Вряд ли я поверю тебе на этот раз,говорит тигр.Может, пойдешь первым?
Мое сердце подпрыгивает от нежданной надежды. Я пячусь и качаю головой. Не бросай меня в терновый куст. Но в следующее мгновение я слышу его такой удручающе человеческий смех.
ле Фламбер!восклицает он.Пора прекратить игры. Я просто хотел посмотреть, как ты убегаешь. Я не подпущу тебя к Вратам. И сам тоже не попытаюсь выйти. Я не сомневаюсь, что на той стороне ты приготовил для меня какой-нибудь сюрприз. Но ты прав: на этот раз ты действительно обеспечил мне освобождение.
Он отодвигается в сторону, и я вижу, что лежит на земле.
При жизни у нее были голубые дреды и бледная кожа, которая выделяется даже на фоне снега. Она выглядит моложе, чем я ожидал, или, возможно, так кажется из-за ее смеющихся глаз и пирсинга в нижней губе. Но когда я вижу красно-черные останки ее тела от шеи и ниже, тошнота заставляет меня отвернуться.
Она прошла первой,говорит тигр.Все случилось очень быстро. Не слишком значительная добыча. Но внутри у нее оказались средства для ку-связи с твоим кораблем. Кажется, ее зовут Перхонен, вернее, звали.
Я пытаюсь выпрямиться.
Мерзавец. Надо было оставить тебя гнить здесь.
Мысли о тебе давали мне силы держаться. О тебе, о Чене и о смерти.На морде тигра наполовину человеческая, наполовину звериная усмешка.Но ты первый на очереди. Сейчас мы кое-куда пойдем и немного потолкуем.
Лес вокруг нас тает, как снег. В следующий миг мы стоим на желтовато-белой небесной тверди, уходящей в синтбиотическое сердце «Перхонен». Тигр с рычанием произносит в вир свой Код Основателямертвые дети и ржа, и пламя, и кровь и переписывает мир.
Миели не нуждается в боевой сосредоточенности, чтобы заглушить свою ярость. Она использует ее, перемещается в спаймскейп, стреляет из гостгана по стенам корабля, бросает в систему «Перхонен» бомбы Гёделя. Оружие. Самовоспроизводящаяся логика ее атакующей программы, словно лесной пожар, выжигает пораженные участки корабля. Но существо из бабочекСумангурудействует быстрее: оно блокирует синтбиотический центр. Однако Миели нацелилась не на него.
Орудийные системы все еще в ее распоряжении. Усилием мысли она объединяет ку-торпеду с единственным оставшимся странглетовым снарядом. Одним движением века она способна сделать выстрел, который повлечет за собой термоядерный хаос.
Миели открывает глаза.
Плевать, даже если ты сам Человек Тьмы,бросает она.Если ты не оставишь «Перхонен», я уничтожу и маршрутизатор, и нас обоих.
Образованное бабочками лицо Сумангуру выглядит теперь более человеческим: Миели различает тяжелую челюсть, лоб и нос и нечто вроде шрамов, обозначенных трепещущими крыльями. Но в его глазах пустота.
Как тебе будет угодно, девчонка,отвечает он.Вперед. У меня не много причин цепляться за жизнь. А у тебя?
Пусковой механизм горит в ее сознании подобно свече.Это так легко.Одно движение мысли, и странглет всему положит конец, развеет ее потоками гамма-лучей и дождем барионов.
Я предлагаю сделку,говорит Сумангуру.Ты обезвреживаешь ловушку, установленную ле Фламбером у Врат Царства. Я выхожу. Ты получаешь обратно свой корабль. Все довольны. Что ты на это скажешь?
Что произойдет, если она здесь погибнет? Пеллегрини сотворит другую Миели. Перебирать варианты все равно что драгоценные камни. Все это останется для кого-то другого, не для нее. Спасение Сюдян. Разборки с вором. Другая она сможет это сделать, и никто не заметит разницы.
Кроме «Перхонен».
Миели ощущает боль корабля, присутствие чужих сил в ее системах, фальшивые ноты в ее песне. Я не могу ее бросить.
Ну?
Ты выиграл,произносит Миели.
Глава десятаяТАВАДДУД И АЛАЙЛЬ
Тело Советницы Алайльэто настоящий лабиринт. Таваддуд видит ее движения за пеленой Печатей. И на ум приходит детская песенка, которую частенько напевал ей джинн Херимон:
Он в пище и в воздухе может витать,
Он даже в сердцах, как ни больно признать.
