В это время капитан Чеккино отбивался от старика, который безуспешно пытался вытащить шпагу из складок голубого плаща. Эта пантомима длилась недолго, потому что капитан вонзил стилет старику прямо в сердце, и тот бесшумно осел на мостовую.
Жертва Бебо изо всех сил пыталась сопротивляться. Громкие крики о помощи, однако, все слабели. Лицо аристократа было все в крови, она стекала по бороде и капала на землю яркими каплями. С последним жестоким ударом на его воротник, и так уже весь красный, хлынуло мозговое вещество.
Готово! торжествующе крикнул Бебо.
Жертва, как кукла, рухнула на брусчатку, а убийца бегом бросился к мостику. Второй убийца ринулся в противоположном направлении. На пороге аптеки он увидел оторопевшего Мишеля и, похоже, узнал его.
Возьми, куманек!
Он с ухмылкой швырнул стилет, которым только что заколол старика, к ногам Нотрдама и, подобрав полы плаща, исчез в ближайшем переулке.
Крики, должно быть, услышали в домах, потому что на площадь стали выбегать горожане, некоторые выскакивали в одних рубашках. Из углового палаццо выбежали трое вооруженных шпагами людей: мавр и двое белых. Они были очень возбуждены. Мавр и один из белых бросились к трупам и подняли их на руки. Третий быстро оглядел площадь и, увидев Мишеля, вне себя подлетел к нему и приставил к горлу обнаженную шпагу.
Ты был в банде, которая убила моего хозяина! побагровев от ярости, заорал он и указал на лежащий на земле стилет. Отрицать бесполезно, вот доказательство. Я убью тебя своими руками, слово Спаньолетто Николини, но сначала хочу знать имена твоих сообщников. Дождемся стражи.
Мишель настолько оторопел, что не смог ничего ответить. Рядом с ним на пороге появился аптекарь и предостерегающе ткнул в беснующегося парня пальцем.
Этот синьор не имеет к преступлению никакого отношения. Когда произошло убийство, он находился в аптеке. Я готовил для него порцию венецианского сахара.
Спаньолетто не опустил шпаги, но было видно, что он растерялся.
А этот стилет? спросил он, указывая на страшное оружие, валяющееся на мостовой.
Стилет бросил к его ногам один из тех, кто удирал. Наверное, хотел его скомпрометировать. Однако убийца не пойдет в аптеку и не спросит редкое и ценное вещество. И уж тем более не останется там дожидаться, пока его схватят. Ну подумайте сами, синьор.
Чуть поколебавшись, Спаньолетто опустил шпагу.
Что мне, в сущности, за разница? пробормотал он. Лоренцино Медичи мертв, и убийцу зовут Козимо. Все остальныепросто орудия в его руках.
Он нахлобучил на голову шляпу с пером и пошел к товарищам. Площадь наполнилась возбужденной толпой.
Мишель стоял, не двигаясь, не зная, что сказать и как выразить свои мысли. К зрелищу, которое только что развернулось перед его глазами, примешивались образы чужого мира с чудовищными растениями.
Аптекарь тронул его за руку.
Пойдемте, синьор, я приготовил сахар.
СТРАННЫЕ РАСТЕНИЯ
Панорама, расстилавшаяся за окном кареты, была однообразна и, несмотря на солнце, подернута туманом. Катерине она быстро наскучила. Еще больше ей надоела болтовня дона Диего де Мендосы, но отвлечься было невозможно. Пьетро Джелидо молчал, Джулия, как всегда, дремала.
Посол только и делал, что улыбался.
Мне бы хотелось вас развеселить, герцогиня. Долги вот-вот будут оплачены, и ваши злоключения кончатся.
Катерина пожала плечами.
Мне уже столько раз это повторяли, холодно заметила она, что я перестала верить.
Препятствие к вашей реабилитации зовут Павел Третий, и могу заверить вас, что его смертьвопрос недолгого времени. Как раз вчера я получил самые точные сведения о состоянии его здоровья.
Это мне тоже повторяют уже в течение месяцев, если не лет. Несмотря на возраст, этот гнусный Папа пустил корни в свой престол, как сорная трава.
Успокойтесь. Сейчас лето, и бесполезно требовать, чтобы наступила зима.
Дон Диего Мендоса чуть распустил широкий воротник черного шелкового костюма, словно только что заметил, как жарко на улице.
