Континентальный союз - Алексей Рюриков

Алексей Юрьевич РюриковКОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ СОЮЗ

ВВЕДЕНИЕ

Сложно не согласиться с цитатой из эпиграфа. Анализ и оценка возможных последствий, расширяет наши представления об исторических процессах. Безусловно, первично собственно историческое исследованиераскрывающее факты прошлого, отвечая на вопрос: "что было". Не менее интересен, хотя и гораздо более сложен, анализ событий"почему было именно так", ведь история это процесс чьих-то решений и исполнения этих решений, и процесс не статичный, а развивающийся и корректирующийся ежесекундно. Но не меньшую роль играет и оценка произошедшего. И здесь необходимо рассмотрение иных вариантов, то самое "сослагательное наклонение", без которого объективная оценка невозможнаведь не задумавшись "что было бы при принятии другого решения", оценить совершившийся факт можно лишь субъективно.

При этом для анализа сослагательности процесса, наиболее объективно применение аналогий, обоснованных и взвешенных, что в применении к истории означает, исходящих из реально существовавших планов, высказываний или действий.

В альтернативной истории периода 30-х40-х годов ХХ века, основной темой стали поиск вариантов укрепления советско-германского союза либо иного начала Великой отечественной войны. Вторая тема, безусловно, интересна, но ограничена рамками самого вопроса. Первая же, представляет собой как раз натянутую аналогию.

История неоднократно продемонстрировала на практике, что в первой половине ХХ века, устойчивый союз России и Германии с любой идеологией и политическим или идеологическим режимом, не работает. Причины этого интересны, но для исторической аналогии не важны. Зная, какая судьба постигла русско-германское сближение конца XIX века, договор в Бьорке и политику Рапалло, вряд ли обоснованным будет предположение иного исхода договора между СССР и III Рейхом 1939 года, независимо от того, диктовалось ли противостояние русских и немцев геостратегическими или экономическими причинами, успехами дипломатии их противников или закулисными интригами, Причем даже кардинальные изменения политических режимов, границ и личностей у власти, приводили к одинаковому итогу, так что объективной выглядит, скорее, предпосылка невозможности такого союза в указанный период, даже с некими резкими изменениями вводныхведь каждое действие рождает противодействие, а игры в одни ворота не бывает.

Кроме того, автор вообще скептически относится к пользе такого союза для России. История дважды продемонстрировала, что в первой половине ХХ века немцы не умели выигрывать войны. Дважды за четверть века Германия начинала войну, выбрав время, место, противников, и способ действий. И дважды проигрывала. И союзники Германии проигрывали вместе с ней, причем проигрыш иногда оборачивался расплатой, даже более жестокой, чем для немцев. Стабильный итог союза с Германией в ХХ векепроигранная война, оккупация и репарации, и нет никаких объективных оснований полагать, что для России или СССР итог был бы иным.

* * *

Несомненно, уклониться от Второй мировой войны СССР не мог. Собственно, Советский Союз пытался уклониться, но война пришла к нему сама. И вопрос могла ли вторая мировая начаться в кардинально иных условиях, с другими враждующими блоками и исходными позициями, представляется интересным и пока не затрагивавшимся.

Не менее интересным является и вопрос о советских репрессиях в высших эшелонах власти 1937-38 годов. Единой исторической позиции так и не выработалось, и спор о том, имел ли место заговор против Сталина, не окончен. Сегодня нет однозначных доказательств как наличия, так и отсутствия планов государственного переворота в те годы, обе версии имеют примерно равное количество аргументов в свою пользу, но нестыковки и возражения остаются. И одной из таких нестыковок опровергающих подготовку переворота, является довод о невозможности Тухачевского в реальных советских условиях 1937 года получить высшую власть в стране. С этим сложно спорить, действительно при наличии мощных структур ВКП(б) и НКВД, с которыми считался даже Сталин, шансов на место вождя у представителя армии не было, они могли возникнуть лишь у фигуры имеющей солидный вес в партии.

