Надо мной склонился врач, я с трудом узнал в нём Амбруазаперед глазами всё плыло, как будто я смотрел со дна реки. Усилием воли удавалось сосредоточиться, чтобы разглядеть хоть что-то, но надолго сфокусировать взгляд не получалось. Амбруаз приложил к моей груди латунную трубку с раструбом, принялся что-то слушать, периодически передвигая её. Затем оттянул веко, заглянул прямо в глазкак будто в душу глянул. Осмотрел клеймо, вокруг которого я ощущал сильное воспаление. В том месте, где тела моего коснулась раскалённая сталь, на груди и на правом предплечье, мне казалось, будто кто-то насыпал под кожу углей и жгли меня изнутри.
- У него лихорадка, - заявил Амбруаз, - и она убивает его. Быть может, стоит всё же смягчить воспаление вокруг клейм мазями. У меня найдутся подходящие.
- Увы, нельзя, - услышал я голос мистика, стоявшего, видимо, немного поодаль, потому что даже смутного силуэта его фигуры я не видел.Дело в борьбе не только и не столько тела, но души нашего пациента. Они совместно должны справиться с той силой, которую мы запечатали в нём, без какой-либо сторонней помощи.
- Ну хотя бы простыни можно будет заменить, - резко высказался врач, - а то без вашего указания слуги даже этого делать не хотят. И обязательно надо сбить температуру, пока у него кровь свёртываться в жилах не начала.
- Это может вызвать нежелательные последствия - начал было мистик.
- Вот в эту епархию лучше не соваться вам, дорогой коллега, - отрезал Амбруаз.Всё же это касается тела нашего пациента, а не его души. И если кровь в его жилах начнёт сворачиваться, он точно отправится на тот свет.
- Я понимаю вас, но пока лучше остановиться на обёртывании его влажной тканью.
- По вашей милости, дорогой коллега, наш пациент уже был обёрнут ею не один час. Так что придётся прибегнуть к более радикальному методу.
- Вы предлагаете ванну с ледяной водой, верно?По всей видимости, Амбруаз кивнул, потому что продолжил: - В этом случае крайне важно, чтобы она не попала на оба клейма.
- Вы не желаете хоть в чём-то облегчить страдания нашего пациента?
- В этом вопросе, увы, вынужден проявить известную безжалостность.
- На понижение общей температуры тела это никак не повлияет, - пожал плечами, по крайней мере, я именно так расценил жест, увиденный мной в исполнении его силуэта, Амбруаз.
Они оба вышли из комнаты, но вскоре явились несколько слуг. Двое подняли меня и, не особенно церемонясь, отнесли в соседнее помещение. Остальные занялись сменой постельного белья. В том помещении, куда меня принесли, будто мешок зерна, уже стояла довольно большая ванна. Причём весьма приличная, чему я успел мельком удивиться, несмотря на общее состояние, близкое к бреду. Бронзовая ванна на четырёх львиных лапахих я заметил особенно чёткоотлично смотрелась бы в купальне какого-нибудь аристократа. На подобные я несколько раз натыкался в те времена, когда ещё промышлял рейдерством. Отчего-то вспомнилось, как в такой вот ванне я просидел несколько часов, прячась от толпы мертвецов, чёрт знает зачем решивших заглянуть в дом, который обносила наша дружная компания молодых рейдеров.
Меня аккуратно уложили в ванну, и я не сразу даже понял, что она полна ледяной воды. Не знаю, как чувствуют себя другие люди, объятые лихорадкой, к которым применяется эта мера для сбивания температуры, но я не ощутил почти ничего. Ни малейшего дискомфорта. Чувствовал, как меня поддерживают, не давая опуститься с головой, и следя за тем, чтобы клеймо на груди и правом предплечье не попадали в воду. Но в остальном никаких особых ощущений погружения в ледяную ванну у меня не было.
Наверное, когда вода начала нагреваться, меня вынули из ванны. Пара слуг быстро растёрли меня полотенцами насухо, и отнесли обратно в кровать. Я снова смог насладиться чистыми простынями.
Чёрт побери, до сих пор не могу привыкнуть к подобному комфорту!
Поэтому стоило мне улечься в постель, как сознание снова уплыло, а после я и вовсе уснул.
Очень смутно помню, как меня несколько раз вынимали из кровати, чтобы вымыть, и снова сменить простыни. Но всё было как в тумане, и фокусировать внимание на размеренной работе слуг никакого желания не было. А вот диалог между мистиком и прелатом Лафрамбуазом, который я невольно подслушал, очень сильно удивил меня.
