Пленённая княжнаВластелина Богатова
Глава 1
Моя душа вспыхивает пламенем
и осыпается пеплом на твою кожу.
Я собираю его губами
и сотни ножей вонзаются мне в спину, от мысли что могу тебя потерять.
Привалившись к раскидистому дубу, что рос рядом с баней, закрыл глаза. Рубаха лежала на плече, ткань штанов впитала влагу от мокрого тела и теперь липла, кожу приятно холодил ночной воздух, скользя по разгоряченному лицу, шее, груди, остужая пыл. Баня справная, так натопили, что в голове до сих пор шумит, в глазах темнеет, и дыхание тяжелое, и ощущалось тугое биение в груди. После сегодняшнего поиска под непрерывным дождем тело только и хотелось размякнуть да сбросить лишний груз. И все же оставаться снаружи уже скоро стало прохладно, хоть и приближались теплые дни, но еще слишком рано, чтобы раздетым гулять. Долго ли еще будут в Акране? Не успели обсудить толком со всемиустали сильно за сегодкяшний непростой день, но, признать, и не хотелось покидать так быстро эти земли. Хорошо тут, хотя уже пора возвращаться в Роудуки так задержался на добрую долю года. Пусть отец и ждет, но моему возвращения явно кто-то будет не рад, прикрываясь лживой, такой очаровательной улыбкой.
Шорох, что раздался со стороны, оторвал от раздумий. Я открыл глаза и резко повернулся на звук. В сумраке падающей от крон елей тени застыла женская фигурка. Девушка замерла, смотря ровно на меняхоть и не видно, но я это ощущал. Откуда взялась, все уже спят давно? Завидев меня, она не испугалась, не поспешила скорее спрятаться от мужских глаз, ведь одета в простую рубаху, на плечах платок, скрывающий тонкий стан до колен. Она будто ожидала чего-то, боясь показаться хоть и в тусклом, но все же свете огней.
Я, покинув место, направился к ней, понимая, что ждет она меня. С приближением лучше разглядел и теперь узнал одну из дочерей местного старосты. Ждану я выделил из остальных сразу, непонятно почему, может, за излишнюю смелость в серых глазах.
Оглядел ее не без доли ехидства, считывая за раз, что ей все же нужно от менянедаром вертелась подле все это время, на глаза бросаясь. Скользил взглядом по чуть рыжеватым распущенным волосам, узким плечам, небольшой груди и округлым в очертании платка бедрам. Вернул взгляд на неев глубине серых глаз колыхались далекие огоньки, будто отсветы месяца на глади воды, завораживали.
Как баня, понравилась? спросила, видно, не находя больше слов.
Понравилась, усмехнулся еще шире.
В избе сбитень, только сегодкя сварили, на меду. Холодно же тут стоять, выдохнула она, поднимая подбородок, сжимая губы плотно, развернулась и пошла прочь в сторону хоромин.
Расцекив это как приглашение, я проследовал за ней, ступая по примятой маленькими стопами земле, наблюдая, как колышется белый подол. С каждым шагом каменеет едва расслабившееся в банном паре тело, и четче облепляет ткань штанов то, что выдает мое тугое желаниегоряча кровь. Я и так слишком долго пребывал в воздержании, почитай, все эти долгие месяцы пребывания в Збрутиче, и порой это бывало невыносимо, когда рядом находилась соблазнительная средкяя дочка князя.
При приближении ко двору откуда-то из-за частокола слышны были голоса кметей
они тоже еще не спали, щебетание ночной птицы разбавляла их болтовню. Мы поднялись на крыльцо и вошли в теплую сумрачную, освещенную одной лучиной горницу. Здесь и впрямь пахло пряным липовым медом и травами, окутывая плотно. Хорошо.
Ждана прошла к столу, на котором стояли крынки, подняла голову, взгляд ее скользнул вниз к поясу, и девушка густо покраснела. Все же, как бы не держала себя, а решимость ее мигом послабела. Она уронила взгляд, взяла за пузатые бока глиняную крынку и торопливо налила в деревянную, выкрашенную обережными знаками плошку.
Не боишься, что узнают?
Пусть видят. Или ты пугаешься, Вротислав? ответила коротко, улыбаясь, пряча глаза.
Я хмыкнул. И в самом деле, что в этом такого, если хозяева заботятся о своих гостях, не беря в счет то, что стоял перед ней полуобнаженный, и глухая ночь на дворе.
Смелая, значит, понял я.
Ждана взяла наполненную плошку, повернулась ко мне, протягивая угощение.