И потом, ваше имя на устах всех сколько-нибудь значимых людей. Мой почти однофамилец Диего Уртадо де Мендоса, представитель императора в Риме, только о вас и говорит
Катерина усмехнулась.
Говорит, поневоле. При малейшей возможности он ныряет в альков к моей свояченице Риччарде. Он заменил моего брата, кардинала Иннокентия. Таким образом, как церковь, так и империя должны быть признательны семейству Чибо, и Риччарде персонально.
При этих явно далеких от морали словах, да еще сказанных самым что ни на есть циничным тоном, густые брови Пьетро Джелидо поползли вверх. Дон Диего де Мендоса, наоборот, звонко расхохотался.
Вполне вероятно. Во всех случаях признательность императора адресуется вам, герцогиня. Его величеству Карлу Пятому известно ваше имя, и, едва прибыв в Милан, вы сможете оценить блага, которые сулит его симпатия.
Катерина кивнула, но без особой убежденности. Энтузиазм дона Диего имел позорную подоплеку. После убийства Лоренцино Медичи она больше года пряталась в испанском посольстве в Венеции. Ее не только подозревали в прямом участии в этом преступлении. Многие, от монсиньора делла Каза до шпионов великого герцога Козимо и наемных убийц Чеккино да Биббона и Бебо да Вольтерра, знали, что это она выдала новое обиталище Лоренцино неподалеку от дома его возлюбленной Елены Чентани. И знали также, что развалившийся от крошечной неточности план обвинить в убийстве неизвестного французского врача принадлежал ей. Известие это с минуты на минуту могло дойти до Совета десяти с его жестким правосудием.
В посольстве она находилась в безопасности, особенно после того, как Бебо и Чеккино, тоже обретавшиеся там какое-то время, уехали в Местре, а потом во Флоренцию. Но стены посольства не могли защитить ее от домогательств дона Диего. Посылать вперед Джулию было бесполезно. В первую же ночь нагое тело посла навалилось на нее, тиская живот и хватая за груди так, словно он хотел раздавить их, как дыни. Ей удалось его стряхнуть и вытолкать из комнаты, но атаки, хотя и не такие грубые, продолжались. Со временем аристократа утомили ее отказы, и он переключился на Джулию. Однако стойкое отвращение к нему осталось. Из соображений приличия и Катерина, и дипломат делали вид, что оба забыли эти ночи односторонней страсти.
Карета вдруг подпрыгнула и остановилась. Дон Диего крикнул кучеру:
В чем дело? Мы уже в Милане?
Нет, мы к северу от Павии. Посреди дороги стоит человек и машет руками, как сумасшедший.
Оставайся на облучке, я сам выйду.
Единственное, в чем испанцу нельзя было отказать, так это в мужестве: он не колеблясь выпрыгнул из кареты. Катерина приоткрыла дверцу и увидела, что дон Диего, держа руку на эфесе шпаги, беседует с незнакомцем.
Несколько минут спустя он вернулся и просунул голову в карету.
Он говорит, что его зовут Джироламо Кардано, и утверждает, что очень знаменит. К груди он прижимает пучок какой-то травы. По-моему, он сумасшедший. Кто-нибудь из вас о нем слышал?
Катерина кивнула.
Да, мне о нем говорил Гийом Постель Кардановрач и математик. И он, по-моему, хорошо разбирается
В оккультных науках, прервал ее Пьетро Джелидо, наконец нарушив молчание. Кардано действительно очень знаменит как ученый, но еще болеекак колдун. Чего он хочет? Чтобы его подвезли?
Нет, ответил дон Диего, Он не в себе. Может, ему нужна помощь.
Тогда с ним поговорю я.
Джелидо тоже вылез из кареты. Катерине стало интересно, и она отправилась вслед за мужчинами, пока Джулия продолжала дремать.
Вокруг простиралась выцветшая равнина, и единственной растительностью были тополя, пробившиеся по берегам тонких ручейков. Ручейки эти питали обширные болотистые участки, поблескивавшие в тростниках. Оттуда и поднимался легкий туман, придававший местности призрачный вид. Живя в Северной Италии, Катерина привыкла к таким пейзажам, но в глубине души тосковала но ярким краскам Прованса, незамутненным испарениями и туманом. Хотя, если вдуматься, все это мало ее интересовало.
Кардано замахал пучком растений, зажатым в руках, и некоторые из них упали на землю.
