Лияр, бери княжу и бегите, приказал Всеясен, спасай.
Лияр, не мешкая подхватил под руку, утянув в сторону кустарников.
Ветица, обернулась, выискивая женщину, та вцепилась в локотьздесь. Заслоняя собой всем телом, Лияр оттеснял нас к гуще леса, я не видела, что там происходило, только слышала крики и рычание.
3_8
Кажется, за нами гнались, я слышала чужое дыхание и хруст веток. Казалось, стоит остановиться, и тут же настигнут стрелы или нож. Бежали с Ветицей, поддерживая друг друга, продираясь через кустарники. Мокрые голые ветки хлестали по лицу и рукам, одежда становилась тяжелой. В какой-то миг я осознала, что прикрытия нет. ОбернуласьЛеяр остался лежать на земле с пробитой спиной, а нас настигали двое татей. Крепких, сбитых, жаждущих нас поймать.
Беги! отчаянно толкнула меня Ветица, но я и с места не могла сдвинуться. Да и поздно.
Мальца держи, сгодится, прозвучал короткий приказ чернобородого, и меня тут же схватил другой, оттаскивая назад.
Чернобородый сгреб женщину в охапку, набросился, что волк на добычу, оскалившись, рвя на ней одежду, трогая везде. Я смотрела в ошеломлении, не могла поверить в это все. Холод окатил с головы до ног, когда поняла, что тот собрался делать, пока другие заняты грабежом. Я будто яд выпила, так мое тело онемело, потеряв чувствительность всякую. А потом принялся брать Ветицу сзади, и во мне что-то оборвалось. Я извернулась ужом и грызлась в крепко держащие меня руки другого разбойника. Тать взревел и ослабил хватку, а я кинулась к чернобородому, толкая его, с ног сбивая, да только тот не сдвинулся с места ничуть, беспощадно продолжая терзать Ветицу. Меня резко рванул назад мой пленитесь, разворачивая к себе лицом, только увидела, как в воздухе кулак проскользнул.
Пошел прочь, щенок! тяжелый кулак обрушился мне на скулу, удар откинул в сторону на несколько шагов.
Боль проломила от виска к затылку. Я рухнула на землю, ощущая на губах соленый вкус, из глаз брызнули слезы, шапка слетела прочь, выскользнула коса, ударила по лицу, будто в довесок, словно веревкой. Через звон в голове услышала вой Ветицы, она молила не трогать меня.
Кончай с ней, нечего возится.
Раздался короткий всхлип за плечами. А в моей груди взметнулась дыхание вместе с болью. Я сощурилась от жгучих слез. Подняла голову, отстраняясь от земли, повернулась, увидев сквозь муть, как Ветица осела на землю безвольной ланью в руках хищника, повалилась набокна горле алая полоса, из которой кровь ручьем. Я зажмурилась, сгребая холодную влажную землю пальцами, сминая в кулаках, внутри будто разверзлась черная воронка, утягивала меня в оглушительную темноту, засела в груди боль, сильнее той, что сейчас по всему лицу и голове полыхала. Шорохи рядом заставили вздрогнуть.
Ха, так это же девка, услышала через туман усмешку.
3_9
Тать схватил за ворот, рванул с земли, легко разворачивая к себе. Передо мной возникло сухое лицо: выпираюицие скулы, обтянутые кожей, лохматая рыжеватые волосы и борода, в которой запутались травинки, зеленоватые болотные глаза смотрели плотоядно, с долей насмешки, кривились в ухмылке тонкие, покрытые сухой коркой губы.
Подошел и другой чернобородый, смотря на меня сверху, так, что гнев мой угас, и вместо него страх начал разливаться по телу, делая меня совершенно беззащитной в предчувствии чего-то дурного.
Велено всех баб до одной убивать, ответил он, переставая улыбаться.
Только пускай сперва поласкает малость, гляди какая милая, рыжебородый тать спустил руки к поясу, расправляя ремни да выпростав из штанов бледную толстую плоть в обрамлении темных волос.
Я отвернулась от задушившей меня дурноты, перед глазами все поплыло. Тот, второй, уже получив свое, решил обождать, отошел чуть в сторону, намереваясь наблюдать за всем.
