- Товарищ Сталин, позвольте вопрос.
- Пожалуйста.
- Прошу Вас привлечь к работе УЗОРа товарища Вернадского. Во-первых, он создал несколько философских теорий, многие из которых очень близко соотносятся с реальностью, как я ее понимаю. А, во-вторых, в моей истории именно с его подачи в 40-м году начались исследования урана, приведшие к созданию атомной бомбы.
- Что же, товарищ Алексей. Мы подумаем над Вашим предложением. На первый взгляд не вижу ничего невозможного.
Раздался телефонный звонок. Сталин поднял трубку и из динамика послышался голос Поскребышева. - Товарищ Сталин. Прибыл товарищ Берия.
- Пусть зайдет.
Вошедший человек отличался от своего прототипа, знакомого мне по множеству кинофильмов, еще меньше, чем сам Сталин. Я невольно разволновался. Ну представьте себе сами, обычный человек нашего времени в окружении сразу двух самых могущественных людей СССР. Да и энергетика Берии лишь немногим уступала сталинской. - Они тут что, все такие? - мелькнула мысль.
- Познакомьтесь, товарищ Берия, это и есть тот самый человек, о котором я Вам вчера рассказывал.
Весь вид Берии выдавал крайнюю степень удивления. Этот двадцатилетний пацан в форме лейтенанта ГБ и есть тот самый удивительный "гость из будущего"?
- Добрый день, Вас смущает мой слишком молодой облик, Лаврентий Павлович? Так это легко исправить, - я быстро нацепил на себя маску позднего Ельцина. - Вот такая загогулина, пАнимаИшь.
Сталин уже знакомый с моими выкрутасами весело ухмылялся в усы, наслаждаясь обалдевшим видом Берии.
- Товарищ Алексей, я Вас попрошу не пугать так товарища Берию. Вам же с ним еще много работать. Вы сами давали ему очень лестную оценку. А загоните человека в гроб раньше времени, с кем работать будем? - Сталин явно наслаждался ситуацией.
Надо сказать, что Берия почти мгновенно пришел в себя и вполне приветливо ответил: - Здравствуйте товарищ Сидоров. Рад знакомству.
- Товарищ Берия, Вы ознакомились с представленными документами?
- Ознакомился, товарищ Сталин.
- Что, по Вашему мнению, нам стоило бы обсудить именно сейчас в плане предстоящей работы? Какую информацию нам попросить рассказать товарища Алексея из того, что Вы не нашли в документах?
- Учитывая, что среди первоочередных задач особо выделяется обороноспособность страны, я бы попросил рассказать товарища Сидорова о причинах столь провального для СССР начала войны.
- Хорошая тема и, как говорил товарищ Ленин, архиважная. Можете товарищ Алексей рассказать нам об этом подробнее.
- Могу, товарищ Сталин. Только прошу учесть, что эта информация является плодом моих логических рассуждений, сделанных на основе большого объема прочитанного материала, как документального, так и художественного характера. Более того, заранее предупреждаю. То, что вы услышите, вам обоим очень не понравится. Но кто-то должен вам это сказать, иначе ничего не исправить. А кроме меня некому.
- Слушаем Вас.
- Я вижу несколько важнейших причин катастрофического провала СССР в начале войны. Это, во-первых, недооценка реальной угрозы нападения. Еще до начала агрессии наша разведка неоднократно докладывала о готовности Гитлера начать войну, называлась даже точная дата. Однако, эта информация была сочтена руководством СССР провокацией. Тем более, что меньше, чем за два месяца до вторжения германских войск Гитлер отправил Вам, товарищ Сталин, секретное письмо, в котором подтверждал свои дружеские чувства к СССР, объявлял о планах начать наземное вторжение в Англию, а также объяснял сохранение большого числа дивизий на восточном направлении исключительно вопросами конспирации, дабы не спугнуть англичан.
Вторая причина заключалась в излишней уверенности среди наших партийных и хозяйственных органов в наличии советско-германской пролетарской солидарности. И такая ошибка очень дорого нам обошлась.
Третья причина была в том, что немцы исключительно организованная нация. Для них война, это та же работа, которая должна быть сделана вовремя и хорошо. В этой связи все их службы до начала войны с СССР были идеально сбалансированы и координированы между собой, к тому же обкатаны в войне на западных направлениях.
