Тарч!
(Про «тарч»чтобы три раза, мы с Доном Саладо еще на дворе сговорились. На том самый случай, который крайний.)
Тарч!!!
В коридоретени, тени,
Пляшут тени сарабанду,
На полу, на стенах, всюду.
Посредисвечной огарок
В медной плошке, еле дышит.
Дверинастежь, словно буря
Пронеслась сейчас по дому.
В коридореДон Саладо,
Босиком, в ночной рубахе,
Меч в руке, бородкадыбом,
Ланчелотеда и только!
В стороне чутокхозяин,
Император Трапезундский,
К стенке крашеной прижался,
А в рукахтесак тяжелый.
Где-то шум, кричат, дерутся,
Только гдеподи пойми!
Начо!
Кажется, мой рыцарь меня даже не заметил. В темноте, поди, сидел, а тут какой-никакой, а свет.
Здесь! заорал я, прижимаясь к стене. Только бы сбоку не подобрались! Темно, свечка вот-вот сдохнет
Ах, ты! А-а-а!
Чей это голос? Чей крик? Лисенсиата?
Ах, черт! Толстячок!
Туда! закричал я, тыча дагой в открытую дверьту самую, которую дурень ученый открыл себе на беду. Туда, Дон Саладо!
Ноопоздали!
Слишком поздно я увидел, что поганец-хозяин к свечке подбирается. Слишком поздно заметил, как его башмак
Тьма!
Ну все! Эти-то, небось, здесь каждый вершок знают, без света обойдутся
Рыцарь! Назад! Стойте на месте, не пускайте никого. Рубите всех!
А сампо-над стеночкой, по-над стеночкой. Тихо так
И снова: «А-а-а-а-а-ах!»
Шаги! Нет, вроде как бежит кто-то. Вниз бежит. Хозяин? Нет, у того шаги другие
Сеньоры! Сеньоры! Вы живы? Если живы, откликнитесь!
Лисенсиат! А я уж думал, в ближайшей церкви свечку за упокой ставить.
Их двое было! Хозяин и тот, в красной рубахе. Одного я, кажется, слегка задел
Экий молодец!
Свечка никак не желала воскресать. Или это у меня руки дрожали? Наконец, я спрятал огниво
Фу ты!
Ну и войско! Дон Саладо в ночной рубахе, сеньор толстячокв той же амуниции. Один япри полном параде.
И чем, интересно, лисенсиат разбойников этих пырял? Неужто кинжальчиком своим? Ну и дрянь ножик!
Кажется Кажется, я изрядный дурак, сеньоры, вздохнул толстячок, словно мысль мою прочитал. Как же я не понял? Вы же говорили, Дон Саладо, чтобы никто двери
Потом, весьма невежливо перебил я, поднимая повыше плошку со свечой. Пошли! Япервый!
Однако, Начовстрял было доблестный идальго, но я только плечом дернул.
Коридор пуст, комнаты пусты. Никого! А где же купчики наши? Ни вещей, ни их самих. Только на полу в одной из комнатушек, в той, что слева, пятнышко. Темненькое такое, свеженькое
Опоздали! Но когда? Я же не спал, не было никого в коридоре, пока эта цыганочка не появилась!
Вниз! воззвал Дон Саладо. Покараем злодеев! Увы мне! Не смог я разглядеть глазами своими слабыми в хозяине замка здешнеголюдоеда!
Вы правы, сеньор, вздохнул лисенсиат. Об этом постоялом дворе давно ходит дурная слава, меня даже предупреждали. Но сколько их? Я видел Точнее, слышал, двоих
На лестницепусто. Эге, а это что?
Кажется, вы одного из них не просто задели, сеньор лисенсиат!
Пятна на ступенькаходно за другим. И немалые! И какой запашок мерзкий!
Не знаю! теперь в его голосечуть ли не страх. В жизни никого не ранил. Меня толкнули, хотели за горло схватить, я увернулся
Ай да толстячок! Увернулся!
ткнул кинжалом несколько раз, кто-то крикнул
Этот «кто-то» ждал нас внизу, в зале. Точнее, уже не ждал. Знакомо блеснул в глазах свечной огонек. В мертвых глазах.
Пустых.
Он Он мертвый? Неужели он мертвый, сеньоры?
Кажется, сейчас наш герой-лисенсиат в обморок брякнется!
Так вы же ему все брюхо попороли, сеньор! хмыкнул я, кивая на окровавленную красную рубаху
Черной смотрелась на красном кровь. Как смола. Как деготь.
Как сюда дошел, странно даже. Видите, он же кишки руками придерживал!