В книге одной из двух точек "изменения реальности" предполагается наличие антисталинского заговора, поскольку только такой вариант представляется логичной причиной для иного хода истории, поводов считать, что Сталин круто развернул бы свою политику, нет. При этом в качестве главы заговорщиков выбрано лицо, которое реально могло претендовать на место главы СССР, имея достаточный статус и влияние.

Второй точкой стала Франция. Страна выпавшая из ведущих игроков Второй мировой уже в июне 1940 года, что перевернуло ситуацию в мире. Франция в межвоенный период выступала практически гегемоном Европы и одной из ведущих стран мира наравне с Англией и США, обладала мощной армией и второй в мире колониальной империей. Поражение Франции стало результатом скорее неустойчивости ее руководства, чем объективным итогом. Но и приход к власти именно этого руководства, явился скорее исключением из европейской тенденции. Европа в середине 30-х годов явно тяготела к правым режимам, левые победили лишь на короткое время в Испании, иво Франции. В реальной истории, тем не менее, у французов имелось весьма серьезное правое политическое крыло и схватки между ним и левыми выплескивались на улицы, оставляя трупы. До уровня уличных битв Германии, разумеется, не доходило, и французские правые в основной массе не занимали столь радикальных позиций, как немецкие, но вполне приближались к итальянским. Причиной проигрыша правых, по разделяемому автором мнению ряда историков, стала разобщенность и отсутствие общего лидера. Поиск такого лидера имел место и в нашей истории, причем искали его среди тех же персонажей, о которых идет речь в данной книге. Возможно, не хватило лишь дополнительного внешнего толчка, который в предлагаемом варианте нашелся.

* * *

С учетом двух точек "изменения реальности", имеющих аналогии в нашей реальности, история пошла бы иначе. Лучше ли, хужевопрос второй. Вряд ли повороты были бы резкими, история имеет свою инерцию. Но через некоторое время, после незначительно отличающихся от случившегося шагов, каждый из которых уводил бы события все дальше, мир стал бы другим. И этот мир, тамошним автором мог быть описан в такой книге, как эта.

Для развития событий альтернативной версии, использовались аналогии исходящие из реально существовавших в нашей истории планов, высказываний, действий или тенденций, одновременно пытаясь избежать необоснованных или не имеющих аналогий сюжетов. И думаю, альтернативой реальным событиям Второй мировой, мог стать и такой вариант. Вариант традиционного для политики ХХ века континентального франко-русского союза.

ГЛАВА IНовое решение

1. Выбор позиции

В ноябре 1935 года, французские социалисты объединились в Союз социалистов и республиканцев во главе с Леоном Блюмом и установили тесные отношения с социалистами-радикалами и коммунистами, образовав коалицию левых сил, получившую название Народный фронт. Уже в мае следующего года, блок получил на парламентских выборах 376 мест, а Блюм сформировал правительство Народного фронта.

Новое левое правительство уже в июне запретило во Франции националистические партии и организации.

Именно этот шаг правительства Блюма, большинством историков оценивается, как поворотная точка внутренней политики Франции, и один из двух ключевых шагов тех дней, развернувших замершую на перекрестке историю мира на определенную, но тогда еще не единственную полосу движения.

* * *

Традиционно, во Франции тех лет националисты обладали довольно широкой поддержкой в обществе, и еще более широкой среди промышленной и военной элиты страны. Основными причинами их неудач считаются разобщенность правых организаций и отсутствие серьезных позиций среди элиты политической. Ограничения, введенные правительством Народного фронта для всех праворадикальных групп, неотвратимо толкнули их лидеров если не к полному объединению, то, как минимум, к тесному взаимодействию, ведь новые запреты касались всех.

Первым политиком, попытавшимся использовать эту ситуацию, стал Лаваль. При посредничестве Де Ля Рока (президента влиятельной крайне правой организации "Огненные кресты") он встретился с неформальными лидерами военныхПетэном и Вейганом, лидерами неосоциалистической партии Деа и народной французской партии Дорио. В ходе переговоров, правым удалось создать коалицию, названную "Союз патриотов", послужившую объединяющей платформой для большинства националистических и правых элементов. Правый альянс выдвинул лозунги перестройки государства в авторитарном духе, требования социальных реформ, укрепления обороноспособности, противостояния левым преобразованиям. Союз патриотов немедленно поддержала крупнейшая французская металлургическая компания Ванделя и ведущие банки страны. И уже в июле, за первыми спонсорами, последовал практически весь крупный капитал Франции.