В-четвертых, стратегия и тактика действий советских и германских войск была примерно одинаковой. Более того, немцы были прекрасно об этом информированы уже до войны. Сказался тот факт, что с середины 20-х годов в СССР проходили обучение сотни офицеров Рейхсвера, регулярно проводились совместные учения и штабные игры. В результате все основные наработки командного состава РККА были для немецкого штаба открытой книгой.
Пятая причина заключается в том, что наша и их стратегия были очень похожи, но реализовать эту стратегию можно лишь в условиях, как минимум, паритета, а лучше превосходства в воздухе. Но при том, что на момент начала войны РККА имела большое численное преимущество в самолетах, значительная их часть была представлена устаревшими моделями. Кроме того, уже в первые часы войны из-за предутренних налетов немецкой бомбардировочной авиации мы лишились огромного числа боевых машин. А попытка использовать оставшиеся лишь ухудшила дело. Нашим летчикам приходилось в первые дни войны сражаться одним или двумя самолетами против целых эскадрилий современных немецких истребителей. Отправка на задания бомбардировочной авиации без истребительного прикрытия вообще чуть не лишила нас всей авиации. А ведь авиация это не только и не столько машины, это в первую очередь люди, которых за два дня не научишь.
Шестая причина заключалась в неграмотном планировании складов. Все они оказались уже под первыми ударами бомбардировочной авиации немцев и фактически разгромлены.
В результате всего этого около четырех миллионов советских солдат и офицеров уже в первые месяцы войны оказались в котлах окружений, без продовольствия, без боеприпасов, без связи. Про связь стоит сказать отдельно. РККА до войны так и не смогла на нижнем и среднем уровне овладеть радио связью. В результате пользовались проводной телефонной. Но множество диверсионных групп немцев из специальной бригады "Бранденбург 800", контингент которой в совершенстве владел русским языком, заброшенных на нашу территорию перед самой войной смогли обнаружить и перерезать почти все линии связи, соединявшие войска с командованием армий и округа.
И, наконец, одной из самых важных причин провала я считаю бездарное руководство войсками на всех уровнях. При том, что неоднократно и повсеместно наши бойцы и командиры проявляли подлинный героизм, в большинстве случаев этот героизм был вызван головотяпством и преступными командами командиров и комиссаров. В войне главное сохранять жизнь бойцов и командиров. Это их прямая обязанность выжить самим и уничтожить как можно больше врагов. А у нас все обучение происходило строго наоборот. "Мы как один умрем в борьбе..." Умереть дело не хитрое, а кто тогда воевать будет. Постоянная отправка наших солдат в безнадежные контратаки на пулеметы окапавшегося противника, в которой бойцы и командиры гибли целыми полками и дивизиями, не добиваясь никакого результата. Танки, отправленные в бой без поддержки пехоты, в результате чего они становились легкой жертвой врага. Именно это лишало нашу армию в первые месяцы не только физических сил у бойцов, а иногда и их элементарного наличия, не только боевой техники, но и морального духа. Войне надо было учиться. К сожалению, учиться нашей армии пришлось уже по ходу войны. Те, кто выжил в первые месяцы, выстоял под Москвой, те научились. И потом погнали врага до Берлина. Но таких могло быть в разы больше. Вот именно такой я вижу ситуацию.
На обоих, и Сталина, и Берию страшно было смотреть. Невероятная смесь гнева, негодования, боли, страха и еще множества других чувств отпечаталась на их лицах. Берия, тот вообще не понимал, как в кабинете Вождя могли звучать подобные речи, а потому еле заметно косился на Сталина, ожидая его реакции. Сталин не мог не понимать, что значительная часть высказанных упреков, относилась к нему лично, хотя это и не было озвучено впрямую.
Тем не менее, Сталину удалось сдержать свое раздражение и гнев и проговорить довольно спокойным голосом:
- Да, товарищ Алексей. Вы нам озвучили очень жесткий приговор. Я бы даже сказал жестокий. Но не думаю, что Вы сделали это, желая обидеть советское руководство или оскорбить. В Ваших словах была слышна искренность и боль. К тому же Вы ни разу не отделили себя от СССР, это тоже хорошо. Мы очень внимательно отнесемся к Вашим словам и постараемся не совершить тех ошибок, что совершили у Вас.