А чего бояться, если все уже решено?
Я обхватил плошку, накрывая ее холодные пальчики, пытаясь понять, в чем загвоздка, но тут же отбросил эту затею. Нужно ли, если сама ничего не хочет говорить, а я очень уж истосковался по ласкам горячим. Ждана, смущаясь моего пристального взгляда, высвободила пальчики, отвернулась. Отпил сбиткя, еще не остывшего, теплого, он пряной сладостью разлился по языку, согрел нутро, и мысли мои уже сорвались с поводка, как и рукихотелось немедленно поблагодарить за заботу такую. Отставив плошку, погладил ладонью ее теплую шею, надавил чуть, притянув, склоняясь, прильнул к ее раскрывшимся губам своими, собирая дрожь. Такие мягкие, упоительныеголова закружилась. Опустил руку ниже, накрывая небольшую грудь с тугой горошиной, что так призывно упиралась в ладонь, сжал настойчиво, но мягко, хотя по венам уже бешекым напором толкалась кровь, призывая броситься с головой в омут. Но не спешил, уже теперь ей некуда деться. Рывком притянул к себеплаток с ее плеч сполз.
Если бы хотел, мог бы взять любую, и Ждака, хоть и была видной, но не отличалась от остальных так, чтобы до помутнения хотелось завладеть ей, но раз так вышло, то расслабиться немного можно. Подхватив ее под бедра, покинул горницу, пройдя темный переход. Опустил ее на пол своего времекного пристанища. Все же нехорошо, если кто-то увидит, пусть не староста, который ходить не может, но тот же Зуярее братец. Ждана задышала тяжело и часто, в ожидании замерла, и огни на дке ее глаз вдруг поутихли, зато родилось из темноты что-то иное, то, что заставило сбиться дыханию. Но одно стало понятноублажать мужика она не умеет, и что в этой красивой головке творитсязагадка. Видимо, прельстилась на то, что родом не из простых кровей.
Взял ее кисть, положил ладонь на живот, ведя ее руку вниз к тесьме штанов.
Развязывай, прошептал.
1_2
Она осторожно коснулась тесьмы, повертев завязки в пальцах, будто все еще раздумывала, видно, сомневаясь в правильности своего решения, сознавая, как все далеко уже зашло. Ждана облизала язычком губы, делая их влажными, я стиснул зубынарочно хочет распалить меня до предела. Она потянула тесьму, расправляя штаны, высвобождая до сего мига скованную тканью плоть. И вздрогнула, округлив глаза, увидев мое острое возбуждение, но не отпрянула. Я обхватил ее за плечи, дыхание все же участилось, когда прохладный воздух заскользил по оголенным чреслам.
У тебя еще есть время. Хотя нет, уже нет.
Ждана посмотрела упрямо, будто с досадой, и тут же пошевелилась, подобрав полы рубахи, торопясь сбросить ее с себя, подумав, что я и в самом деле могу передумать, хотя всего лишь хотел, чтобы она обвыклась.
Нет, оставь, усмехнулся я.
Ждана в недоумении глянула на меня. Сделал шаг назад, опершись о стол, потянул Ждану за собой. Поймал в темноте ее губы, вновь пробуя их на вкусвлажные, горячие и мягкие, и одно представление, как эти губы коснуться меня там, напрочь вышибало дыхание. Пусть остается одетой дпя безопасности, трогать я ее не собирался. Конечно, трудно будет сдержаться да не переступить дозволенную грань, когда она такая притягательная и желанная, манит своей искренностью. Взял ее ладонь, вновь положив на свой твердый живот, опуская к паху. Прикрыл глаза, ощущая, как горячие пальцы сомкнулись на плоти, и резкий выдох вырвался из горла, тяжестью прошелестел на губах.
Ждана сначала неуверенно держала: то сжимала, то разжимала пальчики, но постепенно привыкала, ощупывая его по всей длине. Серые девичьи глаза стали темнеть от желания, превращаясь в глубокие омуты. Прикосновения ее поднимали горячую волну, вынуждая меня звереть от безумного голода. Ждана расслабилась, и теперь я направлял ее руку, призывая скользить по разгоряченному каменному естеству верх-вниз, и вскоре уже и это перестал делатьона быстро поняла, что именно доставляет мне удовольствие. Принялась самостоятельно это исполнять, сначала медленно и осторожно, а потом все тверже и смелее ласкала меня, раскаляя до жара.
