишком много нервов и сил затребовала ликвидация. Наверное, поэтому обычная настороженность и подвела егочёрный, как ворон, «форд» подкатил почти неслышно. Двое чекистов, выскочивших из машины, мигом скрутили Авинову руки и пихнули в салон, где в штабс-капитана вцепился третий. Облапал, не церемонясь, отнял кобуру с маузером и припрятанный парабеллум.

 Вы что творите, суки!  заорал Кирилл, вырываясь.  Япомощник наркома Сталина!

Чекист, залезавший на переднее сиденье, хохотнул.

 А нам до сраки!  сказал он и пихнул водителя локтем:На Лубянку!

Глава 17ЛУБЯНКА

«Форд» ехал, особенно не спеша, хотя и обгоняя пролётки. Часто сигналя, виляя между недовольными пешеходами, путавшими тротуар с мостовой, машина выбралась на Лубянку. Фонтан посерёдке площади не работал, однако извозчики, привыкшие поить из него лошадей, по-прежнему группировались вокруг, поправляя упряжь, скармливая сухарик кормилице да переговариваясьматерки так и витали в воздухе.

Авинов ничего этого не замечал. Он даже обычного страха не испытывалвсё в нём будто заледенело. Кирилл позволил себе криво усмехнуться: загодя коченеет! Нет уж, погоди себя хоронить, ваше благородие,  не к спеху

«Где же он прокололся?»соображал Авинов. Где допустил промах? На месте преступления никто не выжил, кроме убийц. Что, Рейли сообщил в «чрезвычайку»? Да когда б он успел? Тогда кто? Или за ним следили всё время? Да нет, это вряд ли Может, он и не заметил бы наблюдения за собой, но разве неизвестные шпики не должны были помешать «исполнению приговора»? Должны, если их не послал сам наркомнац! Или Предсовнаркома Глупости! Зачем им это? И почему, вообще, взяли его, а не Рейли? Хотя Вот именно. Откуда ему знать, кого эти суки повязали? Может, Сиднея Джорджа везут в другой машине, и им светит очная ставка Нет-нет, да нет же! Глупости всё это! Что ему делать на Лубянке? Чай пить с «Железным Феликсом», долбаным рыцарем революции?..

Красивое, величественное даже здание страхового общества «Россия» уже задирало свои этажи за окнами «форда». Страховщиков там год как нетусюда переехала ВЧК. Машина проехала дальше, мимо полузабытого ресторана «Билло», на Лубянку, 11. На стене дома видны были следы от вывески ещё одного страхового общества«Якорь».

 Выходим, Николаша,  скомандовал чекист с переднего сиденья.

 Через парадный?  недовольно спросил Николаша, чей маузер вжимался под рёбра Кириллу.

 Ну да! Выводи пассажира, гы-гы!..

Чекист с пистолетом ткнул Авинова стволом в область печёнки.

 Понял?  вопросил он, нагоняя волну отвратного чесночно-сивушного духу.  Вылазь, контра, и не дёргайся!

 Я т-те покажу «контру»,  процедил штабс-капитан,  зубов, сволота, не хватит рассчитаться!

 Ходи-ходи давай!

Кто-то постоянно держал Кирилла, ограничивая свободу крепким хватом. Войдя в дом, он увидел площадку и деревянный барьер, за которым стояло двое в кожанках.

 Куда намылился, Мирон?  весело поинтересовался один из них, кудрявый, со светлым чубом.

Чекист, что сиживал давеча с шоффэром «форда», важно ответил:

 К Феликсу!

 Проходь!

Полутёмным коридором Авинова провели в самую скромную комнатку-кельюэто был кабинет Дзержинского. На площади не более двух квадратных сажен умещался простой американский письменный стол и старенькая ширма, за которой стояла узкая железная кровать.

Хозяин кабинета, высокий, болезненно худой, в больших охотничьих сапогах и грязной гимнастёрке, стоял, согнувшись, у окна и думал свои чрезвычайные думы.

 Доставили, товарищ Дзержинский!  молодцевато отрапортовал Мирон.

 Побудьте в коридоре,  ответил ФД глухим, с мягкими ударениями голосом.

 Ага!

Чекисты вышли, притворив дверь, а Дзержинский обернулся к Авинову, уставившись на него и не сводя прозрачных, с расширенными зрачками глаз. Игра в гляделки длилась долго, председатель ВЧК словно забылся, замечтался, витая в кровавых грёзах.

 Вот и свиделись, помначотдела,  сказал он, улыбаясь. Измождённое лицо выразило вкрадчивую мягкость. Рыжеватая щетина на щеках и подбородке дополняла общее впечатление о неопрятности, нечистоте.