Основания поддерживать правых, у бизнеса имелись. Именно в июле 1936 года, в соседней Испании, под руководством Франко начался мятеж против левого республиканского правительства Народного фронта, крайне сходного с французским. Испанские левые начали раньше, и успели показать французам перспективы развития их лозунгов. Поэтому, когда тем же летом, во Франции началась национализация оборонной промышленности, контакт правой коалиции с промышленниками при посредничестве Ванделя стал постоянным. Союз патриотов получил широчайшую (в первую очередь финансовую) поддержку банкиров, владельцев предприятий военно-промышленного комплекса.

Петэн, ставший, как личность всеми уважаемая, но не радикальная, официальным лидером Союза, вовлек в движение офицера своего штаба де Голля, автора нескольких книг. Книга де Голля "Как ломают шпаги", представляющая собой резкую критику политики правительства Блюма, имела огромный успех. Главная ее мысль не только подводила идеологический фундамент под уже сложившуюся картину, она выражала реальные, пусть иногда не формулирующиеся четко, желания части общества. Да, писал де Голль, французская армия полторы сотни лет не вмешивалась в политику. Но сейчас опасность для страны настолько велика, что армия молчать не может, и идеология армии может быть только правой, только националистической. Величие Франции должно быть сохранено, и это может сделать только право-национальное правительство.

Умеренное крыло Союза патриотов использовало этот лозунг как довод против правительства, провоцирующего армию на выступление, радикальное крылокак прямой призыв к армии. Жесткая атака на шаги Народного фронта, повлекла рост общественной поддержки правых и падение доверия к правительству Блюма.

* * *

Вторым шагом, без которого история могла бы пойти другим путем, стало формирование активной оппозиции Сталину в СССР.

Официальная версия событий, собранная в последующем в материалах уголовных дел, ведет отчет заговора с встречи в Киеве, в июле 1936 года во время командировки в Украинский военный округ, заместителей наркома обороны, Тухачевского и Гамарника и командующего округом Якира, на даче последнего. Считается, что именно в те дни, состоялся их откровенный разговор, приведший к насильственной смене власти в стране.

Однако в официальной версии историки видяти вполне обоснованноряд умолчаний. Известно, что Якир и Гамарник являлись видными фигурами так называемой "украинской группы", высших чинов партии, армии и НКВД, объединенных совместными, а иногда и родственными, связями и мыслями, работающими или работавшими на Украине. Группу возглавлял тогдашний первый секретарь ЦК КП(б) Украины, и одновременно член Политбюро Косиор. В клан входили еще два члена Политбюро, Чубарь и Петровский, и два из участников киевской встречизаместитель Ворошилова, второй человек в армии, фактический комиссар наркомата обороны, и по должности одновременно заведующий Военным отделом ЦК ВКП(б) Гамарник, и командующий Украинским округом Якир. Учитывая последующие события, логично предположить, что разговор с Тухачевским произошел по инициативе двух его коллег, с санкции или по предложению Косиора, и движущей силой заговора стала именно "украинская группа".

Впрочем, безусловно, эта гипотеза, несмотря на ее логичность и непротиворечивость, не может быть подтверждена документамиведь оппозиционеры не вели протоколов встреч, а главные действующие лица не смогли оставить даже показаний. Так что, вернемся к фактам.

* * *

19 августа 1936 года, в СССР состоялся первый открытый процесс над внутрипартийной оппозицией, дело "троцкистско-зиновьевского центра". Обвиняемые дали показания против Бухарина, Рыкова и Томского, были приговорены к смертной казни и расстреляны 25 августа. Следствие по делу Бухарина и Рыкова, тем не менее, прекратили за отсутствием оснований для предъявления обвинения. 25 сентября 1936 года руководителем НКВД стал Ежов.

