Пожевать? удивленно переспрашивает тот.
Жрать чего-то захотелось, поясняю ему.
А-а, протягивает парень. Дык, в Курск приедем, там и потрапезничаем.
В Курск? И скоро мы там будем?
К вечеру должны быть, невозмутимо поясняет собеседник и, оглянувшись назад, притормаживает лошадей, чтобы не слишком отрываться от княжеской кареты и остального обоза.
Вот те на! Я-то думал, что рановато захотел естьмы всего-то часа два ехали, и до полудня, когда по моему разумению должен был быть обед, было еще далеко. А оказалось, что не просто рановато, а даже слишком рановато.
Это что ж мы обедать не будем? высказываю свое недоумение.
Светлейший Князь в столицу спешит, получаю короткий ответ.
И что теперь, с голоду загибаться? Не пешком же спешим, а в санях. Можно было бы и на ходу пожевать чего-нибудь. Однако удерживаюсь от желания высказать это соображение Алексашке. Мало ли, вдруг у них тут еда на ходу воспринимается так же, как, к примеру, мочиться в штаны. Кстати, а если по нужде захочется, тоже до вечера терпеть, или прямо с саней
А куда ночных чертей дели? спрашиваю, вспомнив об абреках, которые пытались меня зарезать самыми настоящими ножиками.
Каких чертей? снова не понимает меня собеседник.
Ну, киллеров этих, что на князя покушались.
Киллеров? удивляется тот незнакомому слову, однако соображает о ком идет речь и кивает назад, в сторону тянущегося за нами обоза. Везут в столицу для более пристрастного допроса. Ты почему их так назвал-то?
Так в ученых книгах называют наемных убийц, сходу придумываю объяснение.
Алексашка качает головой и ничего не говорит.
В княжеской карете
До нас доносится свист. Оборачиваемся и видим машущего нам бородача, сидящего на козлах рядом с кучером княжеской кареты. Наши сани замедляют ход и останавливаются.
Из подъехавшей кареты выходит князь. Щурясь от искрящегося на солнце снега, он потягивается, раскинув в стороны руки.
В санях, пожалуй, спать лучше было бы, заявляет он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Подъезжает Федор и, спрыгнув с лошади, подходит к Петру Александровичу.
Ну, чего там усмотрели твои орлы? спрашивает его князь.
Какие-то люди следуют за обозом, Петр Александрович.
Что за люди? Почему не спросили, кто таковы?
Непонятно, пожимает плечами боярин. То с одной стороны мелькнут за склоном овражка, то с другой. Я посылал гвардейцев догнать, да куда там по такому снегучуть от тракта, и лошадям по грудь.
Как же тогда те людишки по такому снегу двигаются? удивляется Светлейший.
Непонятно, снова говорит Федор. Но добрые люди так скрытничать не будут. Отстал бы ты, Светлейший Князь, в середину обоза. Да и дозор вперед выслать не помешает.
Ополоумел! возмутился князь. Это что ж мне, на родной земле теперь врагов опасаться? Может, мне еще и в постель с собой по бокам гвардейцев ложить для безопасности?
Судя по прошлой ночи, не помешало бы, вылез с замечанием мой язык, который я тут же постарался прикусить.
Князь с боярином посмотрели на меня, как на какое-то недоразумение, типа заговорившей лошади. Однако неожиданно меня поддержал Алексашка.
Оно и правда, Петр Лександрыч, поосторожничали бы вы, покуда в столицу не приедем. Дорога тут безлюдная. Мало ли
Что, мало ли?! князь зло пнул ногою снег. Чего я могу бояться на родной стороне, сопровождаемый десятком бояр, да сотней гвардейцев?
Меньшиков виновато потупился, явно сожалея, что влез с советом. Федор тоже молчал. Глядя на их растерянность, я вновь не уследил за своим языком.
Ваши гвардейцы, Петр Александрович, может и хороши в открытом бою, но вот против диверсантов ночью сплоховали. Троих зарезали, как безропотных овечек.
Так то ж ночью, к моему удивлению попытался оправдаться князь.
То-то и оно, что ночью, когда каждый шорох слышен, и когда все чувства обострены. А днем, да еще и в спокойном месте, где никто не ждет беды, гораздо легче совершить какую-нибудь пакость. Вот помню, когда начались все эти теракты оп-па! О чем это я опять?
Что началось? спрашивает Федор, и взгляды остальных подтверждают общую заинтересованность.
Да то долгая история, делаю попытку уйти от ответа. Если я ее сейчас буду рассказывать, то мы в Курск к ночи точно не успеем.