 Может быть, хоть вы объясните, почему я здесь?  холодно осведомился Кирилл.  Я не спрашиваю, по какому праву,  «чрезвычайке» недосуг думать о таких мелочах, как соблюдение закона

Он прикусил язык, чувствуя, как язвит его неуёмное бешенство. Охолонись, ваше благородие, откровенничать не след

 Отчего же,  усмехнулся Дзержинский,  именно соблюдением закона мы и занимаемся, товарищ Юрковский. Высшего революционного закона!

Злобное торжество так ясно выразилось и в усмешке его, и во взгляде стеклянных глаз, что Авинов сразу догадался о первопричине своего задержания. И как-то даже успокоился.

 Товарищ Дзержинский!  с чувством сказал он.  Вы что, не поняли? Владимир Ильич вовсе не прочит меня на ваше место, он просто наказывает вас! Ему очень, очень нужна была ваша помощь и поддержка неделю, две недели назад, но всё это время рядом с ним был я, а не вы. Вот и вся причина доверия! Понимаете?

Феликс Эдмундович уселся за стол и даже предложил сесть арестанту. Выждав, пока Кирилл оседлает табурет, он сказал доверительно:

 Я действительно ездил в Швейцариюзабрал жену с сыном и привёз сюда. Вот только зря вы полагаете, будто ваш арест связан с моею боязнью потерять место Кстати, Владимир Ильич этим летом сам арестовывал меня вот в этом самом кабинете, заподозрив, что я причастен к убийству Мирбаха. Однако понял, что я чист. Понял, что я тот единственный, кто способен защитить завоевания Октября, стоя по колено в крови, но не пачкая рук! Ибо в них партия вложила карающий меч революции, а кому попало его доверить нельзя

Снова вперив в Авинова свой остановившийся взор, он забарабанил мосластыми пальцами, выбивая неспешную дробь.

 Вы похожи на Торквемаду  пробормотал Кирилл.

 Благодарю,  кивнул Дзержинский и вздохнул.  Думаете, я не понимаю, какой страх навожу на людей? Понимаю прекрасно! Так в этом-то и состоит задача чекистасеять страх! Любой, кто лелеет мечты вредить большевикам, должен бояться возмездия. Лично я против насилия, но сам принимаю на работу в ВЧК палачей и садистов, потому что должен же кто-то делать грязную работу!

 А я-то тут при чём?

 Чем вы занимались в момент задержания?  деловито спросил ФД.

 Направлялся к Локкарту,  вывернулся штабс-капитан.  Он живёт там неподалёку, в доме девятнадцать по Хлебному переулку

 Я знаю,  спокойно кивнул председатель ВЧК.

 Это задание я получил от Ленина, и

 Знаю,  перебил его Дзержинский, но по-прежнему спокойным голосом.  Вас задержали не по делу Локкарта, а вот по этому доносу.

Он выложил на стол простой тетрадный листок, исписанный корявым почерком.

 Здесь заявление от гражданки Новиковой Анны Ивановны, где она сообщает, что вы не являетесь Виктором Павловичем Юрковским.

У Авинова возникло такое ощущение, словно кишки его смёрзлись.

 Вот как?  комически изумился он.  А кто же я тогда?

 Вы зря смеётесь,  строго сказал Дзержинский.  Товарищ Новикова не просто проявила революционную бдительность, но и привела длинный ряд доказательств своей версии. Например, вы не совсем похожи на Юрковского мм в интимном смысле. Нет-нет, не подумайте чего,  захихикал он,  в половом отношении вы даже превосходите прежнего её мм любовника. К тому же вас часто ловили на промахах, недопустимых для близкого человека. Вы почему-то забывали какие-то важные мелочи и, наоборот, вспоминали то, чего не было. Тут целый список приводится. Вот, скажем, или вот Скажем, при вас товарищ Новикова упоминала о некоей Марине, а вы сделали вид, что да, разумеется, было такое. Ан нет! Не было. Марину товарищ Новикова выдумала. И так далее, и тому подобное. Я, признаться, восхищён этой барышнейтак хладнокровно провести следствие! И вывод она делает логичный: другу незачем скрываться, скрывается враг! А уж с кем вы связаны, со здешним ли подпольем или засланы белыми, выяснить недолго

Кирилл устало вздохнул.

 Товарищ Дзержинский,  произнёс он утомлённым голосом.  Неужели вы не видите, что это всего лишь ревность? Ну взбеленилась Аня, бывает. Другая бы мне просто морду расцарапала, а эта решила в бдительность поиграть! Ну неуравновешенный она человек, что делать. Молоденькая совсем, а за плечами кошмарный опыт, вот и надломилась. Ну, если вам так надо, пригласите её сюда, устройте нам очную ставку! Пусть она мне всё это скажет в лицо, пусть выложит все свои идиотские выдумки!

