Несколько минут назад Уильям испытал бы два всеподавляющих чувства. Ужас оттого, что, задержись они хоть самую малость, и сейчас весь полувзвод жарился бы в железной печи вместе с экипажем. И желание броситься в огонь, спасая заживо сгорающих танкистов. Но сейчас, полностью включившись в горячку боя, он не чувствовал ни того, ни другого. «Кроты» избежали смертиэто хорошо. Танкисты погиблиэто плохо, но им уже не помочь.
Мы сдали сильно вправо! Вправо! Впереди К-23! Справа L-6!
Это кричал Шейн. Теперь, получив привязку, Дрегер и сам сориентировался.
Пресловутый «Форт» представлял собой трехэшелонную оборонительную систему из многочисленных бетонных капониров, связанных переходами, в том числе и подземными. Первая линия располагалась на склоне пологого и длинного холма, ее построили «на всякий случай» довольно давно, еще в те времена, когда считалось, что для хорошей обороны достаточно залезть повыше и взять с собой много пулеметов. Два следующих рубежа возводили уже значительно позже, на обратном склоне, тщательно маскируя.
Как и следовало ожидать, первую линию до последнего дюйма изучили и даже сфотографировали разведчики, артиллерии оставалось только побыстрее отстреляться по заранее подготовленным и точным данным. Весь первый рубеж, обозначенный на картах как «К-1», исчез с лица земли, превратившись в курящиеся едким дымом руины. Их как раз и преодолели с таким трудом десантные танки. Теперь впереди лежали две следующие полосы«К-2» и «К-3», в общей сложности более тридцати только разведанных огневых точек. Их хорошо потрепали, походило на то, что тяжелые стволы раздолбали-таки все «коробки» до основания, но вот остальное
Для новичка вакханалия, творящаяся вокруг, была бы сплошным хаосом, бессмысленным и убийственным. Но Дрегер опытным, изощренным слухом оценивал частоту и примерное направление вражеской стрельбы. Всматривался слезящимися от дыма глазами в видимую с его позиции часть «Форта», вычисляя масштаб разрушений, нанесенных артиллерией. Механически, «на глазок», подсчитывал число неподвижных тел в хаки, распростершихся то здесь, то там, повисших на «колючке», убитые солдаты первой волны британской пехоты.
Он видел на удивление немного «своих» покойников. Немцы, несомненно, оказались оглушены и деморализованы, их огонь был беспорядочен и явно никем не координировался. И главноемолчали минометы, самый страшный враг атакующей пехоты.
Первым делом следовало уйти с открытого места, найти любое укрытие.
Направо, в «шестую», двойками! скомандовал он и сам поднялся вперед.
Это всегда страшнопервый шаг навстречу смерти. Сколько бы адреналина ни кипело в крови, как бы ни были отбиты мозги боевым безумиемэто очень страшно. В такой момент нельзя думать, нужно просто сделать. Дрегер выдохнул до конца, до самого донышка легких и, чувствуя в голове звенящую пустоту, ринулся вперед и направо, через гусеницу и в обход «Шершня», к траншее L-6. Краем глаза он видел бегущих за ним «кротов».
Саперы стремительно неслись вперед, на первый взгляд, в полном беспорядке, как цирковые клоуны, то и дело смешно приседая, перекатываясь и бросаясь из стороны в сторону. На деле жеединственно возможным способом, группами не более трех человек, особенно на прямом участке траншеи, прячась за любым укрытием и сбивая прицел вражеским стрелкам. Любой другой сразу переломал бы себе ноги в таком месиве, но не они. «Шестая» была одной из крайних на левом фланге «Форта», проходя извилистым зигзагом почти на всю его длину. Если бы «кротам» удалось добраться до нее, появлялся шанс просто пробежать под прикрытием всю полосу обороны «Форта», вместо того чтобы грызть ее в лоб.
Невысокий бруствер возвышался впереди, как низкий и очень длинный могильный холм.
Быстрее! в голос орал лейтенант, скорее для самого себя, чем для бойцов. Каждый сапер прекрасно понимал, что счет времени идет уже на секунды и, если взвод не укроется немедленно, саперов прижмут к земле пулеметным огнем и забросают минами или гранатами. Конечно, это может и не случиться, но действовать стоит так, словно вражеский минометчик уже положил на спуск свою преступную немецкую руку, испачканную кровью невинных младенцев.
