Первый и Ханни поначалу решили, что ей нет и двадцати. Впрочем, они немного ошиблись: не учли особенностей расы, наделённой столь необычными отношениями со временем.
Ну а самое странное творилось у девчонки с глазами. Первый даже слегка испугался. Но Ханни потом объяснила: контактные линзы. Чёрт, да это было ещё более странным, чем крашенные патлы! Все они здесь одевались в светлые больничные робы и в мягкие тряпичные тапки. Ни на Первом с Ханни, ни на парне-новичке не было никаких украшений и излишеств. А тутна тебе! Цветные линзы! И не какие-нибудь, скажем, фиалковые, с имитацией естественного сосудистого узора, а наоборот: очень большого радиуса, без рисунка и просто сплошного ярко красного цвета! Как у кролика или лабораторной мыши. А затем ещё и выяснилось, что девчонка шикует, меняя цвета! То линзы были красными, то жёлтыми, то ядовито-розовыми, а то радиоактивно-зелёными! Также у неё на запястье болтался браслетик из мелких красно-розовых бусин. Ну вообще чудеса! Ханни даже возмутилась таким пристальным вниманием Первого, кажется, к юной японке, прошив его негодующим взглядом.
Не привык ещё? Только на неё и смотришь Так и прилепился глазами!
Первый аж вздрогнул. Ведь он просто разглядывал линзы! Однако он тут же нашёлся с ответом (ему давно ничего не кололи в венуголова варила как надо). Одарив Ханни обезоруживающей улыбкой, он произнёс:
А вот и нет, Ханни. Я смотрю только на тебя.
И от этого сам покраснел, но зато сумел вызвать у Ханни сдержанный польщённый смешок.
Глава 3. Другие
Прошло две недели. Вокруг Первого и Ханни продолжали появляться новые люди, и маленький зал столовой заполнился почти под завязку. Все запреты давно были сняты. «Пациенты» свободно общались, подсаживаясь друг к другу за столики.
В первую очередь Ханни и Первый установили контакт с молчаливым новичком. Оказалось, парень носит забавную кличку: Фид, от английского слова «feed» «поддержка». И онсамый что ни на есть обычный парень с обычными именем и фамилией, двадцати четырёх лет от роду. «Федя Филиппов» смущённо отрапортовал он в ответ на расспросы Ханни. Она тоже представилась (правда, опустив военное звание).
Выяснилось, что Фид попал сюда примерно так же, как Ханни. То есть СЛОМ буквально выкупил его у исполнительной системы. Только проступок Фида всё же был куда безобиднее. Обычный сетевой фишинг и мошенничество с банковскими картами. Попался он по глупости и, чего уж там, сильно испугался. В общем, согласился работать здесь на добровольно-принудительной основе. Заполнил многотомные анкеты и подписал соглашение о неразглашении. Хотя разглашать-то ему всё равно пока было нечего. Да и некому, потому что телефон у него забрали ещё при аресте, да так и не вернули.
Привезли его сюда в фургоне без окон и тоже заперли в палате, как других. На вопрос Ханни о том, сколько времени он провёл в пути, Фид ответил, что примерно два дня. Еду ему приносили в фургон, снабжённый биотуалетом. Если он и видел какие-то обрывки местности сквозь приоткрытые двери, то ничего конкретного сказать по этому поводу не мог. Старый и не очень старый асфальт, белая разметка дороги, обрывки чахлой зелени по бокам, обычные магазинчики.
Ханни присвистнула и впилась в него допросом с пристрастием. Фид занервничал и поспешно заверил её, что не видел никакого моря и пальм, или надписей на другом языке.
Два дняпротянула Ханни. Это не так много Что ж Кажется, мы по-прежнему в своей стране.
И Первый не стал уточнять, какую такую страну она считает своей. Подумал, что речь всё о той же, в которой жил и работал Толь. А с национальной идентификацией дока у Первого не было проблем. Да и Ханни, пожалуй, тоже, несмотря на её странноватое имя. Хотя Он мог сильно ошибаться, учитывая, что все знания о внешнем мире всплывали у него из глубин подсознания. До названий конкретных стран и до их расположения на карте дело доходило с трудом. Эти знания у него появились в результате опытов Толя. «Информационное воздействие в сочетании с эффектом Препарата» так называл это док. И знания были обрывочными. Первый не ведал, откуда взялся он сам и имел ли вообще гражданство какой-либо страны. Судя по тому, что его просили расписаться в бумагах, вроде бы имел. Или, может, собирался обрести. А может, и нет. Может, эпизод с бумагамипросто театр. Комедия для отвода глаз.
