Девочка моя, так ты ведь только что сказала мне, что ваши центры давно уже отправляют в лучший мир не только овощей и онкобольных, туда давно уже проторена дорожка депрессивным личностям, да и каждому, кто по той или иной причине отказывает себе в праве на жизнь.
Тру, а тебе не кажется, что право на смерть для каждого гражданина столь же неотъемлемое, как и право на жизнь? Почему родные, близкие и посторонние морализаторы считают себя обязанными удержать их в этом мире? Нет, не попытаться спасти, не постараться улучшить их жизнь, не принести им радость, а просто для галочки уговорить остаться в живых? Не похоже ли это на акт эгоизма и сделку с совестью: я спас жизнь, и мне это непременно зачтется в небесной канцелярии? А что значит «спасти жизнь»? Иногда смертельная инъекция для отчаявшегося и есть спасение, сохранение его личности, ибо что от нее останется, если пустить дело на самотек, уговорить человека остаться в живых? Он дойдет до крайней степени отчаяния, он замкнется и перестанет общаться с людьми, он будет похож на того же онкобольного, только первый беспрестанно кричит о боли физической, а этот будет столь же бесконечно молчать о своих душевных муках. Кто дал нам право их продлевать?
Но Бета, ты же сама знаешь, сколько злоупотреблений случается на этой почве И сколько еще случится
Знаю. Именно для этого у нас в центре с некоторых пор работают психологи, через их кабинет проходят все, у кого нет смертельного заболевания и чья смерть не вопрос нескольких недель. И психологи эти общаются не только с выразившими желание умереть пациентами, но и с их родными, потому что мало не дать человеку шагнуть в пропасть от этой пропасти его нужно оттащить как можно дальше и больше никогда не позволять приближаться к ее краю. А на это способны только близкие люди. Нет, Тру, мы творим благо, и я не смогу уйти с этой работы, только здесь я ощущаю, что приношу пользу обществу.
Она опустила глаза и слегка замедлила шаг, а я задумался над ее словами в очередной раз: мы уже неоднократно спорили на эту тему.
Несколько лет назад, продолжила вдруг она, еще до открытия первого центра один юноша попал в аварию и оказался полностью парализованным, даже глотательные рефлексы были нарушены. Медики изо всех сил боролись за его жизнь и благополучие, боролись в первую очередь с ним самим и его волей: он был настроен умереть любым способом и любой ценой, но в его состоянии самоубийство не представлялось возможным. Он написал прошение на имя президента с просьбой разрешить ему эвтаназию, но президент со скорбью в голосе отказал, клятвенно пообещав оказать ему любую другую помощь в необходимом объеме. Первой не выдержала мать и уколола ему огромную дозу нейролептика, но в результате сын только впал в кому. Тогда уже дрогнуло сердце и у лечащего врача, который довершил дело матери. Обоих впоследствии посадили за решетку, а общественность заклеймила их позором, но вот, казалось бы, за что? Во имя мифических законов, галочек, привычек, перечеркивающих интересы человека, отдельно взятой личности?! Что защищало это общество? Человека или свои традиционные и комфортные представления о жизни? Это мы называем гуманизмом? И чем это в таком случае отличается от превышения пределов необходимой самообороны? Скажи мне, Тру, жизнь это право или обязанность?
Спроси об этом у фармацевтов, они точно знают ответ, продавая копеечную ацетилсалициловую кислоту почти по цене золота под громким именем «аспирин», вяло пожал я плечами.
Они ведь так осуждали коммунизм за подчинение личности коллективу, а сами что вытворяют? Чистенькими хотят остаться, потому умывают руки, отворачиваются от больных и страждущих, дескать, коли так хочет, пускай сам на себя руки накладывает как сможет. А мозолить глаза своим страданием обществу нельзя, надо молча терпеть, не привлекая излишнего внимания. Ишь чего захотели! Эвтаназию им подавай!.. А знаешь, что самое интересное в этом вечном противостоянии личности и общества? Лицемерие последнего. В те годы люди столь же сильно стремились заполучить право на достойную смерть, и одна из стран, придерживающаяся в целом довольно нейтральной позиции в этом отношении, позволила открыть на своей территории некое подобие современного центра. Тогда, правда, это был крошечный домик с двумя комнатками и кухней, расположенный в промышленной зоне, ибо никто не желал существовать по соседству с той «страшной организацией». Клиенты платили безумные деньги за возможность самостоятельно принять безболезненный препарат. Зачастую там же их и кремировали, а урны с прахом хоронили на дне городского озера, местной достопримечательности. Мало-помалу жители той страны начинали возмущаться положением дел, выходили на митинги протеста против того крошечного синего домика и праха на дне озера. Говорили громкие слова, апеллировали, к богу, религии и гуманности. Но правительство решило проблему в один счет: согласившись закрыть центр, оно заявило о значительном повышении налогов, поскольку центр этот делал немалые отчисления в бюджет страны за возможность своего существования. Все протесты прекратились в одночасье, и никого уже не беспокоил ни синий домик, ни прах на дне озера Да и регулярная поставка донорских органов заставила замолчать даже самых ретивых активистов
Есть ли на свете такая идея, которую невозможно было бы купить?.. протянул я.
