Наверное, расстреляли уже? спросил я, приподняв бровь.
Нет пока, чуть смутился пограничник, ждём назначения постоянного начальника особого отдела армейской группы. Чтоб всё чин по чину было. Пока никого не расстреливаем.
И где он?
Допросить хочешь? Изучить портрет труса и предателя? Узнать врага, так сказать, в лицо? Молодец, капитан, круто за дело берёшься! похвалил меня майор и крикнул в сторону завешенного плащ-палаткой входа в блиндаж, Часовой! Зайченко из арестантов сюда срочно!
Через десять минут привели лётчика, в одной гимнастёрке, без ремня и петлиц.
Вы хоть в полк сообщите, что я у вас, остановившись, сказал летун. И в словах его чувствовалась воля и злость. Там, наверное, думают, что я погиб.
Сообщим, с угрозой произнёс майор. Перед строем приговор зачитаем и исполним. Будь спокоен.
Присаживайтесь, лейтенант Зайченко, рассказывайте, как дело было, вежливо предложил я, подумав, что с ролью «злого следователя» Булыга справляется отлично.
В который раз! Что толку? Вы всё равно слушать ничего не хотите! с нескрываемым раздражением и без всякого страха заявил летун.
Рассказывайте, рассказывайте. Я вас внимательно слушаю, с этими словами я встал и, положив руку истребителю на плечо, мягко надавил, усаживая его на табурет, а сам отошёл к столу и пристроил свою пятую точку на него.
Наша эскадрилья была поднята по приказу с КП полка, чтобы перехватить бомбардировщиков, шедших к центральной переправе. Японцев прикрывали истребители И-97. Комкор Смушкевич ввязываться в бои на горизонталях запретил, потому, что самураи маневреннее и имеют преимущество. Вверх после атаки уходить тоже было запрещено, у японцев скороподъёмность лучше. Атаковать сверху и уходить вниз, после чего в стороне набирать высоту и вновь атаковать сверху. Как они в Испании делали. Мой самолёт во время атаки был подбит. Стрелок японского одномоторного бомбардировщика повредил мотор и он перестал тянуть. За мной увязался И-97, догнал и сбил, как я ни крутился. Выбросился с парашютом. Повезло, сказали, фонарь после отстрела прямо по японцу попал, он испугался и смылся, а то бы расстрелял меня, пока я как сосиска болтался. Приземлился прямо на голову Жукову, а он на меня с матюками! Всё!
Точно всё? спросил я с упором.
Всё! зло ответил лейтенант.
Уведите арестованного! приказал я и повернулся к Булыге. Соедините меня со Смушкевичем. Скажите, капитан Любимов, немедленно.
Озадаченный моим недовольным и властным тоном, майор, тем не менее вызвал коммутатор и протянул мне трубку полевого телефона. Смушкевич, раздражённый тем, что я дёргаю его во время совещания, тем не менее, полностью подтвердил свой приказ истребительным авиаполкам.
В чём состав преступления лейтенанта Зайченко? в упор спросил я начальника особого отдела. В том, что он выполнял приказ командира? Причём, приказ абсолютно правильный?
Комкор Жуков распорядился! У него особые полномочия! Ему их сам товарищ Сталин дал! отвечая сразу на всё, перешёл в контратаку Булыга.
Что? Товарищ Сталин дал комкору Жукову полномочия чихать на советские законы? Товарищ майор, я у вас здесь временно и скоро буду в Москве, где обязательно лично спрошу у товарища Сталина об этом.
Булыга сник и глядел на меня, как побитая собака.
По уму, майор, я сейчас и тебя и военюриста, и дивкомиссара, как их там, фамилии запамятовал, что приговор вынесли, арестовать должен. Вы же на всё, на закон, на следствие, на правосудие наплевали! Понимаешь ты это? Понимаешь Потому и не расстрелял ещё никого под благовидным предлогом. Остальные дела такие же? Давай сюда, смотреть будем.
Действительно, из двенадцати арестантов оказалось только двое «самострельщиков», остальные были «оприходованы» по прямому приказу Жукова «Судить! Расстрелять!», который такими методами укреплял дисциплину в войсках. В оправдание командующего пограничник признал, что последняя, действительно, на обе ноги хромала.