Смотрите, смотрите! закричал он, адресуясь к новым слушателям, вылезшим из карсты. Здесь вокруг скачет дьявол, и никому нет дела!
Дон Диего де Мендоса строго на него поглядел.
Доктор Кардано, надеюсь, у вас была веская причина остановить нашу карету.
Да смотрите же, вам говорят!
Катерина, вместо того чтобы осмотреть растения, внимательно разглядывала ученого. Ему было около пятидесяти, широкое лицо обрамляла прекрасно ухоженная, совершенно седая борода. Глубоко посаженные живые глаза, щеки, покрытые сетью морщин. Видимо, в жизни ему пришлось немало страдать. На нем была изорванная одежда и широкий берет с козырьком и назатыльником, который подобал скорее какому-нибудь маклеру, чем знаменитому на всю Европу математику.
Ее отвлек голос Пьетро Джелидо:
О господи, где вы нашли эти растения? Я никогда не видел ничего подобного. Они выглядят еще непристойнее, чем корень мандрагоры!
Кардано широким жестом обвел равнину.
Они тут растут повсюду. Не знаю, что это за растения, но уверен, что они не из этого мира. Здесь готовится либо великое злодеяние, либо ужасная катастрофа! Когда в природе множатся монстры, зло готовит удар!
Катерина скептически оглядела растения, которые Кардано сжимал в руках, и у нее вырвался возглас удивления. Их мясистые, фантастических очертаний корни очень напоминали разросшиеся органы человеческого тела. И листья тоже были необычных, невиданных очертаний: то конические, то сердцевидные. О цветах и говорить нечего: огромные, они походили на едва намеченные, эскизные рисунки солнца, а количество пестиков в них просто ошеломляло.
Но ведь эти растения были нарисованы в книге! воскликнула она.
В какой книге? подозрительно спросил Пьетро Джелидо.
Она называлась кажется, «Arbor Mirabilis».
Кардано так отчаянно вздрогнул, что сразу все растения выпали у него из рук.
Вы вы знаете эту книгу? прошептал он, Да кто же вы?
Катерина не нашлась что ответить. Дон Диего и Пьетро Джелидо тоже были в замешательстве.
Ну да, я вас узнал, продолжал Кардано, пристально глядя на герцогиню, Я видел вас во сне. Вы присутствовали в мире архетипов при поисках этого демона
Катерина обернулась к спутникам.
Этот человек совсем сумасшедший, презрительно бросила она.
Пьетро Джелидо не обратил внимания на ее реплику.
О каком демоне вы говорите? спросил он математика.
Об Ульрихе! Ульрихе из Майнца! прокричал Кардано, Вот почему флора меняется: он прошел рядом! И потом, я точно знаю, что Пентадиус в Милане. Наверное, прокладывает хозяину дорогу.
Дон Диего нетерпеливо фыркнул.
Друг мой, мы не знакомы ни с одним из этих персонажей. Вы уверены, что находитесь в добром здравии? Почему вы оказались один в чистом поле?
При упоминании об Ульрихе Катерина вздрогнула. Заметив, что это не укрылось от глаз Пьетро Джелидо, она быстро взяла себя в руки. Монах продолжал следить за ней. Она давно это заметила, но отнесла на счет мотивов гораздо более прозаических. Если бы он оказал ей знаки внимания, она бы не возражала: он был хорош собой, и в его чертах присутствовала та мужественность, которой так не хватало нескладному и плюгавому дону Диего. Любой женщине польстил бы интерес такого красавца. Она уже начала подозревать, что священник кое-что заподозрил относительно ее симпатий, и надо было держать ухо востро.
Кардано поднял вверх палец с обгрызенным ногтем и ответил дону Диего совсем уж бессмысленной фразой:
Я часто хожу на это поле, чтобы беседовать с трупами воинов, сражавшихся здесь. Они все еще здесь, вы знаете? Они скачут на конях и бьются, как тогда. Это их духи сказали мне, что трава стала меняться.
Пьетро Джелидо задумчиво объяснил спутникам:
Думаю, он имеет в виду битву при Павии в тысяча пятьсот двадцать пятом году, когда Франциск Первый потерпел поражение. Кажется, бой шел именно здесь.
Но это было двадцать четыре года назад! заметил дон Диего.
Разум, казалось, и вовсе покинул Кардано. Он выкатил остановившиеся глаза. Сейчас никто не отважился бы сказать, что перед ним прославленный ученый, один из самых блестящих умов своего времени.