***
Пару дней Первый снова не видел Ханни, но уже не так волновался, полагая, что у них просто что-то не совпало в расписании. Или это замысел СЛОМа? Не важно. Он садился за столик к Фиду. Тот всегда был немногословен. Даже молчалив. Не говорил почти ничего кроме: «Привет, как дела?» Но обедать с ним всё же было лучше, чем совсем одному. Первый как-то привык к компании. Недаром же большую часть своей осознанной жизни он провёл за решёткой, сквозь которую абсолютно всё видно.
На следующее утро у Первого произошло кое-что новенькое: санитар пришёл за ним в комнату и провёл его путаницей коридоров в анфиладу сообщающихся помещений. Там обнаружился небольшой спорт-зал, после неготуалет, общий душ, а дальше (вот сюрприз!) полноценный двадцатипятиметровый бассейн. Рядом не было никого, кроме конвоира, и вокруг стояла тишина.
Первый сделал неуверенный шаг. Его не заинтересовали тренажёры, и он с отвращением покосился на боксёрскую грушу, вспомнив опыты Толя. А вот к бассейну подошёл вполне охотно. Даже ещё не зная, умеет ли он плавать, Первый присел на корточки у бортика и потрогал воду. Вода была холодной, но не ледяной, и ему ужасно захотелось залезть в неё. Он с сомнением оглянулся, но конвоира уже не оказалось у двери. Значит, Первому предоставили полную свободу действий. Задрав голову, он глянул на потолок. Там висела одна единственная видеокамера, направленная прямо на него. Понадеявшись, что его всё же не бросятприбегут спасать, если он начнёт тонуть, Первый скинул больничные штаны, балахон и, оставшись в трусах, подошёл к хромированной лесенке.
Ступеньки были ребристыми и приятно холодили стопы. А уж когда он опустил ноги в воду, то по яркости и новизне ощущений это было почти сравнимо с тем, что он испытал тогда с Ханни. Первый решительно ступил на дно бассейна, жмурясь от удовольствия, но не вполне понимая, что же делать дальше. Вода была ему по грудь, и выложенное плиткой дно плавно уходило вниз. Нежная голубизна воды превращалась в густую синеву. На противоположном конце бассейна были установлены тумбы для ныряльщиков и хромированные поручни для какого-то особого старта.
Первый не был уверен в своих силах. Он давно позабыл то состояние, в котором пребывал в день побега. Может, дело было в «лечении» СЛОМа. Возможно, оно свело на нет действие Препарата. Или просто последний укол, сделанный на брудершафт с Толем, как-то ему «не зашёл».
Он опять поднял голову. Камера чуть повернулась, нацелившись точно на него. Странно, но это придало Первому уверенности. Он закрыл глаза, и ряд видеообразов пронёсся в его голове. Не размыкая век, Первый мягко лёг на воду и поплыл. Совершенно легко, естественно, неспешно выбрасывая вверх прямые руки и вновь опуская их в воду почти без всплеска. Поворачивая голову то вправо, то влево и глубоко, свободно вдыхая. Чувствуя, как вода образует вокруг тела водовороты, наслаждался её прохладным скольжением по коже. Энергично, но плавно загребая руками, используя инерцию толчка. Он был у противоположного бортика за каких-нибудь десять гребков и на автомате, не думая, оттолкнулся от него, сделав полу-кувырок.
Судя по ощущениям, плавал он не меньше часа, пока не начал мёрзнуть. Когда наконец поднялся по хромированным ступенькам, подрагивая и роняя на кафель холодные капли воды, электронные часы у входа показывали тринадцать ноль два. Первый грелся под струями душа, поворачиваясь из стороны в сторону, подставляя им то грудь, то спинузная, что его никто не поторопит.
Вдоволь наплескавшись, он отыскал на стене ряд крючков с полотенцами и взял одно, промокнув тело и особо тщательно растерев голову. Здесь по-прежнему не было зеркал, но Первый понял, что в этой новой жизни его так и не подстригли. Волосы сильно отросли. Они падали на глаза длинными тёмно-русым сосульками. «Но когда они высохнут, то станут светлее, и кажется, скоро придётся заправлять их за уши». Первый потряс головой и слегка разобрал пряди пальцами, чтобы чёлка не закрывала обзор.