Знаешь, Булыга, если я тебя сейчас смещу, то мне самому в твоё ярмо влезать придётся, сказал я, спустя три часа допросов, наведения справок и телефонных переговоров с отдельными частями. Давай сделаем так. Я тебе даю сутки, чтобы всё привести в нормальное состояние по этим расстрельным делам. Как уж ты будешь выкручиваться и приговоры отменять твоё дело. Надеюсь, что в дальнейшем мы сработаемся. И ещё. В одно лицо работать в авиагруппе мне тяжело будет. Людей бы подкинул, а?
Нет у меня людей. Три сотни пограничников у меня всего осталось, две трети из которых охраняют переправы и штаб командующего. Остальные лазутчиков ловят.
Кстати, километров полсотни на запад по тракту и около тридцати южнее недобитки сидят, надо бы зачистить, вспомнил я об оставшихся в степи калеках.
Это тот отряд, что лётчики разбомбили?
Да.
Так посылали же бронероту на той неделе туда, доложили, что уничтожили всех.
Недоработочка, товарищ майор. А потом самолёты «Аэрофлота» в Тамцак-Булак не долетают. Исправляй. Хотя погибших уже не вернёшь сказал я с горечью в голосе.
Товарищ майор! перебил меня вбежавший в блиндаж возбуждённый пограничник. Стрелковый батальон оставил позиции! Бежал! Командующий группой требует немедленно найти и навести порядок! Восстановить положение! Комбата арестовать, он нового уже послал!
Где? вскочил Булыга с места.
Напротив Песчаной!
Сообщите на переправу, никого с восточного берега не пускать! И пусть не зевают, японцы могут на плечах прорваться! начал командовать майор. Едем!! Резервное отделение, в ружьё!!!
Захваченный поднявшейся общей суетой я тоже во всеоружии заскочил в кузов грузовика. Через двадцать минут, уже на той стороне, мы в темноте едва не врезались в толпу бредущих по степи людей.
Что за часть? Где командиры?! закричал вылезший из кабины на подножку Булыга. Стоять!!!
Человеческое стадо, иначе не назовёшь, остановилось, стрелять для острастки не пришлось. Паническая истерика была уже позади и люди просто уныло шли в том направлении, в котором раньше бежали, не думая зачем и куда, лишь бы подальше.
Командиры где, я вас спрашиваю?!! ещё раз проорал во всю глотку, стараясь казаться как можно более грозным, начальник особого отдела. Пограничники в кузове демонстративно передёрнули затворы винтовок и пулемётов и направили стволы на людей. Те, конечно, могли бы ответить тем же, но у большинства руки оказались пустыми, а другие, кто не бросил оружия, были подавлены и осознавали свою вину, потому и не сопротивлялись. Толпа в одном месте колыхнулась и из её глубины на голос майора стал пробираться человек. Подойдя вплотную он, стараясь говорить твёрдо, мальчишеским голосом представился:
Лейтенант Порушин, командир противотанкового взвода.
Где остальные, лейтенант?!! продолжал «наезжать» Булыга. Где комбат? Командиры рот?!
Мы с марша! А нас в атаку! Ночью! Без огня! Без разведки! Кто так воюет?! будто не слыша майора, глядя себе под ноги, рычал от бессильной злости лейтенант, размазывая по лицу текущие из глаз слёзы.
Где комбат, курва, я тебя спрашиваю?!! соскочив с подножки, Булыга схватил Порушина за плечо и стал трясти, пытаясь таким образом привести в чувство, но эффект оказался прямо противоположным.
Убиты все! Все, кто впереди шёл!! А они вели!!! Слышите?!!
Отставить!!! видя, что толпа от воплей заводится, я вмешался, хоть это и могло подорвать авторитет начальника особого отдела в глазах подчинённых. Товарищ майор, надо бы разведку провести в направлении позиций батальона. Своих забирайте, а я уж пока тут сам разбираться буду.
Булыга смерил на меня долгим взглядом, но не стал спорить и, оставив мне грузовик с водителем, скрылся в темноте на северо-востоке.
Кто из первой роты? Есть такие?
Я из первой подал голос здоровяк в гражданском костюме, возвышавшийся над основной массой на добрых полголовы.
Фамилия? Звание?
Рядовой Круглов.
Модный пиджачок, хоть жени тебя сейчас, попытался я шуткой разрядить обстановку. Хорошо, что оружие не бросил, не забыл я похвалить, поддерживая авторитет человека, «который не побоялся».
