Утром Степан придирчиво осмотрел сани, поправляя шкуры. Сашка взопрел, когда Степан заметил не плотно подогнанную крышку короба, но бог миловал, Степан ничего не заподозрил. Братья с отцом запрягли лошадей. Степан отвел места в санях для Людмилы и Сашки. Как назло, бывший дружинник усадил Людмилу рядом с собой, а Сашке отвел место в санях рядом с бывшим десятником, который вызвался сопровождать их до города.
Остальные деревенские мужики давно уже были готовы и санные поезд двинулся в путь. Дороги как таковой не было, пробирались через лес, часто сворачивая в сторону. Заночевали тоже в лесу, разведя большой костер, на котором быстро приготовили горячую еду, но вначале растопили снег, чтобы напоить коней.
На следующий день обоз добрался до большой деревни, где собирались селяне с окрестных поселений. Мирон, которому доложился Степан, отвел для вновь прибывших место в доме на отшибе. Но Степан воспользовался гостеприимством хозяев лишь отчасти. Они покушали горячей пищи и ушли спать на улицу. Спали в санях, завернувшись в шкуры и зарывшись в пахучее сено.
Утром Сашка незаметно шепнул Людмиле:
-- За рекой будет большая дорога. Там и сбежим, а то в этих дебрях заплутаем и пропадем.
Девушка согласно кивнула.
Выбравшись из дремучего леса на большую дорогу, санный поезд увеличил скорость. Заночевали в большой деревне, где им обеспечили теплый кров и горячую пищу. Степан, как чувствовал, не оставлял Людмилу без догляда. Сашка уже ревновал девушку к одноногому дружиннику, оказывающему знаки внимания его девушке. Самое обидное, что Людмила их благосклонно принимала, объясняя это стремлением усыпить бдительность ухажера. За самим Сашкой постоянно приглядывала дочка Степана, положившая глаз на парня. Она буквально в первый же день перебралась к ним в сани и как бы невзначай старалась устроится поближе к Сашке. Лавр только усмехался в бороду, видя, как девчонка охмуряет парня.
Сбежать у них не получилось. Надежды Сашки добраться до Новгорода растаяли как дым. Вместо этого они прибыли в пункт назначения - город Резань. По нынешним меркам столица княжества представляла собой настоящий мегаполис с мощными древо-земляными укреплениями. Издалека рассмотреть древний город Сашка не смог - банально проспал. А когда проснулся, то обоз полз уже по деревянному мосту у воротной башни, поражавшей своими размерами.
Попав в город, обоз разделился. Часть осталось ожидать указаний, а с десяток саней поехали дальше. Улица, по которой они ехали, была слишком узка. Сани едва могли разминуться на улице. На развилке их встретили княжеские слуги. Они показывали куда ехать, так как у князя припасы хранились в разных местах. Ехали не долго. Сашка удивленно вертел головой, открыв рот. Ему все было интересно. Ворота большой усадьбы стояли отворенными, сани по очереди заезжали в просторный двор, где многочисленные слуги распрягли коней и уводили в конюшню. Въехав во двор, Сашка слез с саней, и стал осматриваться. Началась неизбежная суматоха. Парень перетаскивал добро в хозяйственное помещение, а потом помогал сверять привезенное с описью.
Вечером, уставший Сашка хотел прилечь, чтобы забыть все, что с ним приключилось. Он так и не нашел Людмилу, и никто не знал, куда она подевалась. Вертихвостка Радка, тоже куда-то исчезла, как и ее отец. Он заглянул в конюшню. Лошади исчезли. Буря мыслей и чувств, поднявшаяся в душе, не давала заснуть. Ревность терзала его так сильно, что он вскочил не в силах ни лежать, ни сидеть. Тогда он, прихватив сумку из-под лавки, в расстройстве побрел на улицу. Вскоре он добрался до дома, в котором безошибочно опознал местную точку общепита.
Внутри корчмы тепло и сумрачно. В нос шибануло смесью самых разнообразных запахов. В большой печи томился глиняный горшок со щами, из пристроенной клети, куда сразу за буфетом вела открытая дверь, доносилось шкварчание жарившегося на открытом огне и сковородах мяса. Молодые безусые парни, в длинных, до самых колен рубахах, как один стриженные под горшок, шустро сновали туда-сюда торопясь разнести заказы и прибрать со столов. Аппетитные запахи с поварни смешивались с запахом свежесваренного пива и вареного меда.