Что значат годы? шептал он в забытьи, Простая «магия трех сосудов» позволяет даже черни шагать через барьеры времени. Ульрих, Пентадиус и остальные иллюминаты продвинулись далеко вперед. Слишком далеко. Поэтому их надо остановить.
Взгляд его задержался на герцогине.
Вы попытаетесь это сделать, вы уже пытались. Ваш хозяин ведет вас и полностью вами завладел. Это плохо, но, может быть, так будет лучше для всех.
Какой хозяин? машинально спросила Катерина, которая мечтала о магии, способной остановить время.
Вы сами прекрасно знаете: Диего Доминго Молинас, Кардано нахмурился и четко акцентировал слова. Подчас тела горят на костре, а души остаются, особенно если имеют доступ в мир духа.
Имя Молинаса, произнесенное незнакомым человеком, произвело эффект прикосновения раскаленным железом. Она не знала, что отвечать и как справиться с волнением. Пьетро Джелидо крепко взял ее за руку и сказал:
Мы и так потеряли слишком много времени. Хорошо бы нам добраться до Милана прежде, чем стемнеет. Оставим этого юродивого беседовать с мертвыми воинами.
Дон Диего не заставил повторять просьбу дважды и отправился к карете. Катерина тоже повиновалась, но сначала подняла один из цветков, которые обронил Кардано, и спрятала его на груди. Пьетро Джелидо, не выпускавший ее руки, заметил это движение. Она невольно задержала пальцы на вырезе платья. Монах отвел глаза.
Кардано крикнул им вслед:
Женщина, помни о Прете и Беллерофонте! Ты еще можешь восстать против своей судьбы!
Катерина в рассеянности выслушала эти слова, не вникнув в них.
Вскоре карета покатила по унылой равнине, где туман смешивался с закатными тенями. Джулия наконец проснулась и рассеянно, тихо кивая головой, слушала разговор, не понимая в нем ни слова.
Я не знаю, откуда взялась эта книга, объясняла Катерина. Она была у меня только несколько дней. Единственное, что я знаю, так это то, что на первых страницах были нарисованы диковинные растения, очень странные на вид. Я вроде бы узнала нераспустившийся мак и один из тех цветков, завезенных из Нового Света, их еще называют подсолнухи.
Пьетро Джелидо согласно кивнул.
Вы сказали, что теперь книга находится в руках какого-то провансальского врача. Как его имя?
Катерина прикинула, отвечать или нет, и не нашла причин скрывать правду.
Его имя Мишель де Нотрдам, из Сен-Реми Что с вами? Уж не знакомы ли вы с ним?
На лице Пьетро Джелидо отразилось невероятное удивление. Понадобилось несколько мгновений, чтобы оно вновь обрело привычное бесстрастное выражение.
Да, я с ним знаком. Мы вместе занимались делами, в которых я теперь раскаиваюсь. Вам известно, где он теперь?
Катерина поняла, что совершила ошибку, сказав правду, и у нее вдруг возникло странное желание покарать себя за это. Однако это настолько было ей несвойственно, что она быстро отогнала искушение.
Не знаю, солгала она.
Джелидо нахмурился.
И вы не знаете, кто такой Молинас, на которого намекал Кардано?
Никогда не слышала такого имени.
Ответ Катерины прозвучал слишком поспешно, и за эту оплошность она тоже себя выругала. На этот раз лицо Джелидо сделалось жестким и враждебным, и она, рассудку вопреки, вдруг увидела, что таким лицо его стало еще прекраснее. Она представила себе, как ласкает его впалые щеки, прижимается губами к его тонким губам, раздвигает зубы и ищет языком язык священника
Катерина вмиг поборола все свои фантазии. Но что они означали? Наверное, они явились следствием долгого воздержания. Давно уже она не чувствовала этой сладостной влаги между ног
Звонкий голос Джулии вывел всех из атмосферы двусмысленности.
Мне показалось, что в окне виднеются очертания освещенных домов. Наверное, мы уже в Милане.
Милангород богатый и верный своему императору, выйдя из сонного оцепенения, отозвался дон Диего, Но, к сожалению, слишком целомудренный, не то что Флоренция или Венеция. В самый раз для этих мерзавцев реформаторов.
Пьетро Джелидо вскинулся:
Я бы скорее назвал мерзавцами тех, кто превратил церковь в гнусную лавочку, где все продается, начиная от любовниц для кардиналов и кончая индульгенциями. Пока папство представляет собой такую отвратительную картину, всегда будут появляться лютеране и кальвинисты!
