Долгожданный свист Мано оповестил, что заветная опочивальня обнаружена и самое время подумать о душе, вернее, о ее спасении. Как говаривал Лис: «Дорогие гости, не надоели ли вам ваши хозяева?»
Лис? Опять Лис?! Да кто это, черт возьми, такой? Аркебузная пуля ударила в высокий гребень мориона, заставляя голову дернуться резко в сторону.
Что-то мы здесь засиделись, процедил я, доставая из сапога свой третий, последний, пистолет и взводя курок. Уходим! К окнам!
На наше счастье, особняк Пти-Мюс от фундамента до самой балюстрады был увит лозами дикого винограда, аккуратно подстригаемого придворными садовниками, чтобы листья и гроздья не затеняли дворцовых окон. Туда-то, на виноградные лозы, и лежал наш путь. Откуда-то издалека, должно быть, от королевской резиденции, донесся тревожный звук ротного рожка.
Быстрее, быстрее! торопил я гасконцев, цеплявшихся за резные каменные карнизы и перескакивавших под покров виноградных лоз.
Уроженцы Беарна и Нерака, привыкшие рассматривать мир скорее ввысь, чем вширь, с младых ногтей осваивают искусство лазания по отвесным скалам, цепляясь за каждый камешек, за каждый пробившийся сквозь гранитную толщу кустик. Декоративная же поросль особняка Пти-Мюс была для них не менее удобна, чем добротная веревочная лестница. Мы находились ярдах в десяти над землей, однако путь наш лежал вверх; начни мы сейчас спускатьсянепременно бы столкнулись с легионерами дАржи, спешащими на помощь ночной страже особняка.
Дорога к спасению вела на крышу, где за обвитой виноградом каменной балюстрадой можно было, оставаясь невидимыми с земли, обойти дворец по периметру и спуститься с противоположной стороны, полагаясь на удачу, трофейные плащи и шлемы легионеров и собственное ратное искусство. Именно в таком порядке.
Де Батц уже ожидал нас на крыше. В одной руке он держал шпагу, в другойочаровательное юное создание, босоногое, но в красном, перевитом черной шнуровкой платье, явно второпях накинутом на едва проснувшуюся прелестницу. Огромные черные глаза, черные брови, черные, воронова крыла, волосы, тонкие черты лица и удивительно белая кожатаков вкратце был портрет красавицы, лишившей сна моего лейтенанта, а с его помощью и весь замок Сен-Поль.
Это она? спросил я, спохватываясь нелепости вопроса.
О да, сир!
У тебя отменный вкус, Мано!
Глаза девушки округлились и стали еще больше.
А я вас знаю. ВыГенрих Бурбон, король Наварры.
Очень верное замечание, сударыня, поклонился я. Однако самое время покинуть эту очаровательную крышу.
Где они?! Где?! доносилось снизу.
Гляди-ка, вон они! Лови, они убегают!
Я с удовольствием погладил усы. Мои гасконцы, оставленные для прикрытия внизу, прекрасно справлялись со своей ролью. Толпа легионеров сорвалась с места и, громыхая железом, помчалась в направлении особняка Этамп.
Да нет! Это не они! Они повернули! Вон они побежали! Лови их, лови!
Карусель погони во всю свою разухабистую прыть закрутилась по дворам, паркам и лужайкам замка Сен-Поль. Дождь закончился, но день, обещая ясную погоду, покрыл все густым предрассветным туманом, скрывая от глаз преследователей не то что искомую жертву, но даже спину соседа.
Спускаемся! скомандовал я.
Ваше Величество! раздался из тумана голос настолько тоскливый, что его можно было принять за стенания баньши.А я? Что мне делать?
Де Бушаж? Как вы здесь очутились? искренне удивился я.
Ваш неистовый лейтенант загнал меня сюда своей чертовой шпагой.
Мано! Я повернулся к другу. Зачем?
Я не мог отпустить пленника без вашего приказа, ничтоже сумняшеся ответил гасконец.
Это ты зря! Возвращаю вам свободу, де Бушаж! гордо провозгласил я. Да, и вот еще что! Передайте королеве Екатерине, что я не убивал ее сына и докажу это! И еще: когда вас отсюда снимут, прошу вас, не забудьте передать страже, что на деревьях, вблизи калитки, у дворца Сансе, висят три легионера. Их хорошо бы освободить. Прощайте, мсье. Я чуть поклонился и исчез в тумане, оставляя полуголого вельможу в одиночестве на мокрой крыше. По возвращении в свои покои его еще ожидало немалое разочарование в жизни. Пока мы с де Батцем вели с ним подобающие случаю переговоры, рачительные гасконцы со всей возможной тщательностью очистили комнаты главного гардеробмейстера от всех сколь-нибудь ценных вещей, попавшихся им на глаза. Включая золотые с рубинами пуговицы на платье, заготовленном к церемонии утреннего подъема королевы.
