В общем, Галке было тоскливо, скучно и одиноко. И скрашивали это одиночество только два человека: маленький князь Святослав и Зорена.
Святослав был потрясающим ребенком, и, естественно, Галка привязалась к нему всей душой. Да и как можно устоять и не прикипеть к пацану? Спокойный, рассудительный. Не плачет никогда! Даже когда синяк на тренировке заработает, ни слезинки! Встает и дальше бежит! И времени у него свободного немеряно. Дядька, что с ним ходит везде, Асмундом зовут, седой весь, а все такой же любитель мечом помахать, так что с удовольствием спихивает парня на «мавку». А потом Галка обнаружила, что Славик не умеет считать! Это в четыре-то года, ни одной цифры не знать! Сама Галка гораздо раньше научилась. Мама рассказывала! Вот уж не ожидала девушка, что у нее обнаружатся педагогические способности! Математика ребенку понравилась, и их посиделки стали постоянными.
Но Святослав, при всех своих достоинствах, всего лишь ребенок. Подружку бы завести Увы, местные девки коровы коровами. Нет, не внешне, тут-то у местных проблем никак нету! На видвсе, как одна, красавицы! А вот поговорить не о чем. Скучные они. Кроме Зорены. Вот та, прямо как Галка в молодости. С полуслова любую затею понимает! Как они на ключника Ряху классно ведро с водой перевернули! Одной с такой шуткой в жизни не управиться! Да и не стала бы, это Зорьке урод толстомордый насолил чем-то. А Галка только способ придумала! Хотели ведро с помоями взять, но побоялись, и так ее за шутки постоянно ругают. Да и воду убирать проще, чем по помоям тряпкой возюкать
Так что, Галка постоянно и небезуспешно пыталась привлечь Зорену к своим затеям. И наоборот тоже. Два сапогапара, а две оторвытем более. И неважно, что Зорька замуж выскочила. Все там будем, куда денемся. Замужне могила, можно и туда сходить, и обратно вернуться. Сегодня в «мавкиных» планах никаких проделок не значилось. Разве что, на дударей посмотреть. Говорят, ученого медведя привели. Интересно же! Не так часто они в Киев захаживают. Впрочем, «художества» заранее никогда не вписывались. Они как-то внепланово появлялись.
Пошли!
Зорена задумалась. С мавкой скучно не бывает, обязательно что-нибудь отчебучит. И на представление дударей посмотреть хочется. Да и вообще, сколько можно дома сидеть?! Попа скоро в дверь проходить перестанет! А Скуб всё равно домой поздно вернется. Вот только
Надо бы мужа предупредить, сказала она. Зорене всё еще нравилось слово «муж». Не надоело. Вдруг задержимся. Только он уехал куда-то с Жерехом. А куда, и на скольконе сказал.
Тю! Проблему нашла! рассмеялась Галка. Напиши ему, и побежали!
Ты что?! Зорена замахала руками. Я ведь грамотой не владею. И писать-то не умею.
Как это? Галкиному изумлению не было предела. В шестнадцать лет не уметь писать? В голове не укладывается такая глупость! Почему не умеешь?
А зачем? теперь уже Зорена удивилась. В веске из девок никто не умеет. И здесь тоже.
Охренеть! Как это зачем? Вот надо записку мужу написать! Слушай, давай научу! Это же так просто! Сейчас сама напишу, а тебя попозже научу, когда в город сходим и вернемся. Идет?
«Мужняя жена» размышляла недолго. И махнула рукой:
Пиши!
Девушки бегом влетели в дом, Галка вытащила из оставшей топки уголек и накарябала несколько слов на куске бересты. Положив записку на стол и придавив тяжелым горшком, подруги сочли супружеский долг выполненным и помчались на рыночную площадь.
Вернулась Зорена вовсе не заполночь, как собиралась. Обошлось в этот раз без приключений и проделок. Да и не надо, итак весело. Дудари оказались такие забавные И медведь смешной. Переваливается. И рычит, когда попросишь!
Скуб еще не вернулся. Но сейчас девушку занимало другое. Может, мавка права? Как научишься наносить на бересту буквицы, то можно писать Скубу записки даже если мужа в поход судьба уведет. И передавать с оказией. Устный приветдело замечательное, но письма лучше. Их же муж беречь будет, у сердца носить, перечитывать, каждый раз вспоминая жену. Так мавка говорит, а она плохого не советует! Как тогда Лабуню напугали! Кто мог подумать, что здоровенная кухарка боится маленьких мышек! И как боится! Визгу на весь подвал было!
