Не сговариваясь, поспешно углубляемся в лес, в противоположную от поляны сторону. Здесь на свежем не притоптанном снегу наши следы видны отчетливо. Понятно, что при желании враги смогут легко преследовать нас по этому следу. Снегопада, судя по ясному небу, не предвидится. Спасение лишь в скорости.
Надо найти князя, пыхтит сзади Меньшиков.
Еле сдерживаюсь, чтобы не сказать ему, мол, тебе надоищи. Где искать этого князя? Может, его уже порешили давно. Мелькает мысль, что если Светлейшего убили, то могут и нас не преследовать. Ведь их целькнязь. Или нет? А вдруг они за этим бочонком с рыжьем охотятся? Навряд ли. Маловат бочонок на такую ораву-то. И по одной монете на рыло может не выйти. Однако посылать Алексашку не решаюсь опять же по причине того, что оставаться одному не хочется.
Федор с гвардейцами левее пошел. Может там и князь, говорю спутнику и начинаю забирать влево. Если они еще живы, то в той стороне мы должны с ними пересечься.
Оглядываясь назадне настигает ли погоняпродолжаем пробираться по колено в снегу, продираясь сквозь частые кусты. С каждым шагом все труднее поднимать ноги. Дыхание с хрипом вырывается из горла, царапая его ставшим вдруг ощутимо жестким воздухом. Уже нет сил даже оглядываться. Пот, кажется, пропитал насквозь не только рубаху, но и дубленку.
Скашиваю взгляд на сотоварища. Тот не в лучшем состоянии. Выпучив глаза и открыв рот, с хрипом ломится сквозь заросли.
Если нас сейчас настигнут, то мы даже сопротивления оказать не сможем. Просто упадем и смиренно примем смерть. Да лично я сейчас даже если споткнусь, то вряд ли уже смогу подняться.
А куда мы премся как два лося? Вроде бы идти стало легче. Я и не заметил когда мы вышли на свежепротоптанную кем-то широкую тропу. Прямо перед нами здесь прошли человек десять, а может и больше, и мы уже какое-то время идем по их следу.
Шагать по проторенной дорожке значительно легче. Дыхание постепенно восстанавливается. Тяжесть в ногах остается, но теперь их не надо задирать высоко, доставая из глубокого снега.
Обращаю внимание на вихляющий по снегу пунктир алых пятен. Ясно, что в спешке у кого-то не было времени на перевязку.
Меньшиков что-то хрипит и указывает вперед. Там среди деревьев мелькают синие фигуры.
Не успеваю обрадоваться, ибо оглядываюсь на настигающие нас сзади звуки и вижу погоню. Хочется тупо зарыдать, но нет сил даже на это. Продолжаю, как заведенный, переставлять ноги вдогонку синим кафтанам.
Наконец мы их догоняем. Вернее, они остановились, приложив к плечу ружья и нацелив их на приближающихся преследователей.
Обхватываю руками первый попавшийся ствол дерева и в изнеможении повисаю на нем.
Словно сквозь глухую стену доносится разговор Алексашки с одним из гвардейцев. Узнаю, что Светлейший ранен и сейчас отходит под опекой Федора Басманова (так вот, оказывается, к какой фамилии принадлежит Федор) и полудюжины гвардейцев. Встреченный нами отряд прикрывает отход, не давая врагу ринуться вдогонку во все лопатки. Приняв полчаса назад жестокий бой, потеряв почти две трети своего состава, но все же отбросив преследователей, гвардейцы отошли на новую позицию и, перезарядив ружья и рассредоточившись меж зарослей, готовились к новой схватке.
Значит, нам посчастливилось вклиниться как раз между отрядом прикрытия и преследующим князя врагом. Так сказатьиз огня да в полымя. Что-то мне везет в последнее время.
Кто-то тянет меня за рукав. Это Алексашка зовет продолжить путь. Мысль о том, чтобы отказаться, прогоняет грохнувший за спиной ружейный залп, словно бы подтолкнувший меня вслед за княжеским денщиком.
Все же хоть и небольшой, буквально несколько минут, отдых позволил окончательно восстановиться дыханию. Да и осознание того, что за спиной на пути у врага остался отряд дюжих молодцов, дает надежду на спасение и придает дополнительные силы. О том, что все эти бородатые парни в синих кафтанах скорее всего погибнут, думать не хочется. Ведь это их война, а я здесь абсолютно случайный человек. Вот выберусь из этого дерьма и И что? Ладно, надо сначала выбраться.
