Мэри читает вводной курс генетики на втором, регуляцию экспрессии генов на третьем и эукариотную генетику на четвёртом кусре, сказала Кейсер. Плюс она курирует двоих аспирантов Дарию Клейн, которая делает работу по ДНК древних людей, и Грэма Смайта, который Мэри, чем он занимается?
Переоценкой танксономии певчих птиц на основе анализа митохондриальной ДНК.
Точно, сказала Кейсер, кивая. Она оглядела собравшихся поверх своих узких очков. Если кому-нибудь интересны дополнительные преподавательские часы
Рука Корнелиуса Раскина взметнулась вверх прежде, чем Кейсер закончила произносить «кому-нибудь». Мэри было жаль несчастного Корнелиуса. Ему было тридцать пять или тридцать шесть, он защитился восемь лет назад. Однако на факультете не было вакансий для белых мужчин. Десять лет назад он бы уже был на полпути к бессрочному контракту; сегодня же он получал 6000 долларов за семестровый курс и 12000 за годовой и жил в облупленной многоэтажке в Дрифтвуде, районе неподалёку, в который даже студенты предпочитали не заходить Корнелиус называл своё жилище «пентхаузом в трущобах».
Возьму регуляцию, сказал Корнелиус. И эукариотную генетику.
Берите эукариотную и вводной для второго, сказала Кейсер. Не могу отдать все плюшки одному.
Корнелиус стоически кивнул.
Договорились, сказал он.
В таком случае, сказал Девон Грин, ещё один белый мужчина и тоже преподаватель на сезонном контракте, могу я взять курс регуляции экспрессии генов?
Кейсер кивнула.
Он ваш. Она взглянула на Карен Кли, негритянку примерно одних лет с Мэри. Вы бы могли взять э-э скажем, мисс Клейн?
Преподаватели с временным контрактом не могут курировать аспирантов; эта работа только для постоянных сотрудников.
Я бы лучше взяла парня с птичками, сказала Карен.
Окей, ответила Кейсер. Кто возьмёт мисс Клейн?
Молчание.
Тогда поставим вопрос так, сказала Кейсер. Кто возьмёт мисс Клейн и старый офис Мэри?
Мэри улыбнулась. У неё действительно был первоклассный офис, с хорошим видом на оранжереи.
Продано! воскликнула Хелен Райт.
Ну, вот и всё, сказала Кейсер. Она повернулась к Мэри с улыбнулась. Похоже, этот год мы перетопчемся без вас.
* * *
После собрания факультета Мэри вернулась к себе в лабораторию. Хорошо бы, если бы сегодня пришли Дария и Грэм, её аспиранты; они вправе услышать объяснения от неё лично.
Хотя какое объяснение она могла им дать? Очевидное что ей предложили отличную работу в Штатах было лишь частью правды. Мэри и раньше звали в американские университеты; её обхаживали далеко не впервые. Но все те предложения она отклонила, говоря себе, что она предпочитает жить в Торонто, что здешний климат «придаёт ей сил», что ей будет не хватать «Си-Би-Си», и здешних прекрасных театров, и Карибаны, и «Ищеек Бейкер-стрит», и Йорквилля, и бистро «Ле-Селект», и Королевского музея, и некурящих ресторанов, и «Блю-Джейз», и «Глоуб энд Мэйл», и социальной медицины, и Харборфронтских чтений.
Конечно, она могла расписать им все достоинства новой работы но главной причиной её отъезда всё-таки оставалось изнасилование. Она знала, что такое происходит повсюду в другом городе не будет безопаснее, чем здесь. Но именно желание избавиться от напоминаний о нём понесло её в Садбери разбираться с безумной историей об обнаруженном там живом неандертальце, и сейчас её тянуло из города то же самое чувство. Возможно, если сейчас рядом была Дария, она смогла бы ей об этом рассказать но она никак не могла обсуждать это с Грэмом Смайтом или любым другим мужчиной, по крайней мере, в этом мире.
