Чё, сука, втроём на одного? хмыкнул Избранный, поднимая перед собой кулаки-наковальни.
Ганс Этелийский резко остановился. Йозеф и Фриц столкнулись друг с другом, бряцая доспехами, и тоже остановились.
Погодите, братья, произнёс Ганс, опуская меч и снова поднимая забрало. Рыцарская честь запрещает нам втроём нападать на безоружного.
Он барона оскорбил, буркнул Фриц.
Рыцарская честь только для рыцарей. А онбродяга, сказал Йозеф. Ещё и курицу где-то украл. Вор. Ещё и паладином себя назвал. Лжец.
Хм. Точно, Ганс опустил забрало, вскинул двуручник перед собой и пошёл на Лёху.
Лёха хмуро прищурился. Рыцари барона Индржиха были закованы в доспехи, и он не видел ни одной бреши в их защите. Двигались они слаженной тройкой, будто единый организм, ощетинившийся острым железом. Лезть на них с голыми рукамиформенное самоубийство.
По одному подходи, фашисты, бля процедил Избранный.
Глядя на то, как они приближаются, уверенность Лёхи в победе начала потихоньку исчезать, но генетическая память предков пробудилась внутри и усилила его решимость. Лёха сжал кулаки и бросился на фашиста, за мгновение увернувшись от смертельного выпада.
Лёха успел изо всех сил ударить Ганса по шлему, тот пошатнулся. Шлем зазвенел, будто колокол, но Йозеф тут же отбросил Героя ударом щита, пытаясь вдогонку зарубить его. Бритвенно острая сталь рассекла воздух рядом с Лёхиной головой.
Шайзе! выругался рыцарь.
Избранный ухмыльнулся и харкнул рыцарям под ноги. Фашисты явно не ожидали такого сопротивления и теперь замешкались. Лёха почувствовал себя так, будто за его спиной незримо стоит миллионная армия.
Он снова кинулся на врага первым, стремительно и беспощадно, мощным лоу-киком пробивая тормоза Фрицу. Нога рыцаря подкосилась, но он всё равно нанёс удар булавой. В этот раз Лёха оказался недостаточно быстр, и булава чиркнула его по плечу.
Внезапно в драку влетел Петрович, острыми шпорами пытаясь выцарапать глаза Йозефа, спрятанные за забралом.
Петрович, скройся, бля! рявкнул Герой, уворачиваясь от взмаха двуручного меча.
За Родину! верещал петух.
Почему-то вмешательство Петровича напугало рыцарей больше всего. Они отступили назад и переглянулись. Лёха стоял и ждал, сжимая кулаки.
Колдовство, заключил Фриц.
Чёрная магия, согласился Йозеф. Ты ещё и колдун!
Я, бля, Избранник Богини, фыркнул Паладин, укоряя себя за то, что опустился до переговоров с фашистами.
Герой! вскудахтнул Петрович.
Ганс пафосным жестом воздел меч к небесам, словно призывая небо в свидетели.
Умри, самозванец! В атаку, братья! закричал он.
Двуручный меч пролетел мимо с грацией рельсы, Лёха играючи увернулся и двинул могучим кулаком в шею рыцарю. Железный горжет, защищавший горло, от удара помялся и слетел на землю.
Рыцари поняли, что победить нахрапом не выйдет, перестроились и начали медленно наседать на Лёху с трёх сторон. Зажимали профессионально, со знанием дела. Но и Лёха не в первый раз дрался в неравном бою. Улицы Белозерска темны и жестоки.
Йозеф шёл в центре, укрытый щитом, и изредка делал коварные выпады, Фриц раскручивал булаву, Ганс Этелийский пытался достать Героя ударами двуручника. Лёхе снова приходилось отступать, но всё же он не мог отступать вечно.
Ненависть к подлой немчуре, что втроём нападают на безоружного путника, закипела в нём с новой силой. Толпой на одногоэто не по-пацански. Значит, и против них можно драться любыми способами. На беспредел отвечают беспределом.
Он глубоко вдохнул, шмыгнул носом и ловко харкнул прямо в узкую щель над забралом шлема одного из рыцарей. Йозеф вдруг завизжал, остановился, рухнул на колени, выронил щит, снял шлем, схватился за лицо. Но выяснять, что произошло, Лёхе было некогда, он уже бросился на следующего фашиста, заходя в клинч с Гансом, так, чтобы тот не мог орудовать двуручником.
Фриц обрушил булаву на Героя, но Лёха предвидел этот манёвр. В последний момент он потянул Ганса к себе, и булава впечаталась в макушку его бацинета. Шлем снова зазвенел, а Ганс обмяк в руках Паладина и выронил меч.