Рыжебородый склонился, а я шарахнулась от него, отползти пытаясь. Схватил за лодыжки, подтягивая к себе. Я забилась так отчаянно, как могла, и получила несколько пощечин, таких же увесистых. Одной пятерней тать сдавил горло, а другой принялся сдирать с меня штаны, царапая ногтями кожу на бедрах. Я не кричала. Зачем рвать себе горло, все убиты и подмогу неоткуда ждать. И как только насытятся мной, так же перережут горло и выбросят в овраг. Тать одним движение развернул спиной, сдавив сильнее горло, надавил на поясницу, заставив встать на четвереньки. Придавил весом своего тела. В бедро уперлось горячей и твердый уд, меня едва не вывернуло наизнанку.
Не вертись ты, нетерпеливо шлепнув по бедру, охаживая жестко, зарычал.
Выпустил шею, намотав на кулак косу, дернул грубо, вынуждая смотреть только вверх. Сердце трепыхалось в самом горле, когда он провел плотью между бедер, пристраиваясь удобнее.
Девчонка совсем, а справиться не можешь, ухмылялся сговорщик.
Насильник от слов его только злился больше, ударил коленом между моих колен, раздвигая шире, вздрогнул чуть, ткнувшись вперед, качнулся пытаясь войти, ткнувшись куда-то в бедро, как тут же обмяк. Тать завалился вперед. Не смогла выдержать его, руки подломились, и я упала на землю, устланную колючей хвоей, придавленная мужицким телом.
Другой тать едва успел выхватить нож, как чужой клинок глухо воткнулся в грудь, и чернобородый упал на колени, ткнувшись лицом в землю. Ничего не понимая, я пыталась высвободиться, задыхаясь, и тут же ощутила облегчение. Туша татя куда- то исчезла, давая возможность дышать, я не успела оправиться, как рядом кто-то опустился на колени и чьи-то сильные руки подхватил меня. Я забилась в отчаянной попытке защититься.
3_10
Тише-тише, все хорошо. Я не обижу, кикто не обидит, услышала голос, звучавший мягко и успокаивающе, так осторожно он пытался удержать меня на месте. Все хорошо, сжали крепче, и на плечи легла теплая накидка, укрывая от холода, скрывая оголенные бедра. Где больно, скажи? Они успели? Где? шептали рядом с виском губы, оглаживая горячим дыханием, а я и слова не могла выдавить, качала головой.
Меня пробил озноб, только, едва почувствовав заботу, ткнулась, разом растеряв все силы, в шею молодого мужчины, мягкие волосы огладили лоб.
Все прошло, тише, успокаивал словами и осторожными прикосновениями, водил ладонью волосы.
Он все гладил, держал. Оцепенение помалу начало спадать, и теперь меня пробила дрожь, словно в лихорадке. Я никогда не плакала, и сейчас не дала волю слезам, лишь слезы от болезненного удара татя заполняли глаза.
Здесь оставаться холодно и сыро, спустя время сказал он и поднял меня на руки легко.
Словно сквозь толщу стали проявляться остальные звуки и проясняться очертания деревьев и мужчин. Их было шесть или семьчужие, я никого из них не знала. Быть
может, тоже путники? На земле тела Лютобора, Всеясена и остальных. Я чувствовала на поясе и под коленями ладони теплые, сильные руки будто не хотели отпускать.
Вротислав! Догнали, всех поскуд перебили, услышала уже рядом, семерых насчитали.
И двое еще в лесу, добавил мрачно тот, кого назвали по имени, и кто все еще держал меня на руках, прижимая к себе. Кресмир, костры разжигайте и палатки ставьте, здесь ночуем, до темна нужно успеть справиться.
Видимо, этот Вротислав здесь за старшего, раз отчет ему дают, а тот приказы. Я сжалась, невольно подняла голову, чтобы посмотреть на него, как он опустил меня на что-то мягкое. Губы незнакомца в этот миг так близко с моими оказались, жаром опалив, что я невольно опустила взгляд, испытывая горячее волнение, и закуталась в накидку плотнее.
Посиди пока здесь, сказал он, и слух полоснул до боли знакомый голостолько сейчас это поняла, только сейчас он, казалось, растворился в крови и разнесся по телу дрожью.
Я вскинула подбородок, когда Вротислав выпрямился, поймала его взгляд и застыла с раскрытым от изумления ртом. Тот незнакомец с торжища, который подарил мне гребень, стоял передо мной. Он посмотрел на меня с серьезностью и горьким суровым беспокойством. Он будто и не удивился нашей встрече, только сомкнул челюсти плотно, а в серо-голубых глазах гнев вспыхнул из самых глубин, когда обвел взглядом мое лицо и тело, сокрытое, но, казалось, нет никакой защиты от его глаз. В один миг в голове такая сумятица подняласьразболелась еще тяжелее. Не успела ничего осмыслить, он отступил и пошел к дорогеего ждали. А я осталась одна в стороне, закутанная в плащ, пахнущий им.
