Ипи Ранефер и не заметил в раздумьях, как достиг своих порядков. И насколько же быстрее промчится время в бою, при том, что колесницы шли медленно? Прочь раздумья. Время меча. Верховный Хранитель откупорил поясную флягу и влил в себя треть её содержимого -- в битве не помешает.
-- Анхнасир, собери сотников и десятников.
-- Слушаюсь, достойнейший!
Возница остановил колесницу возле строя Хранителей, который гудел, как пчелиный рой. Воины обсуждали противника. Ипи поднял руку, взывая к тишине.
-- Вождь акайвашта желает битвы с нами...
Дружный хохот.
-- ...Не так давно мы объяснили Паршататарне и прихвостню его, царю Кадеша, что дурная это затея!
-- Да вечно живёт Величайший! -- слитный клич, извергнутый тысячей глоток, грянул над пустошью.
Спрыгнув с колесниц, к Верховному Хранителю подбежали младшие командиры. Многие из них были очень молоды, как сам Величайший Менхеперра и его побратим. Среди них выделялся статью Аннуи, командир отряда Сехмет, сын вождя одного из кочевых племён та-неху[43], ставший сначала простым наёмником, а потом, благодаря своей доблести, приближенным ко двору Величайшего. Ипи был бесконечно благодарен этому воину, ибо в тяжёлый момент битвы у стен Мегиддо, тот спас десятки хевити Хранителей, уже увязающие в перемалываемой толпе, все лезущей, готовой продрать мясницким ножом или обломком копья чешуи конских панцирей, опрокинуть...
Рядом с Аннуи стоял храбрый Херихор. Этих двоих, отличившихся в минувшей битве, Ипи особо выделял.
-- Вы видите, достойнейшие, как вождь акайвашта расставил свои воинства?
С противной стороны до сих пор не прозвучал сигнал к атаке, хотя уже видно, что к бою акайвашта готовы. Впрочем, некая суета там ещё продолжалась. Подготовился к битве и Ранефер, только теперь, имея время, он решил усовершенствовать свои построения. Собравшиеся внимательно вглядывались в порядки врага.
-- Видим, -- Аннуи заговорил первым, -- на месте вождя варваров я бы ударил в самый край правого крыла Хранителей. Дабы, сокрушив их, отрезать нам путь отхода на старую дорогу к Мегиддо. Колесниц он твоих в деле не видел, пожалуй, верит, как воины Арвада и Нахарина, что сможет остановить хевити копьями.
-- А ведь и я не знаю, пройдёт ли хевити сомкнутый строй.
-- Проредим стрелами, -- уверенно заявил Херихор.
-- Как бы они нас самих не проредили, -- осторожно вставил один из сотников, -- вон, достойнейшему Ранеферу какой-то воин Нахарина, из благородных, коня дротом сразил. И чешуя не спасла.
-- Не дротом, а копьём. Дротом нагрудник пробить, который частокол копий вздымает, это какую же руку иметь надо?
-- Чего-то мне кажется -- эти дротов не мечут, -- сказал Аннуи, из-под ладони разглядывая строй акайвашта, которые что-то кричали и стучали копьями о щиты.
-- Эти нет, -- сказал Анхнасир, -- но есть у них и те, что мечут. Ты просто не видел.
Ипи разговор слушал в пол уха, все внимание его было приковано к противнику. Наконец, он оторвался от созерцания акайвашта и сказал:
-- Слева вроде больше всадников толпится.
-- Я бы там не пошёл, -- сказал Аннуи, -- там подрост гуще. Колесницам совсем тяжело будет, да и верховым не намного легче.
-- Думаю, ты прав, -- согласно кивнул Ипи, -- попытаются отсечь нас от старой дороги. Смотри, перемещаются они быстро.
Ранефер повернулся к поверенному.
-- Анхнасир, прикажи ещё двум сотням Хранителей отойти и прикрыть Нейти-Иуни.
-- Слушаюсь, достойнейший! -- поверенный убежал выполнять приказ.
-- Ты, Херихор, -- продолжал Ипи, -- поведёшь две сотни меркобт[44], поделишь на два отряда слева и справа от меня. Изобрази атаку, но остерегись приближаться к ним. Крутите колесо перед их рядами и бейте безостановочно. Я поведу свои семь десятков тяжёлых в центре.
-- Будут ли они бездельно стоять под стрелами? -- усомнился Херихор. Обычно горячий и скорый на слово и дело, за эти неполных четыре дня он, казалось, изрядно помудрел и прибавил в рассудительности.
-- Конечно, нет. Постараются добраться до вас. Думаю, бросят конницу. Вы отходите, не рискуйте. Выманивайте их на Нейти-Иуни.