Наконец наш отряд был на земле. Де Батц нес на руках свою драгоценную ношу, сияя точно кормовой фонарь флагманского линейного корабля. Обратный путь был выверен нами до шага. Вряд ли обезумевшая стража, носящаяся по территории замка, точно щенок, ловящий свой хвост, могла помешать нам сейчас добраться до берега. Но на всякий случай у нас был заготовлен для нее еще один сюрприз.
Пожар! Сбивайте пламя! Пожар! услышал я удовлетворенно. Вот теперь-то уж точно страже будет не до нас. Ярким пламенем, прорезая утренний туман, пылал особняк парижского прево. Полагаю, к рассвету меж четырех резных башен, окружавших его, должна была остаться лишь груда обугленных развалин.
Быстрее к реке! скомандовал я. Нам необходимо вернуться, пока туман не рассеялся.
Баркас со всей возможной скоростью двигался вверх по реке. Теперь идти было тяжелее. Течение, бывшее до того на нашей стороне, сейчас старалось замедлить ход суденышка, а то и вернуть его к месту отплытия так, словно сама Черная Вдова была в союзе с духами речных вод. Однако бесчувственные к этому сговору гасконцы, радуясь победе и тому, что все они так весело встречают утро следующего дня, гребли точно заведенные. Только сейчас некоторые из них заметили ранения, полученные во время перестрелки в коридоре. Впрочем, по большей части легкие, вроде глубоких царапин от отколовшихся после аркебузных выстрелов щепок.
Де Батц! произнес я, с некоторой завистью глядя на своего лейтенанта, сидевшего под навесом у ног прелестной Конфьянс и держащего в своей руке ее тоненькие пальчики. Какой сегодня день недели?
Пятница, сир, не сводя глаз с девушки, бросил Мано.
Прекрасно. Проведение, похоже, на нашей стороне. Это день смерти Генриха II, мужа Екатерины. В этот день она не собирает свой совет и ничего не начинает. Значит, именно сегодня нам нужно покинуть Париж.
Вот наконец в предрассветной дымке обозначились контуры пирса, и наш шкипер, велев всем сушить весла, взялся за лежавший дотоле на дне багор, чтобы аккуратно притянуть свое суденышко к причалу. Борт баркаса уткнулся в один из толстых соломенных жгутов, обвивших бревно, и кольцо с замком и цепью заняло свое прежнее место.
Мано! прошептал я. У де Бушажа в покоях было золото?
Да! с достоинством ответил мой хозяйственный помощник тоном гордым, точь-в-точь полководец, сообщающий государю о взятии крепости. Парни обнаружили шкатулку. По виду в ней тысячи две ливров!
Я присвистнул. Учитывая, что издержки аристократа средней руки при дворе в месяц составляли порядка ста ливров, не считая стоимости одежды и украшений, мы нанесли незадачливому вельможе урон размером примерно в годовой его бюджет. А с иными трофеями и того больше. Можно было себе представить, какими словами помянет нас господин гардеробмейстер, обнаружив пропажу. Ей-богу, я вспоминал о нем исключительно с благодарностью.
Отсчитай-ка лодочнику десяток монет.
Де Батц послушно исполнил мою волю.
Держи, приятель. Блестящие кругляши легли в задубевшую ладонь шкипера. И послушай добрый совет. Если сегодня у тебя вдруг обнаружатся срочные дела вне Парижаэто будет весьма кстати и для тебя, и для нас.
Лодочник обвел пристальным взглядом компанию, сохранявшую итало-разбойничий вид, скривил губы в глумливой ухмылке и вновь протянул мне пустую ладонь. Конечно, это было откровенное вымогательство, но торговаться с соучастником было некогда. Да и не с руки. Легче всего выйти на нас можно было именно через него.
Мано! Отсыпь ему еще десять! распорядился я.
Двадцать, кратко, но непреклонно выдохнул гроза местных окуней.
Де Батц растерянно посмотрел на меня, кладя руку на эфес шпаги.
Ладно, пятнадцать, по достоинству оценив жест злостного плательщика, смилостивился лодочник.
Мано! Выдай ему пятнадцать золотых. Но запомни, милейший, как только откроются ворота, ты должен исчезнуть из города минимум на месяц.