И несложно это, наверное, раз все мужчины умеют! Зорена-то их не глупее, это точно! Решено! Завтра же с Галкой поговорит и будет учить буквицы!
Зорена поставила горшок в печь, чтобы еда к приходу мужа была теплой, взяла со стола не потребовавшуюся записку и использовала, как растопку, с удовольствием наблюдая, как корёжится в пламени фраза, написанная по всем правилам орфографии и пунктуации двадцать первого века. Но на языке века десятого.
Книга
«Галка была совершенно удивительным существом. Иногда даже закрадывались сомнения, может и в самом деле, в теле калужской школьницы притаилась мавка, или еще какая-нибудь местная нечисть. Типа кикиморы.
Нас готовили. И стрелять на скаку из лука, и махать заточенными железками, и ломать позвоночник ударом в живот. Но упор был на другом. Умение общаться с людьми, чья психология сильно отличается от нашей. Мы мотались по глухим деревням Сибири и высокогорным селениям Кавказа и Средней Азии, случайно приблуждались к староверческим скитам, неделями жили на подмосковных свалках
Мы готовились. Но теория теорией, а практика Несмотря на крайне своевременный набег хазар, позволивший целый месяц общаться с вятичским войском в экстремальных условиях, адаптация шла очень непросто. Даже дружинники, с большинством из которых мы легко сошлись на базе постоянных тренировок, иногда впадали в полный ступор, не понимая, за каким хреном нужно разучивать какой-то прием, который невозможно выполнить в доспехах. А уж селяне, не умеющие и не желающие видеть дальше своего поля
Галка ни к чему не готовилась. Более того, ее менталитет просто не мог вписаться в общество, настолько отличное от покинутого. Даже в калужском будущем ей предстояло решать серьезные проблемы. А уж среди предков, на Руси
Вписалась. Сходу. Влет! Нарушая все писаные и неписаные законы психологии и социологии. Ей покровительствовали дружинники, к ней на посиделки бегали девки и молодицы, за ней хвостиком ходили дети. Ей сходили с рук дурацкие шутки, количество которых не уменьшалось. Более того, пострадавшие даже жаловались на мавку через раз и как-то неуверенно. Действующий Древлянский князь учил мечевому бою (это после истории с чубом!), а будущий Великий Киевский брал уроки арифметики.
И всё без малейшего напряга, не пытаясь подстроиться под окружающих. Она со всеми оставалась собойнедовзрослевшим взбалмошным ребенком.
По местным меркам Галка дитем не являлась. Взрослая женщина. В ее возрасте большинство уже давным-давно замужем. Но она воспринималась исключительно как дочка или младшая сестренка. И ладно бы только нашими парнями. Дружинники, из коих половина была не сильно старше девчонки, относились к ней точно так же.
С женщинами получалось иначе. Молодки буквально смотрели в рот, повторяли каждое слово и пытались копировать поведение. Хорошо хоть, на розыгрыши а-ля Багранова не решались. А вот эпидемия покраски волос по Киеву прокатилась. За неимением дефицитного фиолетового Лореаля (коробку всё же конфисковали на нужды Стрибожьих детей, клятвенно пообещав в случае чего прикрыть ребенка от следствия), киевлянки пользовались натуральными заменителями, которых оказалось значительно больше, чем можно предположить. Во всяком случае, до самой зимы девки шокировали окружающих косами самых невероятных оттенков. Потом поветрие сошло на нет, благо по долговечности местные красители патентованной химии в подметки не годились. Зато стало очень легко отличать христиан: бедолаги, крестясь, отшатывались от каждой проходившей мимо девки.
Дети же, начиная с малолетнего Святослава, совершенно не задумывались над сложными проблемами. Они просто искренне любили тетю Мавку, всегда готовую бежать на речку наперегонки с оравой малышни. Впрочем, сам Славик называл подружку тетя Галка, а иногда и просто Галка, подчеркивая своё высокопоставленное происхождение.
Скоро девчонка ощущала себя в Киеве, как рыба в воде, и моталась по городу из конца в конец, напрочь замучив негласно приставленных во избежание сопровождающих. Случаи-то, они разные бывают.