Отчаяние вдруг сменяется непонятной злостью. Непонятной потому, что злость есть, а объекта, на который она должна быть направлена, нет. Может, дать в ухо Алексашке? А чего он пыхтит тут как паровоз? Борода вон вся инеем покрылась. Интересно, если двинуть ему в челюсть, иней с бороды осыпится? М-да Что-то меня куда-то понесло
То ли от того, что из души пропало отчаяние, то ли включилось второе дыхание, но иду теперь не то чтобы не напрягаясь, но и без особых усилий. Даже тяжесть из ног куда-то подевалась.
С неким удовлетворением обнаруживаю, что сжимаю в руке саблю. Только держу ее почему-то обратным хватом, словно лыжную палку. Кстати, лыжи бы сейчас не помешали. А вообще, интересно, такая вещь как лыжи в этом мире известна? Надо будет поинтересоваться при случае.
Не отставай! командую Алексашке, хотя тот и идет-то всего на полшага позади. И закрой рот. Дыши носом. На два шага вдох, на два шага выдох. Уразумел?
Меньшиков удивленно смотрит на меня, но рот все же закрывает. Отмечаю, что пар теперь валит у него из ноздрей. Ага, вот он и взгляд на своих ногах сосредоточилну точно шаги считает. Присматриваюсь к его дыханию, сопоставляя его с шагами. Так и естьна два шага из ноздрей поочередно вырываются два облачка, на два следующих шага ноздри дважды сужаются, втягивая воздух. И шаг у него становится похожим на строевой. О-па, а я-то, приглядываясь к спутнику, непроизвольно засеменил, подстраиваясь, и теперь шагаю с ним в ногу. Во прикол-то.
Но долго так маршировать не приходится, ибо тропа начинает вихлять. Крупных деревьев становится все меньше, а подлесок наоборот все гуще. Вероятно, мы приближаемся к опушке леса. Тропа петляет, обходя особо непролазные заросли. Кое-где следующим впереди нас даже приходилось прорубать путь саблями.
Неожиданно заросли заканчиваются, и мы оказываемся на полом берегу неширокой реки. Похоже, нам посчастливилось выйти к покрытой зеркальной ледяной гладью излучине. По обеим сторонам русло скрывается от нас, заворачивая за прибрежный кустарник и далее за деревья.
Шагнув на лед, останавливаемся в недоумении. Следов на противоположном берегу нет. Ясно, что князь с сопровождающими двинулся по ледяному руслу, дабы сбить преследователей со следа. Вот только в какую сторону? Нам-то теперь куда идти?
Пытаясь разглядеть хоть какой-то след, Меньшиков делает несколько шагов влево. Я прохожу в противоположную сторону. Кое-где на льду снежные наносы. Но и на них нет никаких следов. Оно и понятнобеглецы конечно же обходили такие места.
В какой стороне Оскол? спрашиваю спутника, вспомнив, что Петр Александрович в разгар схватки кричал, чтобы все отходили к Осколу.
Там, Алексашка тычет рукой в ту сторону, откуда мы только что пришли.
А если по руслу идти к Осколу, то в какую сторону? пытаюсь спросить более конкретно.
По руслу? парень озадаченно смотрит себе под ноги, словно только что обнаружил, что стоит на скованной льдом реке. Дык, я этих мест не знаю. Коли это река Оскол, то крепость на ней и стоит. А ежели какая другая, то и вовсе не знаю.
Та-ак. Ясно, что ничего не ясно. Прислушиваюсьне слышна ли погоня. Пока ничего не слышно. Но вряд ли нас надолго оставят в покое.
Итак, где мы можем быть? Если князь наказывал идти в Оскол, значит мы ближе находились именно к Осколу, нежели к какому другому населенному пункту. Значит эта река вполне может быть Осколом. Так как ехали мы в Курск, а значит на север, если я правильно знаю географию, то крепость (статуса города Оскол похоже в этом мире еще не получил) находится ниже по течению. А если это другая река? Всякая мелочь все равно впадает в Оскол. А если это Северский Донец, или впадающая в него речушка? Могли мы завернуть в эту сторону? Тогда, идя вниз по течению, мы должны прийти в Белгород. Или нет? А есть ли в этом мире Белгород?
Короче, окликаю, продолжающего безуспешно разыскивать следы Алексашку. Надо идти вниз по течению. Светлейший Князь наказывал в случае чего всем собираться в Осколе. В какую сторону река течет?
В ту, указывает он влево, предварительно отыскав наиболее прозрачный участок льда и всмотревшись в неспешное движение воды.
Значит Оскол там, заявляю как можно убедительней.