Тут он понял, что столкнулся с проблемой. Не подумал о том, что делать с мокрыми трусами. Ведь тонкие больничные штаны будут просвечивать хоть с ними, хоть без них Но на выходе из душа обнаружились ряды полок, на которых он нашёл запечатанные пакеты с бельём и с новенькими больничными робами. На полу стояла пластиковая корзина с крышкойявно для мокрых полотенец. Первый забросил туда и трусы, понадеявшись, что уборщики не сочтут это свинством. Затем распечатал упаковку с какими-то иероглифическими надписями.
Трусы были белыми, с узором из мелких зелёных крокодильчиков. Первому это показалось забавным. А ещё он подумал, что не сто́ит судить о географическом положении СЛОМа по этой упаковке. Либо это какой-то известный бренд либо на белье «пациентов» всё же сильно экономят. Подозрительная мелочность для организации с замашками на высочайшую секретность.
Одевшись, Первый вышел в спортзал и направился к двери в коридор. Там его уже ждал санитар. Неудивительно, ведь за ним наблюдали при помощи видеокамер. Санитар проводил Первого прямиком в столовую, продемонстрировав ему новый маршрут. Потрясающе: вокруг было полно незапертых дверей, а за нимикакие-то кабинеты и комнаты. И Первый их все запомнил. После плавания в голове у него заметно прояснилось. Он вроде бы даже почувствовал, что к нему начало возвращаться его специфическое чутьё.
***
В столовой Первого ждал и приятный, и тревожный сюрприз: там было очень людно. Похоже, все «пациенты» сегодня собрались вместе. Пара незнакомцев держалась пока сами по себе, но в середине зала столы были сдвинуты вместе, и за ними расселась довольно внушительная компания. С краешку, спиной ко входу, сгорбился над тарелкой Фид. По другую сторону, в центре, сидели две азиатки, а рядом вот радость, Ханни! И она уже вовсю общалась с азиатками! Их шушуканья и приглушенные смешки разбавляли напряжённую тишину.
Ханни подняла глаза, и одновременно с ней то же самое сделала девушка с цветными линзами. Первый прямо-таки растерялся. Его взгляд невольно соскользнул с голубых радужек Ханни, встретившись с ядовитой зеленью линз. Ханни вскинула бровь и дёрнула уголком рта, беззвучно усмехнувшись. Первый стушевался, но всё же подошёл к столу. Он хотел сесть напротив Ханни, но она обожгла его таким взглядом, что Первый инстинктивно придвинулся поближе к Фиду, чуть не вытолкнув того за край стола (лишь бы не сидеть прямо перед радиоактивными линзами, да и слишком уж близко к маленькой смуглой женщине, источавшей осязаемую угрозу).
Приятного аппетитарассеянно улыбнулся он, поймав колкий, морозный взгляд.
Ага, сухо бросила Ханни. Кстати, знакомься. Это Айджан и Рейко.
Он так резко повернул голову, что аж хрустнули позвонки, и поспешно обменялся с женщинами вежливыми кивками. «Очень приятно. ЯПервый». Бегло глянув на их лица, он заметил над верхней губой у казашки, слева, вертикальный шрам, прячущийся в сети морщин. А вот лицо девушки, напоминавшей японку, вблизи было всё таким же безупречным. Гладкая бледная кожа, необычный разрез глаз, прямой нос Она бы могла красоваться на фото в тех журналах, что подсунули Первому Если бы не жутковатые линзы. Да ещё в её левой брови была выбрита косая полоска. Первый едва не расхохотался, углядев в этом новое сходство между двумя азиатками. Левая бровь, левая губа
Они ели, бодро переговариваясь. Первый и Ханни рассказывали о том, кто они такие, а новенькие вроде бы даже не особо и удивлялись. А у Первого по спине пробежал холодок от истории Айджан. Ему подумалось, что она со своими «подвигами» ещё, может, переплюнет Ханни.
Айджан тоже выкупили у властей, как и с Ханни с Фидом. Но в отличие от Фида у Айджан ситуация была куда серьёзней. Ей уже перевалило за сорок, и последние лет семь она провела в женских тюрьмах. Но тяжёлые условия вовсе не сделали её слабой старухой. Наоборот. Её тело было подтянутым, сухощавым, рукикрепкими, жилистыми, и когда она резала на куски свой бифштекс, под кожей проступали компактные, но упругие мускулы.
На вопрос, за что её осудили, она ответила прямо, без увёрток или бахвальства. Рассказывала она ясно, коротко и со специфическим шипящим акцентом. Вероятно, как и все здесь, она понимала, что нет смысла врать. Всё давно уже известно тем, кто снимает их на скрытые камеры.