В эти же дни, первый замнаркома внутренних дел СССР, комиссар госбезопасности 1-го ранга Агранов, встречался с Гамарником. Якова Сауловича Агранова новый шеф НКВД раздражал. Профессионал, прошедший путь от эсеровского боевика до начальника советской тайной полиции, Агранов не понимал бюрократа Ежова. Гамарника он знал давно, доходила до начальника госбезопасности и информация о существовании какой-то группы военных, недовольных своим положением а может, и задумавших большее.

Прощупывая собеседника, Агранов пожаловался на некомпетентность и грубость Ежова, его неверные решения, которые ведут к развалу работы. Гамарник разговор поддержал, подобные беседы они вели и до этого. Но теперь, после киевской встречи, стоило пойти дальше:

 У нас в НКО такая же ситуация. Ворошилов вообще не знает, что в армии делается. Решает, как бог на душу положит. Советов не слушает, специалистов не слушаетрассудительно заметил Гамарниккуда мы так придем, не понятно.

 По балеринам, зато ударяетзаметил Агранов, прохаживаясь по кабинету. И продолжил задумчиво, как бы размышляя вслух: Тут ведь как? И Ворошилова и Ежоваих Хозяин вытащил. Я ничего не скажу, партии они преданы. Только время теперь другое, теперь и в деле разбираться надо. Я вот вопросом иногда задаюсь, не допускаем ли мы ошибку кадровую?

"Если военные что-то затеяли, он должен дать понятьподумал Агранов. Не может не сказать, им нужен свой человек в органах. Меня Ян давно знает, не боится. Намекнет. И если что-то естьнадо пойти навстречу. Выгоритне выгорит, надо рискнуть. Ежовэто чистка. Хозяин будет перетряхивать органы, затем этого карлика и назначил. И выбросит "стариков". Как из партии выбрасывали. Нет, к черту. Если военныеэто серьезно. Это шанс".

Гамарник рискнул. О встрече в Киеве он не рассказывал, но намекнуть на вариант посчитал нужным. Чекиста он знал давно. И знал о его недовольстве, с недавних пор проскальзывавшем в беседах. Аграновэто сила. Это ГУГБ, Главное управление госбезопасности, управление, которое может обойти собственного наркома. Или прихлопнуть переворот на корню, возможностей собеседника Гамарник опасался всерьез.

К тому же, речь ведь, собственно, не шла о каком-то заговоре. Всего лишь обсуждение кадров. Самых высоких кадров. Которые действительно решают все.

Агранов намеки понимал хорошо. Он принадлежал к тем чекистам, которые прекрасно помнили, что еще лет десять назад Сталин был одним из нескольких. А пятнадцатьи вообще одним из многих. Понимал он и нынешнюю политику Сталинастарые кадры вверх не пойдут. Пойдут новые, связанные уже с другой командой. А старые Он не хотел примерять к себе такое определение. Разговор свернул в конструктивное русло.

Вернувшись на Лубянку, Агранов отдал приказ особому отделу срочно передавать все поступившие на высокопоставленных военных материалы лично ему. Профессионал, он умело просчитывал вариантыв случае провала, материалы уйдут от него к Хозяину. Лично к Сталину, минуя Ежова. А свое участие он объяснит. В сыскной работе вождь понимал, что такое оперативная комбинация объяснять ему не требовалось.

Решив войти в дело, Агранов не медлил. Через день он приехал к наркому иностранных дел с материалами разведки. Разговор с Литвиновым сложился удачно, обсудив упрямство Молотова, его доброжелательность к нацистской Германии, чекист пошел дальше. К обсуждению замены Молотова. О чем на самом деле идет речь, прекрасно поняли оба: Молотовчеловек Сталина. Сместить его может только генеральный секретарь и, скорее всего, новый. Литвинов вошел в заговор сразу, Сталина он не любил и не уважал. Привыкшего к самостоятельному определению внешней политики наркома, вмешательство Молотова, да и самого Сталина раздражало. Не видел он, чем недоучившийся семинарист лучше него, большевика с огромным стажем.