Мэри принялась собирать личные вещи, которые хотела забрать из лаборатории, в старый пластиковый ящик из-под молока, который кочевал по всему факультету уже многие годы. У неё был настенный календарь с фотографиями крытых мостов; фотография её двух племянников в рамке; кофейная чашка с логотипом «Канада a.m.» она была на их шоу почти десять лет назад, после того, как сумела получить ДНК тридцатитысячелетнего медведя, найденного в юконской вечной мерзлоте. Большинство книг на полках принадлежало университету, но она забрала полдюжины своих собственных, включая свежее издание справочника CRC.
Мэри оглядела лабораторию ещё раз. Кому-то другому придётся продолжить секвенирование ДНК странствующего голубя, которым она занималась перед отъездом в Садбери. И, хотя большинство растений в лаборатории принадлежало Мэри, она не сомневалась, что Дария будет аккуратно их поливать.
Итак: всё готово. Она подхватила заметно потяжелевший молочный ящик и уже двинулась было к двери
Нет. Нет, осталось ещё кое-что.
Она знала, что могла бы оставить это здесь. Никто бы не выкинул их в её отсутствие. Какое там, у них ещё хранились образцы, принадлежавшие Даниэлю Колби, а он уже два года как умер.
Мэри поставила ящик на пол, пересекла лабораторию из конца в конец и подошла к холодильнику для хранения биологических образцов. Она открыла дверцу и ощутила порыв морозного воздуха.
Они были там: два матовых контейнера для образцов с надписью «Воган 666».
В одном были её трусики с той ночи, в другом
В другом содержалось то, что он оставил внутри неё.
Но нет. Нет, она не возьмёт это с собой. Они могут остаться здесь; кроме того, ей не хотелось даже касаться их. Она захлопнула дверцу холодильника и повернулась.
Как раз в этот момент в дверь лаборатории просунулась голова Корнелиуса Раскина.
Привет, Мэри, сказал он.
Привет, Корнелиус.
Просто хотел сказать, что мы будем по тебе скучать, и в общем, хотел поблагодарить за доставшиеся мне часы.
Не за что, ответила Мэри. Не думаю, что для этого курса есть более подходящая кандидатура. Это не была простая вежливость: она знала, что это так. Корнелиус был настоящим вундеркиндом: он учился в Университете Торонто, но степень получал в Оксфорде, где работал в Центре изучения древних биомолекул.
Мэри подошла к молочному ящику.
Давай помогу, сказал Корнелиус. Отнести к машине?
Она кивнула. Корнелиус присел на корточки и поднялся вместе с ящиком. Они вышли в коридор. Им навстречу попался Джереми Баньон, аспирант, но не Мэри, другого преподавателя.
Здравствуйте, профессор Воган, поздоровался он. Здравствуйте, доктор Раскин.
Мэри заметила, как кисло улыбнулся Корнелиус в ответ. Мэри и других постоянных сотрудников факультета всегда называли «профессор», но Корнелиусу такое обращение было не положено. Только в академических стенах обращение «доктор» могло считаться утешительным призом, и она отчётливо видела, как сильно Корнелиус жаждет этого слова на букву «п».
Мэри с Корнелиусом спустились по лестнице и вышли под августовский зной. По Йорк-лэйн они дошли до парковки, и Корнелиус помог ей погрузить ящик в багажник её «хонды». Она попрощалась с ним, уселась за руль, завела мотор и покатила навстречу новой жизни.
Глава 7
Вызывает интерес, что вы начали новые отношения так скоро, сказал Селган совершенно нейтральным тоном.
Я не начинал отношений, возразил Понтер. К тому времени я был знаком с Даклар Болбай больше 200 месяцев.
О, да, согласился Селган. Ведь она была партнёршей вашей партнёрши.
Понтер скрестил руки на груди.
Именно.
Так что, разумеется, вы были с ней знакомы, поддакнул Селган, кивая.
Так и было. В голосе Понтера прозвучали нотки самооправдания.
За всё то время, что вы были знакомы с Даклар, у вас когда-нибудь были фантазии на её счёт?
Что? переспросил Понтер. В смысле, сексуальные?
Да, сексуальные.
Разумеется, нет.
Селган едва заметно пожал плечами.
В этом нет ничего необычного. Многие мужчины фантазируют о женщинах, с которыми связаны их партнёрши.
Понтер помолчал несколько тактов, потом тихо признал:
Ну, есть определённая разница между досужими мыслями и фантазиями
Конечно, согласился Селган. Конечно. И часто в ваших досужих мыслях появлялась Даклар?