- Он идёт на поправку, - услышал я уверенный голос мистика.
Он словно доносился издалека, так слышишь голоса, когда засыпаешь во время попойки в кабаке. Вроде бы говорящие вот онирядом с тобой, ты даже видишь их, но слух начинает играть с тобой в какие-то игры, словно в каждое ухо напихали по хорошему комку корпии.
- Я слышу в вашем голосе удивление, - ответил ему инквизитор.У вас были сомнения в избранном методе?
- Появились, когда мне сообщили все факты о пациенте, - заявил мистик.Почему вы сразу не сказали, что на нём лежат два проклятья? И сейчас к ним добавилось третье.
- И как бы вы посоветовали лечить его в этом случае?непробиваемый тон прелата тут же сбил всю спесь с мистика.
- Не знаю, - ответил тот.Просто не знаю. Клейма, конечно, помогут в некотором роде усвоить полученную пациентом силу, не дадут ей вырваться наружу. Вот только как быть с остальным То, что кипит и клокочет сейчас внутри пациента, может убить его. И в этом случае мы можем получить такое чудовище, что правитель Иерусалима покажется просто ребёнком.
- Не стоит говорить таких вещей, - оборвал его Лафрамбуаз.Даже там, где как вы думаете, вас никто не слышит. И как вы рекомендуете поступить с пациентом?
- Онопасен, безусловно, - заявил мистик, - но если судить по его поведению, то скорее верен вам. Однако, если уместно подобное сравнение, то пациента можно уподобить цепному волку. Быть может, он кажется опасным лишь для врагов, но остаётся в душе своей диким зверем, и всегда может вцепиться вам в горло.
Спасибо, конечно, за столь лестную аттестацию, однако теперь, видимо, я отправлюсь на костёр раньше, чем приду в сознание в следующий раз.
Однако этого не произошло. То ли инквизитор был слишком рисковым человеком, то ли не совсем поверил словам мистика. Но как бы то ни было, а я пришёл в себя от того, что в глаза бил узенький, но удивительно противный лучик света. Он словно пытался пробуравить мне веко, чтобы добраться до глаза.
Я заворчал, словно медведь в берлоге, а примерно так я сейчас и чувствовал, и зарылся в подушку лицом. Просыпаться отчаянно не хотелось, несмотря на то, что ощущал я себя скорее очень хорошо отдохнувшим. Как будто после особенно длинного и тяжёлого рейда смог, наконец, выспаться как следует, дав себе много часов отдыха. Даже с избытком. Именно поэтому так не хочется подниматься на ноги, да и вообще просыпаться.
Однако вскоре к противному лучику присоединился хлопок дверив комнату вошёл врач Амбруаз. И этого проницательного человека было не обмануть.
- Вставайте, - бодрым тоном заявил он.Кризис давно миновал, вы почти здоровы. По крайней мере, настолько, чтобы подняться на ноги и самостоятельно добраться до кухни. Вам давно пора принимать нормальную пищу, вместо тех жиденьких бульончиков, которыми вас кормили прежде.
Стоило ему произнести эти слова, как у меня, словно по волшебству, забурчало в животе. Я понял, насколько голодени это чувство заставило меня забыть о сне.
Встать на ноги я, конечно, смог, вот только и это оказалось практически подвигом. Врач тут же шагнул поближе, подставляя плечо. Я с благодарностью принял его помощь, и вместе мы зашагали в сторону кухни. По крайней мере, я надеялся, что Амбруаз ведёт меня именно тудаведь в доме, где поселил меня инквизитор, не ориентировался совершенно.
Хотя особенно ориентироваться и не надо былона кухню меня бы привёл нос. Столько запахов готовящейся еды я не ощущал уже давненько. Нет, конечно, в многочисленных трактирах и на постоялых дворах, где мы останавливались по дороге сюда, тоже готовили много, вот только запахи были далеко не такими аппетитными. Последние шаги мне пришлось глотать слюну, чтобы не захлебнуться ею.
Врач усадил меня за стол, и кухарки тут же принялись выставлять передо мной тарелки и блюда с самой разнообразной снедью. Амбруаз, наверное, предупредил их о моём визите, потому что вряд ли они готовили бы столько еды. Время-то было неурочное. Тот самый час, когда завтрак уже прошёл, а обед ещё и не думает начинаться.
