* * *
Тихо тренькнул звонок. Несколько мгновений Константин лежал, открыв глаза и бездумно уставившись в темный потолок. Приятно тяжелело теплое шерстяное одеялоон любил именно такие, хотя врачи утверждали, что это очень не полезно. Комната была погружена во тьму, плотные шторы надежно ограждали спальню императора от назойливого солнца. В дальнем углу комнаты светились зеленоватым светом стрелки больших напольных часов из мореного дуба. Семь часов утра.
Вчера Константин решил сделать себе небольшой подарокхотя бы один день пожить в довоенном режиме. Слабость, конечно, но организм настойчиво указывал, что ему уже не двадцать лет. Начало покалывать сердце, а кардиохирург, покачивая седой головой, безнадежно указывал на необходимость строгого режима и щадящей работы. И монарх, и медик прекрасно понимали друг друга, но один сделал вид, что намерен соблюдать условия, а другой притворился, что поверил.
Снова сработал звонок. Проснувшийся окончательно император недоуменно нахмурился, хотя этот жест все равно было некому видеть. Секретариат прекрасно знал, что самодержец спит очень чутко и если он не ответил на вызов, значит слышит, но не может или не считает нужным.
Третий раз. Константин, не глядя, нащупал и поднял трубку аппарата внутренней связи.
- Да, - произнес он, подавляя минутное желание добавить что-нибудь вроде «и я всех вас отправлю на фронт, если это не сообщение о конце света».
- Ваше Величество, - прошелестело в трубке, и император мимолетно подумал - почему у референтов и секретарей всегда такие безликие и безличные голоса? Наверное, ускоренная эволюция под влиянием воздействия среды.На связи Генеральный Штаб.
- Соединяйте, - Константин сел на кровати, откидывая одеяло и нашаривая пальцами ног тапочки.
В трубке щелкнуло, резко запищало, снова щелкнуло.
- Ваше Ве - заговорил, было, знакомый чуть дребезжащий голос, но монарх нетерпеливо перебил его.
- Устин Тихонович, к делу.
- Получаем сообщения с гравиметрических станций, - коротко и по-деловому заговорил Корчевский.Всех.
- Переход?коротко спросил император.
- Нет, каскадный прогрев.
Константин немного помолчал, осознавая услышанное.
- Это точно?спросил он, наконец.Ошибки быть не может?
- Нет, это сообщения всех станций, - повторил невидимый Корчевский.Собственно, процесс начался минимум тридцать часов назад, но примерно шесть часов назад достиг порога, когда гравиметристы смогли выделить его на общем фоне.
Император крепче сжал трубку, чувствуя ее чуть шершавую поверхность.
- Сколько времени?задал он последний вопрос.
- Черновский говорит, с таким графиком они будут наращивать амплитуду пять, может быть шесть суток, а затем - даже Корчевский, у которого, по словам недоброжелателей, по жилам текла не кровь, а охлаждающая жидкость, запнулся.
- Понял, - произнес Константин.Вы готовы?
- Да, - откликнулся штабист.Но нам нужен приказ.
- Начинайте, - сказал Константин.
- А конфедераты?позволил себе вопрос Корчевский.
- Начинайте, - повторил монарх.
- Понял. Конец связи, - проговорил штабист, как будто уже сидел в кабине боевого аппарата и докладывал по зыбкой и ненадежной линии военной связи.
Трубка щелкнула и умерла. Император нажал одну из семи клавиш на самом аппарате.
- Секретариат на связи, - немедленно откликнулись на противоположном конце линии.
- Уведомите канцлера и весь мобилизационный комитет, совещание в - он на мгновение задумался.В девять утра. Указание министру связиподготовить возможное включение во все радио и визографические передачи. В любой момент.