Ледяная дорога
Поспешно двигаемся в выбранном направлении. Стараемся идти по чистым участкам, не оставляя следов. Вдруг Алексашка взмахивает руками и, смешно вскинув ноги, шлепается на задницу. От звука, с которым он хряснулся об лед, мне становится не по себе.
Сильно зашибся? спрашиваю сочувственно, протягивая ему руку.
Неча, еле выдавливает из себя Меньшиков, багровея из-за остановившегося от удара дыхания.
Наконец ему удается вдохнуть и, уцепившись за мою руку, он поднимается и молча двигает дальше. Однако двигается теперь осторожнее, не задирая высоко ноги, а передвигая их словно лыжник, скользя по льду. Засмотревшись на него, сам теряю равновесие и шмякаюсь прямо в снежный нанос.
Экий ты говорит обернувшийся спутник, но не заканчивает фразы, вероятно посчитав упрек неуместным на фоне своего недавнего падения. След замети.
И правда, надо чем-то замести мой отпечаток на снежном пятачке. Угораздило же меня ляпнуться в единственный на десятки метров вокруг снежный островок. Но, зато не ушибся.
И чем теперь замести след? Пробую поскрести саблейполучается не очень. Может, шапкой? Твою мать! А где шапка-то? Ощупываю рукой всклокоченные волосы с болтающимися на кончиках мелкими льдинками застывшей испарины. Голове сразу становится холодно. Хорошо еще, что дубленка с капюшоном. Накидываю капюшон и снова сбрасываю его. Снимаю дубленку и встряхиваю ее над снежным наносом, проведя по нему полами. Теперь снег лежит более-менее ровным слоем, следов моего падения не видно.
Километра два продолжаем осторожно скользить по льду. Место, где вышли на берег, уже давно скрылось из виду. Русло сделало небольшой поворот в обратную сторону. Судя по положению светила, река в этом месте течет на восток. Странно. Оскол должен течь на юг, насколько я помню карту. Хотя, не может же она все время течь строго в одном направлении.
Продолжаем тщательно осматривать берега, в надежде обнаружить хоть какой-нибудь след продвижения здесь князя с гвардейцами. Оно понятно, что они не глупее нас и двигаются так же осторожно. Но все же хочется найти хоть какое-нибудь доказательство того, что мы выбрали верное направление.
Да е-мое! Опять чуть не упал.
Направляюсь к завалившемуся в реку и так и вмерзшему в лед дереву. Выбираю ветку попрямее и срубаю ее саблей. Застывшее сырое дерево не так-то легко перерубить. Хоть ветка и тонкая, поменее дюйма, перерубаю ее только со второго взмаха. Обрубаю мелкие ветки и, собрав их, забрасываю подальше в кусты.
Алексашка остановился и смотрит на мои действия. В глазах вопрос, но вслух ничего не говорит.
Итак, у меня в руках вполне приемлемое подобие лыжной палки. Неплохо было бы вырубить еще одну, но другой подходящей ветки не видно. Да и саблю приходится нести в руке. Куда бы ее сунуть?
Начинаю скользить по льду, как конькобежец, отталкиваясь еще и палкой. Лихо проношусь мимо задравшего в изумлении брови Меньшикова. Метров через пятьдесят понимаю, что мои ботинки не коньки и даже не лыжи. Проехав таким Макаром ничтожное расстояние, устаю так, будто пронесся целый километр.
Оборачиваюсь и вижу, как мой спутник суетится у поваленного дерева, выбирая подходящую ветку.
Через несколько минут продолжаем путь, используя палки в качестве третьей ноги. В скорости прибавили не сильно, однако идти по льду стало легче.
Все, говорю, когда солнце переваливает за полдень. Перекур.
Чего? не понимает Меньшиков, и меня вновь посещает мысль о том, что в этом мире не курят. По крайней мере, я за проведенные здесь сутки не видел ни одного курящего.
Отдохнуть надо, и я заваливаюсь прямо на лед. Не могу больше.
Как же отдыхать-то? Надобно Петра Лександрыча догонять, возмущается моему слабодушию княжеский денщик. Да и что ж ты, Дмитрий Станиславович, разомлевший на лед лег? Застудишься враз. Вставай. Догоним князя, тогда и отдохнем.
Ишь ты, по отчеству меня назвал. Чего это вдруг? Зауважал, что ли? Однако прав онпростудиться можно, и дубленка не поможет.
Кряхтя поднимаюсь. Видя это, спутник отворачивается от меня и шагает дальше.