Спокойное, благостное лицо дона Диего перекосилось.
Вы меня поражаете, брат Пьетро. Нынче вы разве только не защищаете еретиков, а четыре года назад вы были среди их палачей.
Катерина заметила, как по лицу брата Джелидо пробежала тень боли. Она знала, на что намекал дон Диего. По всей Европе прокатилось известие о процессе, возбужденном во Франции против убийц вальденсов на горе Люберон. Такова была воля Франциска Первого, который находился на смертном одре. Как говорили, у него обманом вырвали согласие на резню. Пьетро Джелидо не фигурировал среди обвиняемых, но в ходе следствия выяснилось, что при легате Алессандро Фарнезе и вице-легате Тривулько он играл роль подстрекателя. Катерина поняла, что он раскаивается в содеянном, и это отчасти объясняло его постоянную меланхолию. Ей могло оказаться полезным такое состояние души монаха.
Понять, что лютеранство порождено пороками церкви, еще не означает его защищать, спокойно парировал Джелидо. К тому же, дон Диего, император, которому вы служите, ратует за католицизм, основанный на строгих правилах.
Даже на слишком строгих, вздохнул дипломат, Но отложим эту тему до беседы с правителем Милана. Несмотря на мое ремесло, политика нагоняет на меня скуку. Надеюсь, меня скоро отпустят в Венецию, к тамошним очаровательным женщинам.
В этот момент кучер объявил:
Синьоры, мы въезжаем в город!
Катерина отодвинула занавеску. Взошла луна, но звезд еще не было видно на светлом небе. У ворот Милана расположились лагеря имперских войск. Солдат в полном обмундировании окружала толпа жен, детей и любовниц. Голосов не было слышно, но, наверное, они говорили на всех диалектах Европы, кроме французских. Одни чистили оружие, другие готовили ужин на бивачном костре или возле своей палатки.
Солдаты, охранявшие ворота, говорили по-итальянски. Никаких формальностей не требовалось. Дону Диего достаточно было почтительно поклониться офицеру стражи, и карета въехала в узкие улочки, по краям которых высились двухэтажные дома.
Кучер замедлил движение.
Куда вас везти, дон Диего? громко спросил он, свесившись с облучка.
В палаццо правителя Гонзаги. Знаешь, где это?
Конечно.
Карета быстро покатила по темнеющим улицам, чтобы добраться засветло. Навстречу попался всего один экипаж, перед которым, задыхаясь от усталости, бежал слуга с факелом в руке. Этот варварский и жестокий обычай еще сохранился в семьях местной аристократии, причем зачастую слуга был уже стар и сед.
Внутри кареты наступила полная темнота. Неожиданно Катерина почувствовала, что чья-то рука пытается найти ее руку. Она решила, что это Джулия, и собралась уже раздраженно отпихнуться, но на ощупь кожа ладони оказалась слишком грубой, а запястьеволосатым, и она поняла, что рука мужская. Катерина вздрогнула, подумав, что это дон Диего. Но тот сидел напротив, а рука протянулась совсем с другой стороны. И тогда она догадалась, что это была рука Пьетро Джелидо.
Сердце ее замерло, и она погрузилась в непередаваемое ощущение, которого не испытывала уже многие годы. Ей вдруг стало ясно, что это венец давно вызревавшего в ней желания, в котором она и себе самой не осмеливалась сознаться. Она еле удержалась от искушения поднести эту руку к груди, открыть ей грудь для ласк. Но, сдержавшись, она только лишь нежно погладила ее и, ощутив исходящий от нее жар, крепко сжала.
Когда они подъехали к дворцу, величественный фасад которого тонул во тьме, рука быстро убралась. Слуги с факелами вышли им навстречу, и они сошли со ступенек кареты. Пьетро Джелидо снова обрел всю свою сдержанность. Катерина тоже попыталась хранить спокойствие, но у нее не очень получалось. Часть ее души захлестнула несвойственная ей нежность, а другая часть упрекала ее за слабость и требовала немедленного и жестокого покаяния.
Герцогиня машинально проследовала за остальными в освещенный канделябрами вестибюль. Молчаливая и слегка растерянная Джулия шла за ней. Дон Диего отрекомендовался мажордому, тот поднялся наверх и спустился через несколько минут.