Нет, быстро ответил Понтер. Он снова замолчал, потом продолжил: Ну, «часто» это субъективный термин. То есть, конечно, время от времени, я думаю
Селган улыбнулся.
Как я сказал, в этом нет ничего необычного. Существует целый раздел порнографии, посвящённый именно этой теме. Вы когда-нибудь с ней
Нет, отрезал Понтер.
Как скажете. Но я чувствую подспудный дискомфорт. Что-то вас беспокоит в этом изменении ваших отношений с Даклар. Что именно?
Понтер молчал.
Может быть, вы считали это неправильным, потому что Класт умерла совсем недавно?
Понтер покачал головой.
Нет. Класт умерла; ушла. На самом деле общение с Даклар помогало мне вспомнить Класт. В конце концов, Даклар единственный человек на свете, который знал Класт так же близко, как и я.
Хорошо, сказала Селган. Тогда позвольте мне задать вам ещё один вопрос.
Не думаю, что могу вам как-то помешать, ответил Понтер.
И это тоже правда, сказал Селган, улыбаясь. В тот момент вы ещё не знали, какое решение примет Верховный Серый совет по вопросу об открытии портала в мир глексенов. Был ли ваш дискомфорт связан с мыслью о том, что, проводя время с Даклар, вы изменяете Мэре?
Понтер саркастически засмеялся.
Вот видите? Я же говорил, вы, скульпторы личности, всегда ищете простые банальные ответы. Я не был связан с Мэре Воган. Я не брал на себя никаких обязательств. Мой дискомфорт
Понтер оборвал себя на полуслове, и некоторое время Сеглан ждал, что он продолжит говорить. Но он молчал.
Вы не договорили, сказал Селган. Мысль сформировалась у вас в мозгу, но вы решили не озвучивать её. Что это была за мысль?
Понтер сделал глубокий вдох, наверняка чтобы ощутить запах феромонов Селгана и попытаться угадать природу приготовленной им ловушки. Но Селган обладал способностью контролировать свои телесные запахи; именно благодаря ей он был так хорош в своей области. Он терпеливо ждал, и Понтер, наконец, ответил:
Я изменял не Мэре. Адекору.
Это ваш партнёр, сказал Селган, будто бы пытаясь вспомнить, где он уже слышал это имя.
Да, ответил Понтер.
Ваш партнёр, который вытащил вас из чужого мира, разлучил с Мэре Воган
Да. Нет. То есть, я
Он сделал то, что должен был сделать, вне всякого сомнения, сказал Селган. И всё-таки где-то глубоко внутри вас была какая-то частица, которая что?
Понтер закрыл глаза.
Которая злилась на него за это.
За то, что он вернул вас домой.
Понтер кивнул.
За то, что разлучил вас с Мэре.
Снова кивок.
За то, что лишил вас возможной замены Класт.
Никто не сможет заменить Класт, вскинулся Понтер. Никто.
Конечно, нет, быстро согласился Селган, поднимая руки ладонями к Понтеру. Простите. И всё же, вам нравилось какой-то части вас нравилось флиртовать с Даклар, женщиной, которая, пока вас не было, едва не подвела Адекора под кастрацию. Ваше подсознание желало его наказать? Отомстить за то, что он заставил вас вернуться из другого мира?
Вы неправы, сказал Понтер.
О, сказал Селган, это случается довольно часто
* * *
Двое в конце концов перестали быть Одним, и Понтер с Адекором и другими мужчинами снова вернулись на Окраину. По дороге Понтер ничего не сказал Адекору о том, что встречался с Даклар. Не то чтобы Адекора расстроило бы то, что Понтер проводил время женщиной ревновать однополого партнёра к его связям с противоположным полом было бы в высшей степени нелепо.
Однако Даклар это не просто какая-то женщина.
Как только Понтер и Адекор выгрузились из автобуса возле своего дома, навстречу им вылетела Пабо, собака Понтера красновато-коричневого окраса. Иногда они брали её с собой в центр, но в этот раз решили оставить дома; в их отсутствие она могла запросто прокормиться охотой.