В просторной светлице, где сидели посетители, крепко пахло переваром. Свет от сальных свечей едва разгонял мрак. Было очень шумно: несмотря на поздний час, в заведении полно народа. За длинным дубовым столом расположилась состоятельная компания, заказавшая вареного меда. Напротив, попивая сбитень, мирно беседовали землепашцы, обсуждая цены на овес, а за ними, потягивая пиво, клиент сговаривался с мастером о выполнении заказа на пошив плаща из материала, который должно мастеру взять у какого-то Вячика. Дальше за ними, Сашка разглядел свободный стол. Пробегавший мимо мальчишка, сразу переставил к нему свечу, забрав ее у покидавшей корчму подвыпившей компании мастеровых.
Сашка прислушался к разговорам за соседними столиками и сразу навострил уши.
-- Они убивают всех, кто посмел им перечить. Женщин, детей, стариков. Даже в рабство не берут, -- вещал приземистый, широкоплечий морщинистый старик, скорее всего купец, судя по дорогим портам.
-- Неужто? -- кто-то из многочисленных слушателей ахнул в изумлении.
-- А князей, кои не покорились их хану, они станут преследовать хоть до края земли, -- продолжал нагонять жути купец.
-- Знамо дело. Половецкие ханы к нам прибежали за помощью, и что вышло? -- напомнил кто-то из слушателей.
-- Знамо. Знамо. Помним, -- все согласно закивали головой.
-- А еще они вырывают сердце у тех, кто посмел встретить их оружными, а из отрубленных голов возводят громадной величины холм, -- тут рассказчик помог себе руками, показывая какой высоты получился холм.
-- Неужели сам все это видел? -- спросил сидевший напротив дородный купец.
-- Своими глазами, вот те крест, -- подтвердил рассказчик.
-- Как тогда ты живой выбрался, если сам видел? -- спросил недоверчивый горожанин.
--Так они купцов не трогают, -- с ухмылкой ответил купец. -- Я скажу более, они нас привечают. Мыто один раз заплатил и езжай хоть до самой полуночной страны, где живут люди с песьими головами.
-- Свят. Свят. Свят, -- закрестился народ.
Сашка перестал прислушиваться, когда к нему подошел молодой парень в серой, испачканной жирными пятнами, домотканой рубахе длиною до колен, некий местный аналог официанта, чтобы принять заказ.
Злость на девушку все еще переполняла Сашку и, он сгоряча решил утопить печаль в вине, а не в тех напитках, которые тут предлагались посетителям.
-- Вино есть, -- невозмутимо ответил парень, вытирая стол грязной тряпкой, мимолетным взглядом оценив платежеспособность клиента.
Видно внешний вид заказчика вызвал некоторые сомнения в его платежеспособности, так как парень, приняв заказ, продолжал стоять, разглядывая засаленную столешницу. Сашка небрежно бросил серебренную гривну на стол со словами:
-- Неси все что есть.
Парень ловко поймал гривну и пулей умчался выполнять заказ. Вскоре объявился сам корчемник, лет сорока, с редкими седыми прядями в густой шевелюре черных как смоль волос, свободно ниспадающих на плечи, и полным хорошо откормленным телом. Два молодца за ним тащили настоящую амфору по форме напоминающую морковку. На правой руке корчемника не хватало двух пальцев, а левый глаз закрывала кожаная повязка, что в купе с курчавой бородой, окрашенной в ярко-золотистый цвет, делало его похожим на пирата. Он лично водрузил амфору в специальную выемку в полу и демонстративно сорвал свинцовую печать на горлышке сосуда, что бы клиент убедился в его честности.
-- Корчагу всю выпьешь? -- пробасил он.
Сергей оценил размеры ёмкости и согласно махнул рукой:
-- Оставляй.
Хозяин принес кувшин и деревянные чарки. До краев наполненный кувшин он поставил перед щедрым посетителем и подал знак помощнику, который спешил к клиенту со снедью.
Сашка залпом, одна за одной, выпил несколько чарок, крякнув от удовольствия. Вино оказалось вполне приемлемым, с мягким медово-сладким вкусом. Небольшие размеры амфоры, говорили сами за себя - хорошее вино на Руси стоило дорого и не каждому по карману.
Откуда ни возьмись нарисовались два подозрительных типа в изрядно поношенных портах, бесцеремонно подсевшие за стол.
-- Гуляем, друже? -- обдав смрадным луковым запахом, исходящим из беззубого рта, спросил чернявый тип неопределенного возраста, с приплюснутым носом и косым, тянувшимся через весь низкий лоб багрово-синюшного оттенка рубцом шрама.