Почти всю свою жизнь Айджан была «нелегалом». Моталась от границы к границе, от города к городу. Перевозила наркотики, участвовала в организации публичных домов с определённым уклоном, где кроме «основного товара» в меню были героин и гашиш. Айджан могла выполнять и функции вышибалы. Не то чтобы она виртуозно владела боевыми искусствамитак, немного дзюдо, немного национальной борьбы Но это уже потом, а сначалапросто кулаки, зубы да нож в сапоге.
Как вы здесь оказались? Как вообще получилось так? вытаращился на неё Первый.
Айджан рассмеялась. Сейчас в её лисьих глазах было меньше предостережения.
Эх, мальчик, тебе с самого начала? Кстати, давай просто на «ты» Ну как-как? Представь, что тебе шестнадцать, твой аулкучка юрт посреди степи. Делать нечего, разве что коз доить. А ещё тебя хотят выдать за старого вонючего аксакала.
Граница недалеко. Ну я и сбежала. Правда, там потом тоже было не очень. Обманул меня один мальчик Такой же миленький и хорошенький, как ты!.. Но я научилась выживать. Искала знакомства, контакты И в итоге меня взяли в дело.
Пару раз я попадалась, но успевала сбросить товар. Проводила пару месяцев в КПЗ А один раз меня взяли только из-за просроченного паспорта. Глупо вышло. Просидела полгода. Потом мне помогли сделать левые документы Ну вот. Так я и жила. Челночила много лет.
Ну а в последний раз мне совсем не повезло. Подставили нас тогда. Никто не предупредил об облаве. Прямо в нашем подвальчике и взяли Влепили по полной. Пожизненное. За торговлю наркотиками, за фальшивый паспорт, за бордель.
Я привыкла уже к тюрьмам. Знала, как вести себя, чтобы не сдохнуть. Тем более что суд был долгим, меня вечно переводили из одной тюрьмы в другую. Но тут Случилась у нас в столовой драка. Две лохудры что-то не поделили. Одна крикнула, мол, у другой заточка. Та истернула, ну и началось.
И всё бы ничего, я бы отсиделась в сторонке, но наехали на мою соседку по камере. Хрень какая-то вообще! Налетели ни с того ни с сего! Мне потом показалось, что в тот день нам в еду подмешали какой-то дряни И пошла повальная драка. Что-то вроде спонтанного бунта.
Я соседку мою защищала, как могла. Одной вывернула челюсть, другой пробила башку Вот только их было много, а насвсего двое. И заточки там кончено имелись В итоге достали мою Альку. Ткнули сзади пером в почку, а я ничего сделать не успела. К нам пробилась охранница и тюкнула меня дубинкой по башке.
Очнулась я уже здесь. Ну, то есть не совсем здесь, а в каком-то другом отделении, потому что меня потом тоже долго куда-то везли. Ну не суть Дали мне на подпись бумажки Вы, мол, Айджан Ерланкызы, теперь состоите в штате сотрудников нашей фирмы. В графе должность«разнорабочий». С открытым сроком договора.
То есть получается, в тюрьму я не вернусь, пока их всё будет устраивать. А зачем это? От меня ничего не хотят. Сижу тут на казённых харчах. A везде ходят эти которые вроде санитаров
Айджан замолчала и грустно уставилась в никуда. Первый украдкой глянул на неё и заметил, что на фалангах её тонких коричневых пальцев вытатуированы какие-то буквы. Прочесть их не получалосьработа была старой и довольно халтурной. Но, кажется, начиналось там что-то на букву «А». Может быть, сокращение её собственного имени. Ну а на другой руке, возможно, имя того, кто ей был когда-то дорог.
Фид как-то особенно съёжился, и вообще все поникли. Но Первый решился нарушить тишину:
А вы с Рейко как давно сдружились? Она тоже из Или вы
Чего? Айджан повернулась к Первому и, вдруг прыснув от смеха, постучала костяшками ему по лбу. Да просто соседки мы здесь!
Брови Первого взмыли вверх, и Айджан расплылась в улыбке.
Когда я совсем проснулась Гляжуремней-капельниц уже нет. Всё плывёт, голова гудит, рядомникого Встала, вышла в коридор. Смотрюи там пусто А потом она вышла. Такая молоденькая, испуганная, шатается Говорю: «Не бойся меня! Пойдём Поищем кого-нибудь вместе» Вот. Так и подружились.