Синьор правитель Ферранте Гонзага примет вас тотчас же. В настоящий момент с ним беседует знаменитый врач.
Пьетро Джелидо нахмурился.
Можно узнать имя этого врача?
Мажордом наклонил голову.
Не думаю, что это тайна, синьор. Он немец, и его называют доктор Пентадиус.
У всех троих путешественников вырвался крик удивления. Громче всех вскрикнула Катерина. Цветок, который она спрятала за корсаж, начал жечь ей грудь, как раскаленное железо. Она схватила его за стебель и отбросила далеко от себя. Мажордом, возмущенный тем, что в вестибюле насорили, нагнулся, чтобы его поднять. К величайшему своему удивлению, он не нашел на полу никакого цветка.
СОЛНЦЕ В ЗНАКЕ СТРЕЛЬЦА
Маркиз де Финат спускался вместе с Мишелем по лестнице своего палаццо у подножия выходившего на море холма.
Жаль, что вы собираетесь уехать из Савоны, деликатно сказал он. Не знаю, бывали ли вы в Милане, но уверяю вас, этот перенаселенный город гораздо менее привлекателен, чем наш.
Я прекрасно это знаю, синьор маркиз, ответил Мишель, Но в Италии я путешественник. В Милан я еду, потому что получил важное приглашение, иначе я бы уже давно вернулся домой.
Де Финат наморщил низкий лоб, хорошо гармонировавший с пухлым лицом, на котором читалась доброта, но никак не острота ума.
Вы много теряете. Савонагород спокойный. Мы перестали быть яблоком раздора между европейскими королями, и, кажется, дож Генуи собирается предоставить нам независимость. Теперь здесь действительно хорошо живется.
Мишель удержался от искушения рассказать маркизу о видении, посетившем его накануне, когда ему снова «во сне наяву» явился Парпалус. Он, как обычно, повиновался импульсу записать расплывчатое послание стихами:
Le tyran Siene occupera Savone;
Le fort gaigné, tiendra classe marine;
Les deux armees par la Marque d'Ancone:
Par effraieur le chef s'en examine.
Тиран Сиенский заберет Савону,
Грозит отбить ту крепость флот морской.
Под знаменем Анконы оба войска.
Трусливый вождь все медлит, размышляя.
Пророчество достаточно ясное. Сиенский тиранэто, без сомнения, честолюбивый дон Диего Уртадо де Мендоса, наместник Карла Пятого в Италии. Он уже заявлял о своих претензиях на создание государства, которое, базируясь в Центральной Италии, распространит свое влияние на Северную Италию, включая Парму, Пьяченцу, Геную, Сиену и Пьомбино. При таком обороте событий Савона разделит участь Генуи, и ближайший укрепленный форт, Специя, примет флот, призванный блюсти прочность новых испанских владений. В это время центр Италии, Марка д'Анкона, поддержит продвижение наземных войск.
И все же Мишель не был уверен, что все произойдет именно так. В последней строке говорится, что дон Диего Уртадо устрашится размахов собственного замысла и не отважится осуществить его до конца. Катрен ограничивался описанием планов и возможностей.
Если бы Мишель все это поведал маркизу, тот счел бы его сумасшедшим, а потому он предпочел промолчать.
В Савоне мне было очень хорошо, нарочито беспечно ответил он. Я охотно остался бы здесь, но правда не могу.
Они подошли к подножию лестницы. Маркиз вздохнул.
Что ж, по крайней мере, останется память о тех чудесах, что вы совершили. У жены мессера Бернардо Грассо все лицо было усыпано веснушками, а ваши мази очистили кожу за одну ночь. То же самоеу невесты мессера Джованни Ферлино де Карманьола. Теперь у нее такие белые щечки, просто мраморные, и она снова красавица.
В памяти Мишеля всплыло прекрасное лицо Магдалены. Пока он своими притираниями не сделал ее кожу шершавой и прозрачной, его тоже покрывали веснушки. Острая боль пронзила его. Однако отогнать воспоминание на этот раз удалось довольно быстро.
Идеей средства от веснушек я обязан вашему соотечественнику, Антонио Виджеркио. Он же изобрел прекрасное слабительное, которое благоухает розой. Только от этого средства ни у одного из моих пациентов, включая беременных женщин, не возникало рвоты.
Виджеркио? Он ведь больше астролог и колдун, чем аптекарь.
Да, но он изумительно правильно подбирает пропорции лекарства.