Его грязные, давно не мытые руки, с обгрызенными ногтями тянулись к кувшину с вином.
Сашка брезгливо скривился. Рука непроизвольно сжалась в кулак, но ударить он не успел. Подельник чернявого, нервно затеребил товарища за рукав, испуганно глядя за Сашкину спину.
-- Пошли вон! -- властно пробасил голос за спиной.
Парочка, как нашкодившие коты, бросилась удирать, молниеносно выскочив из-за стола и исчезнув в темном углу корчмы.
Обернувшись, Сашка разглядел вполне прилично одетых людей. Уже изрядно захмелевший, он обрадовался возможности поговорить, излить душу, потому он сделал приглашающий жест, крикнув трактирщику:
-- Еще стаканов неси.
Налив гостям вина, Сашка поднял чарку и выпил за здоровье новых знакомцев.
Они разительно отличались друг от друга. Высокий и широкоплечий богатырь с голубыми глазами, с копной пшеничного цвета волос на голове назвался Микулой, а другой, небольшого росточка, щуплый, чернявый отзывался на имя Симон. Причем он в отличии от своего друга ни минуты не сидел на месте, постоянно ерзал на лавке, жестикулируя широко размахивал руками, а взгляд у него был какой-то бегающий, но очень цепкий.
-- Ты Симон, успокойся, -- обратился к чернявому Микула.
-- Да как мне быть спокойным, когда такие страсти тут по-рассказывали, -- он бросил нервный взгляд на Микулу, но положил руки на стол, крепко вцепившись в стакан.
Они разговорились. Темой для обсуждения стали байки приезжего купца о жестокости татар. Вскоре они увлеченно спорили. Новые приятели убеждали Сашку, что неудача на Калке вполне объяснима. Не стоило доверять половцам, бежавшим от врага поджав хвост. Не подставь они княжеские дружины под удар - быть бы татарам битыми. Вот булгары вломили татарам, когда они возвращались назад, взяв у них богатую добычу. Все брони и оружие русских воинов, взятое татарами на Калке в качестве добычи достались булгарам, и многие пленники поменяли хозяев. Однако Булгар не далече - большинство выкупилось из полона, а кто не сумел - видно не судьба.
Сашка в пылу спора заявил, что скоро татары придут и всех нагнут, обратив в рабство. С ним не соглашались. В Резанском княжестве сильные князья с многочисленными воями, а городской и сельский люд еще многочисленней - ополчение если надо соберется большое.
-- Надо предупредить князя! -- пришла вдруг в голову шальная мысль.
-- Надо, -- охотно согласились с ним новые друзья.
Опустошив корчагу, приятели, пьяно шатаясь на ходу, отправилась предупреждать князя о грозящей опасности. Пока они шли по улицам, Сашка на морозе немного протрезвел, и испугался. Вся его уверенность, обретенная от выпитого вина, моментально испарилась. Друзья же, когда он пошел на попятную, отреагировали неожиданно. Один стукнул парня по голове, а Микула подхватил обмякшее тело и легко закинул на плечо. Буквально еще несколько мгновений назад эти двое еле стояли на ногах, а теперь твердым шагом понесли свою добычу, прихватив Сашкину сумку и спавшую с головы шапку. Снег поскрипывал под ногами исчезающих во мраке ночи княжеских слуг.
Кап. Кап. Кап. Голова раскалывалась от боли. Сашка открыл глаза, попытавшись подняться, но смог пошевелить только головой, отчего мозг пронзила резкая боль.
-- Надо же было так вчера надраться, -- подумал он с тоской, вспомнив попойку.
Мочевой пузырь настоятельно требовал опорожниться, и он вновь сделал попытку подняться. Однако вновь не смог пошевелить ни рукой, ни ногой, причем руки оказались вытянуты над головой и их что-то удерживало. Он испугался. Пахло сыростью и еще эта противная капель давила на мозги со страшной силой. Переполненный мочевой пузырь не выдержал. Сашка обмочился.
Во рту пересохло, мучила страшная жажда, а вода была так близко, что только обостряло пытку.
-- Пить. Пить. Пить, -- шептал он пересохшими губами до тех пор, пока не провалился в полуобморочное состояние.
Сколько прошло времени, он не знал. В помещении, где его держали, царила абсолютная темнота. Вдруг, резко скрипнула отворившаяся дверь, и он успел разглядеть в тусклом свете факела человека очень мрачного вида, в кожаном фартуке покрытым бурыми пятнами. Человек неспеша прошел мимо, останавливаясь на мгновение, чтобы зажечь светильники.