Из нашей с ней съемной квартиры я вышел, когда уже вечерело и на город спускалась обычная предзакатная дымка. Небо подернулось широкими розовыми разводами, воздух посвежел, и поднялся легкий ветерок. Я поднял воротник и поспешил в сторону вокзала, чтобы успеть на отходивший поезд: я должен был попасть домой немного раньше Алианы.
Однако, возле дома уже красовался ее шикарный автомобиль, и я постарался придать лицу как можно более спокойное выражение:
Привет, дорогая! Ты уже дома? А я как раз с вызова возвращаюсь, даже и не думал застать тебя так рано.
Я давно дома, сухо проронила она, я уволилась.
От неожиданности я рухнул на диван в прихожей и начал лихорадочно расстегивать пальто:
Ты уволилась?!
Ты рад? с усмешкой посмотрела она на меня, а я растерянно прятал глаза, не зная, что ответить, ибо все два часа пути готовил проникновенную речь о желании развестись с ней.
Но почему? Почему ты это сделала?
Она поднялась со стула и дружески похлопала меня по плечу:
Все будет хорошо, любимый, вот увидишь.
Глава 3
В тот вечер у меня так и не вышло добиться вменяемых ответов на мои недоуменные вопросы: Алиана замкнулась и просидела молча у телевизора несколько часов, даже не пытаясь симулировать заинтересованность происходящим на экране она просто щелкала каналы, не поворачивая головы в мою сторону. Я присел рядом и взял ее холодные и бледные ладони в свои, я хотел хоть как-то утешить ее, подозревая, что, проработав в корпорации около пятнадцати лет, жена никак не могла покинуть ее по собственной воле, но выражение лица Алианы осталось прежним она всматривалась в происходящее на экране, как всматривалась бы в бездну. Меня вдруг настигло ощущение, что я нахожусь рядом с бездушным манекеном, совершенным по части исполнения роботом, в высшей степени превосходно имитирующим человеческие функции. Я содрогнулся от одной мысли и с омерзением отбросил ее ледяные руки, которые безжизненно опустились ей на колени. Отчего-то вспомнился старинный научно-фантастический роман «Отель «У погибшего альпиниста», где часть героев оказались в итоге роботами, в том числе и знойная красотка, вызывавшая слюноотделение всей мужской части отеля. Современная наука безусловно уже достигла соответствующих высот, однако, кто бы допустил до руководящих должностей международной корпорации робота?! Я потер виски и потряс головой, пытаясь избавиться от этих мыслей, как от наваждения.
Около полуночи жена, как и каждый день, вошла в спальню, сбросила шелковый халат и опустилась рядом со мной на постель. Я потянулся к ней, чтобы обнять, но она отстранилась и выключила ночник.
Что происходит, черт побери? я снова зажег свет и сел на кровати. Ты можешь мне хоть что-нибудь объяснить? Почему ты уволилась? Что вообще с тобой происходит?
Ничего особенного, пожала она плечами. Думаю, с моей квалификацией и опытом я без труда найду новую работу. Не волнуйся, голодать мы не будем.
Я и не думал волноваться. Но почему же ты все-таки ушла? Ты же сделала это не по своей воле? Тебя уволили?
Отнюдь. Это решение я приняла уже давно. Гор, давай спать, я ужасно устала.
У тебя будет возможность завтра выспаться, у тебя теперь бессрочный отпуск, а мне необходимо поговорить с тобой. Надоело быть мальчиком на побегушках, с которым не считается даже его собственная жена! она вздрогнула, и ее лицо вновь, как и утром, покрылось алыми пятнами.