А ничего. Ты, Дмитрий, свою историю по дороге расскажешь. Залазь в карету, пресекает мою попытку князь и, прежде чем залезть самому, говорит Федору:Воля твоя, пускай дозор вперед.
Карета внутри оказывается довольно просторнойпожалуй, слегка поболее вагонного купе, разве что потолок ниже. Не знаю, отчего князю не понравилось здесь спать, но я бы с удовольствием растянулся на одном из мягких диванов, расположенных друг против друга. Меж диванов, как положено, столик. Ух ты, а что в этой корзине под столиком? Уверен, там под полотенцем какая-то снедь. Как бы раскрутить Светлейшего на угощение? И чего это меня на еду так пробило?
За окошком промчался отряд всадников. Вслед за ними трогаемся и мы.
Так значит, Дмитрий Станиславович, говоришь, забыл все подчистую? начинает Петр Александрович.
Почему подчистую? Я же вспомнил кто я и откуда. Сейчас вот еще про теракты вспомнил. Значит, не подействовал вимпацетин как положено. Думаю, недруги впопыхах не соблюли точную пропорцию компонентов, а это в фармацевтике очень важно.
Складно говоришь, однако. Потому, хочется верить. Но, смотри не закончив мысль, князь вперивает в меня пристальный взгляд, от которого мне становится как-то не по себе.
Пытаюсь выдержать его взгляд, не отвести глаза. А он ведь немногим старше меня. Если сбрить эту дурацкую бороденку, то может и вовсе юношей окажется. Но вот же, уже Светлейший Князь. Оно понятно, что княжеский титул по наследству достался. У нас дети олигархов тоже сразу олигархами рождаются. Однако Алексашка говорил, что титул Светлейшего ему за какие-то военные заслуги присвоили. Да и при императорском дворе, как я понял, этот юноша авторитетом пользуется. Взгляд-то такой, будто насквозь человека видит, и понимаетправду тот говорит, или лжет. Но моя-то правда почище любой лжи будет.
Чего уставился на меня, как на чудо какое?
Да задумался я, Петр Александрыч. Больно уж воспоминания мои странные. Не знаю, как вам о них и поведать. Я бы сам в такое не поверил, наверное.
А ты рассказывай, что вспомнил, а я уже сам думать буду, во что верить, во что нет. Расскажи для начала, что в вашем монастыре началось такое, о чем ты только что обмолвился?
Про теракты что ли? Так, то давно было. Я тогда совсем еще мальцом был. Стали тогда в наш монастырь проникать террористы..
Кто?
Это такие диверсанты, которые закладывают взрывчатку в местах большого скопления людей и подрывают. Например на базаре, или в храме во время службы.
Это зачем же народ-то гробить? удивляется князь.
Чтобы дестабилизировать обстановку в стране, или в конкретном регионе. То есть, создать панику, внушить народу чувство незащищенности и поколебать его веру в ныне действующую власть.
Эко подло-то как!
А то. Вот представьте, Светлейший, что было бы, ежели взорвали бы бомбы в толпе, которая собралась, когда императора с семьей отравили?
Может, вырвать тебе язык, Дмитрий Станиславович, чтобы ты более никому о такой подлости поведать не смог? Петр Александрович задумчиво теребит бородку, затем, прищурив глаза, спрашивает:Откуда тебе известно про бунт, коли ты ранее говорил, что всю жизнь за монастырскими стенами провел и ничего о внешнем мире не знаешь?
Так я ж Александра порасспрашивал, пока мы с ним ехали. Неловко мне совсем дремучим-то выглядеть. Вот и расспросил я его о кое-каких реалиях. Теперь хоть что-то знаю.
Алексашка тот потрепаться любит, успокаивается собеседник.
Как-то не заметил за ним такое. Каждое слово клещами вытягивать приходилось.
Клещами? Ты говоришь, как пыточных дел мастер. Не сподручен ли ты и к этому делу?
Боже упаси. Просто к слову пришлось. Честно говоря, я даже и не задумывался об истинном значении этого выражения. Так, значит, о терактах, поспешно возвращаюсь к изначальной теме разговора. Когда начались взрывы на территории монастыря, особо грамотные додумались дежурить поочередно по ночам. Составили графики дежурств и торчали ночами у подъездов.
У подъездов к чему?
Ну, у крыльца, в смысле. Так у нас в монастыре крыльцо в многоэтажную келью называется.
По тому, как князь хмыкает, понимаю, что мой ответ лишь породил у него другие вопросы. Однако он промолчал, давая мне возможность продолжить.