Как всегда, с каждым шагом, с каждым броском вперед, в голове у Мартина билась только одна мысль: «Сейчас я упаду и сдохну». Она раскладывалась на слоги и думалась последовательно, по частям, в такт суматошному бегу. Ему было безумно жарко, после первых же движений кожаный костюм окончательно превратился в печь, тяжелый баллон давил на плечи и спину, заставляя ноги подкашиваться.
«Только бы не зацепиться шлангом, только бы не зацепиться!»
Справа, едва ли не вприпрыжку, бежал Шейн, размахивая своим винчестером. Он что-то кричал, бессвязно и бессмысленно, накручивая себя, но Мартин не слушал. Еще шаг, еще два, и он вошел в привычный ритм бега. Теперь тяжесть оружия не мешала, а помогалабаллон и брандспойт стремились вперед, к земле, а хозяин словно подхватывал их, легко направляя общее движение. И в этом непрерывном падении огнемет и его оператор короткими прыжками неслись вперед. Пробежка, приседание, быстро оглянуться, разворачиваясь всем корпусом. Они бежали наискось, слева направо, имея по левой руке огрызающиеся пулеметным огнем капониры второй линии «Форта», а впереди«Эл-шестую».
В очередной пробежке Мартин споткнулся о кусок балки, опутанной обрывками «колючки», который будто сам собой высунулся из перепаханной земли прямо под ногой. Огнеметчик невысоко подпрыгнул, стараясь сохранить равновесие, и, почти падая, рухнул на колено. Сустав болезненно хрустнул, приняв на себя тяжесть тела и груза. Мартин оттолкнулся другой ногой, буквально запихивая себя за очередное укрытиечто-то вроде невысокой стены, обломанной, словно ее обкусывал великан. Неподалеку скорчился за кочкой Шейн, часто и невысоко поднимая голову в широкой каске, озираясь по сторонам. Почти рядом что-то взорвалось, засыпав их обоих комьями сырой, почти черной земли, воняющей гарью и кровью. То здесь, то там вражеские пули с треском впивались в куски дерева, откалывали крошки от бетонных глыб, с шипением тонули в рыхлой земле.
Мартин провел рукой по своему импровизированному укрытию, даже сквозь кожу перчатки ладонь ощутила знакомую шероховатую поверхностьбетон. Похоже, они уже на границе второй линии «Форта». Он взглянул налево и вздрогнул: прямо на него смотрел немец, холодным немигающим взглядом, из-под низко надвинутого шлема. Мартин в панике бросил руку к поясу, нашаривая свой пистолетик и понимая, что не успеет.
Очередной взрыв забросал лицо немца земляной крошкой, припорошив глаза, и только тогда Мартин сообразил, что тот мертв. Странно, это был первый немецкий покойник, который ему встретился сегодня. Где же остальные? Скорее всего, похоронены в своих укрытиях огневым валом
Не спать! Не спать! это уже надрывался Боцман. Сейчас оклемаются!
Этого он мог бы и не говорить, немецкие пулеметы стучали все увереннее. Минуту назад они заполошно полосовали очередями все вокруг, без разбору и цели, теперь же фонтанчики попаданий приближались к саперам.
Гранаты! крикнул Дрегер. Он боялся, что сейчас взвод дрогнет и собьется со слаженного ритма, когда каждый действует сам по себе, но в неразрывной связи с остальными, четко и грамотно. Ведь «кроты» были опытными бойцами, но их опыт распространялся совсем на другую войнуподземную. Войну лопат, мотыг, мин и коротких схваток в утробе тесных подземелий. Саперов, переведенных в штурмовую пехоту, очень хорошо готовили, но такой бойна поверхности, лицом к лицу, они принимали впервые.
До следующей траншеи оставалось футов сто, она и была заветной целью«шестая», по которой «кроты» надеялись выйти в тыл к защитникам «Форта». Шейн без команды присел на правое колено, взяв дробовик наизготовку, плотно прижал приклад к плечу. Слева и справа гранатометчики образовали редкую цепь, вытянувшуюся вдоль траншеи, так, чтобы оказаться поближе к цели, но не настолько, чтобы попасть на прицел возможных защитников L-6. В своих жилетах с «карманами» в три яруса, на поясе нож и пистолетгренадеры походили на торговцев вразнос, только товар у них был очень специфический. Обычно они несли десять-пятнадцать сгустков смерти, до поры упакованных в ребристые корпуса Миллса и Лемона. Американские теоретики часто упрекали британских коллег за излишние траты, дескать, расходовать столько гранаткрайне неэкономно. Но это было чисто кабинетное утверждение, выдуманное тем, кому никогда не приходилось идти на штурм. С флангов цель яростно поливали «Льюисы» со снятыми кожухами.