* * *

Сейчас невозможно установить, сколько всего было подобных встреч в эшелонах власти, но явно немало. Именно в таких, осторожных, полунамеками, разговорах, складывалась группа заговорщиков. Достоверно известно о встрече Агранова с Литвиновым, в сентябре же, подобный разговор о неверности партийного курса и сомнениях в политике Политбюро, произошел у Литвинова с Мануильским, а чуть позже у Мануильского с Гамарником. Мануильский присоединился к заговору без особого энтузиазма. Так, в качестве повода вырваться из терзающего вечерами круга мыслей: "возьмутне возьмут". Аресты, идущие в бывшей вотчине Зиновьева, Коминтерне, внушали опасения. Сильный человек, Мануильский ненавидел свой страх. И выбить страх риском показалось ему хорошей возможностью. К делу он подошел серьезно, с основательностью бывшего подпольщика с огромным стажем:

 Надо собиратьсясделав выбор, секретарь Коминтерна не колебался. Линию оговорить, единый курс выработать. Иначе мы только болтовней заниматься можем.

 Согласенкивнул Гамарник. Якобы по поводу испанских событий неплохо совещание провеститам и мы с Михаилом Николаевичем к месту будем, и Агранов, и вы с Литвиновым.

* * *

Встречу провести удалось. 10 октября собрались в кабинете Гамарника, под предлогом обсуждения ситуации в Испании, как и планировалось. Такое собрание означало, что Рубикон перейден, и это уже не просто разговоры. По принятой в стране практике, это уже называлось неприглядным термином "групповщина", и само по себе влекло неприятные последствия. А уж в сочетании с обсуждаемыми темами Это уже был заговор. И все собравшиеся отдавали себе в этом отчет.

Считается, что именно тогда оформилась первоначальная программа группы заговорщиков, в которую входили приход к власти и реформы армии, партии, НКВД, смена курса на укрепление связей с Францией, которую видели естественным союзником против Германии, постепенную либерализацию советской власти. Было принято решение об устранении Сталина, Молотова, Ежова, Ворошиловавсе понимали, что без их ликвидации шансов на переворот нет.

По официальной версии, на этой встрече впервые встал вопрос о поддержке партии, и тогда же прозвучало предложение Гамарника "прощупать настроение Косиора", близкого к опале, взволнованного результатами процесса троцкистско-зиновьевского центра и заинтересованного в смене власти. Эта версия представляется сомнительной, большая часть исследователей полагает, что именно Косиор, возможно с участием других представителей "украинской группы", стал инициатором и главной движущей силой заговора, действуя на первых порах руками Гамарника и Якира, и лишь после первоначального оформления оппозиции, присоединился к ней, как это было принято в СССР "по просьбам с мест". Открываться остальным заговорщикам до их однозначного согласия на активные действия, было рискованно, а пользуясь своим положением члена Политбюро, Косиор, вероятно, рассчитывал в случае возможного провала прикрыть действующих на переднем крае Гамарника и Якира. Подтверждением такого взгляда, может служить то, что последующие события развивались молниеносно.

17 октября Косиор приехал в Москву на заседание Политбюро. В тот же день, Гамарник организовал встречу Косиора и Тухачевского, а уже вечером, на даче Агранова собрались Тухачевский, Косиор, Агранов, Литвинов и Мануильский.

На даче Косиор был спокоен. Для себя он уже все решилвремя Сталин ушло. Станислав Викторович давно привык к власти над республикой, занимавшей территорию, большую, чем многие европейские страны. И совершенно не желал отчитываться перед выскочившим после смерти Ленина в вожди грузином.

На даче ждали только его. Тухачевский, Агранов, Литвинов, Мануильский. Жесткие, прошедшие суровую школу люди. Всепытающиеся изменить сталинскую политику и бьющиеся головой об стену непреклонного: "мы с товарищами считаем иначе". Всесделавшие окончательный выбор.

В ходе обсуждения окончательно определились:

 Михаил Николаевичобратился Косиор к маршалу,  давай значит так: вот ты и Гамарник с Якиром, за вами армия. Яков Саулыч у нас от НКВД, я партию на себя возьму. Чубарь с Петровским тоже подключатся, есть такие договоренности. Максим Максимовичповернулся он к Литвинову,  иностранные дела за тобой. Вот и Дмитрий Захарович

 Коминтернза мнойкивнул Мануильский.