Отдав указание, император накинул халат и быстро умылся. Глядя на себя в зеркале, он невесело усмехнулся. Обычный, уже весьма пожилой человек с глубокими морщинами, немного обвисшими щеками и беспорядочно взлохмаченной шевелюрой. Не похоже на отца нации, бесстрашного, бестрепетного лидера и прочая и прочая. Два года назад ему, с многочисленными оговорками и словесным кружением намекнули на то, что современная медицина, как известно, творит чудеса. В косметической хирургии - тоже. Тогда он даже не рассердился, восприняв это как хорошую шутку и профессиональную предупредительность службы референтов. А сейчас неожиданно подумал, что, пожалуй, такой обрюзгшей и нездоровой физиономии действительно нужна штопка
Как человек чувствует себя, так он и говорит, действует и вообще общается с миром. А хорошо себя чувствует только тот, кто правильно одет и приведен в надлежащий порядок. Поэтому, несмотря на первый порыв немедленно задействовать «линию К», император вначале закончил утренний туалет, надел костюм, самолично повязал галстук светло-песочного цвета. И только после этого вновь снял трубку и нажал последнюю, седьмую клавишу. Электрические сигналы устремились по кабелю, через всю страну, к дальнему восточному побережью, затем пронеслись по океаническому дну, пронизывая бронированный подводный кабель. И вновь сушаиной континент, чужая страна, с которой Россия не раз сходилась в жестком клинче, до драки, почти до войны, а теперь сражалась рука об руку.
Ждать пришлось долго. Ожидание всегда раздражает, но Константин, как всякий опытный политик, был к нему привычен. Кроме того, он прекрасно понимал, что даже если президент Конфедерации сидит рядом с аппаратом и рукой на трубке, он никогда не ответит сразу. Закон политикиавторитет всегда подвергается проверке на прочность, и всегда отстаивается, даже в мелочах. В данном случае Константин и русская сторона выступали в качестве просителя, пусть даже в вопросе, допускавшем только взаимный интерес и совместную, командную работу. Поэтому президент в любом случае выдержит паузу, не слишком большую, но отчетливую. Скажем, пять минут.
Эндрю Амбергер ответил через две.
- Да, - сказал он по-русски, с отчетливым и узнаваемым акцентом.
- Приветствую, - произнес император по-английски.
- Я внимательно слушаю.
- Что говорят ваши гравиметрические станции?
- Полагаю, то же, что и ваши. Началась подготовка к открытию портала максимальной пропускной возможности.
- Мои специалисты дают пять дней. Может быть шесть.
- Суток, - уточнил президент.Пять суток.
- Да.
- Вы успеете?
- Если начнем немедленно. Наши договоренности в силе?
Американец ощутимо заколебался, впервые за короткий диалог.
- Вы можете гарантировать, что «Дивизион» сможет что он выполнит задачу?
- Господин президент, - Константин позволил хорошо рассчитанной толике раздражения просочиться в ровный и бесстрастный голос.Вы прекрасно понимаете, мы ничего не можем гарантировать. И мы рискуем гораздо больше вас, поэтому более чем кто бы то ни было заинтересованы в их удаче.
- Вы в свою очередь должны понимать, чем рискуем мы. Евгеника готовится провести сверхконвой, почти наверняка с «Левиафанами». Это будет, если не Армагеддон, то генеральная его репетиция. После нее действующий флот Конфедерации на много месяцев будет представлен, главным образом, береговой охраной.
Константин прикрыл глаза и досчитал до трех, выравнивая дыхание.
- А мы гарантированно потеряем большую часть Черноморского и Балтийского флотов, то, что от них осталось, - сказал он почти спокойным голосом.Всё, что сосредоточили на Севере, полностью оголив Тихий Океан, и всё, что сможет прорваться через Гибралтар. Большой, по-настоящему большой конвойэто огромный риск, я согласен. Но рисковать стоит. Армада готовится не просто так, это подкрепления и снаряжение для будущего наступления. Очень много транспортов, часть которых удастся потопить. И морская баталия такого размахаочень хорошая возможность замаскировать действия Дивизиона. Лучшая нам вряд ли представится.
- Я понимаю, - отозвался собеседник на другом конце света.Но Мой друг, выимператор, а я всего лишь президент. Если флот погибнет бесславно и безрезультатно, мне уже не устоять, даже несмотря на военное время. Мне и моему кабинету припомнят Нью-Йорк, провалы «Эшелона», сверхльготные поставки России и все остальное. Я потеряю президентство, а мой преемник будет вынужден стать на позиции изоляционизма. Вы останетесь без поддержки.