О-о-о-ох!
Но все-таки дошел, дошел, и даже не упалсесть попытался. Как раз под тем самым щитом.
Однако же, сеньоры, Дон Саладо поднял вверх худой костистый палец. Не слышите ли вы?..
Да, точно! Во дворе!
Туда!!!
Хозяина мы уже у ворот догнали. Отвык, видать, ногами двигать, за стойкой да на кухне мозоли оттаптывая. Да и куль бежать мешалтяжеленный куль!
Видать, был этот куль Его Трапезундскому Величеству подороже жизни!
Стой! Стой, сволочь! Обернись!
Не обернулся. Только куль к пузу своему прижал.
Я так и убил егов спину.
Но Но сеньоры, разве можно так! привычно возмутился лисенсиат. В конце концов, может, он был и не так виновен? Может, его просто заставили?
Я только хмыкнул, дагу о хозяйские штаны обтирая.
Заставили, как же!
В дом мы только с рассветом вошли. Так до солнышка во дворе и просидели. И вроде бояться больше нечего, но все-таки
Ох, скверный же дом! Хорошо еще ночь теплая, да в конюшне пара старых плащей нашлась
Купчиков мы в подвале нашлимертвых да голых. Я так и не понял, когда их, бедолаг, достать успели. Одного прямо в сердце пырнули, а на второмни кровинки, задушили, видать. Лежат, страшные, с глазами открытыми, а вокруг чего только нет! Одежа, и старая, и новая совсем, мешки всякие, и деньги, конечно. Какие в кубышках, какие прямо по полу рассыпаны
Никто и нагибаться за теми деньгами не стал. Даже я!
А в куле, что хозяин, кол ему осиновый, унести пытался, детская одежа оказалась да игрушки всякие. Схватил видать, первое, что в руки попалось.
Ох, и пожалел же я, что сразу его убил! Мориски, значит, во всем виноваты? Да ониангелы небесные, если с этими сравнить!
В общем, вытащили мы бедолаг во двор, плащами накрыли, сеньор лисенсиат принялся молитву бормотать, мой рыцарькреститься.
А я о цыганочке вспомнил. Ведь как ни крути, она нас спасла. Хоть бы спасибо сказать! Да как скажешь, во дворе ее нет, и в сараях нет, и в доме
Долго искал, да все никак найти не мог. Пока в старый колодец, что у самого забора, заглянуть не догадался
Успели! Поняли, что не обошлось без чернявойи успели таки! И не достать ее, бедную: глубокий колодец, а веревка перегнила
Стоял я, губы кусал, себя, дурака, последними словами крыл. Она меня спасла, а я, выходит, ее погубил?
А что делать-то было? Дверь открыть? Купчики-бедняги открыли! И поди, не хозяинуей открыли. Нестарые были еще, в соку самом.
А потом я и на кухню заглянул. Заглянули пулей выскочил. Выскочил, на колени рухнул
Вывернуло меня! Ну, как есть, всего наружу! Еле встал, еле до кадки с водой добрел
Вот почему мясо в похлебке сладковатым было! А я еще над Доном Саладо смеялся, в людоедов не верил.
Долго в себя приходил, все очухаться не мог, меня уже и звать принялись
Однако же, сеньоры, чего делать нам надлежит? вопросил со вздохом Дон Саладо. По закону должно бы нам сообщить королеве или кому из сановников ее о сем злодействе
Вещи мы уже собрали, на одров наших нагрузили, купчиков, бедняг, прикопали, как смогли, я из дров крест связал.
Про кухню да про то, что в леднике я увидел, говорить никому не стал. И про колодецтоже не стал. Постоял возле него, «Pater noster» прочел.
Эх, цыганочка!
Сообщить можно, неуверенно проговорил сеньор лисенсиат. Да только задержат нас, причем надолго, ибо законы нашего королевства весьма несовершенны
Вот уж точно. Как бы нас самих в убийцы не записали!
Сожжем! решил я. Дотла! Чтоб только угли остались.
И не возразил никто.
Труп хозяина прямо в зал втащили, посреди бросили, я за сеном в сарай сходил. Дом, конечно, каменный, да крыша деревянная! И внутри дерева полно. Дереваи пыли.
Дверь конюшнинастежь. Пусть гуляют лошадки. Может, найдут себе нового хозяинаполучше?
Все?
Погоди, Начо! благородный идальго вздернул бородку-мочалку. Не все еще сделано, что должно!
Зашел в дом, вернулся. Со щитом. С тарчем тем самым, который brusttartsche.