Гор, я не вижу смысла мусолить то, что мы обсудили еще несколько лет назад. Раньше тебя вполне устраивала такая жизнь.
Никогда! Никогда она меня не устраивала! Ты не родила и не собираешься рожать мне ребенка! Ты унизила меня до состояния домохозяйки. Ты не считаешься с моим мнением, тебе не приходит в голову посоветоваться со мной ни по одному вопросу. Тебя не интересует моя жизнь, и ты ничего не рассказываешь мне о своей. Мы давно живем как совершенно посторонние люди ты считаешь это нормой? Это о такой жизни ты мечтала, когда была еще юной барышней? Это предел твоих мечтаний нищий принц без коня под каблуком у королевы, которая скоро забудет, как его зовут?! О, нет, с меня хватит такой жизни!
Ты закончил? сухо бросила она, протягивая руку к выключателю. Тогда позволь мне все же немного поспать.
Кнопка выключателя тихо щелкнула, и комната погрузилась в вязкую синюю мглу. Алиана заснула уже через пару минут ее дыхание стало ровным и едва слышным.
Так заканчивались все наши ссоры: я озвучивал одни и те же претензии с разной степенью эмоциональности, она лениво выслушивала их, а потом отправлялась спать. Иногда мне казалось, что я для нее нечто вроде комара в целом безобидное, но временами весьма надоедливое приспособление.
Скажи, зачем ты вышла за меня? мой голос прорезал темноту, и жена вздрогнула, внезапно проснувшись. Для тебя даже твоя прикроватная тумбочка значит больше, чем я, и так было всегда. Зачем ты согласилась стать моей женой? От тебя по работе требовали статуса замужней дамы, да?
Можно и так сказать, сонно пробормотала она и, повернувшись на другой бок, тут же отключилась.
На следующий день она встала буквально с рассветом и уехала еще до моего пробуждения, не оставив даже записки. Наверняка в поисках новой работы. Я подошел к стеклопанели и вызвал номер Беты. Он долго не отвечал, наконец, на экране показалось ее взволнованное личико:
Тру, прости, я сейчас не могу говорить, я всего на пару минут очень много пациентов.
Алиана уволилась.
Что?! и без того большие голубые глаза Беты округлились до невероятных размеров.
Да, без объяснения причин. Я пытался с ней поговорить, но безрезультатно. А рано утром она куда-то уехала. Вероятно, искать новую работу ей же надо кормить своего статусного нахлебника, и я горько усмехнулся.
Бетрея закрыла лицо руками и отчаянно замотала головой:
Это когда-нибудь кончится? простонала она. Ты уже говорил с ней о разводе?
Нет, меня совершенно огорошила эта новость. Я планирую сделать это сегодня.
Не надо! завизжала вдруг Бета. Оставь ее пока. Она очень странно себя ведет, я боюсь за тебя, Тру.
Полно тебе, ну что она может мне сделать?
Да все что угодно! Она на все способна!
Что ты имеешь в виду?
Мне надо бежать сейчас, поговорим позже. Все будет хорошо, любимый, вот увидишь! бросила она и отключилась.
Последняя фраза неприятно резанула меня: именно ее вчера слово в слово произнесла Алиана после объявления об увольнении. Я отключил панель и сел у телевизора ожидать, пока хотя бы одна из моих дам выйдет на связь.
День уже клонился к вечеру, когда под окнами завизжали шины. Я удивленно скривил рот: Алиана никогда не была столь неосторожна при торможении и подошел к окну. Автомобиль, припарковавшийся у наших ворот, был мне незнаком. Из него вышел высокий мужчина, в темноте мне не удалось рассмотреть его лица, и, подойдя к воротам, нажал кнопку звонка. Я выскочил в коридор и увидел в камере наружного наблюдения полицейскую форму.
Разрешите войти, сэр?
Через несколько секунд полицейский стоял передо мной и смущенно мял в руках фуражку.
В чем дело? испуганно набросился на него я.
Дело в том, сэр, что около трех часов назад произошла автокатастрофа. Ваша жена погибла на месте, не приходя в сознание. Нам необходима Ваша помощь в опознании тела. Мне очень жаль, сэр, но это обязательная процедура.
У меня подкосились ноги:
Но как? Как это могло случиться? Она же опытный водитель!