 Да вы не поняли, товарищ  председатель ВЧК усмехнулся.  Уж не знаю, как вас и называть. Ладно, побудьте пока товарищем Юрковским Вы не поняли, товарищ Юрковский. Очной ставки не будет. Не будет и дела, и суда не будет, и следствия Мирон!

Дверь тотчас же отворилась, будто чекист стоял за нею, держась за ручку, и дожидался зова начальства.

 Увести.

Мирон зазвал подручных, и те ухватились за Авинова.

 Крестик ставим?  заулыбался чекист.

Дзержинский кивнул с добродушной улыбкой. Председатель ВЧК припоминал в эту минуту забавный случай, произошедший с ним летом, когда он подал Ленину список неблагонадёжных, числом полторы тысячи. Предсовнаркома тогда поставил на списке крестиктак Владимир Ильич отмечал бумаги, с которыми ознакомился. А Дзержинский понял отметку как указание вывести в расход. И вывелвсю тысячу пятьсот человек поставили к стенке в тот же день

Смысл фразы дошёл до Кирилла, но вызвал не благодушную ухмылочку, а приступ настоящего страха. Его вели на расстрел.

«Лучше совершить попытку ближе к выходу»,  мелькнуло у него. Послушным барашком в чекистские подвалы он не сойдёт!

Сделав подсечку тому чекисту, что вёл его справа, Кирилл ударил конвоира ребром ладони по шее и тут же, возвратным движением, заехал кулаком в морду шагавшему слева. Не удалосьМирон перехватил его руку, с матом перескакивая через свалившегося товарища.

 Держи его, Колян! Крепче!

 Здоровый, гад

 Руку, руку!

 А-а, блядина

Теперь Авинова вели, согнув в три погибели, всё ниже и ниже по кругам чекистского самодельного ада. Коренастый Мирон держал его слева, ещё двое вцепились в правую руку Кирилла.

Из-за крепкой, железом обитой двери доносился гулкий треск выстрелов. Крики слышны не были.

Мордастый охранник, грызший сухарь у входа, поспешно распахнул створку, держа огрызок в ощеренных зубах. Из подвала дохнуло потомрезким запахом страхаи пороховой гарью. Тусклые лампы под потолком давали мало света, скорее уж не тьму рассеивая, а сгущая мрак, выхватывая из него человеческие фигурыизломанные гротескные тени, будто намалёванные кубистом Пикассо.

Смерть тут была поставлена на потоклюдей, объявленных «врагами трудящихся», вводили в подвал по пятеро. Жертвы красного Молоха пачкали бельё, оплывая ужасом, молились, плакали, обращая к палачам искажённые лица, но тщетно.

Парочка молодых чекистов закаляла волю, забивая какого-то гражданского насмерть. Узнать его или хотя бы угадать возраст было невозможнокровь заливала обезображенное лицо, забрызгивая сапоги старательно хэкавших новобранцев. Их командир, брезгливо крививший аккуратные усики, стоял рядом и подбадривал подчинённых, изредка советуя, куда лучше нанести удар.

 Печёнку, печёнку пробей! Во-о! Вишь, кака кровь хлынула? Тёмненькая! Густенькая!..

 Христом Богом прошу-у! Умоляю!..

 Ребяточки, родненькие! Да что ж вы? Да как же это? Да я ж

 Не-е-ет! Не-е-е-ет!

Ещё двое были заняты полезным деломраздевали осуждённых донага, а третий сортировал бельё. Кальсоны к кальсонам, рубашку к рубашкам.

 Куртяк сымай Всё сымай!

 Никитыч! Ну-ка Примерь, вроде по ноге тебе.

 Ты куда кидаешь, зараза? Видишь же, обосранные тута!

А трое палачей трудились без роздыху, непрерывно паля из наганов в затылок голым людям. Выстрелив, они отскакивали от дёргавшихся тел, валившихся на пол, щёлкали куркамии приставляли дуло к следующим головам. Тут ведь главноемозгами не испачкаться. Очень плохо отмывались мозги, много хуже крови.

Пару раз каты допустили промашкуто ли рука дрогнула, то ли казнимый не проявил должной кротости, а только пуля не попадала в черепвязла в грудине или в шее. Голые подранки, визжа и крича от боли, падали, размазывая кровь по белым телам, корчились в агонии, и их приходилось спешно добивать, тратя лишние патроны.

 Задом стань!

 Оттаскивай давай! А то я скоро ноги промочу

 Умоляю-у-у

 Пли!

Двое в серых шинелях закидывали песком кровавые лужи и сгребали уже пропитавшуюся землю.

Помучтел, усатенький старичок в круглых очках, старательно заполнял свои ведомости, подсчитывая мёртвые души. Иногда он покрикивал:

 Убит, Митяй?

 Готов!  выдыхал один из палачей.  Водочки ба!

 Потом напьёсси

И сатанинский «красный террор» продолжал своё безумное кружение