Все трое вошли в дом, и Понтер тут же присел на диван. Вообще-то была его очередь готовить ужин, и обычно он принимался за дело сразу, как только они входили в дом, но сегодня он хотел сначала поговорить с Адекором.
Адекор пошёл в уборную, и Понтер ждал его, нетерпеливо ёрзая. Наконец, послышался звук смывных струй. Адекор вышел и заметил, что Понтер сидит на диване; он выразительно поднял бровь.
Присядь, сказал Понтер.
Адекор взгромоздился на седлокресло лицом к Понтеру.
Я хочу, чтобы ты услышал это от меня прежде, чем услышишь от кого-то ещё, сказал Понтер.
Адекор ничего не сказал, лишь выжидающе глядел на него.
Большую часть периода, когда Двое были Одним, я провёл с Даклар.
Адекор заметно осел в своём седлокресле, его ноги бессильно обвисли по сторонам.
Даклар? повторил он и переспросил, словно была какая-то другая Даклар: Даклар Болбай?
Понтер кивнул.
После того, что она со мной сделала?
Она жаждет прощения, сказал Понтер. Твоего прощения и моего.
Она пыталась добиться моей кастрации!
Я знаю, тихо сказал Понтер. Я знаю. Но ей не удалось.
Нет ножа нет раны? взвился Адекор. Так, что ли?
Понтер молчал томительно долго, собираясь с мыслями. Он прокручивал эту речь в голове, пока автобусе ехал из Центра, но, как всегда в таких случаях, реальность сильно отклонилась от запланированного сценария.
Послушай, я же должен подумать о детях. Будет плохо, если их отец и женщина, с которой они живут, станут враждовать.
Мне Жасмель и Мегамег тоже не безразличны, сказал Адекор. Но не я начал этот конфликт.
Понтер медленно кивнул.
Разумеется. Но всё-таки им нелегко пришлось в эти двадцать месяцев.
Я знаю, сказал Адекор. Мне очень жаль, что Класт умерла, но, ещё раз, я не начинал этот конфликт. Его начала Даклар Болбай.
Я это понимаю, сказал Понтер. Но но прощение приносит пользу не только тому, кого прощают. Но и тому, кто прощает. Носить гнев, ненависть, злобу внутри Понтер покачал головой. Гораздо лучше выпустить её, избавиться от неё полностью и навсегда.
Адекор, по-видимому, задумался над его словами. После короткого молчания она сказал:
Две с лишним сотни месяцев назад я ударил тебя
Понтер почувствовал, как его губы сами собой сжимаются. Они никогда об этом не говорили. Никогда. Во многом благодаря этому они смогли жить дальше.
И, сказал Адекор, ты меня простил.
Понтер застыл.
Ты никогда не просил у меня ничего взамен, сказал Адекор. И я знаю, что и сейчас ты не просишь ничего взамен
Пабо, явно обеспокоенная внезапным изменением привычного порядка ведь уже было время готовить ужин! вошла в жилую комнату и ткнулась носом в колени Понтеру. Он потянулся к ней и почесал ей макушку.
Даклар правда хочет прощения, сказал Понтер.
Адекор смотрел в покрытый мхом пол. Понтер знал, о чём он думает. Кастрация была высшей мерой наказания, разрешённой законом, и Даклар добивалась её применения в отсутствие преступления. Её собственная несчастливая судьба предоставила для этого если не оправдание, то мотив.
Ты собираешься вступить с ней в союз? спросил Адекор, не поднимая глаз.
Вообще-то с партнёршей Адекора, Лурт, у Понтера сложились хорошие отношения, но в целом не было никакого закона, который предписывал бы ладить с партнёршей своего партнёра.
Пока рано даже задумываться об этом, сказал Понтер. Но я провёл с ней четыре вполне приятных дня.
У вас был секс?
Для Понтера в таком вопросе не было ничего оскорбительного; для партнёров-мужчин обсуждать интимные отношения со своими женщинами было нормально в сущности, это был обычный способ выяснить, что именно каждому из них доставляет удовольствие, но так трудно описывается словами.
Нет, сказал Понтер. Потом пожал плечами. Могло дойти и до секса, если бы представился случай, но мы почти всё время провели вместе с Жасмель и Мегамег.
Адекор кивнул, словно Понтер только что раскрыл ему обширный заговор.