Рыбарь молча кивнул и, развернувшись, зашагал прочь. Должно быть, собирать вещи.
Возвращение в «Шишку» мы постарались обставить как можно более скрытно. Пистольеры остались в старом заброшенном доме на Пла-дЭтэн, где прежде, по слухам, обитали привидения погубленных разбойниками хозяев. Однако, кроме нескольких нищих, возможно, потомков тех самых разбойников да голодных крыс, служивших им пропитанием, сейчас в доме никого не было. Нищие потеснились, а крысы вздохнули спокойнее, поскольку добросердечные везде, кроме схватки, гасконцы время от времени делились с убогими остатками провизии.
Пробравшись задними дворами к борделю милашки Жозефины, мы вздохнули с облегчением. Радость Мано была двойной. С одной сторонымы добрались до убежища без приключений, а с другойвсю дорогу от пирса до «Шишки» де Батцу пришлось тащить босоногую Конфьянс вверх по холму, петляя по задворкам, карабкаясь через изгороди и перебегая улицы, чтобы случайно не попасться на глаза какому-нибудь не ко времени встрепенувшемуся стражнику. Впрочем, судя по лицу, ноша скорее радовала его, чем тяготила. Но вот мы были на месте. Воспользовавшись ключом от черного хода, наша компания тихо вошла в спящий бордель и, стараясь никого не будить, прокралась в «королевскую опочивальню». Ночь прошла весело, и самое время было отдохнуть. Конфьянс, удивленная и так до конца не пришедшая в себя, расположилась на единственной кровати, принадлежащей мне, а до тогоЖози, яна раскладной лежанке де Батца, а он сам, устроив мосластые ноги на подлокотниках, на сдвинутых креслах.
Спали мы, должно быть, недолго и проснулись от ужасающего грохота. Не открывая глаз, я сунул руку под подушку за пистолем, разомкнул веки и невольно присвистнул от нелепости представшей моему взору картины. На кровати, прикрывая наготу подушкой, восседала Конфьянс. На полу, под перевернутым креслом, недоуменно тараща глаза на весь белый свет, красовался Мано, пытаясь сфокусироваться на внушительной фигуре Жозефины, являющей собою живую аллегорию правосудия в действии.
Ты что же это такое вытворяешь, негодник?! подбоченясь, заорала она, но, сообразив, видимо, что нас могут услышать лишние уши, немедля перешла на трагический шепот. Ты мне что говорил, подлец?! Нужно помочь девочке, которую, против ее воли, продают в услужение злой старухе? Так или нет?! Что ж ты, морда твоя волчья, не сказал, что старуху звать Екатерина Медичи! Поутру приходит брат Адриэн и рассказывает, мол, банда гасконцев напала на дворец Сен-Поль, спалила дом господина прево, перебила уйму народа и награбила столько, что едва смогла уйти. А вы, мсье?! Вы что же, специально в Париж повадилисьнаших королей убивать?! Поговаривают, Генриха Валуа голого на крышу загнали, всего изранили, насилу жив остался! Что же это вы разбой чините, господа хорошие?!
Жози! Жози! попытался вмешаться де Батц.
Молчи, кобель противный! Тьфу на тебя, душегуб. Девчонку-то, девчонку зачем сюда притащили? Нешто ей тут место? У меня, между прочим, честное заведение, а не какой-нибудь там притон! Экая ты миленькая! без всякого перехода продолжила она. Давай-ка помогу тебе одеться! Не привыкла небось без камеристки!
Переступив через замершего в ошеломлении гасконца, она направилась к ложу Конфьянс, ища взглядом вещи девушки. Как я уже говорил, вещей почти не былоодно лишь платье.
Да что же это такое? Всплеснула руками она, обнаружив отсутствие искомых предметов одежды. А где же белье?! Где туфли?! Ироды, навуходоносоры, вы так ее и тащили? Она ж застудиться могла! Ну, ничего, голубка моя. Сейчас что-нибудь придумаем! не умолкала хозяйка. А ну, отвернитесь, скоты, не видите, что ли, дама смущается!
Мы поспешили выполнить требования Жозефины. Насколько я успел ее узнать, эта разбитная девица могла себе позволить не только обозвать «скотом» короля Наварры, но и, в случае невыполнения категорических требований, использовать для убеждения подсобные средства, вроде того же вышибленного из-под Мано кресла. Из всего потока выпаленных Жозефиной новостей я четко уловил одну, пожалуй, наиболее важную.