Мгновениеи гранаты полетели в траншею. Небольшие «лимонки», и в самом деле похожие на безобидные фрукты, только зачем-то выкрашенные в темно-зеленый цвет, скрывались за бруствером. Гранатометчики бросали свои «подарки» в каждый изгиб, чтобы перекрыть всю траншею убийственной сетью осколков и ударной волны. Ближайший гренадер взмахнул руками и упал навзничь, прошитый навылет пулеметной очередью. Из-за бруствера выглянула чья-то голова. Шейн не видел ни шлемаего не было, ветер трепал светлые вихры выглянувшего, ни униформыона скрывалась ниже уровня земли. Но свой там быть никак не мог. Палец дернул спусковой крючок сам по себе, повинуясь рефлексу, а не мысли. Отдача винчестера упруго толкнула в плечо, словно перекатываясь по ключице, верхняя часть черепа вихрастого взорвалась брызгами черно-красного. Удар картечи бросил уже мертвое тело вниз и назад, но в этот момент начали взрываться гранаты, и покойника швырнуло обратно, на бруствер, его руки безвольно болтались, как у игрушечного паяца.
Как обычно, в голове у Шейна словно сработал арифмометр, открыв два окошечка. В первом число «1»первый убитый в этом бою. Во втором «5»число оставшихся в магазине зарядов.
Гранаты сериями взрывались в траншее, выбрасывая столбы белесого дыма и небольшие земляные фонтаны. Вопя, словно тысяча демонов, вырвавшихся из самих глубин преисподней, «кроты» бросились вперед, пока немцы не пришли в себя. Впереди всех огромными скачками мчался Боцманв одной руке огромный двуствольный обрез, в другойзнаменитая шилелла.
Во имя святого Брендана, бей гуннов! орал ирландец, размахивая своим страшным оружием.
Кто-то в «шестой» страшно кричал, в голосе не осталось ничего человеческого, только безграничное страдание. Ему вторил другой, но это был крик паники и страха.
«Повезло какому-то бошу, похоже, не задело, отстранение подумал Шейн. Но это мы сейчас поправим».
Глава 4
Светало. В иное время первые солнечные лучи уже вовсю резвились бы среди утренних теней, но сейчас солнце с трудом проникало сквозь густую завесу пыли, поднятой взрывами сотен тысяч снарядов.
Обстрел ослаб, точнее, изменился. Вместо сплошной стены огня, идущей единым фронтом через немецкие позиции, орудия теперь прицельно били по инженерным сооружениям и скоплениям войск, ориентируясь по командам корректировщиков. Но все равно, огонь был очень плотный, то и дело мимо с противным жужжанием проносился шальной осколок. Все ближе слышались звуки яростной перестрелки.
Говорили, что союзники возили своих солдат прямо к передовой на грузовиках, со всеми удобствами. Может быть, кто их знает К сожалению, армия кайзера больше не могла предоставить своим доблестным бойцам таких удобств. Хорошо хоть до конечного пункта добираться было недалеко, даже с учетом продвижения, замедленного необходимостью постоянно искать укрытие.
«Штурмтруппенам» не давали легких заданий, но, услышав новое, Хейман окончательно загрустил. Его взвод присоединили к остаткам пехотного батальона, насчитывавшего неполную сотню человек, и поставили задачуконтратаковать противника, отбив захваченные противотанковые форты.
У батальона не было орудий, даже плохонького миномета, только несколько пулеметов. Личный состав лишь два дня как вывели с передовой, и теперь уставшие, измученные люди вновь отправлялись в бой. Зато командовал ими самый настоящий майор, молодой, холеный и высокомерный. Лейтенант думал, что на фронте такие давно вывелись естественным путем, и поди же ты, ошибся. При первом же взгляде на него Хейман подавил инстинктивную неприязнь. Отчасти это была понятная зависть небритого грязного вымотанного человека к холеному красавчику, благоухающему одеколоном посреди развалин и криков раненых. Отчастипредчувствие больших неприятностей, потому что красавчики это стало ясно после первых же его словпонятия не имел о том, как организовывать нормальную контратаку. Гизелхер по-быстрому перебросился парой слов с солдатами батальона, и услышанное оптимизма не прибавило.