Конечно, этого было слишком мало. Слишком. To болезненное давление, что скопилось во мне, распирало, пронизывая до потемнения в глазах, хотелось вовсе не так выплеснуть его. Накрыл ее топорщившиеся холмики, стискивая и сжимая. Ждана, прикрыв ресницы, охнула и остановилась.
Не останавливайся, рыкнул в висок, сжал сильнее груди, зарываясь в воздушные волны ее волос, дыша рвано.
Ждана послушно задергала рукой резче, быстрее.
Еще, прохрипел, толкаясь до напряженной боли плотью ей навстречу, легонько сжимая зубами нежную мочку уха, и чуть не обезумел от помутнения, давя в себе желание опрокинуть ее на стол, разодрать колени и ворваться в глубину, заполнив целиком. Остро жалея, что пошел на поводу у прихоти. Я схватил ее, стискивая и вынуждая опуститься на пол передо мной.
Коснись, потребовал.
Ждана сглотнула, смотря на меня снизу, ей хотелось этого, но внутреннее стеснение не давало выхода желанию, но все же оно вырвалось: обхватив меня в кольцо пальцев, прикрыв ресницы, провела языком вдоль до самого навершия.
Еще! вырвался приказ, но голос все же ослаб, когда тугие губы сомкнулись на нем.
Невольно качнул бедрами, вводя чуть вглубь, потом еще и еще, и уже перестал владеть собой.
Давление, что сжимало меня в тисках, вытягивая жердью до ломоты в лопатках, настигло предельной степени, взрываясь. Рывком отстранившись, стремительно выплеснулся в нежную руку Жданы. Она не одернула ее, не испугалась, напротивпродолжала сжимать и ласкать, пока я не опустошил себя до капли. В ушах клокот, дыхание плескалось в горле, перед глазами метались белые пятна, ребра распирало от жара. Я сглотнул, перехватил девичье запястье, осторожно вытер ее пальцы досуха о ткань штанов. Ждана, будто очнувшись, поднялась на дрожащие ноги, задышала часто, верно, приходя в себя, осмысливая, что только что произошло. Ее грудь вздымалась и опадала, она моргнула и выбежала прочь: еще долго будет помнить нашу встречу. И тосковать.
Посмотрев ей вслед, я провел по лбу ладонью, убрал с лица налипшие пряди, отстранился от стола, сдернув с себя влажные штаны, бросил их на скамью и сам упал на устеленные мягко полати. Закинул ногу на ногу и закрыл глаза, все еще содрогаясьгуляли по телу отголоски приятной блажи, но уже скоро они растаяли, и теперь меня объяла прохпада клети, что поднималась с пола. Укрывшись мехами, я вскоре провалился в дремоту, да в такую глубокую, что проспал рассвет.
Проснулся, когда с горницы доносились голоса, глухой топот и запах съестного. Пришлось поторопиться, чтобы никто не опередил меня, не вошел, чтобы поднять. Продирая глаза, оделся споро, вспоминая Ждану, ее упругие, такие сладкие губы, ощущая, как приятная тяжесть ложится по низу живота, собираясь в паху легким возбуждением. И все же мне понравились ее неумелость и мнимая смелость, они раззадоривали еще больше. Одернул себялучше о том не думать больше, поиграли и хватит. Прихватив кафтан, пошел к горнице.
1_3
Я вышел на свет, возле печи хлопотали дочери старосты Велидара, в том числе и Ждана. Встретившись со мной взглядом, она вспыхнула, но глаз не отвела, обжигая не хуже углей, красноречиво говоря: то, что произошло вчера, пришлось ей по нраву, и только больше разгорячило ее любопытство. Глупая, не понимает: как бы ни старалась, а дпя меня она всего лишь капля росы из множества капель в поленичем не отличается от остальных, а морочить головы девицам не по мне. Всегда сразу даю понять, что мне от них нужно, но Ждана как будто и не хотела понимать ничего, свое желая получить.
За столом, как и думал, уже собрались свои. Анарад смерил тяжелым взглядом, когда я приблизился. Было видно, как он осунулся. В последнее время брат вообще неважно выглядел, переживая за княжнувыпила всю кровь. Да и эти извечные дороги в поисках пропавшего князя помотали изрядноэто правда, даже я испытывал усталость от нихзима выдалась тяжелой. Но теперь все позади, слава пращурам, обошлось. Тяжелые ответы получили, их так сразу не примешь. Князь Роудука мертв. Прах жреца развеян по ветру, он все тайны забрал с собой, теперь не за что цепляться, да и нужно ли? Доминазаговорщица жреца, теперь тоже не кажет нос, если, конечно, у нее все в порядке с головой и хватит разумности на версту не приближаться к Анараду. Но единственное, что так и осталось за туманомКоган, его угроза княжеству Роудук.