-- Откатятся.
-- Да, -- согласился Ранефер, -- примутся отступать, вот тогда им в спину ударит отряд Сехмет. Он остаётся в резерве. Достойнейший Аннуи, смотри в оба и жди. Если акайвашта лишатся разума и все же полезут через подлесок на нашем левом крыле, кроме тебя их там встретить некому. Херихор, твой второй отряд, что будет ближе к левому крылу, должен прикрыть колесницы Сехмет от глаз наших новых знакомых, дабы Алесанрас не смог предугадать, куда те ударят.
Отряд Сехмет состоял из старинных колесниц-хтори, тяжёлых, защищённых чешуйчатой бронёй и снабжённых мечом в форме цветка лотоса на конце дышла, в отличие от хевити запряжённых не четвёркой, а парой лошадей. Это делало их менее быстроходными. Использовались хтори для переброски пехоты. Иногда на них сажали сразу двух стрелков. Просторная площадка легко вмещала трёх человек, даже четырёх.
-- На этом все, -- закончил Ипи, -- готовьтесь к бою и ждите команды. Да, ещё, чуть не забыл -- вождя постараться взять живым. Пленных, коль скоро они не безнадёжны, не добивать, выхаживать, как воинов Священной Земли. Отделять высокородных и военачальников. К вечеру Величайший Менхеперра должен знать о чужаках все.
-- С фалангой они знакомы, -- уверенно заявил Птолемей, когда они с царём вернулись в строй "друзей", -- они там пятьдесят лет одними наёмниками воевали. Причём с обеих сторон. А уж насколько хитры египтяне -- то всем известно. Нисколько я не удивлён.
-- О чём ты? -- спросил Клит.
-- Об этом их четырёхконном чудовище с тараном. Видел его?
-- Видел, -- Чёрный поморщился, -- я тоже сразу подумал, что это специально против нас такое диво.
Александр хищно усмехнулся.
-- Посмотрим, как оно им поможет. Нам надо пройти через эту пустошь, а не стараться её удержать.
-- Может, как при Пелионе построиться? -- спросил Гелланик.
Три года назад в битве с иллирийцами у крепости Пелион, Александр, окружённый варварами, прорвался сквозь них, ведя "пеших друзей" и щитоносцев колонной, причём фаланга, имевшая необычайно узкий фронт, шла зигзагами, поочерёдно угрожая левому и правому крыльям варваров и удивляя их выучкой и слаженностью перестроений.
-- Нет. Они ударят в бок. Иллирийцы против нас вышли пешими, мы успевали перестраиваться. Здесь не получится. Потому действовать будем так. Ты, Гелланик, выстроишь половину щитоносцев в четыре ряда, другую половину чуть позади, но неплотным строем, а разделишь на декады.
-- Зачем? -- удивился Клит, -- если первые ряды сметут, остальные-то что смогут сделать?
-- Первым рядам, как колесницы налетят -- орать, пугать лошадей, а потом расступаться в стороны. Если строй в восемь рядов, разбегаться в стороны куда тяжелее. Всем декадам немедленно указать, кому влево, кому вправо. Колесницы пропускать, а задние их валить будут. Понял?
-- Да, царь.
-- Это ещё не все. Как пропустишь колесницы на задних -- перестраивайся в две колонны. Вот тут и вспомним Пелион. Между колоннами, на острие поставь самых лучших воинов. От колесниц их прибереги, удержи. В промежуток всех мулов, слуг и три сотни агриан. Так и пойдёшь. Все понял?
Гелланик кивнул.
-- Справа их колесницы точно не пройдут, -- царь указал на частый подрост из молодых сосенок, -- а мы пройдём.
Клит удивлённо взглянул на Александра.
-- Не лучше ли...
-- Не лучше, -- оборвал его царь.
Птолемей наклонился к Клиту и вполголоса объяснил ему:
-- У них много колесниц с лучниками. На щитоносцев они пустят свои таранные, раз специально против фаланги их делали, а справа по кустам не проехать. Значит, все лёгкие колесницы атакуют наше левое крыло. Царь не хочет с ними встречаться.
-- Так они же агриан потопчут.
-- Вот-вот, -- негромко сказал обеспокоенный Бергей.
Царь повернулся к нему.
-- Триста агриан я возьму с собой, вместо щитоносцев, ещё триста поставишь в тыл Гелланику, остальными прикроешь его левое крыло. Работай в рассыпном строю. Лучники тебе в помощь. Слышишь, Ликон? -- позвал Александр командира критян.
-- Да, царь!
-- Ты держись за спиной Гелланика. Будут обходить, выставишься влево и прикроешь Бергея стрелами.