- Если нас постигнет неудача, я потеряю страну и жизнь, - отчеканил Константин.И я готов. А вы, Эндрю?
Трубка молчала почти четверть минуты, а затем мембрана донесла короткое:
- Да, мы в деле.
Император невольно улыбнулся при этих словах. Они живо напомнили о происхождении нынешнего президента Конфедерации, в чьем прошлом было немало того, о чем не пишут в официальных приглаженных биографиях.
- «Эшелон» пойдет в бой на море и в воздухе, - решительно произнес Амбергер.До последнего корабля и воздушного аппарата, если понадобится. И я буду молиться за успех ваших пилотов. Если у них получится, я сделаю их национальными героями Америки, и мы отольем их статуи в золоте.
- Встаньте в очередь, господин президент, - посоветовал Константин, усмехнувшись. Он не видел собеседника, но чувствовал, что человек на другом конце провода так же улыбается, поддавшись мгновенной человеческой слабости.
- Удачи, - завершил разговор Амбергер.
- Удачи, - повторил император и разъединил линию.
Константин поправил галстук, проверил, хорошо ли сидят запонки.
- Удачи нам всем, - прошептал он уже самому себе.
Глава 15
Гигантский механизм, совершенствуемый и отлаживаемый почти год, заработал. Как любой системе, охватывающей множество людей и управленческих структур, ему требовалось время и приложение силы, для того, чтобы преодолеть инерцию старта. Чтобы каждая мельчайшая шестеренка, каждый исполнитель, от высшего руководства и штабов до последнего незначительного клерка и техника вошли в ритм, сработали как единое целое.
Тысячи, сотни тысяч человек готовились к этому дню, знали и надеялись, что он настанет. Но как всегда, когда приходит пора решающего экзамена, даже самый прилежный ученик чувствует робость и страх. Он может скрыть его глубоко в душе, никому не показывая, но все равно страхникуда не исчезнет.
Имперский флот, американский флот, «Эшелон» - все готовились к решающему сражению, великой баталии. Схватки, которая не могла принести решающую победу, но могла переломить ход войны, приблизив ее окончание. И все же, когда ожидаемый час пробил, робость и неуверенность охватили участников.
Но армия есть армия. Император и президент привели в действие взведенный и смазанный механизм колоссальных масштабов. Приказы шли по инстанциям и уровням, опускаясь все ниже и ниже, от высших штабов до отдельных дивизионов и кораблей, вовлекая в общее действие все новые соединения и людей. Объединенная единым планом сила готовилась к сражению, и раз дав ход, остановить ее было уже невозможно.
Корабли выходили из укрепленных стоянок, превращенных в полноценные крепости, поднимались из бронированных эллингов дирижабли. Тягачи выкатывали из ангаров самое современное и дорогое оружие Конфедерациибомбардировщики Defender-36. В отличие от имперских машин, построенных по схеме «летающее крыло», привычной для дирижабля, американцы сразу попытались скопировать классическую «самолетную» модель. «Дефендеры» уступали российским аналогам по техническим характеристикам, но зато конфедераты, не скованные сухопутным фронтом, смогли построить почти сотню таких самолетов. Большая часть пока ждала своего часа, каждый в окружении бригады техников. Некоторые транспортировались к специальным площадкамстранным, лишенным взлетно-посадочных полос. К этим бетонированным полям уже спускались специально переоборудованные дирижабли-«тысячетонники», готовые подхватить бомбардировщики специальными захватами. Зацепив ношу, носители поднимались в небо, как огромные шершни, несущие в гнездо добычу. Таким образом, бомбардировщик мог сутками находиться в боевой готовности, не тратя топливо и не изнуряя экипаж, курсируя неподалеку от нужного района.
Карабкались в стратосферу высотные термопланы с решетками антенн ДРЛО. Благодаря почти космической высоте их «око» позволяло просматривать пространство радиусом больше тысячи километров, но за такие возможности приходилось расплачиваться сверхлегкой конструкцией и полным отсутствием защиты. Экипаж сутками бессменно находился в герметичных скафандрах с электроподогревом и подачей кислорода, зная, что для противника более значимой цели нет и аппарату достаточно одной ракеты. Каждый подобный термоплан сопровождался свитой дирижаблей-защитников, прикрывающих драгоценный радар, но все равно на такую службу брали только операторов-добровольцев. Впрочем, после «фторовых» бомбардировок в таковых недостатка не было.