Глава 4
Я вернулся к Зару, который с остальными гриднями подбирал погибших. Пятеро мужей и одна женщина. Все же отрок не договорил, что была еще и женщина Трупы татей стаскали в чащу. Нехорошо ночевать в этом месте, где случилось столько смертей, но деваться некудатучи готовы вот-вот обрушить на землю ливень. Благо задерживалсяворочались лишь хмуро и гневно, давя на голову и плечи, давая время сложить краду да предать огню тела. И нужно было оставить ошеломленную кровавой стычкой девицу и поторапливаться, но едва мог это сделать, будто стоит мне уйти, она исчезнет, или кто украдет ее.
Я вернулся к своим гридням, оглядывая сложенные в ряд у обочины тела. Пятеро, все разных возрастов, среди них и тот черноглазый. Нам пришлось задержаться на постоялом дворе, знал бы, что такая беда впереди поджидает, оставил бы Волода у Вторака, а сам поехал, не задерживаясь не на долю. Да только гридень самый младший был из всех, и, как оказалось, самый хлипкийперебрал за ночь браги, все утро его на изнанку выворачивало. Хоть и спешил нагнать ряженуюсам не знаю для чего, а все равно не успелеще бы немного, и ее тоже бы Это мысль, словно хлыстом, ударила. Разозлило страшно, что все утро она из головы не выходила, что если бы не успелвинил бы себя еще долго. Гневило и то, что этот гад собирался с ней сделать, прежде чем убить. Меня будто из собственного тела вышибло, казалось, одной пущенной стрелы было мало, слишком быстро и легко ублюдок сдох. И сейчас она там сидит одна, испуганная, поджимая колени и разбитые губы, на глазах слезы, но девочка крепкой оказаласьне рыдала, не бросалась в отчаяние. Только какое мне дело до простолюдинки обычной, которая оказалась вдруг на моем пути?
Как только были сооружены палатки, я вернулся к ряженой. Невольно всплеснулось все внутри, когда нашел на прежнем месте, бледную, дрожащую, на правой скуле багровел огромный синяк, губы посинели, видно, от холода. Она подняла на меня глаза, когда я приблизился, такие затуманенные, и от того они были темнее, высверливали водоворотами неимоверной глубины.
Пойдем.
Она поднялась, сжимая тонкими прозрачными пальцами накидку на груди. Я не оборачивался, чтобы заглушить ненужное смятение.
Горели уже костры в палатках. Кресмир и Белозар еще не вернулисьсжигали краду до кокца. Волод и Благояр занимались татямиих пришлось тащить до реки, чтобы унесла подальше.
Я открыл полог, впуская девушку внутрь, где уже горел костер, разнося вместе с горьковатым дымом горячий смолистый душок, хоть сырые ветки и горели плохо.
Ночевать сегодня будешь здесь. Постельтвоя, указал на застеленное шкурами поверх еловых веток ложе.
Она послушно опустилась, безвольно совсем. Выспрашивать сейчас что-либо было плохой затеей. Куда они держали путь? Откуда родом? И что теперь собирается делать? Да и не нужно мне это.
Твои вещи вымокли под дождем, я полез в мешки, выудил порты и рубаху, чувствуя на себе ее взгляд. Наверное, ждала каких-то хороших известий, но таковых не было.
Все мертвы: и тати, и свернул одежду, не глядя на нее, положил на колени.
4_2
Отправился к очагу, поставил чугун с родниковой водой на огонь, замечая краем глаз, что девушка некоторое время сидела без движения, смотря на вещи.
Как тебя зовут? поднялся, стягивая с себя вершицу, оставаясь в рубахе, перекинул через жердь, оставив сушится.
Длинные ресницы дрогнули, она подняла подбородок, бегло посмотрев на меня, и тут же отвела глаза.
Сурьяна
Послышались снаружи голосагридни возвращались в приготовленные Володом палатки. А потом хлынул дождь, забарабанив о кровлю нехитрого сооружения. Ряженая не спешила переодеваться, явно смущаясь моего присутствия.
У тебя кровь везде, согреется водапомойся, взяв кожух, я поднялся.
А как же ты? вдруг встрепенулась она. Там ведь дождь. Возвращайся, одна не могу остаться, поежилась.
Это можно было счесть за приглашение, но только Сурьяна и в самом деле была напугана, ко всему промерзла, дрожала вся, и притворством это никак нельзя назвать. Я оглядел ее с головы до ног, потом на ложе. Вдвоем здесь будет тесно, да вряд ли сегодня мне уж уснуть. Я оторвал от нее взгляд и, пригнувшись, вышел, в последний миг замечая, как она опустила голову.