-- Александр, позволь мне хотя бы с одной илой встать на левом крыле, -- предложил Птолемей, -- ведь стопчут агриан.
-- Ты слышал про растопыренные пальцы? -- напомнил Лагиду иларх Гераклид, командир отряда "друзей" из области Боттиэи.
Александр задумался.
-- Пожалуй, ты прав, Лагид. Если мы не покажемся на левом крыле, они будут ожидать удара на правом.
Птолемей кивнул, с полуслова понял, что задумал царь. Александр не отрывал взгляда от порядков противника.
-- Не начинают первыми, -- заметил Клит, -- ждут.
-- А нам ждать нельзя. Наш противник -- только передовой отряд. Сколько всего сил у фараона Менхеперры? Надо прорываться в Тир и как можно быстрее. А вот там мы посмотрим, кто ловчее гоняет стотысячные рати...
Александр, вспыльчивый от природы, сталкиваясь с трудностями, неизменно приходил в ярость, но длилась та весьма недолго, да и опознать её чаще всего могли лишь самые близкие к нему люди, ибо внешне царь менялся мало. Он очень редко повышал голос, оставался холоден и как будто невозмутим. Однако Гефестион, Птолемей и прочие товарищи царя, разделившие с ним годы обучения в Миэзе, заметив знакомую бледность лица сына Филиппа и блеск в глазах, не обманулись бы в оценке его состояния. Царь в бешенстве. Однако спустя краткое время он всегда приходил в себя, и окружающих удивляла смена настроения Александра -- он становится необычайно терпелив. Стремительный на поле боя, спешащий достичь края Ойкумены и покорить её всю, он, не задумываясь, тратил месяцы на осады непокорных городов, заражая друзей и подданных спокойствием и уверенностью.
Воины заканчивали построение. Гелланик убежал к своим людям, как и Бергей с Ликоном. Против обыкновения эллинских войн, командир фаланги решил идти на её левом крыле, где предполагал самое жаркое дело.
-- Все по местам! Поторопите обозных! Щитоносцы -- вперёд!
Запели флейты. Воины ударили копьями в щиты. По рядам пробежала волна, фаланга гипаспистов качнулась вперёд. Каждый из щитоносцев прежде послужил в "пеших друзьях", потому выучки им не занимать. А что не сарисса в руках, то не велика беда. Всяким оружием владеют гипасписты одинаково хорошо.
Пространство на пути фаланги неровно. Кусты, пни, кочки. Заросли папоротника по пояс. Шагов через пятьдесят идти стало легче, подлесок почти сошёл на нет. Но тут уж и колеснице есть, где раскатиться. Вот того они и ждали -- когда фаланга выползет из зарослей. Дождались. Запели серебряные трубы египтян.
-- Вперёд! -- Ипи взмахнул рукой.
Возницы стегнули лошадей, и колесницы Херихора ринулись в атаку.
И на равнине-то бывает, тряско летит лёгкая меркобт, а тут на скрытых в траве кочках у молодого сотника зуб на зуб не попадал. Как целиться на ходу?
Молча. Не для того колесничие воины с шести лет учатся искусству стрельбы с летящей повозки, чтобы стенать и жаловаться.
Триста шагов до акайвашта. Херихор вытянул из стрелковой сумы, укреплённой возле борта, первую стрелу, наложил на тетиву.
Рано. Ещё немного.
Колонну колесниц по левую руку от Херихора вёл сотник Нахтра, известный всему войску не именем, а прозваньем -- Не-Пей-Много. Или же по-простому -- Пьяница. Язык молодых Хранителей меток и остёр, как их стрела. Прозвище это было для бедного сотника тем обиднее, что хмельного он вообще не пил. Всего раз в жизни поддался уговорам приятелей, когда они как-то забрели дружной ватагой в одну забегаловку Уасита. Там-то Апоп и сотворил со взором и разумом сотника злую шутку: выпив пива, тот увидел перед собой пять воинов Нахарина, немедленно вступил с ними в бой и всех победил. Незадачливых посетителей забегаловки, с коими доблестно бился Нахтра, едва привели в чувство, когда друзья с трудом скрутили могучего сотника. С тех пор его часто окликали:
-- Эй, Нахтра, закуска есть?
Или, скажем:
-- Пошли, Нахтра, выпьем! Только щит возьму!
Колесницы Нахтра опередили Херихора. Первые из них уже мчались друг за другом вдоль строя акайвашта на расстоянии ста шагов. Загудели тетивы, и бронзовый дождь пролился на копейщиков противника.
-- Амен! -- закричал Пьяница, спуская тетиву.
Хранители подхватили его клич.
-- Амен!