Но чистым свой разум сумей сохранить,
И Тайных Имен пусть протянется нить.
Все сделаешь так, как сказали,и вот,
Поверь, подчинится тебе дикий код.
Алайль почти целиком заполняет светлый тетраэдр своей рабочей зоны во дворце на Осколке Соареца.
Она представляет собой паутину светящихся сапфировых нитей, толстых прозрачных кабелей и пучков миниатюрных извивающихся щупалец. Словно таинственное морское существо, грациозное в глубинах океана и беспомощное на берегу, она простирается над полом и вдоль стен, вокруг столов и статуй. Часть ее тела проросла сквозь стены, смешалась со светлой ромбовидной черепицей дворца и сучковатыми ветками тянется наружу. В центре паутины лежит бесформенный мешок, напоминающий брюшко москита, наполненное кровью; внутри плавают пульсирующие органы.
Пелена Печатей в холлесеребряные и золотые надписи в воздухе, начертанные мухтасибами вокруг зараженной части дворца Алайль,частично загораживают это зрелище, но от этого не становится легче. В воздухе стоит резкий запах горелой пыли и металла.
Таваддуд пытается смотреть на все это глазами врача, ведь она повидала немало ужасных травм, нанесенных диким кодом, но это
Уже через несколько секунд она вынуждена отвернуться и зажать рот рукой.
Я вас предупреждал,говорит Кающийся по имени Рамзан.
Как-то раз Алайль приходила с визитом к ее отцу. Таваддуд запомнила ее строгой, скромной худощавой женщиной с обветренным лицом, в простом костюме муталибуна, с атар-очками на шее. У нее были длинные черные волосы, но на макушке имелась проплешина в форме континента, где блестел сапфировый череп, что делало ее похожей на куклу Дуни, у которой был вырван клок волос.
В отличие от большинства других мухтасибов, которые носили своих джиннов в кувшинах, карин Алайль обитал в механической птичке с золотыми и алыми перьями и эбеновыми глазами. Птица была сделана из такого тонкого металла, что могла летать. Таваддуд всегда представляла себе, как она летит в стае рухов, уносящих корабль Алайль в пустыню, и служит своей госпоже глазами, замечающими вспышки дикого кода и безумных джиннов. «Ее зовут Арселия. Она моя благоразумная половина»,сказала тогда Алайль.
Больше всего на свете Таваддуд хотела стать такой, как Алайль.
Но именно поэтому тебе нельзя становиться муталибуном.
Таваддуд замечает подошедшего Сумангуру.
Что вы можете сообщить о том, что здесь произошло?спрашивает он у Рамзана.
Гогол Соборности хранил молчание на протяжении всего полета на ковре и проявлял полное равнодушие к видам проносящегося внизу города. «Материя, какой бы она ни была, не важна»,ответил он на ее вопрос о том, нравится ли ему Сирр. Но сейчас его глаза ожили, и в них зажглось нечто вроде любопытства.
Рамзан вытягивает свои тонкие пальцы. Это тощее высокое существо, худые ноги которого едва касаются пола. Его тело покрыто соединенными друг с другом белыми, красными и черными пластинами, что придает ему сходство с мозаичной картиной: по законам Сирра мыслеформы джиннов не могут принимать человеческий облик. На лбу у Рамзана блестит золотая эмблема, указывающая на его рангтретий круг. Джинны-полицейские редко прибегают к визуальным формам: их основная задачаоставаться невидимками, чтобы бороться с преступниками и похитителями тел. От Рамзана слегка пахнет озоном, время от времени его силуэт становится зернистым и слабо потрескивает. Таваддуд он кажется смутно знакомым: вероятно, они встречались на каком-то из приемов отца.
Следы в атаре дали нам возможность частично восстановить последние передвижения госпожи,отвечает Рамзан.Она вернулась с утреннего заседания Совета около девяти часов. Мы можем предоставить вам полную запись заседания и ее личное расписание, но вам придется направить запрос в Совет.Рамзан издает пронзительное гудение.Я понимаю, что дело может оказаться весьма деликатным. Так или иначе, Советница завтракала в одиночестве в саду на крыше дворца, посетила личную обсерваторию, а затем прошла в свой кабинет.Рамзан указывает на поглощенное диким кодом помещение.После чего начала распространяться инфекция. Это оказалось настолько внезапным и интенсивным, что мы вправе предположить, что у госпожи Алайль имелся закрытый Печатью контейнер с пораженным диким кодом объектом, который и был откупорен. Из разговора с джинном-домоправителем я понял, что госпожа была муталибуном и имела обыкновение приносить с собой находки из пустыни. При ее опыте она не могла не знать о последствиях подобного поступка. Инфекция распространилась в считанные секунды. Другими словами, это, по сути, самоубийство.