Оказалось, и вправду, бывают. Галка возвращалась с очередной выходки, когда в глухом переулке на нее набросились три мужика. Девчонка даже в стойку стать не успела, как подоспевший дежурный по мавке раскидал нападающих. К сожалению, Тишата, перепугавшись за ребенка, работал на поражение, не думая о взятии пленных. К большому сожалению Последующих событий можно было избежать»
Киев, лето 6447 от Сотворения мира, листопад
Киев Заславу нравился. На вид деревня-деревней, а вот ощущалось что-то такое Столичное, что ли. Похожее ощущение было в Москве. Той Москве, которая помнилась по совсем раннему детству. Тому, счастливому, в котором были мама и папа. Папа совсем не запомнился. Может, не так много времени проводил с сыном, а может А маму Заслав помнил. Нет, ни лицо, ни фигура в памяти не остались. Только мягкие нежные руки и общее ощущение тепла. И обрывки прогулок. Высокие дома, горка на детской площадке, гаражи у бетонного забора И непередаваемый запах, нет, не запах, что-то воспринимаемое седьмым чувством, ощущение не просто городаСтолицы. В Кордно такого не было. В Киеве, пусть и был он нынешний меньше любого, самого маленького района той Москвы, было то же самое ощущение. Власть? Деньги? Нет, что-то другое, не объяснимое
На русина, что был на полголовы выше, а в плечах на ладонь шире любого встречного, всякий обращал внимание. Войтут же примерялся, как бы, если стакнешься с таким велетом, победу вырвать. Купчинакак бы этому справному продать чего подороже, ведь заметно, что денежки в калите позванивают. Ну, а молодки смотрели по-своему. С нескрываемым корыстным интересом. Да с поволокой в очах. Обещающей.
Заслав бродил без особой цели, делая вид, что ничьего внимания не замечает. То заходя в оружейные ряды, примеряясь к товару, то просто присматриваясь к окружающим, впитывая многоголосье и многолюдье стольного града. Выпал редкий свободный денек, не отягощенный ни учением княжьих гридней хитростям рукопашки, ни бесконечными полевыми занятиями, на которых в дубовые дружинные головы забивались хитрые премудрости воинской науки, за прошедшую тысячу лет изрядно пополнившей свой багаж. Отпустил воевода Серый ненадолго по стольному граду побродить, от службы охолонуть, и хорошо.
Бесцельные шатания уже успели изрядно надоесть. Но ноги, прислушавшись к жалобному бурчанию в брюхе, сами понесли к ближайшей обжорке, из которой валил густой дух поджаренного мяса Нюх не подвел, кормили в местном общепите не то, чтобы шикарно, но мяско готовить умели. И квасок хорош. Можно и меду взять, да только нет тяги к хмельному. Конечно, в «Дубраве» спиртное было. Хоть обпейся, если время найдешь! А иногда просто на ужин наливали. Но Заславу не нравились ни коньяк, ни водка, ни даже пиво. И остальным дружинникамтоже. Вот такой народ подобрался. Или это тоже входило в критерии отбора: чтобы на спиртное люди были крепки, но не падки.
С трудом вылез из-за стола, поглаживая умиротворенный желудок. Довольный организм гулять больше не тянуло. А до обозначенной временем возвращения полуночи, было еще долго.
Из-за поворота кривого переулка, не заметив в людской толчее, на Заслава выскочила девчушка с корзинкой. Ткнулась с разбегу в живот, не удержавшись, упала на дорогу, смешно ойкнув. Русин наклонился, поднимая бедолагу.
Исполать тебе, вой, смущенно хлопнула ресницами поднятая.
И посмотрела. Просто поймала глаза в глаза. А Заслав утонул в тех карих очах, глупо хлопая руками по мутной воде, захлестнувшей с головой. И не только в очах было дело. Пахнуло вдруг забытым теплом, тем маминым, почти забытым, из далекого детства.
Э. Да, не за что, протянул потерянный вой, испытывая жуткое желание почесать мигом взопревший затылок.
А за то, что не пришиб. Ты вон какой большой, мог такую маленькую и не заметить вовсе, и порозовела лицом.
Заслав смотрел и не мог оторваться, как румянец поднимается от тонкой шейки вверх, покатываясь к старательно уложенным в косы волосам. Никаких платков и прочих шушмар. Девица. Незамужняя.
И снова улыбнувшись, девица кивнула Заславу, совершенно потерявшемуся от происходящего:
Так может, и до дома проведешь. Посад близкий, идти рядом
А отчего бы и не проводить? с показной лихостью ответил русин. Раз до посада два шага посолонь.