Лейтенант поступил как обычно в таких случаяхсказал себе: «Делай, что должно, и будь что будет». Его взвод должен был контратаковать англичан на левом фланге опорного пункта, брошенного гарнизоном, этим они и займутся, а что будет по соседствупосмотрим по ходу действия.
Подтянись! скомандовал фельдфебель.
Лейтенант оглянулся через плечо, на понуро растянувшийся за ним взвод. Быстро отвернулся, скрывая злобную гримасу разочарования, и снова сосредоточился на дороге впереди, пролегающей по полузасыпанным траншеям. Мокрая земля сочно чавкала под ногамипохоже, разрывы вскрыли трубу или какой-то подземный источник.
«Главноене забыть пристрелить первого дезертира, подумал Хейман. Это хорошо действует на остальных. Правда, могут от страха потерять рассудок и, недолго думая, пристрелить и меня»
Он подавил нервный смешок. В этот день ему будет угрожать столь многое, что глупо беспокоиться еще и о таких вещах, как нервные и запуганные новобранцы Стрельба приближалась. Лейтенант привычно оценил расстояние и характер перестрелки, походило, что опорный пункт еще держится, но слабо и плохо. Работали от силы три-четыре пулемета и не более десятка винтовок. А нападающие не жалели ни гранат, ни патронов, частую высокую дробь «Льюисов» ни с чем не спутаешь.
Очередной взрыв прогремел совсем недалеко, метрах в тридцати, позади захлюпалоновички, как и следовало ожидать, сразу бросились ничком, не думая, что кланяться уже разорвавшемуся снаряду бесполезно. Слушать надо не то, что сработало, а то, что еще в полете, учась отличать громоподобный гул тяжелых «чемоданов» от легкого, змеиного шелеста шрапнели. Еще одна солдатская премудрость, которой их так и не успели научить
Зигфрид не жалел ни брани, ни пинков, поднимая залегших, даже флегматичный Густ дал кому-то затрещину, восстанавливая дисциплину. Монотонно и визгливо ругался Харнье.
Вперед, туда, где нас ждет воинство сатаны! бодро провозгласил Франциск. С нами Бог и «Рейнметалл».
Обычно бронебойщику с гевером полагался напарник или на худой конец помощник для переноски тяжеленного ружья и боеприпасов. Но бразилец трезвым взглядом оценил пополнение и сообщил, что предпочитает сам тащить «адский мушкет», нежели в критический момент искать помощника под какой-нибудь кочкой.
Это точно, в тон ему отозвался Густ, подбадривая то ли себя, то ли остальных. Господь с нами, и сила его велика!
Верзила Пастор был похож на статую бога войны или античного гоплитасплошной металл и кожаные заплаты на локтях и коленях. Стальная каска с «рожками», стальная же кираса, испещренная царапинами и бороздами, металлические наплечники и дополнительные пластины на живот и верх бедер. Два люгера с дисковыми магазинами на тридцать два патрона каждый свисали по бокам. Поперек животана манер ландскнехтовв потертых ножнах примостился тесак, переточенный из трофейного французского «окопного меча». На этот раз он поместил гранаты в заплечном мешке, чтобы Альфреду было удобнее их доставать: последнее время Густ и Харнье часто действовали в паре.
Хейман на ходу сплюнул, выразив в этом коротком действии свое отношение к настоящему и скорому будущему. Привычно проверил собственное снаряжение. Мешки с четырьмя гранатами подвешены через плечи, слевакапсюль, справапороховая трубка для саперных зарядов. В кобуре на длинном ремнемаузер, в специально нашитом нагрудном карманееще три «толкушки». В левом кармане брюксветящийся компас и сигнальный свисток, у портупеикарабинный замок для срыва кольца гранаты, кинжал и ножницы для перерезания проволоки. Матерчатый патронташ с запасной полусотней патронов для маузера был переброшен через шею и ощутимо клонил голову вниз, натирая кожу и цепляясь за край шлема.
В этом бою ему придется вести солдат в бой самому, личным примером. И, похоже, чтобы дожить до вечера, понадобится очень много везения
* * *
Вибрация болезненно отдавалась в спине, в позвоночник словно вонзали длинную раскаленную иглу, прошивая его от седалища до основания черепа. На «Рено» устанавливались амортизаторы, но все равно на каждом бугре танк ощутимо качало, и этих бугров было слишком много. Каждый толчок заставлял Годэ кусать губы от боли, но танкист не отрывался от перископа, то и дело бившего по глазной орбите иссохшим каучуковым ободом.