Как удалось остановить распространение инфекции?спрашивает Таваддуд.
Она не забыла, как тренировал ее в детстве Херимон, заставляя заучивать Тайные Имена на случай, если дворец отца подвергнется воздействию дикого кода.
Домоправитель, джинн Хузайма,вы можете с ней поговоритьизвестила нас и мухтасибов,отвечает Рамзан.Насколько мы смогли определить, заражение ограничилось небольшой зоной вокруг тела Советницы. Но это и не удивительно: в конце концов, это же резиденция мухтасиба, и повсюду наложены Печати.
Нельзя ли получить более полную информацию?спрашивает Сумангуру, хмуро поглядывая на стены.Не мог ли кто-то принести дикий код снаружи?
Рамзан разводит руками, и его пальцы трепещут, словно пламя свечей.
Мои коллеги отлично знают свою работу, но в отношении атара действуют некоторые ограничения. Особенно здесь, где уровень дикого кода намного превышает нормальный. Следы в атаре быстро исчезают. Но что касается доступа снаружи, дворец, как и все резиденции членов Совета, находится под постоянной охраной Кающихся. Ни люди, ни джинны не могут войти или выйти, оставшись незамеченными. Но что происходит внутри, нам неизвестно.
Сумангуру прищуривается.
В моей ветви это назвали бы тайной запертой комнаты,замечает он.
В его голосе слышатся странные нотки веселья.
Моя сестра сказала, что это случай одержимости,говорит Таваддуд.Откуда возникла такая уверенность? Вы обнаружили переносчик инфекции?
Нет,отвечает Рамзан. Джинн поворачивается к ней светящейся эмблемой, словно смотрит третьим глазом.Ничего запрещенного. Ни книг, ни записей атара. Но атар здесь чрезвычайно сложен, и мы могли что-то пропустить. Учитывая все обстоятельства, версия самоубийства представляется наиболее вероятной, хотя прощальной записки не обнаружено. Против этого предположения свидетельствует еще и тот факт, что, по словам помощников, Советница с большим энтузиазмом готовилась к предстоящему голосованию. Но это говорит лишь о том, что в момент самоубийства она была буквально не в себе.
Выходит, что все это только рассуждения?
Да. Тем не менее это единственная версия, которая согласуется с имеющимися фактами. Еще одно затруднение состоит в том, что мы до сих пор не обнаружили ее карина.
Пластинки на лице Рамзана перемещаются, и он становится похожим на грустного клоуна.
Сумангуру прикасается пальцами к пелене Печатей на двери.
Сколько они выдержат?спрашивает он.
Что?
Как долго продержится моя защита внутри?
Но это несерьезно!
Отвечайте,настаивает Сумангуру.
Я не знаю. Две минуты, может быть, три. Говорят, что творения Соборности более уязвимы перед диким кодом, чем мы, так что, вероятно, и того меньше. Вам надо подождать мухтасибов, и они
Сумангуру шагает вперед и проходит сквозь пелену Печатей.
В атаре его окружает неяркое сияние. Он проходит мимо тела Алайль, вертит головой и все осматривает. Таваддуд гадает, какие органы чувств имеются у него в дополнение к человеческим. Сумангуру трогает пустые кувшины на высоких столах, проводит пальцами по арабескам на стене. Его движения заметно изменились: теперь это не массивная грозная машина, а хищный кот, который что-то ищет.
Наконец он останавливается перед стеной, на которой представлены графические обозначения Тайных Имен, нанесенные золотом на разноцветные плитки размером с ладонь. Сумангуру трогает одну из плиток.
Таваддуд видит в атаре, как на его защите появляется и растет черное пятно. Дикий код.
Его Печать не выдержит!восклицает она.Господин Сумангуру, выходите! Рамзан, помоги!
Гогол Соборности начинает нажимать на плитки. Одна из них поддается под его пальцами. Сапфировые щупальца Алайль обвиваются вокруг его рук, но он полностью погружен в расследование. Вскоре раздается щелчок, и часть стены сдвигается в сторону, открывая темную нишу. Сумангуру протягивает к ней руку, другой рукой стряхивая с себя сапфировые завитки. Через мгновение он уже проходит сквозь пелену Печатей, держа в руке металлическую птицу.