Ну не два, а все три. И пес во дворе злючий. Но разве вой столь храбрый убоится? переливчатым смешком ответила девица. И захромала рядышком.
Идти оказалось не так уж и близко. С полчаса, не меньше.
Зато всласть языки потрепали. Заслав больше молчал, пытаясь не сбиться с рваного ритма шагов, удобного для попутчицы. А девица, которую, как она сразу сказала, звали Ольхой, все болтала и болтала, рассказывая краткую свою биографию. И что годов ей пятнадцать, и что сватов не засылают, потому как увечная никому не нужна. А семья бедная, и барыша не будет жениху никакого, и что ногу повредила, с тополя пятисаженного сверзившись, куда полезла с мальчишками вороньи гнезда разорять
Они шли, дружинник держал ее за руку, сам не заметив, когда перекочевала в его, похожую на лопату, жменю крохотная ладошка, но от нее, мягкой и нежной, тоже пахло детством и давно забытой мамой. Это вранье, что нельзя нюхать кожей. Можно. Всё можно, если очень хочется. Как он, оказывается, скучал по этому запаху все эти годы
Пришли, наконец. За высокой, выше человеческого роста, оградой яростно забрехал пес, отрабатывая еду и теплую будку.
Заслав потянул на себя тяжелую калитку, казавшуюся сбитой из целых дубов с залитым внутрь свинцом для пущей тяжести. Пропустил Ольху, скользнувшую во двор.
Не заморился? вдруг спросила девушка.
Неа, с такой птахой под боком даже книжник горбоспинный не заморится.
Так может и взвару выпьешь? обернулась Ольха к провожатому, сверкнув белоснежной улыбкой в нежданно подкравшемся полумраке.
Так А местные-то барышни зубы чернить предпочитают. Хоть и не все Совсем уже рехнулся, в каждом врага видеть?
Отчего бы не выпить, и шагнул внутрь подворья.
Ольха, с неожиданной ловкостью, порскнула в сторону. Тугая волна воздуха коснулась затылка, предвещая недоброе. Заслав дернулся, уходя от удара, отработано отмахнулся за спину локтем. По ушам стегнуло хрустом сломанных костей. И не бросил руку к кинжалу на поясе, этого ждут, а резко сместился влево, пытаясь оценить диспозицию. Свистнула не то дубинка, не то мешочек с песком. Мимо! Не так всё просто, ребята, не всё так просто! Сколько же вас Десяток? Полтора? Два? Аж тесно во дворе Не одолеть. Попался кур в ощип А руки и ноги уже делали свое дело, привычно отводя и нанося удары, ломая кости, выбивая воздух из легких Чтобы успеть забрать с собой как можно больше
Пронесся по двору бешеным смерчем, оставляя за собой убитых и искалеченных людей, в какую-то минуту показалось, что сможет отбиться, уйти Но нет, их слишком много Слишком
В стороне, чуть склонив набок голову, стояла радостная Ольха, девушка с мягкими нежными руками и идущим из души материнским теплом, отработавшая свою часть задачи.
КордноКавказ, лето 782 от взятия Царьграда, червень
Ящер ядри тебя в печенку! Не надо было заезжать к Скворцу. Успел бы выспаться. А так даже не прилег.
Гони в Корзунь,кричал в трубу Пинегин. Вылетишь в Серир, допросишь задержанных. Что дальшетам разберешься. Подробности на читалку брошу. Самобег за тобой уже вышел.
Кого должны были повязать в Серире, Буривой знал. Непонятно, почему задержанных не хотят везти в столицу, но, видимо, вылезли новые подробности. Сборы не заняли много времени, не впервой. Кто с детства на службе, привык все свое с собой носить. Пистолю в кобуру, пару магазинов туда же, запас батарей к читалке, мыльно-рыльное, и вперед. Водителю ждать не пришлось.
И в дружинный возпорт примчались вовремя. Как раз подавали их борт под посадку. Кроме Буривоя, грузились несколько человек из Теремной стражи и боевая группа «Стрибоговых Детей».
Приземлились уже в темноте. В возпорту ждали два самобега. Продрыхший весь перелет скрытник, так и не успев толком проснуться, без возражений сел на указанное встречающим место и снова забылся. Так же в полудреме выгрузился А когда, наконец, пришел в себя, самобег уже ушел: «Стрибоговы Дети» выгрузились очень лихо.