Так вот, я хоть и маленький тогда был совсем, но понимал, что вся эта возня с гражданскими патрулямиполная нелепица.
Это почему же?
А вот вы, Петр Александрыч, представьте себя на месте террориста
Это как же я могу себя паскудой эдаким представить! грохает тот по столу кулаком. Ты говори, да не заговаривайся, Дмитрий Станиславович!
Не помню кто, но кто-то мудрый говорил, мол, для того, чтобы обыграть врага, надо представить себя на его месте и понять, как он будет действовать, говорю несколько раздраженно, ибо эти запугивания уже начали надоедать. Я все-таки не холоп какой-нибудь доисторический, а гражданин демократической (мать ее, эту демократию) страны (где она, эта страна?).
Светлейший Князь думает не менее минуты и, наконец, говорит:
Умно сказано, и мне эта мудрость известна. Но до сих пор я сию науку только на бранном поле применял. Не думал, что и с ворами так можно.
Так вот представьте, что вам нужно заложить и взорвать бомбу в людном месте, продолжаю поучительным тоном, вдохновившись признанием моей правоты.
Ну?
У вас есть два варианта. Первыйкрасться ночью по безлюдным улицам, которые патрулируют наряды монастырской милиции. Второйспокойно прийти днем, когда кругом полно народу и никто ни на кого не обращает внимания. Какой выбираете?
Днем, понятно.
Вот и получается, что все эти ночные дежурства бессмысленны были. Проще днем сумку с бомбой невзначай «забыть» где надо и уйти восвояси.
Это как же уйти? А фитиль поджигать кто будет?
Вот же дотошный князь. Фитиль ему, видите ли, поджечь надо.
Есть такие взрывные механизмы, которые без фитиля в нужный момент воспламеняют заряд, и предупреждая вопрос князя, поспешно добавляю:Но я эту систему не знаю. Хотя, если поговорить с ученым-химиком, то возможно смогу натолкнуть его на мысль о принципе действия такого взрывателя.
Будет тебе химик по приезду в столицу, заверяет собеседник таким тоном, как будто собирается меня в чем-то уличить, и, вспомнив об изначальном разговоре, спрашивает:Значит, ты клонишь к тому, что караулы ночью выставлять не нужно? Глупость это!
Да нет же, Петр Александрыч. Наверное, я недостаточно четко выразил свою мысль. Разговор-то начался с того, что днем диверсии можно не опасаться. Вот я и объяснил ошибочность этой точки зрения. Воттолько не подумайте чегоя бы, на месте этих ночных убивцев спокойно выспался бы ночью, а утром переоделся бы в форму вашего гвардейца, да в суматохе, которая царила при отъезде, воткнул бы вам ножик под лопатку. Э-э, Петр Александрович! Я же чисто теоретически!
Вмиг покрасневший князь опускается обратно на диван и долго буравит меня взглядом.
А ведь и получилось бы у тебя, выдавливает он наконец.
Поэтому не стоит пренебрегать мерами предосторожности, о которых заботится боярин Федор, задумываюсь, надо ли добавлять к имени боярина отчество, но вспоминаю, что он называет меня только по имени и решаюобойдется.
Какое-то время едем молча. Светлейший зыркает на меня из-под насупленных бровей и теребит бороденку. Хоттабыч, блин. Вырвал бы, что ли, волосинку, вякнул бы что-нибудь типа, «трах-тибидох», и оказался бы я в своем мире, в своей постели
Пряча улыбку, опускаю взгляд на корзину и понимаю, что есть уже расхотелось. Сперва слева, потом и справа к дороге подступает лес. Обращаю внимание на густой подлесок. У нас вдоль дорог подлесок регулярно вырезается, дабы не стать причиной пожара. Здесь же таким делом не озабочены. Да оно и понятнонекому здесь кидать непотушенные бычки из окон автомобилей. Разве что непотушенную трубку кто из окна кареты выбросит. Кстати, а здесь вообще-то курят? Или табак еще не попал в Россию. И картохи на столе не было. Вот те на! Это что ж получается? Это я больше никогда не отведаю жареной картошечки? И кофе не попью?!
4
Засада
За окном слышатся встревоженные крики, мелькают всадники. Карета останавливается.
Петр Александрович! встревожено зовет подъехавший Федор.
Князь открывает дверь, и мы видим обеспокоенные лица боярина и находящегося тут же Алексашки. Вокруг с ружьями наготове суетятся гвардейцы.
Что? коротко спрашивает хозяин кареты.