Таваддуд она кажется меньше, чем в ее воспоминаниях, но для птицы она достаточно великадлиной с предплечье, с загнутым клювом и раздвоенным хвостом. Глаза закрыты тонкими золотыми веками.
Арселия?
Таваддуд берет птицу в руки. Она ожидала ощутить холодный металл, однако перья на спинке кажутся живыми, острыми, но теплыми, а маховик в груди гудит ровно, словно быстро бьющееся сердце. Таваддуд гладит птицу, пытаясь успокоить, но безуспешно. Что бы ни произошло с Алайль, у нее было время все скрыть. Ее благоразумная половина.
Объясните мне, что такое «карин»,требует Сумангуру, указывая на птицу.Простыми словами.
Каринэто джинн-компаньон, сплетенный с мухтасибом,произносит Таваддуд слегка дрожащим голосом.Карин и мухтасибодно существо, образованное еще в детстве при помощи сплетателя.
То, о чем вы говорите, запрещено для нас и допустимо только для Праймов,говорит гогол Соборности.Возможно, для зачистки города имеется больше оснований, чем я полагал. Для чего это делается?
Таков обычай,отвечает Таваддуд.Он символизирует союз между двумя народами. Кроме того, это позволяет мухтасибам регулировать экономику города. Видеть атар так, как его видят джинны, наблюдать поток информации, тени любых предметов в атаре, деньги, продукты, труд, людей.Она оглядывается на Рамзана.Все это можно видеть непосредственно, а не через примитивные инструменты вроде атар-очков.
Сумангуру раскатисто смеется, его гулкий голос разносится по дворцу.
Материя и разум. Дуализм. Примитивное разграничение. И то и другое определяется просто информацией. Вы хотите сказать, что в этом существе, в этом карине содержатся остатки разума Советницы?
Нет,возражает Таваддуд.Я хочу сказать, что карин является частью разума Советницы.
Здесь что-то не так. Почему он не знает столь простых вещей?
Превосходно,говорит Сумангуру.Кающийся Рамзан, в этом дворце найдется спокойное место, где нас никто не потревожит?
Господин Сумангуру, прошу прощения,отвечает Рамзан,я как официальный следователь вынужден спросить, что вы намерены сделать. Я не могу позволить вам
Сумангуру выпрямляется во весь рост.
Вероятно, члены Совета не объяснили вам ситуацию,грохочет он.Мы не такие, как наши сестры сянь-ку, мы намного жестче. Кое-кто считает, что Великая Всеобщая Цель требует зачистки этого города. Если я не сумею обнаружить врагов Цели, к этому мнению могут прислушаться. Я достаточно ясно выражаюсь?
По мыслеформе Рамзана пробегает рябь.
Госпожа Таваддуд
Она внезапно вспоминает, откуда знает этого джинна. Когда он начинал адаптироваться к своей мыслеформе, ей, чтобы соответствовать его образу, приходилось надевать маску и разрисовывать тело. Она принимала его на балконе, поскольку джинну нравилось ощущение солнечных лучей на коже.
Если вы откажетесь помочь,медленно произносит она,то у вас будут проблемы со мной и моим отцом. Я, безусловно, не занимаю официальной должности в Совете, но, могу вас заверить, пользуюсь доверием отца,она поднимает кольцо джинна,так же, как и доверием Совета. Не говоря уже о том, что господин Сен мой близкий друг.Она сладко улыбается джинну, как это делает ее сестра, когда прибегает к угрозам.Я достаточно ясно выражаюсь?
Рамзан издает негромкий хриплый треск.
Конечно,отвечает он.Прошу меня простить. Просто меня не достаточно полно проинформировали, вот и все.
Господин Сумангуру,шепчет Таваддуд,было бы неплохо, если бы вы поделились со мной своими намерениями.
Но это же очевидно,говорит Сумангуру.Я собираюсь допросить свидетеля.
Дворец Алайль оказывается даже больше, чем резиденция отца Таваддуд,настоящий лабиринт прозрачных цилиндров, сфер и возвышающихся пирамид.
Кающийся ведет их по просторной, залитой солнцем галерее со скульптурами, где они встречают еще одну мыслеформу джиннаоблако, состоящее из пурпурных и белых цветков. Фигура Рамзана расплывается, смешиваясь с проходящим силуэтом, а когда он возвращается к своему мозаичному облику, его движения становятся лихорадочно-торопливыми.