Какой есть пиджачок. Я ж не виноват, что размеров на складе нет и вся форма на детей? пробурчал Круглов, показывая, что об уставе и субординации слыхом не слышал.
Это временно, успокоил я его и взял официальный тон. Рядовой Круглов, поздравляю вас с назначением командиром роты! Будете дальше так же самоотверженно бить врага, к концу года маршалом станете! Слушай приказ! Собрать бойцов роты, разбить на десятки. Десятки по три объединить во взводы. Назначить командиров, составить списки. Действуйте! Вторая рота?!
Мало помалу, дело пошло, люди расходились по подразделениям. Через полчаса в моём распоряжении было около трёхсот организованных бойцов при ста двадцати трёх винтовках и шести ручных пулемётах, из них около тридцати ходячих легкораненых, которым оказали помощь и оставили в строю. Правда, при единственном летёхе, который, как выяснилось только-только выпущен из училища и взводом своим успел покомандовать всего три дня. От ушедших вперёд пограничников не было никаких вестей, но ночь в направлении позиций не разразилась боем, царила тишина, особенно заметная на фоне вялых перестрелок на соседних участках.
Слушай мою команду! Развернуться в цепь! Идём к позициям, собираем брошенное оружие! Кажется, вы добровольцы? Языком трепали, что чужаков на нашу землю пускать нельзя? Вот теперь партия даёт вам шанс подтвердить вашу жизненную позицию делом. За мной, вперёд!
Свой арсенал я раздал бойцам, кто успел на бегу «облегчиться». И снайперскую винтовку тоже, хоть меня жаба и душила. Остался с тем, с чем вылетел на восток «сайгой», пистолетом, бесшумным револьвером да мечом. Правда, нового хозяина для «арисаки», кажется, выбрал хорошего. Охотник, как увидел оптику, сам попросил «махнуться» на «мосинку», которую не бросил, как многие другие, уверяя, что только чуть поиграет и сразу же вернёт. Но даже то, как он оружие принял, приложился на пробу, говорило о многом.
Вообще-то, командир батальона должен видеть поле боя и из тыла управлять движением рот, но сейчас не та ситуация. Топаю впереди в сопровождении снайпера-охотника и пулемётчика с трофейным «типом», чтоб бойцы, хотя бы ближайшие, видели. Остальные Надеюсь, что «чувство локтя» не подведёт. Ну, а тех кто всерьёз решил «пятки намазать», на переправе задержат. Идём, подбираем брошенные «мосинки» и РПШ. Спустя километра полтора попалась противотанковая «дегтярёвка», значит передовая уже близко, с такой дурой не побегаешь.
Порушин тихо позвал я новоназначенного мной комбата. Твоё хозяйство? Подбирай!
Товарищ капитан, тут правее уже окопы миномётчиков, может вниз и ходами сообщения? высказал тот предложение в ответ, передавая ПТР бойцам.
Бежали по ходам?
Нет, по верху Да шут разберёт, кто как.
Значит, поверху и пойдём, или ты надеешься, что посеянные винтовки по весне пулемётами взойдут? Миномётная рота! Живо к своим «самоварам»! Если стрельба вдруг начнётся, дадите перед нами дымовыми, а потом осколочными сыпьте, не жалея! Ближе пятисот метров не бить! подумал я, что мои приёмные окопные артиллеристы навряд ли «профи». Как продвинемся, посыльного пришлю с новой ближней границей огня.
Перевалив через песчаные бугры добрались до второй, считая с переднего края, траншеи. Там я оставил третью, оказавшуюся самой многочисленной, почти два с половиной взвода, и пулемётную роты, у которой на позициях, правда, оказалась только треть станковых «максимов».
Остальные где? спросил я у принявшего командование сержанта.
Нам последний приказ был прикрывать. А второй и третий взводы должны были с атакующими перекатами на флангах идти, ответил тот.
Оставь расчёты к наличным стволам, остальных вперёд! Будем ваших потеряшек на нейтралке искать.
Наконец, добрались и до первой траншеи, где нас поджидал майор Булыга с тремя погранцами.
Привёл? спросил он, быстро повернув ко мне голову, после чего вновь вперился взглядом в полосу ничейной земли, будто там можно было что-то ночью разглядеть.
Привёл. Твои-то остальные где?
Вперёд в разведку послал и на фланги. Слышишь, раненые стонут?