Можете поприветствовать его лично: вот он идет к нам собственной персоной.
И точно, к калитке сада приближался лысый бородатый человек в элегантно облегающем черном костюме. Он был очень возбужден. Учтиво поклонившись маркизу, он обратился к Мишелю хриплым, астматическим голосом:
Я слышал, вы собираетесь уезжать, синьор де Нотрдам.
Да, друг мой. Меня вызывает в Милан его преосвященство кардинал Алессандро Фарнезе, папский легат. Я не знаю, почему он оказался в Милане, но он желает меня видеть.
Маркиз де Финат очень удивился.
Вы ничего мне не говорили! Кардинал Фарнезеправнук нашего Папы, могущественнейший человек. Вы с ним знакомы?
Лично не знаком. Но я встречался с его уполномоченным в Авиньоне кардиналом Тривулько и с их помощником братом Пьетро Джелидо.
Произнося последнее имя, Мишель не смог удержаться от гримасы. Ужасы Люберона еще жили в его памяти.
Антонио Виджеркио тоненько присвистнул.
Все онивысшие представители власти. Думаю, от приглашения кардинала Фарнезе отказываться нельзя. Я бы хотел переговорить с вами с глазу на глаз. Вы разрешите, синьор маркиз?
Аристократ кивнул:
Конечно. Уже почти время обеда, и меня ждет блюдо из засахаренных побегов сосны, приготовленное по рецепту синьора де Нотрдама. Моя сестра Бенедетта неравнодушна к этому блюду. Он улыбнулся врачу. Дорогой Мишель, вас будут помнить не только как выдающегося ученого, но и как прекрасного гастронома. Обещайте еще приехать к нам.
При первой же возможности, синьор маркиз, ответил тот, поклонившись.
Откланявшись, Мишель вместе с Виджеркио направился к калитке. Аптекарь какое-то время молчал, потом порывисто сказал:
Мишель, вам не надо бы ехать в Милан.
Но почему? Вы же знаете, что я не могу отказаться.
Вы уже говорили. Но мне известно, что там неспокойно. Я давно имею контакты с вашим коллегой, врачом Джироламо Кардано
Мишель удивленно вскрикнул.
Кардано? Да кто же его не знает? Один из лучших математиков! Ведь это он нашел решение кубических уравнений, над которым столько ученых бились десятки лет!
Они вышли на улицу, покрытую колеями от каретных колес. Виджеркио понизил голос:
Все это так, но Джироламо, кроме всего прочего, еще и занимается естественной магией. Он написал мне, что в долинах Ломбардии стали расти доселе невиданные цветы, а в доме правителя появились подозрительные люди. Кардано их называет иллюминатами, но у них есть еще одно название: «Церковь».
Мишель так вздрогнул, что вынужден был схватиться за ветку бука, чтобы не упасть.
Как вы сказали? выдохнул он.
«Церковь». Во главе стоит некто Пентадиус, сейчас он гостит у кардинала Фарнезе. Кажется, он весьма преуспел в борьбе против Лютера. Однако истинного Мастера никто в лицо не видел. Он недавно вернулся с Востока и теперь скрывается в окрестностях Милана, под крылом у ордена миноритов, который целиком во власти его чар. Говорят, он великий маг.
Лоб Мишеля вдруг вспыхнул в неожиданной лихорадке. Он раскрыл рот, но оттуда вылетели какие-то сиплые, неясные звуки. Лишь через несколько секунд он взял себя в руки и смог спросить:
Кто вам об этом сообщил? Кардано?
Не только. Меня предупредил еще один друг, доктор Гийом Постель. Он уже два месяца как вернулся из Константинополя и написал мне.
Вы знаете, как зовут мага, о котором рассказали?
Знаю, но только имя. Ульрих из а дальше не помню. Какое-то место в Германии. Адепты «Церкви» узнают друг друга но специфическому знаку.
Что за знак?
Маленький крест, вырезанный на плече.
Все, что Мишель гнал из памяти двадцать лет, всплыло в мозгу с прежней яркостью. Он увидел нож, крестом надрезающий плечо, и мышиную кровь, капля за каплей падающую в рану. А потом обожгла страшная боль, а братья по «Церкви» пели за пределами пентакля старинное заклинание:
Азараказа Амафкратитаф
Йо Йо Йо
Амен Амен
Иаоф Иаоф Иаоф
Фаоф Фаоф Фаоф