Берия, немного отошел, хотя все еще смотрел на меня, как на смертника. Ничего, привыкнет.
Дальнейшая встреча не стоит долгих описаний. Сталин ставил задачи, а мы внимательно их выслушивали и принимали к исполнению. В заключение Сталин поинтересовался у Берии, что он может сказать про Меркулова. Судя по всему, услышанная характеристика Сталина вполне устроила. А потому он отправил нас на Базу. Работать.
Глава 12.Начало битвы за урожай.
Следующая пара месяцев запомнились мне как непрекращающийся аврал. Сначала меня "пытал" Берия, дальше я уходил к себе и делал подробные записи по интересующим его темам. Потом мы снова встречались, обсуждали вопрос, и все повторялось сначала. Лаврентий Павлович оказался удивительно увлеченным работоспособным человеком. Я вообще с трудом понимал, когда он отдыхает. Ладно я. Мне сон, как таковой, был не очень-то и нужен. Для подзарядки матрицы, как я выяснил опытным путем, хватало буквально часа. А когда спал он, было для меня загадкой. Вечерами, изнасиловав мой мозг и память, он уезжал, как я подозреваю на доклад к Сталину.
Так продолжалось почти две недели. Затем наши ряды пополнились первой командой, набранной Берией из сотрудников НКВД, имеющих высшее техническое образование. Причем, что было приятно, мои рекомендации по психотипам людей, были полностью учтены. Берия предупредил меня, что все эти люди теперь наши постоянные сотрудники и их уже вкратце ввели в курс дела. Все они дали самые страшные подписки и согласились на жизнь на казарменном положении. То есть им можно было не позавидовать, но в глазах этих двадцати-тридцати летних людей я читал только горящий восторг от прикосновения к тайне и желание творить будущее.
Забегая вперед, скажу, что все они без исключения оказались трудоголиками не хуже самого Берии. Даже когда официальная работа заканчивалась и были часы отдыха, я все равно часто видел их продолжающих активно и яростно спорить в попытках доказать друг другу очередную истину. Глядя на них, на Берию, да и на самого Сталина, я начинал лучше понимать эту эпоху поистине великих свершений и великих самоотверженных людей. Их не заботили развлечения и, как у нас принято говорить, приятное и расслабленное времяпровождение, они жили работой, отдавая всех себя построению светлого будущего, которое ежедневно творили своим трудом. Впрочем, отдыхать они тоже любили. И с такой же яростью и жаждой жизни. В наших первых командах практически не было женщин, но, понимая, что вопрос нельзя доводить до кипения, руководство решило и эту проблему. На базе постоянно трудилось достаточное количество молодого и симпатичного женского обслуживающего персонала. Разумеется, эти девушки пользовались у сотрудников УЗОРа большим вниманием. И даже здесь чувствовалось отличие от нашего времени. При том, что никто не обращал внимания на особые условности, я ни разу не заметил ни одного косого взгляда на женщин и не услышал ни одной разборки между мужиками по их поводу. Возможно, что-то и было, даже было наверняка, но решались в таком случае все эти проблемы очень тихо. Никакого напряжения в командах я не ощущал совершенно.
Работа в командах не сразу, но пошла. Сначала мне никак не удавалось добиться слаженности работы и равноправности всех членов команды в процессе. Люди, привыкшие к четкой жизни по Уставам старательно держали паузу, ожидая пока выскажется старший по званию. Я кричал, ругался, объяснял, спорил, но ничто не приносило результата. Слишком непривычного стиля обсуждения проблем я требовал от людей. Но затем, в течение месяца работа как-то наладилась, и ребята почувствовали настоящий вкус к совместному творчеству. Неоднократно приходилось наблюдать, как-то какой-нибудь лейтенант увлеченно доказывал Берии, что тот не прав, и делать все надо иначе. И что не менее любопытно, самому Берии такой подход тоже нравился. Он совершенно не старался подавить собеседника авторитетом или партийными лозунгами, напротив, он тщательно подбирал слова и искал стоящие аргументы в защиту своей позиции.
Регулярно виделся я и с Вождем, чаще вместе с Берией, но бывали и индивидуальные приглашения.