С самого утра в «Шишку» явился брат Адриэн, а стало быть, и шанс, что у нас вновь появился транспорт, способный вывезти из города беглецов, которых с этой ночи стало еще больше. Слава богу, теперь у нас было чем заплатить Божьему человеку за его услуги и, что немаловажно, за его молчание.
Жози! не поворачиваясь, спросил я. Ты говоришь, приходил брат Адриэн?
Почему приходил? Он и сейчас внизу сидитвас дожидается!
А ты бы не могла пригласить его сюда?
Мсье, да вы совсем ума лишились! Девочка же не одета! Вот сейчас я принесу
То, что произошло дальше, очень явственно напомнило мне, что с умом у меня действительно все еще не все в порядке.
Капитан! раздался в голове очень внятный и до боли знакомый голос. Шоб я так жил! Я не знаю, какого лешего ты скрываешься и почему не выходишь на связь, но теперь мне без всяких яких известно, что ты жив и, на горе французскому двору, здоров. Это, так сказать, в первых строках письма. Во-втору, надеюсь, что связь все еще с тобой и ее не таскает какой-нибудь ублюдок, обобравший тебя в развалинах Лувра. Он-то все равно меня не слышит. Ну а если связь все еще с тобой, послушай политинформацию. Значит, так. С утреца ко мне в Пти-Шатле явилась лично Е. Медичи с неофициальным, но довольно дружеским визитом. Кстати, не помню, говорил тебе или нет, что, после того как вы рванули Лувр, меня Паучиха посадила отдохнуть в этот самый Пти-Шатле. Не то чтобы на хлеб и воду, но пейзажами и памятниками Парижа можно любоваться только в окошко.
Так вот. С утра она притащилась ко мне в великом огорчении, напела песен о твоих ночных подвигах, моей невиновности и списала меня с казенного довольствия на вольные хлеба. Сделаем вид, что ей поверим, однако хвост у меня длинней, чем лисий, раза в два. Мадам наивно полагает, что я с тыгыдымской скоростью помчу к тебе, а заодно и ее шакалов за собой приволоку. Ну, это она погорячилась, мы такие уловки еще в третьем классе во второй четверти изучали. Однако пока придется побегать, стряхнуть топтунов.
Но до того как мы встретимся, Вальдар, я тебя заклинаю, хватит заниматься борьбой с памятниками архитектуры. Что они тебе плохого сделали?
Что еще? А, вот. Сунулся сегодня к пану Михалу. Он о тебе ничего не слыхал с того дня, но ему сейчас ни до чего. У него сидит посольство Речи Посполитой и роет копытом землю. Они хотели в короли Генриха, но, поскольку он теперь вышел в крутые перцы, подбивают клинья под его младшего братикаФранцишека. Так что туда сейчас лучше не тыкаться. Да и вообще, тебе бы пора из города валить. Тушкой, чучелом, как угодно. Сядь где-нибудь поблизости и не отсвечивай. Если что, я тебя через Базу по маяку постараюсь найти. Ладно, ты все равно не отвечаешь, надеюсь, хоть слышишь. В любом случае жму руку, Лис. Он же по совместительству Рейнар Серж ЛАрсо дОрбиньяк. Точка. Отбой связи.
Мано! Ты помнишь дОрбиньяка?
О да, сир! Это ваш адъютант. Он был там, в Лувре.
Мне кажется, вот тутв голове, я ткнул себя пальцем в лоб, я слышу его голос.
Но, мой капитан! Этого не может быть!
Вы не правы, мсье! послышался из-за спины нежный голосок мадемуазель де Пейрак. В детстве в дом моего отца в Провансе приезжал известный маг и ученый Мишель Нострадамус. Он мог видеть сквозь время и слышать голоса тех, кто умер или еще не родился.
И все же я так полагаю: ежели человек говорит с Богом, то это молитва. А уж ежели Бог с человеком, то это он покосился на меня, что-то не так
Можно легко проверитьчудятся мне эти слова или нет, поспешил я пресечь его подозрения. Рейнар сказал, что до сегодняшнего дня его содержали в Пти-Шатле, а сегодня выпустили. Надо лишь послать кого-нибудь туда и порасспросить стражников.
Это можно, задумчиво произнесла Жозефина. Ладно, с одеванием пока покончено. Пойду, постараюсь подыскать что-нибудь приличное для нашей милой девочки да позову брата Адриэна. Он уже битый час дожидается. Вторую бутыль пьет.
Святой отец появился в комнате спустя несколько минут, озаряя скромное жилище улыбкой благостной, как первое причастие.