Косиор мысленно оценивал собравшихся. За Тухачевским, известным каждому героем гражданской войны, победителем Колчака и Деникина, кроме поддержки в армии авторитет в стране и широкая популярность за рубежом, он может стать конкурентом в борьбе за "первое кресло". Но это потом, после. Сейчас все перечисленноескорее плюс, на общее дело работаем пока. Агранов в партии и стране не известен. Да, чекисты уважают, сильные там у него позиции. Но на роль вождя не потянет, и не претендует. У Литвинова отличные связи за границей, в партии его не забыли. Но тоже не лидер. Его гложет мысль о набирающей силу гитлеровской Германии, и невозможность проводить собственную политику. Мануильский фактически руководит Коминтерном, но это все. Больше у него ничего нет, но и лишним не станет.

Косиор понимал, что без него, члена Политбюро и "Первого" на Украине, переворота не будет. Из всех собравшихся только он и его "украинцы" могут повести партию за собой. Остальных партия перемелет, несмотря на армейские дивизии. Но у него нет бойцов. Нет людей, способных физически занять Кремль, наркоматы, убрать сталинскую команду. Значит, нужен союз. Нужен, хотя и опасен. Но он испытывал нечто похожее на ностальгию, когда думал об опасности. Это возвращало его в молодостьв "нелегалку", в гражданскую, когда молодой Стас рисковал жизнью ежеминутно и это была жизнь. Яркая, кипучая, приправленная запахом крови и пороха. Ему даже нравилось полузабытое ощущение опасности.

В ходе обсуждения окончательно сложилось ядро заговора, распределились роли внутри группы. Лидерами стали Косиор и Тухачевский.

По воспоминаниям Мануильского, пытаясь укрепить свое положение среди заговорщиков, именно он предложил устроить срыв политики Народного фронта во Франции, который можно будет поставить в вину Сталину и Молотову. Эта идея показалась Косиору стоящей, особенно когда ее поддержал Литвинов:

  тогда во Франции власть возьмут правые. Это точно, там такая сейчас ситуацияпояснил, поправляя пенсне, Максим Максимович. Их руководство, Петэн и Лавальготовы. И пользуются поддержкой крупного капитала. Нет Народного фронтабудет Союз Патриотов.

 Какой союз?  не понял Тухачевский.

 Партия такаяпояснил Агранов. Союз фашистов, военных и крупных капиталистов. Сейчас набирают силу. Только что агитационную книгу выпустили: "Как ломают шпаги". Такой де Голль у них есть

 Я его знаювспомнил Тухачевский. Он до этого про моторизацию армии писал. И лично знаюмы в немецком плену в одном лагере были.

 Так ты и Вейгана знаешь, и остальныххмыкнул Агранов. Ты ж в роли "Бонапарта" на них выходил, когда разведчики спектакль с Парижем играли. Можно, кстати, еще раз сыграть.

 Сыграть  протянул Литвинов. А почему сыграть, собственно? Можно ведь и всерьез прощупать. Союзсила большая. Если мы им подыграемможно потом и на действительно серьезную Антанту с Парижем рассчитывать. И на помощь.

 А какая нам от них помощь?  удивился Косиор.

 После  Литвинов чуть замялся, и сформулировал обтекаемоизменений, надо будет союзников искать. И французы здесь отличный вариант. Думаю, Михаил Николаевич меня поддержит.

 ДаТухачевский был согласен. К Косиору он относился настороженно, а вот союз с французской армией он полагал, что это будет его союз. На дружбу с коммунистами генералы не пойдут. А вот с "русским Наполеоном" Воспоминания о кумире юности кружили голову.

 Перспективы широкиевеско сообщил он. Только встречу проработать надо.

 Проработаеммгновенно подобрался Агранов. Выходы есть.

* * *

Ситуация за рубежом играла на руку заговорщикам. В ноябре 1936 года Германия и Япония заключили Антикоминтерновский пакт, формально направленный против Советского Союза, но усиливший опасения противников Берлина во всех странах.