И с чего ты решил, что мы непременно догоним князя? Спрашиваю, догоняя его. Может, мы вообще в другую сторону идем.
Как же так-то? Ты же говорил, что Петр Лександрыч велел всем в крепости собираться.
Ну, не знаю насчет крепости, но про Оскол он точно говорил. Но в ту ли сторону мы идем?
Ты же сказал, что крепость вниз по течению стоит, удивленно воззрился на меня Меньшиков.
Вниз по течению, если эта река Оскол. Но Оскол на юг течет, а эта сперва на восток бежала, теперь на юго-восток.
Мне эти места незнакомы, после недолгого раздумья отмахивается Алексашка с таким видом, будто его незнание сей местности непременно выведет нас точно к пропавшему князю.
5
Привал в прибрежных зарослях
За очередным изгибом русла нам открылась заснеженная степь. Дойдя до последних кустов подлеска, озадаченно остановились. Впереди до самого горизонта не было видно ни единого кустика за которым мог бы скрыться человек, а тем более князь с боярином Федором и полудюжиной гвардейцев.
Что-то не видно князя, высказываю вслух свою мысль.
Значит, ушли далече, так, что не видно, упорно заявляет Меньшиков, но по его лицу видно, что сомнения все же присутствуют.
Не бегом же они бежали по льду, чтобы успеть оторваться так, что скрылись за горизонтом. Может, мы просмотрели, где они в лес свернули?
Нет, отвечает спутник после того, как, обернувшись, несколько секунд задумчиво смотрит на оставшийся позади лес. Я хорошо смотрелследов не было.
Упертость княжеского денщика начинает злить. Ладно бы он знал что делать, или в какую сторону идти. А то, видите ли, местность ему не знакома, следов он не видел. Куда же премся тогда? Или он нюхом князя чует, как ищейка?
С другой стороныа что еще остается делать? М-да
Значит, мы не в ту сторону пошли. Что делать будем? Часа через два-три стемнеет. О жратве, я так понял, сегодня можно не мечтать. Но хотя бы переночевать по-человечески в лесу у костра, а не в чистом поле мы себе можем позволить?
Дык, до темна еще далеко, неуверенно возражает Меньшиков, теребя свою бороду и оттаивая пальцами застывшие на ней ледышки.
Но мы-то далеко уйти не сможем. И так уже еле ноги тащим. А впереди до самого горизонта голая степь. Погоня уже вряд ли за нами будет. Если б надо было, давно бы догнали. Пойдем в лес, соорудим шалашик, костерок разведем, а? Ты, если хочешь, сбегай на охоту, заруби сабелькой какого-нибудь лося. Устроим пир. Выспимся. А утро, как говорится, вечера мудренее. А?
Подумалось мне еще и о том, что неплохо было бы проснуться утром в своем родном мире и понять, что все это было лишь забавным сном.
Ощущая всем своим уставшим до изнеможения телом правоту моих слов, Алексашка соглашается с доводами и молча направляется к берегу. За лосем он, конечно, вряд ли побежит, а жаль.
С юго-западного берега густые кусты нависают над самым льдом. Решаем выйти на берег под ними. Меньшиков заявляет, что так с противоположного берега не будет заметно следов. Я же говорю, что князь со товарищами мог выйти на берег таким же макаром.
Нет, снова отрицает спутник. Не было ранее такого удобного места. Везде вдоль берега снег лежит.
Действительно, лес на противоположном берегу кончился метров на полсотни раньше, и, вероятно, ветер с открытого поля выдул снег из-под прибрежных кустов, оголив лед.
Но тогда они могли выйти здесь же.
Увидим, немногословный Алексашка, пригнувшись, подныривает под нависающие ветви.
Из-под сотрясающихся кустов доносится стук сабли о дерево. Ползу за товарищем по прорубленному им проходу. Наконец мы оказываемся на небольшом свободном пространстве, настолько плотно прикрытом сомкнувшимися с двух сторон ветвями, что слой снега на земле совсем незначительный, вероятно, нанесенный ветром по земле. В этом естественном убежище и решаем обосноваться на отдых.
Меньшиков проползает дальше, чтобы осмотреться. Я отгребаю к краям снег, освобождая прошлогоднюю листву, застилаю убежище срубленными мешающимися ветками. Оценив получившееся ложе, подрубаю еще веток. Жаль, что рядом нет хвойных деревьев. С сосновыми ветками получилась бы более мягкая «перина». Ложусь, чтобы опробовать постель и понимаю, что подняться уже нет сил. Глаза непроизвольно закрываются и я проваливаюсь в глубокую дрему.