В помещении сразу стало светлее. Сашка осмотрелся. Он лежал на лавке, а рядом на железной цепи, крепившейся крюком за кольцо, вмурованное в каменный сводчатый потолок, высоко висел человек подвешенный за ребра. Бедняга не подавал признаков жизни. Под ногами на грубо сколоченном табурете лежало нечто похожее на щипцы.
Заплечных дел мастер из стоявшей у стены бочки зачерпнул ведром воды и плеснул на Сашку. Ни слова не говоря, он продел железный крюк под веревку, стягивающую Сашкины запястья.
Противный и от того пугающий, скрип деревянного блока и на тянувшаяся веревка, приподнявшая Сашку с лежака, заставили парня запаниковать. Пыточный мастер ловким движением освободил ему ноги, и тело взлетело ввысь, повиснув под потолочной балкой.
-- Ты что козел делаешь? -- закричал он в ужасе. -- Отпусти меня!
Мужик довольно хрюкнул и, также молча, взял кнут и несколько раз, с оттягом, полоснул кожаной плетью по Сашкиной спине. Вспышка боли раскаленной стрелой пронзила мозг, растекаясь по всему телу. Огненные языки обожгли нежную кожу. Бушующее пламя, все сильней разгораясь после каждого удара, исторгало нечеловеческие вопли из Сашкиной глотки.
Мучитель оставался равнодушен к крикам, иногда останавливаясь, чтобы плеснуть холодной водой на жертву и, вновь принимался за дело. Сашка уже не мог кричать, а только хрипел, конвульсивно вздрагивая после каждого удара. Потом просто повис, уже не реагируя на плеть.
Наконец, пытка закончилась. Ледяная, вода, выплеснутая в лицо, привела парня в чувство. Он мутным взглядом смотрел на лужу крови под ногами, страстно желая вновь провалиться в спасительное небытие, но с каждым новым ушатом воды жизнь возвращалась к нему, а вместе с ней острая, пронзительная боль терзавшая тело.
Резанский епископ Ефросин, сухопарый грек с орлиным носом, черной окладистой бородой и мягкими, лучившимися добротой глазами, терпеливо ждал, когда пленник откроет глаза, надеясь, что у того сохранилась способность мыслить. Михалко, верный пес епископа, иногда перебарщивал. Жертвы, бывало, теряли разум.
-- Как твое имя? -- спросил епископ мягким, убаюкивающим голосом.
-- А..н..р, -- едва внятно прошептал Сашка.
--Не слышу!
Резкий окрик мучителя заставил парня содрогнуться всем телом.
-- Пить... -- еле слышно прошептали потрескавшиеся губы.
-- Напои его, -- велел епископ.
Михалко поднес деревянную чашу к Сашкиным губам и тут же одернул.
-- Пусть пьет вдоволь, -- разрешил епископ.
Сашка напился, чувствуя безмерную благодарность к обладателю этого чудного голоса.
-- Как тебя зовут, и чьих ты будешь? -- все так же мягко вопрошал Ефросин.
-- Александр, -- ответил парень, которому нечего было скрывать, а доброта и милосердие, сквозившие в этом спасительном для него голосе, вселяла надежду.
-- Откуда ты? -- по-отечески мягко спросил епископ.
Сашка пытался сфокусировать взгляд, продираясь сквозь кровавую пелену, застилавшую глаза. Он хотел посмотреть на этого доброго человека. Хотел сказать ему, что ни в чем не виноват.
Плеть вновь обожгла спину. Сашка от неожиданности протяжно закричал.
-- Вот видишь, тебе лучше все нам рассказать, -- продолжал увещать голос.
-- Я все скажу, -- сквозь рыдания сказал Сашка и взмолился. -- Только не бейте!
-- Слабоват оказался -- впервые за все время сказал разочарованный заплечных дел мастер.
-- Я спасу тебя, -- пообещал голос. -- Но, чтобы ты раз и навсегда запомнил, что тебя ожидало - взгляни сюда.
Грубым толчком парня повернули. Недалеко от него, подвешенный за потолочную балку, висел еще один несчастный. Вернее, то, что от него осталось. Сашка полными ужаса глазами смотрел на вывернутые ребра, на рваную кожу клочьями свисавшую с ног и груди, на отрезанный нос и лишенные плоти костяшки пальцев.