В СССР группы заговорщиков складывались быстро, основой стали "украинцы". В клан входили многие, военные, чекисты, хозяйственники, но вербовка новых членов была опасна, в стране шла борьба с оппозицией. Косиор сделал ставку на военный переворот и подчинение Тухачевскому. На первой стадии.

Армией занялись Тухачевский, Якир и Гамарник. Якир и Гамарник возглавляли доминирующую в армии генеральскую группировку, друзей и сослуживцев у них хватало, и они вполне могли выбирать из них надежных, готовых пойти на риск путча. За годы гражданской войны и последующей службы, своих коллег они изучили превосходно. Иона Эммануилович начал с самых доверенных. Командующий войсками Харьковского округа Дубовой и командарм 2-го ранга Федькозаместитель командующего Отдельной Краснознаменной Дальневосточной армией, были его старыми друзьями и поняли Якира с полуслова.

Через Федько и давнего друга и соратника Тухачевского Аронштама, начальника политуправления Московского военного округа, пошедшего за маршалом, Тухачевский и Агранов смогли выйти на командующего Московским округом командарма 1-го ранга Белова. Белов, бывший левый эсер, в гражданскую выдвинувшийся на подавлении восстаний в Ташкенте и Верном, жестоко расправившийся с бандами басмачей в Азии и не менее жестокос казаками Кубани, был осторожен. Убеждали его долго, но убедить все же смогли. Знали, с кем имеют дело.

 если ты нас сдаешьтак ничего же не выигрываешьнажал в конце разговора Агранов. Округом ты уже командуешь, выше все посты Хозяин для своих приберегает.

 А если с нами, идешь высокодобавил маршал. Замнаркома сразу, а позже мы ведь не для "политики безопасности и сосуществования" беззубой, власть берем.

Белов согласился. Агранов и Тухачевский были правыпри Сталине он достиг пика карьеры, а переворот обещал новые возможности. Примерно так же вербовали и других. Сбоев не было.

Тогда же распределили посты в будущем руководстве. Тухачевскому доставался пост председателя Совнаркома, Косиору генерального секретаря партии, Агранову главы НКВД, Якирунаркома обороны.

* * *

В конце ноября резидент ИНО ГУГБ НКВД во Франции, провел зондаж правых кругов в Париже. Сохранившаяся секретная переписка подтверждает успех его действий:

29. XI.36. Секретно, срочно.

Париж, Кислову.

Немедленно, используя имеющиеся агентурные возможности, установите оперативный контакт с Союзом Патриотов. Контакт легендируйте существованием в Союзе ССР группы военных под руководством Тухачевского, готовящих переворот бонапартистского типа. Вашей задачей является подготовка личной встречи Тухачевского и руководства СоюзаПетэна, Лаваля. Целью операции является зондаж Тухачевским влиятельных правых кругов Франции.

Агранов.

* * *

8. XII.36. Секретно, срочно.

Москва, Агранову.

Ваше указание от 25.XI.36. выполнено. Установлен контакт с Де Ля Роком, и через него с Петэном. Петэн готов к личной встрече с Тухачевским.

Прошу учесть при подготовке операции, что в начале года Тухачевский уже был с визитом во Франции и встречался с руководством страны и армии, в т. ч. с генерал-инспектором вооруженных сил, вице-председателем Военного совета Гамеленом, но выступал в роли сторонника Германии. В связи с этим, резидентурой во Франции была распространена дезинформация о военном заговоре Тухачевского, его бонапартистских и националистических взглядах. По указанию центра, распространялась дезинформация о пронемецких настроениях заговорщиков. Сейчас нам удалось убедить Петэна и Лаваля, что военная оппозиция в СССР ищет союзников за рубежом вне Германии. Мнение о Тухачевском, как националисте и возможном заговорщике бонапартистского типа подтверждают независимо от нас белоэмигрантские круги, а также сочувствующий Союзу Патриотов полковник контрразведки генштаба Робьен, встречавшийся с Тухачевским в феврале 1936. Созданное в рамках наших предыдущих разведопераций представление о право-реакционной ориентации Тухачевского вполне совпадает с политической платформой Союза Патриотов. Полагаю возможным проведение встречи в середине-конце декабря.