Мы выясняем обстоятельства аварии, они и впрямь нетривиальны: она ехала по десятому шоссе, наименее загруженному транспортом из всех. Час пик в то время еще не наступил. По свидетельствам очевидцев, из-за поворота выскочила большегрузная машина, ее водитель, вероятно, не справился с управлением, и смял автомобиль Вашей супруги, как картонную коробку. Сам водитель никаких объяснений не дал и скрылся с места происшествия. В общем, неясностей очень много, и мы надеемся на Вашу активную помощь при расследовании. Тем более, что Вы являетесь ее единственным наследником.
Уж не хотите ли Вы сказать?
Нет, сэр, я ничего не хочу сказать. Все это дело следователей. А пока пройдемте на опознание.
Но, возможно ли обойтись в этом деле без меня? Я подскажу Вам приметы: у нее на лопатке татуировка в виде листика
Мистер Тругор, я согласен, опознание это всего лишь формальность, но без нее Вам не выдадут свидетельства о смерти. Здесь нужно подтверждение от ближайших родственников
Я медленно кивнул.
Последующие мелкие события я помню как в тумане: мы с полицейским сели в машину, я так и поехал в домашнем костюме, накинув на плечи первую подвернувшуюся под руки куртку. Элитный морг для сильных мира сего находился за городом, и наше путешествие заняло около часа. Когда мы приехали, мой провожатый помог мне выйти и, по-прежнему поддерживая меня за плечо, провел в прохладный зал покойницкой. На столе, накрытый плотной серебристой материей, лежал всего один труп. Я задрожал с ног до головы и сквозь чье-то не прекращавшееся бормотание услышал аккуратную просьбу офицера взять себя в руки. Он подвел меня к столу, и какой-то человек в таком же серебристом халате откинул угол материи. На столе лежала Алиана.
Я боялся увидеть изувеченное тело с переломанными костями и окровавленным лицом, однако, она лежала там словно живая, не хватало лишь легкого колебания серебристой простыни, отмечавшего ее мерное дыхание, чтобы крикнуть: «Да она жива! Что вы мне тут голову морочите?»
Да, это она, едва слышно хриплым голосом выдавил я и отвернулся, направившись к выходу.
Офицер полиции последовал за мной. Уже возле дома, дорогу к которому я совершенно не запомнил, полицейский положил свою крупную теплую ладонь мне на плечо и успокаивающе проговорил:
Если хотите, я могу остаться с Вами на ночь, мое дежурство все равно уже окончено.
Не стоит, помотал я головой, подумав о Бетрее.
Вот моя карточка, протянул он мне визитку, звоните, если вдруг потребуется помощь. И завтра утром ждем Вас в участке.
Я рассеянно кивнул и хлопнул дверцей автомобиля. Я был свободен.
Глава 4
Ночь я провел в полубреду. Помню звеневшее стекло бутылок, катающихся по полу и позвякивающих при столкновении. Неужели я один мог столько выпить всего лишь за ночь? Помню, как отчаянно жужжала стеклопанель, которую я забыл перевести на автоответчик. Бета даже, кажется, приезжала ко мне и долго давила на кнопку звонка, потом кидала камешки в окна, но все, что в моем организме еще было способно воспринимать происходящее вне его, атрофировалось и отказывалось подчиняться волевым приказам разума. Я свернулся калачиком на кресле в прихожей прямо в куртке и ботинках сил раздеться и дойти до спальни или хотя бы до гостиной у меня уже не нашлось. Внезапная гибель не любимой мною женщины, с которой я давно готовился расстаться навсегда и вычеркнуть ее образ из своей памяти, отчего-то потрясла все основы моей психики, а скользивший по пищеводу и растворявшийся в желудке алкоголь добил все, что еще оставалось во мне разумного. Все наши неразрешенные конфликты и проблемы вдруг встали передо мной во всей своей грандиозности и необратимости: она поставила точку, так и не дав мне возможности получить ответы. Она ускользнула от меня, и ее красивая смерть стала окончательной победой надо мной. Я был раздавлен и уничтожен: восемь лет жизни с Алианой превратились в чудовищный сюжетный водоворот без развязки, в детектив, где сам Шерлок Холмс не смог бы отыскать убийцу. Она вновь посмеялась над моими попытками вернуть ее. И теперь я уже никогда не смогу дотянуться до нее и чего-то потребовать или огорошить предложением о разводе. Она ушла непобежденной.