Петрович тем временем наседал на Йозефа, шумно хлопая крыльями и пытаясь разодрать на клочья белокурого рыцаря, который до сих пор визжал и пытался вытереть Лёхин харчок. Йозеф катался по земле и закрывал лицо, а петух всё прыгал вокруг него, распевая героические военные гимны и боевые кличи.
Теперь Лёха остался один на один против Фрица.
Чё, фашист, говорил же, можем повторить, бля, хмыкнул Избранный.
Фриц вскинул булаву и героически бросился в суицидальную атаку. Лёха нырком ушёл от удара и двинул коленом под латную юбку. Рыцарь пискнул и осел на землю, выпуская рукоять.
Поле битвы осталось за Лёхой. Он осмотрелся по сторонам. Все фашисты лежали поверженные и безоружные. Герой перетащил их к дереву, на всякий случай добавил каждому по голове. Пошарил в седельных сумках, связал всех троих. Рыцари что-то невнятно мычали, но Лёха не слушал. Никаких переговоров с фашистами быть не может.
Всё оружие он сложил отдельной кучкой, лошадей привязал к тому же дереву, что и рыцарей. Приказал Петровичу сторожить пленных, а сам вернулся к костру, который уже потух. И всё было хорошо, да только одна беда. Свинокарась всё-таки ускользнул.
Глава 36Слово Пацана
К огромному удовольствию Избранного, в седельных сумках обнаружилась еда. Рыцари барона Индржиха хоть и путешествовали налегке, но всё равно взяли с собой достаточно припасов. Как оказалось, эти земли барону не принадлежали, а рыцари самовольно пошли грабить путников на территории Ледовласого, но им не повезло и вместо крестьян они наткнулись на Лёху.
Вечерело. Герой удобно развалился на земле рядом с костром и уплетал копчёную колбасу, найденную в одной из сумок. Рыцари, связанные по рукам и ногам, понуро сидели у дерева, а Петрович ходил перед ними, печатая шаг. Десять шагов туда, десять шагов обратно. Пленники молча наблюдали, как петух изображает из себя сурового надзирателя.
Тихо потрескивал костёр, в траве застрекотали сверчки, на небе стали зажигаться первые звёзды. Лёха прислонился спиной к дереву и добродушно рыгнул. Ленивым взглядом окинул пленных фашистов.
Чё делать-то с вами, немчура? спросил он, скорее задавая вопрос самому себе. Мнение фашистов его не интересовало.
Рыцари переглянулись, зашевелились. Петрович угрожающе расправил крылья.
Выкуп, ответил Фриц.
Это если он сам рыцарь, возразил Йозеф.
Думаю, братья, мы ошиблись и попали в плен к благородному воину, произнёс Ганс. Скажи, о благородный муж, ты дал какой-то обет? Почему ты бьёшься без доспехов и меча?
Лёха потянулся, хрустнул позвонками, почесал голову.
Быстро вы переобулись, бля, произнёс Лёха.
Отпускать пленников решительно не хотелось, но слово «выкуп» замаячило перед глазами, рисуя золотые горы и несметные сокровища. В итоге жадность победила, и Лёха согласился на переговоры с врагом.
Чё за выкуп, рассказывайте, приказал он.
Ты, вестимо, из других краёв, раз не слышал о таком обычае! Наш сюзерен, барон Индржих, щедро заплатит за каждого из нас! велеречиво начал Ганс.
Это если он рыцарь, напомнил Йозеф.
Быть не может, чтобы нас троих пленил простолюдин, ответил ему Ганс. Я уверен, сей витязь наверняка посвящён в рыцари. Даже если и нет, то благородство и честь ему не чужды, клянусь подвязками моей возлюбленной Радегунды.
Лёха высморкался в пальцы и вытер их об траву.
Я-то пацан нормальный, без базару. Хоть кто скажет.
Но сказать за него сейчас мог только Петрович. Что он, собственно, и сделал.
Он Герой! Избранник Богини! Гностический Либератор! Развоплотитель Колдовства! верещал петух, приковывая к себе удивлённые взгляды. Собутыльник Ледовласого! Трижды Перерождённый!
Ну всё, харэ, угомонись, оборвал его Лёха. С вашим бугром перетереть достоин, вы уж не сомневайтесь.
Жрать охота, невпопад буркнул Йозеф.
Лёха притянул сумку с едой поближе, заглянул внутрь, небрежно бросил рыцарям. Связанные по рукам и ногам пленники проводили сумку взглядами.