Через несколько мгновений и Херихор решил -- пора. Его меркобт, колёса которой скрипели и трещали так, что казалось, не попустите Нетеру, вот-вот развалятся, пронеслась мимо оконечности строя щитоносцев врага. Сотник растянул тетиву до уха. Наконечник плясал непривычно сильно, не приходилось ещё стрелять в такой тряске. Впрочем, он не на состязаниях. Цель такая, что не промахнёшься.
С мощным выдохом выпрямились плечи лука, согнуть которые -- все одно, что гирю в два хека весом выжать. Тростниковая стрела с длинным бронзовым жалом унеслась прочь.
-- Амеееннн!!!
Не меньше десятка македонян споткнулись и больше не поднялись. Первый урожай Таната мог бы стать куда обильнее, но египтяне ещё не пристрелялись, как следует: множество их стрел вонзилось в землю у ног наступающих щитоносцев или пронеслось над головами.
Стрелки били не навесом, а настильно и никто из македонян не успел увидеть свою смерть. Воин, шедший слева от Полидора, повалился вперёд и обнял землю, даже не вскрикнув. На его место немедленно заступил идущий сзади. Что-то с большой силой ударило в край щита Медведя, он вздрогнул, скосил глаза: возле плеча из кожаного подбоя торчало древко стрелы с длинным бронзовым наконечником. Попади она чуть ниже -- прошила бы незащищённого доспехами воина насквозь. Спустя мгновение новый толчок, на уровне глаз, заставил его инстинктивно дёрнуться, повернуть голову. Вторая стрела пробила щит и упёрлась в своевременно подставленный нащёчник шлема.
-- Керберова отрыжка!
Полидор, не высовываясь из-за щита, древком копья смахнул с его поверхности торчащие стрелы. Они сломались очень легко. Тростинки.
Вражеские колесницы летели вдоль строя щитоносцев, образовав огромный круг, вращающийся противосолонь. Стрелы египтян сыпались на гипаспистов нескончаемым дождём, варвары били очень быстро. Колючая смерть, неудержимая тонким слоем начищенной бронзы, легко пронзала дубовые щиты. Луки некоторых стрелков столь туги, что выпущенные из них стрелы насквозь прошивали воинов, прячущихся за потерявшими в одночасье всякий смысл щитами.
Медведь ощутил себя голым. Ещё два стрелы ударили в его щит, лишь по необъяснимой милости богов не нанеся ран. Первый ряд щитоносцев уменьшился на четверть ещё до того, как здоровенное колесо египетских колесниц завершило один оборот.
Справа от Полидора, на чём свет стоит, бранился Теримах. Он уже схлопотал египетскую стрелу в левое плечо, а ещё одна, пронзив щит в нижней его части, оцарапала бедро.
-- Ах ты, говноед засратый! Приап собачий тебе в рыло!
Древко поразившей его стрелы сломалось в двух местах. Вся жизнь лёгкой тростинки -- лишь один полет. Но какой! Бронза не может устоять! Наконечник на треть длины выглядывал из сквозной раны рыжего. Боли он не замечал. Не до того.
Словно сам Арес-Эниалий решил спасти Теримаха и сунул ему в ноги корягу о которую рыжий споткнулся. Упал на колено, а щит, пытаясь удержать равновесие, поднял кверху, наклонив на себя. В тот же миг очередная стрела чиркнула по гладкой, едва не полированной поверхности, и рикошетом унеслась ввысь. А за ней ещё одна. Стрел Теримах, естественно, даже увидеть не успел, но удары ощутил. Поднялся и шагнул вперёд, восстанавливая строй. При этом согнулся много больше обычного, удерживая щит под углом. От намалёванной на бронзе звезды Аргеадов отскочила ещё одна стрела. Древко сломалось, а наконечник, кувыркаясь, улетел куда-то в сторону и никому не причинил вреда.
-- Ребята! -- заорал рыжий, -- щиты держите наискось! Да подальше от себя!
Многие в первом, стремительно редеющем ряду, немедленно послушались. Не все. Некоторые, и среди них даже довольно опытные воины, оцепенев от собственной беззащитности и беспомощности, продолжали топать вперёд, как учили, не видя способов уберечься от стрел врага. Дисциплина, выучка и воспитанная многочисленными битвами стойкость пересилили страх, но очень немногие в первый момент сообразили, что привычные действия в бою, ныне, иначе как в Аид не заведут.
-- В ноги попадёт! -- заорал кто-то.
-- По любому не убережёшься! -- немедленно парировал рыжий, -- как боги присудят! А пузо, грудь авось целее будут!
-- Ладно, ноги... -- буркнул Полидор, который послушался друга и тоже теперь шёл вперёд едва не в полуприсяде, приподняв и наклонив щит, -- а между ног прилетит?