На нескольких самых тяжелых, лучше всего защищенных линейных кораблях, сопровождаемых отдельным эскортом ПВО, в артиллерийских погребах главного калибра снимали печати с особых контейнеров. Они были невзрачны на вид, но в каждом хранилась капсула ярко-желтого цвета, укрывающая специальный снаряд. Во всем мире таких насчитывалось не более сорока штук и делали их только два заводарусский и американский.
Сотни кораблей, десятки летательных аппаратов начинали путь от восточного побережья Конфедерации по тщательно рассчитанному плану и графику. Навстречу коллегам из далекой России, которым приходилось куда тяжелее
* * *
Павильон был мал, от света софитов, в добавок усиленного отражателями, тушь быстро таяла и разъедала глаза, а губы словно намазали салом. Константину не так уж часто доводилось участвовать в визографических передачах, но каждый сеанс доводил до белого каления. После первого подобного мероприятия он искренне и всерьез зауважал дикторов «новостника», вынужденных терпеть такие страдания ежедневно. Жаль, что без грима не обойтись, лицо кажется серым и восковым, безжизненным. Как говорили заслуженные визографисты, сейчас еще легко. На заре беспроводной передачи движущихся картинок приходилось не просто гримировать, а буквально разрисовывать лица черным карандашом.
- Черноморский флотпока без происшествий, - доложил из-за плеча адъютант.Балтийский подвергается налетам авиации, потерь в кораблях пока не имеет. Есть раненые и убитые. «Эшелон» занимает позиции, идут первые ограниченные столкновения. По сообщениям разведки, противник объявил общую воздушную тревогу.
Адъютант оглянулся вокруг, словно по углам скрывались шпионы, склонился чуть ниже и едва ли не шепотом сообщил:
- В остальном все по условленному графику.
Император мысленно прикинул порядок действий по тому самому графику. Значит, бомбардировщики «Дивизиона» заправлены, вооружены и готовы к вылету, экипажи в полной готовности. Дирижабли-танкеры уже над Северным Полюсом на пути к точке встречи неподалеку от Гренландии. Воздушные заправщики оставались самым слабым и уязвимым звеном, но без них операция не имела смысла. С особым боезапасом бомбардировщики брали меньше топлива, а выйти к цели могли только длинным окольным путем, минуя европейскую зону вражеской ПВО. Без дозаправки дальности не хватало.
Константин прикрыл глаза, представляя виденный на фотографии тягач для особого боеприпаса - здоровенный подъемник-домкрат на шестиосной опоре, смахивающей на огромного паука.
- Три минуты, - сказал ассистент, оператор развернул на большой треноге визографическую камеру, похожую на фантастическую лучевую пушку.
- Мы сразу войдем во все передачи, радио и новостные, И трансляция на корабли, - сообщил режиссер из своей кабинки, хотя в этом не было надобности.
- Ваше Величество, - неожиданно сказал адъютант, и монарх воззрился на него, ожидая экстраординарных новостей. Но офицер молчал, мучительно кривя губы, словно переступая через себя. На мгновение Константину показалось, что перед ним убийца, собирающийся изменить присяге. Охрана ощутимо напряглась, готовая убить возможного предателя на месте.
- Ваше величество, - повторил адъютант твердо и решительно.Скажите, Вы уверены, что нужно делать это именно сейчас?
- Что?не понял монарх, пораженный случившимся, как если бы вдруг заговорил его механорганизатор.
- Две минуты, - это снова ассистент. Над камерой зажегся желтый огонек, режиссер что-то неразборчиво бормотал в микрофоны в своей будке.
- Обращение к нации и морякамэто такое оружие, которое можно использовать только один раз, - с отчаянной решимостью заговорил офицер.Но ведь у нас есть еще целая армия Мой брат служит в броневойсках, все понимают, что впереди сражение за Варшаву и Польшу. Может быть, приберечь?..