О благородный воитель, не соизволишь ли ты развязать нам хотя бы руки? спросил Ганс.
Герой почесал голову, отчётливо понимая, что со связанными руками они поесть не смогут.
Лёха, не надо! встревожился Петрович.
Паладин встал, отряхнулся, подошел к рыцарям. Сел на корточки перед ними, оценивая обстановку. Рыцари во все глаза глядели на него, изображая святую невинность.
Так, бля, начал он. Будете бузитьвам Петрович лицо обглодает, понятно?
Петух воинственно тряхнул гребнем и хлопнул крыльями.
Не будем, сказал Фриц.
Клянусь жемчугами моей возлюбленной Радегунды, мы не доставим проблем! выпалил Ганс.
Лёха покачал головой.
Хули мне её жемчуга? Ты слово пацана дай.
Рыцари недоумевающе посмотрели на Избранного.
Мне незнакома такая клятва, неуверенно произнёс Ганс.
Лёха слегка улыбнулся. Он никак не ожидал, что местные жители настолько дремучие и некультурные.
Ну вы даёте, бля. Это ж слово пацана. Это ж все знают. Один раз нарушишьбудешь не пацан. Хуже пидора будешь, так-то, бля. Даже здороваться перестанут.
Но что-то подсказывало Герою, что его всё равно не поняли.
Бля, ну типа Слово пацана нарушишь, и вот как больше не рыцарь, короче. Только хуже, ты тогда вообще не пацан, попробовал объяснить Лёха.
Клятва рыцарской честью? предположил Йозеф.
Да не, хули вы тупите, бля. Сильнее. Слово пацана это.
Рыцари испуганно посмотрели друг на друга, словно решая, могут ли они принести настолько сильную клятву.
Мне так-то похер, можете и так посидеть. Завтра с утра вас на лошадей погрузим с Петровичем и к Ледовласому пойдём, пожал плечами Герой.
Мусорнуться решил? удивился петух.
Клюв захлопни. Ну так что?
Ганс поёрзал на месте.
Клянусь, никаких проблем не будет. Слово пацана, произнёс он.
Слово пацана, повторил за ним Йозеф.
Слово пацана, выдавил Фриц.
Лёха хлопнул себя по коленке, встал, обошёл рыцарей сзади, развязал каждого по очереди. Пленники стали трясти затёкшими руками, пытаясь разогнать кровь, потом залезли в сумку, разделили содержимое на троих. Большую часть, конечно, Лёха уже сожрал, но даже так там оставались хлеб и колбаса.
Петрович опасливо держался на расстоянии, то и дело оглядываясь на хозяина, который беззаботно вернулся к костру и снова развалился возле огня.
Я их всё равно сторожить буду! Я им не доверяю! громко зашептал петух.
Лёха демонстративно зевнул. Слово пацананерушимо.
Слышь, фашисты, сказал он, укладываясь спать рядом с костром. Разрешаю оружие забрать. Вон там лежит.
Рыцари удивлённо взглянули на него и вернулись к трапезе. Прежде им не доводилось встречать таких, как Лёха, и теперь они пребывали в сильнейшем замешательстве. У них так было не принято. Даже к самому благородному из них, к Гансу, прокралась шальная мысль убить Лёху во сне и уехать. Даже избитые и пленённые, они не до конца верили в то, что ЛёхаГерой. И это было для них естественно, ведь у Лёхи не было ни сверкающих доспехов, ни верного меча, ни статного жеребца. Для рыцарей он выглядел обычным бродягой в тряпье, краснорожим смердом, рождённым копаться в грязи.
Петрович держал своё слово крепко, и теперь пристально смотрел на воинов. Он как-никак, всю свою петушиную жизнь прожил в землях русаров, и наверняка знал, что рыцарям из Вольной Марки доверять нельзя. Слишком часто они набегали на мирные деревушки, чтобы грабить и убивать.
Цыпа-цыпа, сказал Йозеф, цепляя ножны к поясу.
Петух переместился чуть ближе к спящему Лёхе, нервно копнул землю когтями. Что-то ему подсказывало, что до хозяина сейчас не добудиться никакими способами. А против троих рыцарей, пусть и уже побитых, ему не сдюжить.
Лицо обглодаю, вскудахтнул он.
Фриц криво ухмыльнулся, счищая с булавы налипшую землю и грязь. Один только Ганс неторопливо рассёдлывал свою лошадь, не обращая никакого внимания на соратников, которые медленно приближались к костру.