Дозор побили, говорит Федор с таким выражением собственной вины, с каким обычно ребенок сообщает маме о разбитой вазе.
Кто?
В ответ лишь виноватое пожатие плечами.
Князь делает попытку вылезти из кареты, но этому препятствуют подступившие к дверям боярин с княжеским денщиком.
Поостереглись бы вы пока, Петр Лександрыч. Неровен час стрельнут из лесу, говорит Меньшиков.
Опешивший от такого бунта подчиненных, Петр оглядывается на меня. По мне бы, лучше он остался бы в карете. Тогда бы и мне вылазить не пришлось. Не для того я черт-те куда попал, чтобы погибнуть от выстрела из кустов.
Нет, ты слышишь, Дмитрий Станиславович? А? Я под вражескими ядрами стоялне прятался. А от каких-то лесных разбойников хорониться буду?
Извините, Петр Александрыч, а кто в империи дорогами заведует?
Какими дорогами? уставший стоять согнувшись перед дверью, князь присаживается на диван. Как заведует?
За стратегически важными дорогами, Петр Александрыч. За дорогами, которые являются артериями государственного организма. По которым передвигаются армии, перевозятся важные грузы, ездят государственные люди.
Ямской приказ следит.
Что-то не видно, чтобы этот приказ следил за дорогами.
Как же не видно. Нешто в яме нас плохо встретили?
В какой яме? на этот раз спрашиваю я, ощутив при этом некое дежавю. Будто бы я уже задавал такой вопрос, вот только ответа не помню.
В какой яме? В яме? переспрашивает князь и заходится громким смехом.
Ну вот, точно такое уже былои разговор про какую-то яму, и смех.
Продолжая хохотать, он снова поднимается и, оттолкнув денщика, спускается из кареты.
Вот, блин, не дал договорить умную мысль. Нет, я ее все же выскажу. Да и не сидеть же мне одному в княжеской карете. Еще подумают, что боюсь. Я вообще-то и правда боюсь. Не ну, нафига мне эти местные разборки. Они тут за власть дерутся, а мне нафига голову подставлять. И так уже чуть не зарезали ночью.
Солнечный свет кажется слишком жестким, после мягкого полумрака кареты, и на некоторое время ослепляет. Когда глаза привыкают, вижу князя среди окруживших его бояр. Запыхавшиесявидать только что откуда-то прибежалибратья-храпуны что-то торопливо рассказывают, постоянно перебивая друг друга.
Оказывается на дозор, ехавший на версту впереди, напали из высоких придорожных кустов. В этом месте подлесок был особенно густой и подступал близко к дороге. Не зря я обратил внимание на тот факт, что даже несмотря на отсутствие листвы, лес, из-за густого подлеска, не просматривался и на шаг.
Вот и я говорю, бесцеремонно вклиниваюсь в разговор. Не следят здесь за состоянием дорог.
Нешто опять про яму будешь спрашивать? вопрошает князь издевательским голоском.
Петр Александрович, мне ли вам, Светлейшему Князю, объяснять, что вдоль дорог стратегического значения весь подлесок должен вырубаться на милю в стороны. А так же все нижние ветви в высоту на два метра. Если бы эти правила соблюдались, то никто бы не смог напасть на путника неожиданно, ибо лес хорошо просматривался бы.
Долгую минуту бояре во главе с князем удивленно смотрят на меня.
Умно, говорит наконец один из Соболевых. Второй согласно кивает. Никак не могу запомнить, кто из них Михаил, а кто Никита.
Это где ж ты такие порядки видывал, коли за монастырские стены до сего дня не вылезал? прищурив глаз, интересуется князь.
Сам не видел. В книгах о том читал, как правильно надо дороги устраивать. Это ж надо такой подлесок у самой дороги вырастить, что даже зимой сквозь него на метр ничего не видно, произношу с искренним возмущением.
Князь с боярами смотрят на придорожные кусты, будто видят их впервые. Вот то-то ж. Я вас еще не тому научу. А что это за шевеление там? Пристально всматриваюсь в снежный бугорок. Показалось, будто бы он пошевелился. Или почудилось? Наверное, снег с ветки обвалился, вот и показалось шевеление. Вот опять снег обвалился. А чего это он вдруг? Ветра-то нет О-па, вон тот бугорок тоже вроде как шевельнулся. Если бы не рассматривал кусты, ни за что не заметил бы. И что теперь делать? Сказать Светлейшему, так он, судя по его натуре, сам и сунется проверять. А вдруг показалось? Тогда засмеют. А и пусть.