Сейчас распоряжусь, чтоб боевое охранение выставили и санитаров послали.
Нашёл я комбата, тихо проговорил Булыга, проигнорировав мой ответ. Ступня раздроблена, но сюда дополз. Застрелился в блиндаже. Я это место хорошо знаю. Тут наша застава оборонялась, после того, как нас с Песчаной выбили. Уж потом моих здесь десантники сменили. До японцев около полукилометра. Там, за нашей колючкой, впереди минное поле. Если б не оно, в мае и не удержались бы. Шестьсот метров фронта, считай, ротой обороняли. Повезло, что тогда нам вовремя ПМД-шек да ОЗМ-ок подбросили. Понатыкано их там, и нажимных, и растяжек, что мака на булке. Мыслю я, что комбату про мины никто не сказал, когда задачу ставил на наступление. Пошли вперёд, начали рваться, японцы всполошились и пулемётным огнём причесали. Наши горе-вояки побежали. Занавес.
Ох, и кто бы это мог быть, а товарищ майор? спросил я вздохнув, имея в виду отдавшего приказ.
Не сейчас буркнул Булыга, Командуй пока, у тебя получается.
Спустя десять минут вернулись дозоры с флангов, доложив, что по сторонам десантники, но из разных бригад. Ещё через пятнадцать минут приползли разведчики с передка и приволокли старлея, раненого и без сознания. Бойцы первой и второй рот, тем временем, видя уверенность командиров и осмелев, сами уже вовсю лазили по нейтралке, собирая оружие, убитых и раненых. Хозяйство налаживалось. Взвод связи, подобрав катушки и «тапсики», соединил КП батальона с ротами. В целом, в огневой мощи мы практически ничего не потеряли. На месте были все миномёты, батальонные и ротные, пулемёты, ручные и станковые, противотанковые пушки и ружья. Но вот в людях потери были ощутимые. С теми, кого подобрали по пути, кого нашли на позициях, набиралось едва 450 человек, из которых около сотни раненых. Батальон из стрелкового превратился в пулемётно-артиллерийский, так как «штыков» в ротах после переформирования на скорую руку, осталось очень мало. До соплей обидно, что большинство «двухсотых» образовалось из-за того, что не была вовремя оказана медпомощь, тяжелораненые, кто не мог сам себя перевязать, просто истекли кровью. Лишился батальон и всех средств тяги, стреноженные лошади, для которых не успели вырыть укрытия, разбрелись в темноте и поиск их отложили до рассвета. Полуторка чекистов, уже четвёртый раз ходившая с ранеными на западный берег, вернувшись, привезла нового комбата капитана Толоконникова, назначенного из кадрового резерва армейской группы. Оказалось, что его в оперативном отделе штаба армейской группы отправили в ночь искать свой полк просто по направлению, без карты, но он его нашёл. Представившись командиру, с удивлением узнал, что на месте лишь один батальон и специальные части, а тот, командиром которого он назначен, вообще неизвестно где. Пришлось возвращаться к центральной переправе, где была связь со штабом армейской группы, но тут он, на своё счастье, встретил нашу полуторку.
Беда с этой 82-й дивизией, сказал Толоконников, после того, как я ему передал дела. Сформировали за две недели из кого попало по временным штатам, да ещё две недели везли с Урала. 57-й корпус от Борзи идёт пешим маршем, отправив всё, что можно на машинах вперёд. Неужели нельзя было другой, кадровый полк автотранспортом перевозить? Так нет, пермяки, видите ли, к степным условиям не приспособлены, к лесам привыкли и не готовы длительные пешие марши совершать! Тьфу!
Ранним утром, когда предрассветные сумерки рассёк первый луч встающего между горбами Песчаной и Зелёной солнца, я с особистами уехал с передовой. Добравшись до КП на горе Хамар-Даба, уснул в обнимку с «сайгой» мёртвым сном в блиндаже пограничников, и даже начавшаяся артиллерийская канонада мне не могла помешать.
Эпизод 13.
Капитан, капитан Любимов! Просыпайся же, чёрт!! меня кто-то тряс как плюшевого мишку, стараясь привести в чувство.
Времени сколько? спросил я, позабыв про все правила русского языка, рывком сев и сбросив ноги с земляной лежанки.
Девять, со злостью ответил майор Булыга, выспавшийся не более, чем я.