Примерно через месяц с небольшим, сразу после празднования Первомая, мы переехали на новую Базу. Новая "резиденция" УЗОРа оказалась для меня не только сюрпризом, но и очень приятным подарком. Сталин расщедрился и выделил нам весь Серебряный Бор. В детстве я жил в том районе, а потому испытывал к нему самые романтические чувства. Сталин не обманул. На новом месте сосен было ничуть не меньше. Все 234 гектара территории окруженного почти со всех сторон Москва-рекой полуострова были наши. Да-да, островом Серебряный Бор стал лишь в 37-м, когда было решено пробить, минуя излучину, Хорошевский канал. А сейчас перешеек был полностью перегорожен забором с колючей проволокой и довольно серьезным пропускным пунктом. Охранялось все это хозяйство спецотрядом под руководством того же Иваненко, который вместе с дополнительными хлопотами успел получить и новое звание майора госбезопасности. Чем был весьма горд.
Выделение под УЗОР столь известного и популярного в Москве места, в котором в начале 20-х любил жить сам Ленин, думаю, далось Сталину нелегко. Для этого ему пришлось выселить из расположенных на полуострове дач не меньше сотни чиновников различного ранга вместе с семьями, среди которых было очень немало даже членов ЦК. А вот три детских дома, расположенных на полуострове решено было оставить. Это решение пришло после одного из моих разговоров со Сталиным в присутствии Берии еще в первый месяц работы.
Как-то после очередного нашего доклада Сталин вдруг сменил тему и спросил меня:
- Товарищ Алексей, в своей первой записке по поводу организации работы УЗОРа Вы отметили отдельным пунктом вопрос молодежи, но никак его не расшифровали. Не поясните, что именно Вы имели в виду?
- Охотно. Давайте пойдем от целей. Их две. Внутри страны нам необходимо иметь мощную разветвленную тайную организацию, о которой не будет знать никто ни в стране, ни тем более за рубежом. Подчиняться эта организация должна только Вам, а после Вас следующему руководителю СССР. Вовне страны нам также потребуется иметь разветвленную сеть информаторов и убежденных помощников, работающих не за деньги, а в силу своей веры в правое дело. Нам предстоит схлестнуться с целой многоуровневой системой тщательно законспирированных тайных обществ и Орденов, обладающих на Западе истинной властью и могуществом. Для того, что бы им противостоять официальных государственных органов и служб недостаточно. Они, хотим мы или нет, но на виду. И состоят из совершенно различных по своему складу людей. Рано или поздно находятся те, кого угрозами или посулами, деньгами удается заставить работать против своей страны. А вместе с ними под удар неизбежно попадают все, с кем они связаны по службе. Так было раньше, так есть сейчас и так будет в наше время. Но невозможно внедриться в то, чего нет. Что на поверхности никак себя не проявляет.
Вопрос, из кого набирать этот, как я его для себя назвал, тайный Орден Хранителей? Если мы возьмем простых советских людей, то сразу же попадем под все риски их слабостей. У всех есть семьи, родители. Рано или поздно они не смогут удержать информацию в себе. Единственный выход, это набирать членов Ордена из воспитанников детских домов. Причем, обучение и воспитание должны начинаться именно в детских домах и чем раньше, тем лучше. Только в этих домах не должно быть ни одного ребенка, у кого были репрессированы родители, независимо от тяжести наказания.
- Почему Вы так считаете? Дети отвечают за родителей?
- Нет, товарищ Сталин, дело в другом. Родовые связи слишком сильны. Более того, если мы хотим построить сильное солидарное общество, то мы просто обязаны всеми средствами пропаганды усиливать значимость родовых связей. Уделять максимум внимания почитанию предков и родовых корней. Народ - это объединение братских Родов. А теперь представьте себе, что даже если ребенок вдруг случайно узнает, что его отец или мать оказались врагами народа. Это огромные риски. Как бы сильно не было воспитание, многие захотят отомстить, даже поначалу не отдавая себе в этом отчет. Они просто будут обязаны усомниться в справедливости приговора. Нам не нужны эти риски. Но суть этих детских домов должна кардинально поменяться. Там должны быть лучшие условия, лучшие преподаватели. Дети с первых лет жизни должны ощущать теплоту и заботу родного государства, способного полностью заменить им родителей. Тогда со временем мы получим настоящую тайную армию преданнейших и подготовленных бойцов.