Я сел напротив брата, и не успел расположиться, как следует, подступила Ждана, поставив на стол пузатую, покрывшуюся испариной крынку. Взгляд девушки ни на ком не задерживался, она неторопливо разлила в чары пахучей медовухи. И когда очередь дошла до меня, заботливо придвинула чару ближе, влив почти до краев. Я поймал ухмылку Анарада и насмешливый взгляд Зара. Взял чару, когда Ждана отошла обратно к печи, оставив мужчин.
Что? не понял их общего веселья.
На твоем месте поостерегся бы, чуть склонился, с притворной настороженностью глянув в содержимое чары Анарад.
С чего бы?
А что не ясного? сощурил предупреждающе голубые глаза лучник, заговаривая еще тише:С того дня, как мы здесь появились, всячески тебя опаивает, подносит со своих руксмотри, приворожит, и останешься здесь.
Я глянул на Ждану, та улыбнулась едва заметно, вернулась к своим делам. Вспомнил сразу ночь, как Ждана зазвала в избуне иначе как сбитня испить. Я опустил глаза, поймав свой недоуменный взгляд, отраженный в чаре, и усмехнулся. Меня эти женские уловки не берут. Взял чару и отпил холодного до ломоты зубов, но чуть сладковатого, крепкого питья. Взбодрил. To, что нужно, и пусть катятся к лешему со своими насмешками.
Пора мне возвращаться, сказал напившись вдоволь, вернул взгляд на Анарада.
Анараад сразу посерьезнел.
Значит, не поедешь с нами до Збрутича? он оставил чару.
Отец уже вторую весточку шлетждет.
Ясно, хорошо, раз решил
Разговор прервался, девушки поставили на стол приготовленную снедь, каждый погрузился в свои мысли, ели молча.
Еще несколько дней мы пробыли в веси, а после, восстановив силы, засобирались в дорогу, да и нехорошо теснить хозяев своим долгим присутствием. Ждану после я не встречал, да и забыл о ней, ко как потом оказалось, Велидар отослал дочку к родственнице пожить, верно, прогневился за что-то, а может, узнал то, что знать ему не следовало.
Я вышел во двор, поторапливая кметей собраться в дорогу, спеша покинуть Акран.
Сегодня утро было ясным, очищенное небо от серых туч звенело синевой, светило огненное око ярко, даря еще робкое весеннее тепло, крепчавшее с каждым днем. Птицы гомонили на зеленеющих почками ветвях, оглушали. Кметей пришлось разделитьбольшая часть отправится в Роудук, так как путь до него долгий и нелегкий. Конечно, воинов оказалось не так и много дпя перехода дальнегоне думал, что тут разойтись придется, но только оттягивать уже и невмоготу, сидеть в стенахна волю рвалось естество, на просторы.
Еще свидимся, не насовсем же расстаемся, напоследок сказал Анарад, остановившись у развилки на окраине веси.
Я пожал запястье, как и он, обхватил мое, потом резко дернул на себя, заключив его в братские объятия. И что-то неуловимо толкнулось в груди. Надо признать, что старший княжич теперь стал ближе, чем за вместе прожитые годы в Роудукестолько испытать пришлось за этот короткий срок, гоняясь по лесам за служителем. Недаром говорят, что одна беда сближает целые племена, не то что двоюродных братьев. Впрочем, никогда не был против Анарада, да и как, если выросли вместе, на двоих все делили поровну.
Остальные терпеливо ждали, переступали копытами кони, стремясь уже пуститься рысцой. Мой взгляд случайно упал на Агну, девушку из Ледниц, теперь жену Анарада. Сверкнули драгоценностями в лучах ее синие глаза, и улыбка тронула губы ее, пусть и на бледном, покрытом царапинами, но красивом лицеза последнюю седмицу похорошела, несмотря ни на что. Совсем тепло стало внутри. Я отвернулся, вспоминая, как удалось ей скрыть свое истинное происхождение, даже смешно вспоминать, какими мы глупцами перед ней оказались.
Больше не задерживаясь подал знак кметям, тронув коня, поворачивая в сторону, где лежат за сотни верст земли осхарцев. Народ, что собрался с концов веси, расступился, провожая дорогих гостей. Я, скользнув взглядом по толпе, все же выискивал сероглазую девицу, но так и не нашел. Ну и ладно.