Не должно, сеньоры, оставлять сей славный щит в таком месте. Ибо уверен я, что не честным путем достался он хозяину сего злодейского замка. Пусть же побудет у меня, пока не найдется для него более достойный владелец!
И снованикто не спорил.
Ну, все.
Амен!
Дым из окон, дым над крышей
Занялось, раздуло ветром,
Вот и пламякак из ада,
Словно пекло перед нами!
И почудилось внезапно,
Словно стонпротяжный, долгий
Из земли, из самой тверди,
Будто души убиенных
И виновных, и невинных,
Ад покинуть тот не в силах,
Словно нас о чем-то просят,
Молят, отпустить боятся.
А огонь все выше, выше,
По двору уже крадется,
Будто нас достать он хочет.
Уж не стона рев ужасный.
Набирает пекло силу!
И ушли мы поскорее,
Ад оставив за спиною.
И никто не обернулся!
ХОРНАДА V.О преславной и преужасной битве с василиском.
В ушах у нашего рыцаря начало звенеть аккурат после полудня, когда в церквушке, мимо которой мы как раз проезжали, колокол ударил. Гнусно так звякнултреснутый поди! Может, оттого и в ушах у него зазвенело?
Об этом всем Дон Саладо нам тут же сообщить изволил, да внимания мы, признаться, не обратили. И вправдузвенит, и звенит, оно, между прочим, к деньгам, особливо ежели в левом ухе.
Не обратили, а зря!
Итак, сударь, вы пикаро, да еще с Берега, подытожил сеньор лисенсиат Алессандро Мария Рохас.
Осуждать станете? покосился я на него не без любопытства. Контрабандист, да законы не почитаю?
Хоть он и лисенсиат, в Саламанке и Париже учился, а обычный, вроде, парень. Ну, усики, словно три дня не умывался, ну, горячий очень. Зато ведь не трус! И не дурак вроде.
Ехали мы теперь втроемпо пути оказалось. Я на Куло своем поганом, Дон Саладона коньке-недомерке, а толстячокна муле. Крепкий такой мул, большой. Мне за моего Задницу даже стыдно стало
Осуждать? задумался лисенсиат. Нет, не стану, Начо. Не стану
И снова думать начал. Я и не мешалчеловек он оказался такой: кричит, шумита после соображать начинает, гаснет вроде. Слыхал я как-то, что таких холериками зовут, это значит, будто холера на них накатываетпотрясет да бросит.
Дон Саладо тоже беседой нас не баловалв ушах у него звенело. Ехал себеи ехал.
Ну и ладно.
Законы наши, Начо, весьма несовершенны, подумав, продолжил толстячок. Об этом я уже как-то упомянул, однако добавлю: они порой несправедливо жестоки
И снова замолчал. А мне интересно стало.
Такие, как вы, делают доброе делоблагодаря этому во всей Испании нет недостатка в самом необходимом. Увы, ремесла, да и промыслы у нас развиваются слишком медленно. Так что контрабанда нас, по сути, спасаетвопреки, увы, законам.
Вот как! Я даже приосанился. То, что мы Калабрийцам доброе дело делаемэто я и сам знал, но когда такое ученый человек признает!
То-то!
И еще добавлю: самые жестокие законыотнюдь не самые древние, как можно было бы подумать. Увы, наш век, которые отчего-то итальянцы назвали Ренессансом, дает примеры невиданной жестокости и несправедливости. Вы о Супреме слыхали, Начо?
Не хотела вздрогнул. Отвернулся, на ветряк дохлый поглядел.
«Ты слыхал о Супреме, Начо?»спросил меня тогда падре Рикардо. Грустно так спросил. А после улыбнулсятоже грустно
Эти, зелененькие, которые?не глядя на сеньора лисенсиата, ответил я. Фратины? Чего-то слыхал
Вот и я слыхал, Начо
Странное дело! Ему-то что до этих зелененьких? Не марран ведь, не мориск. Не священник даже
И вообще, чудной парень. То есть, не сам по себе. А вот куда и зачем едет? Говорит, в Севилью (потому и по пути нам оказалось), да не простоа к невесте. Вроде бы, доброе дело, но только какой же это жених о своей невесте даже словом не перемолвится? От иных спасу нети медальон с парсуной ейной покажет, и стихи всякие прочтет, и про приданое говорить-рассказывать станет. А этот сказали все. Отрезало словно! Загрустили думать стал.
Или невеста еговроде ведьмы? Или это я не в ту сторону думаю?
А еще у него деньги в поясеох, немалые деньги! Я-то сразу не заметил даже, а у хозяина покойногоу Императора, значит, Трапезундского, глаз острее оказался. Видать, той ночью за сеньором лисенсиатом главная охота шла!