Я ел и пилмного, как, наверное, никогда в жизни. Сердобольные женщины, глядя как я поглощаю блюда одно за другим, подкладывали новые. А на плите уже шкворчали сковородки и булькали кастрюли. Останавливаться на уже приготовленном кухарки явно не собирались. Они переговаривались тихими голосами, и я, несмотря на то, что был увлечён в первую очередь едой, да так, что за ушами трещало, всё же слышал, отдельные слова. Чаще всего повторяли нечто вроде: «бедолага» или «как из голодного края», а более осведомлённые принимались то и дело пересказывать мою историю. Точнее то, что слышали и как это поняли, часто перебивая друг друга и принимаясь спорить по сущим пустякам. Ну, по крайней мере, мне это казалось именно пустяком, однако женщины имели по этому поводу совсем иное мнение.
Надо сказать, я умял почти всё, что они поставили передо мной, и даже не ощущал особенной тяжести в желудке, которая должна была неизбежно возникнуть после такого количества съеденного. Сидевший тут же Амбруаз едва притронулся к своей порции, скорее из вежливости, и совершенно не возражал, когда я подвинул к себе его тарелку. Он периодически подливал мне сильно разбавленного вина, которым я запивал еду, и за время моей трапезы ушло почти полтора кувшина довольно внушительного объёма. От выпитого слегка закружилась голова, а от съеденного почти сразу потянуло в сон. Амбруаз помог мне встать и кое-как, опять же с его помощью, я доковылял до кровати.
Оказывается, пока я ел, успели поменять простыни, хотя они и не пребывали в столь плачевном состоянии, как когда я пришёл в себя в первый раз после клеймения.
- Теперь вам лучше поспать подольше, - сказал на прощание Амбруаз.Сон и плотная еда для вас сейчас лучшее лекарство.
- А может быть найдётся какое-нибудь средство, - решил поинтересоваться я, - которое поднимет меня на ноги? В более короткие сроки, чем еда и сон.
- И думать забудьте, - отрезал стоявший в дверях врач, - ваш организм слишком ослаблен для подобных препаратов. Да и вы уже употребили достаточно. Одно то, что вы пили сильный опиат, видимо, чтобы умерить головную боль, и принимали некие тонизирующие средства алхимического производства, так ударило по вашей печени, что ей ещё долго оправляться. Так что выбросьте из головы эти глупости.
Он решительно шагнул через порог, однако остановился и снова обернулся ко мне.
- К тому же, ваше тело восстанавливается куда быстрее, нежели должно. Думаю, вы и так окажетесь на ногах в кратчайшие сроки.
Капитан корабля был настоящим кладезем контрастов. Потрёпанный, но модный дублет тёмно-красного сукна характерного кастильского кроя, бриджи и чулки ему под стать, зато отменная перевязь для рапиры, покоящейся в потёртых ножнах. А на плечах изумительный просто плащ, украшенный павлиньими перьями. В правой руке он держал шляпу тонкого фетра, правда без перьев, что меня лично удивило. Левая же покоилась на гарде шпаги. Был капитан немолод и явно повидал многоеоб этом говорили и продублённое солнцем и ветром лицо, волосы цвета соли с перцем, но в первую очередь, конечно, глаза. Такой взгляд бывает лишь у опытных искателей приключений, уж я таких навидался на факториях.
- Хуан Санчес Вилья-Лобос Рамирес, - изобразил он довольно удачно изысканный поклон. По крайней мене, на мой невзыскательный взгляд, он выглядел именно таким.Капитан прекраснейшего галеона «Espirito Santo». Мы к вашим услугам, монсеньор.
Я не сразу понял, что он говорит о себе и своём корабле, как будто тот был своего рода живым существом. Хотя кто ж их, моряков, разберёт. Как по мне, так все они чуточку чокнутые. Нормальному человеку не придёт в голову отправляться в море на деревянной скорлупке, какой бы крепкой та ни казалась.
Я чувствовал себя уже почти отлично, хотя с того дня, когда пришёл в себя и с помощью доктора Амбруаза добрался до кухни, прошло не так уж много времени. Но последние несколько дней я даже вернулся к тренировкам. Благо помахать мечом в усадьбе, принадлежавшей прелату Лафрамбуазу, было с кем. В город вернулся в сопровождении трёх нервных молодых волков и одного ещё более нервного егеря Агирре, который весьма неплохо управлялся с клинком. Скрипач тоже завершил своё турне по кабакам и борделям, оторвавшись за месяцы вынужденного поста на руднике, и теперь целыми днями торчал или в мастерской или на стрельбище. Он завёл себе приятелятевтонского инженера, работавшего на инквизитора, и вместе с ним копался в своей ненаглядной Виолине, доводя до совершенства и без того отличный арбалет.