Это мы тебя обглодаем, птичка, сказал Йозеф, резким движением хватая Петровича за горло. Ты мне лицо поцарапал.
Петух захлопал крыльями, попытался достать до вероломного фашиста когтями, но лишь поскрёб по железному нагруднику.
Слово Дали захрипел петух.
Фриц замахнулся булавой над спящим Героем, но вдруг яркая вспышка заставила его отшатнуться. Булава выпала из его руки, Фриц завизжал тонким голосом и упал на землю. Петрович сумел высвободиться, громко закричал и бросился на Йозефа, который тоже упал.
Ганс обернулся на звук и замер, удивлённо взирая на катающихся по земле соратников. Их крики теперь звучали иначе. Неестественно. Оба рыцаря крепко держались за промежность и прижимали ноги к себе.
Вы Чего наделали сказал он.
Но ответа он и не ждал. Всё было очевидно.
Петрович, видя, что теперь они опасности не представляют, снова отошёл к хозяину, и грозно смотрел на поверженных волей Богини фашистов. Назвать их рыцарями после такого поступка он уже не мог.
Глава 37Власть Силы
Потёртое седло безудержно скрипело и больно било по заднице. Лёха, который до этого дня никогда верхом не ездил, оказался неприятно удивлён, ведь это оказалось гораздо сложнее, чем ему представлялось по голливудским фильмам.
Они выехали на рассвете. Солнце светило им в спины, а над горными вершинами впереди сгущались чёрные тучи.
Лошадей было всего три, а потенциальных всадниковчетверо, поэтому Лёха мудрым, практически соломоновым решением постановил, что верхом поедут только он, как самый главный, Ганс, потому как за ним косяков замечено не было, и Петрович, потому что Лёха так захотел. Фриц и Йозеф понуро шагали сзади, даже не думая о бегстве.
Петрович, конечно, не мог управлять конём, поэтому Лёха привязал поводья к своему седлу, а Петровичу оставалось только гордо восседать и приглядывать за пленными.
Чёрный бумер, чёрный бумер, стоп-сигнальные огни гнусаво напевал Паладин, пытаясь удержаться на вороном жеребце, который петлял из стороны в сторону, грыз удила и вообще был крайне недоволен новым всадником.
Фриц, бывший хозяин жеребца, наблюдал, как боевой конь, испытанный в десятках сражений, нервничает и прядёт ушами, но даже не пытается сбросить неумелого всадника. Хотя раньше он подпускал к себе только хозяина, а всех остальных кусал или лягал, и немало конюхов пострадало от его копыт.
Йозеф снова кашлянул, тщетно пытаясь сделать голос грубее.
Это бесчестье для рыцаря! сказал он чистейшим сопрано. Верни нам коней, это невыносимо!
Кавалеристы пешком ходить не любят, и рыцари Вольных Баронств исключением не были.
Да ты заманал скулить, бля. Рот закрой, кишки простудишь, ответил ему Лёха.
Йозеф умолк, ведь ничего противопоставить он не мог. Мало того, что заклятье лишило их мужества, так и оружие Герой всё-таки отобрал и приторочил к своему седлу. Доспехи, конечно, остались, но толку от них не было.
Лёха! Давай я к тебе пересяду, а эти на лошадь сядут вдвоём! предложил Петрович. Рыжий лохматый мерин под ним спокойно шёл, не чувствуя ноши.
Не, они наказаны, ответил Герой.
Быстрее пойдём зато!
Но Лёха с трудом выдерживал даже такой темп, а когда жеребец пару раз своевольно ускорился, то Герой не свалился только чудом, изо всех сил натягивая поводья. Поэтому весь отряд двигался со скоростью черепахи, медленно, но верно приближаясь к границе Вольной Марки.
Дорога перестала петлять, и теперь ровной полосой вела к предгорьям. Деревень поблизости не было, и все возделанные поля остались далеко позади, сменившись широкими лугами и зарослями кустарников. Как водится в таких местах, дорога представляла собой длинный подъём, пологий, но всё равно утомительный. Вскоре пешеходы стали отставать.
А ну, шире шаг, девчата! Лёха обернулся, опасно покачнувшись в седле.
Пешеходы немного ускорились, но помогло это ненадолго. Пленники, погружённые в раздумья, едва шаркали ногами, Ганс Этелийский то и дело оглядывался на них с грустным видом, но тоже ничем помочь не мог. Все их мысли занимало только одноизбавиться от проклятия и вернуть свободу.
Лёха! Трапезничать уж время подошло! произнёс Ганс после того, как услышал очередной вздох одного из соратников.