Хотя деньгиэто понятно. Свадьба ведь у парня!
Это все сицилийцы, заметил я, дабы разговор поддержать и невежливым не показаться. От них все беды, сеньор, скажу я вам. И вообще, Сицилияпрепаршивый остров!
Надо же, удивился!
Помилуйте, Начо, при чем здесь
А при том, сеньор, что все эти фратины зеленые, что в Супреме служат, сицилийцы и есть. Их король Фердинанд сюда привез, нам на беду!
И если бы только это! Но не про «омерту» же сицилийскую толстячку рассказывать. Не поймет ведь!
Томазо Торквемадане сицилиец, ответил он, тихо так, еле слышно. Но в чем-то вы правы, Начо. Мне кажется, что объединение наших королевств не пойдет во благо. Кастилия всегда славилась своей свободой, Арагонпредприимчивостью и успехами в мореходстве
Это уж точно! Если чего есть у этих арагонцевто это моряки. Один Калабриец чего стоит!
Вот наши монархи и надеялись все сие объединить. А получается, что объединяется кастильский фанатизм и арагонское рабство
Странное дело, это и падре Рикардо говорил. Тогда как раз свадьба королевская к нам в Севилью пожаловала. Маленький я еще была запомнил. Удивился потому что.
Из Арагона мы взяли инквизицию и рабство. Наши сеньоры хотят ввести тут «дурные обычаи», слыхали? А у них, у арагонцев, начались гонения на марранов, чего и отродясь не было
Я только плечами пожалне моего ума это дело. Пикаро рабом не станет, помрет скорее. А насчет «дурных обычаев»слыхал, как же! И от Калабрийца, и от других. У них, в Арагоне этом, сеньор может горло рабу перерезать и в крови ноги парить. И еще с каждой свадьбы невесту себе требуетна первую ночь.
Вот злыдни! И такое хотят у нас в Кастилии нашей вольной ввести? Да не позволим, понятно!
А вообще, не моя это забота.
Стоит ли об этом, Начо? заметил лисенсиат, будто и вправду мысли мои услышал. Хотел бы я у вас о другом спросить.
Оглянулся, на Дона Саладо нашего поглядел, ближе придвинулся.
Зашептал.
Мог бы и не шептать! Рыцарь мой совсем в себя ушел. Не иначе звон в ушах слушал.
И я послушалто, что толстячок мне шепчет. Послушали только руками развел. И вправду, почем мне знать, как да чем беднягу Дона Саладо лечили-пользовали? Да в его глуши, в Эстремадуре этой, всего лечения поди для таких, как онцепь да ошейник!
Про то, что с Доном Саладо осторожность требуется, я сеньору Рохасу сразу же поведалот греха. Не удивился он дажесказал, что еще прошлым вечером о чем-то таком догадался. Уж больно Дон Саладо горячо про Ланчелоте всяких говорил.
Чему же удивляться, сеньор, заметил лисенсиат, меня выслушав. Увы, невежество все еще царит в нашей славной Кастилии. На цепь! Какая дикость! Если и нужна в случае этом цепь, то совсем инаяцепь системы
Очень мне это слово отчего-то не понравилось. Система, понимаешь!
Лечение оной болезни нелегко, но все же возможно. И пользуясь тем, что волею случая оказался я в вашей компании
Щелкнул толстячок пальцами, усиками своими дернул.
А что? Болезни такие приходилось мне изучать в городе Париже
И аж глазами заблистал! Смолчал я, но отчего-то не захотелось мне, чтобы сеньор Рохас моего идальго пользовал. Ну никак не захотелось.
Нет, не дам сажать я рыцаря на цепь! И кровь пускать не дам, и пиявки тоже.
Система! Придумал, умник!
А лисенсиат вновь в задумчивость впал, пальчиками своими крутить начал. Мне даже любопытно стало. Ну, ладно, система системой, а где в этакой глуши он аптеку найдет?
Обошлось, однако, без аптеки.
На ближайшем привале (Куло мой опять заартачился, Задница!), сели в теньке на холмике, я уж и плащ на траву постелилотдохнуть чуток. Но не тут-то было! Достал сеньор Рохас из вьюка бумагу, а к ней лаписьеро свинцовый. И окуляры на нос нацепил. Тут уж и Дон Саладо заинтересовался.
Не собираетесь ли вы, сеньор, снимать с кого из нас парсуну? Смею вам заметить, что слава моя, увы, пока не такова, чтоб мог я сей чести удостоиться.