Этим утром, сразу после завтрака, на кухню заявился сам прелат Лафрамбуаз, сильно напугавший кухарок, не привыкших к визитам столь облечённых властью особ в их хозяйство. Надо сказать, аппетиты мои умерились не слишком сильноя продолжал, вульгарно выражаясь, жрать в три горла. Как объяснил доктор Амбруаз, продолжавший наблюдать меня, мой организм восстанавливается, и ему нужно было куда больше энергии, которую мы получаем из пищи, нежели обычно.
Прелат не стал объяснять цель своего визита, просто сделал мне знак следовать за ним. Он привёл меня в знакомую большую комнату, где нас уже ждал кастилец в павлиньем плаще. Входить в комнату, в которой меня заклеймили, очень не хотелось, и, пускай я видел через распахнутые створки, что ни стула, ни жаровни внутри нет, мне всё равно было очень не по себе. Однако я пересилил себя и шагнул через порог.
- Ваши услуги понадобятся для небольшого путешествия, - сказал капитану прелат, - которое будет щедро оплачено. Аванс, как мы и условились, вы получите немедленно, и отправиться должны будете с первым же приливом.
- Я хотел бы узнать пункт назначения, - поинтересовался тот.
- Всё на борту, - опередив прелата, заявил я.
- Опять вся эта секретность, - неизвестно кому посетовал кастилец.Ну что ж, я знал, на что подряжаюсь. Кто бы из вас двоих не отправлялся со мной, советую поторопиться, иначе пропустим прилив. Я намерен нынче же отчалить из Виареджио.
- Мне не нужно будет много времени на сборы, - заверил его я.
Капитан Рамирес снова изящно поклонился, будто бы особам королевской крови кланялся, никак не меньше, и вышел из зала.
Прощание у меня много времени не заняло. Прелат проинструктировал меня прямо в том же зале, стоило только дверям закрыться за кастильцем.
- К Троице ты явно не успеешь собрать людей, - сказал он, - однако это вовсе не значит, что торопиться не следует. А потому, раз ты отправляешься за Гизбертом в островную тюрьму, то я пошлю своих людей за выбранной тобой ведьмой.
Честно говоря, своё намерение взять в отряд полубезумную ведьму я хотел сохранить в тайне от прелата. Всё же, насколько я успел узнать этого человека, да и то, что я знал о нём прежде, подтверждало его верность 18 завету 22 главы Книги Исхода. Однако я понимал и тщетность усилий что-либо скрыть от инквизитора Тосканы. Но теперь он сам разрешил мои сомнения, и я вовсе не горел желанием уточнять, отчего же изменились его взгляды на колдовство и ведьм, которые он недавно высказал весьма резко.
- Твои люди это время погостят у меня, - продолжил он.Откровенно говоря, я рад, что Скрипач взялся за умон просадил достаточно приличную сумму. Теперь, правда, они с инженером тратят не сильно меньше, но хотя бы на благое дело, а не на кости, вино и продажных женщин.
- К Агирре, как я понимаю, претензий у вас нет, монсеньор, - заметил я.
- Никаких, - пожал плечами Лафрамбуаз.Он в основном пропадает за городом со своими волками и моим егерем. Надеюсь, тот совсем не одичает от общения с баском и его зверями.
Я кивнул, принимая это к сведению. Моя уверенность в Агирре выросла, хотя я до сих пор не был уверен в искренности его намерений.
На прощание с баском и Скрипачом тоже много времени не понадобилось. Мы не слишком много общались даже после того, как я пришёл в себя и начал тренироваться. Арбалетчику куда интересней было работать над своим оружием и опробовать новые технические решения, придуманные вместе с тевтонским инженером. Агирре же стал как-то дик и нелюдим, предпочитая компанию своих волков. Он больше не хохотал и не шутил натужно, как прежде. Да и к кабацким дракам с бордельными приключениями остыл.
- Надолго уплываешь?спросил только у меня Скрипач. Ему явно хотелось как можно скорее вернуться в мастерскую или на стрельбище.