Холодный дождь потоком лил на лес, брызгая в лицо. Гридни разбрелись по палаткам, только Волод накрывал спины лошадей, проверяя узлы на случай, если волки появятся, чтобы не сорвались с места. Пока со всем справились, сгустились уже сумерки, и до полночи осталось недалеко. Вошел под кров к Зару и Кресмиру, малость пришлось потесниться, сел поближе к огню. Мужчины пили брагу.
Распей с нами, княжич, наполнив чару до краев Кресмир, поднес мне. Воины погибли в бою, хоть не тризна, но память почтить нужно.
Выходит, не соврал Вторак, когда предупреждал об опасности, сказал Зар, отпив из плошки. А девка это что говорит? повернулся лучник.
А что она скажет, хмыкнул Кресмир, пристроилась к отряду в город переправиться.
Я приподнял бровиКресмир успел с ней поговорить?
В какой город? обратил на него взгляд, отпивая брагу, кисло-сладкая растеклась по языку и горлу, согревая от промозглости.
В Воловий рог.
Видимо, гридни туда перебирались. Что делать будем с тем добром, которое успели стащить тати? Оружие, одеждагруз немалый, можно распродать на первом торжке, что попадется.
Нет, бросил короткий взгляд на Кресмира, с собой все возьмем, пусть князь решает, что с тем делать.
Значит, тот чернобородый не отец ей был, как думал я, а Гребень она себе недаром выбирала, подарок, значит, был, за ласку, видимо, которую дарила ему путница по ночам Я сделал еще два глотка больших, тягучее тепло разлилось по телу, ладони вмиг стали горячиекрепкая брага, и лучше не пить много. Но просто так отделаться не вышлоза первой пошла и вторая, и уже полночь подобралась. Покинуть мужей без острых шуточек не обошлось.
4_3
Дождь хоть и поутих, но все не прекращалсявидно, на всю ночь. Вокруг было тихо, только Волод на страже ютился под сооруженным из веток навесом.
Взяв охапку приготовленных сучьев, я вернулся в палатку. Сурьяна, лежавшая на постели, закутанная в шкуры, вздрогнула, видно, придремала. Может, и не стоило возвращаться, ко всему шумела кровь от выпитой браги, хоть головой я был трезв. Только от вида ее ранимого, белой кожи, налившихся багрянцем припухших губ и переливающейся меди в длинных волосах разом повело. Скинув намокший кожух сапоги, всю промокшую одежду, смыв оставшейся водой усталость с лица и ног, бросил в очаг еще ветвей, стараясь не смотреть в ее сторону, хоть всего шатало от близости, от того что она наблюдает за мной.
Мы направляемся в Роудук, возьмем тебя, а там Воловий Рог рядом.
Она сглотнула, отвела взгляд, укрываясь плотнее. И только тут я заметил, как девица дрожала вся. Только не хватало, чтобы слегла еще с жаром. Да и румянец уж слишком нездоровым был.
Огонь занялся гуще. Я поднялся, приблизившись к ней. Сурьяна не смотрела на меня, но и не отгораживалась. Протянул руку, убирая блестящую прядь волос с лица. Нервный свет оглаживал ее кожу, ласкал шею. Я коснулся лба, он был не горячий, как и шея, провел пальцами по тонким ключицам: надавитьи сломаются. Тело тяжелело, как и каждый следующий вдох. Я не убрал руку, понимая, что все это время был напряжен. Возбуждение от вида ее тонкой шее и вздымающейся в глубоком дыхании груди мгновенно прокатилось горячим жаром, отдаваясь в пах, туманя голову, сдавливая горло. Сурьяна перестала дышать, когда я стянул с нее меха, позволила забраться под льняную рубаху. Накрыл ладонями небольшие, но упругие с тугими сосками груди. Сурьяна и тогда не пошевелилась, прикрыла веки только, тени, падающие от ресниц, трепетно дрожали на щеках. Я склонился к ее лицу, легонько скользнув губами по ее мягким горячим, а потом вжался в жадном поцелуе, требовательно и порывисто сминая их, подчиняя себе, продолжая ласкать грудь. Сурьяна протянула руки, огладив мне шею, пронизала тонкими пальцами волосы на затылке, поддаваясь жадным ласкам навстречу. Кровь забилась судорожными точками, вынуждая каменеть плоть, невыносимо желая оказаться между ее стройных ног.