Толпа ревет в ответ, и этот рев похож на рокот тысячи басовых барабанов. Разочарованный, я быстро хватаю винтовку и вглядываюсь в окуляр оптического прицела. Вот я поймал в его перекрестье молоденькую монашенку. Она падает, извергая нереальные фонтаны крови. Мое лицо раздувается у нее перед глазами до натуральных размеров, и она целует меня, проталкивая язык сквозь мои плотно сомкнутые губы.
НЕПЛОХО ПОТРУДИЛИСЬ СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ
Да они ни слова не слышат из того, что ты тут орешь! говорит мне Ид, врываясь слева в поле моего зрения. Боже! Какой тут дубарь стоит!
В сущности, она права, но мне насрать. Я генерирую внутри себя «тум-мо», психическое тепло тибетских лам. Мне совсем не холодно. От меня можно даже прикуривать.
Каждое слово, сказанное тобой, отслеживается и глушится «Анти-ситуационистским комитетом» М16 при помощи новейшей электронной технологии, известной под названием «Негативный звук», поддразнивает меня Ид.
(Эту чудовищную женщину, несомненно, сотворила подпольная группа французских биотеррористов. Они создали ее путем клонирования материала, соскобленного с плевка, высохшего на асфальте.)
Они не услышат ничего из того, что ты говоришь.
Я люблю Большого Брата.
А я-то его как люблю!
Я догадываюсь, что Ид носит трехслойные контактные линзы с воздушной оптикой, которые позволяют видеть вещи, невидимые невооруженным глазом.
Ты весь кайф сейчас пропустишь, говорит она и фокусирует свой телескопический взгляд на толпе. Они ждут Конца Света. Через пятнадцать минут кончатся девяностые. Кончится все. Для них, по крайней мере.
Тащусь от технологии, говорю я вполне искренне и смотрю в дверной проем, за которым в величественном зале бушует последняя и самая крутая вечеринка Эры Рыб.
ВСЕ ХОРОШЕЕ РАНО ИЛИ ПОЗДНО КОНЧАЕТСЯ!
На экране проецируются некоторые из последних разворотов Ид для журнала «Хелло!», увеличенные до таких чудовищных размеров, которым позавидовал бы и Адольф Гитлер.
Вот она, в красном платье от Рея Кавабуко, смачно вкладывает крошечную жареную перепелку в открытый ротик своего старшего сынишки. Вот она неловко обливает своего бывшего дружка шампанским, вращаясь с ускорением в семь «же» на центрифуге центра предполетной подготовки НАСА. Вот она, в сверкающем наряде, в роли Единой Теории Поля, распятая на модели атома в последней сцене мюзикла Эндрю Ллойд Вебера по бестселлеру Стивена Хокина «Краткая история Времени». А вот она (этот снимок принес ей миллионы) страстно целующая взасос пациента в терминальной стадии СПИДа в госпитале в Бангкоке.
Тебе не кажется, что это уж чересчур? спрашивает она нервно.
Ты выглядишь шикарно, милая! отвечаю я.
Даже там, где я справляю большую нужду на могиле Матери Терезы?
Это вообще охуительно, заверяю я ее. Личфильд сам себя превзошел.
Ты и правда так думаешь? переспрашивает она, просияв. Я всегда знаю, чем ее покорить.
Ну, конечно, говорю я. Я имею в видупосмотрим правде в глаза, по крайней мере, это не
Мне даже не приходится заканчивать фразу. Мы оба улыбаемся, припоминая тот самый злосчастный фотодневник работы Тамары Бекуит, в котором было запечатлено участие Ид в благотворительном бале в пользу «Ассоциации против истребления детенышей тюленей», организованном ее сыном и норвежским министерством культуры.
Я знаю, о чем это ты! брякнула Ид, испортив все волшебство мгновения.
Я вновь фокусирую свой телескопический взгляд на рекордно огромной толпе и пытаюсь представить себе, как она выглядит в объективе спутника-шпиона, в задачу которого входит поставлять таблоидам фотографии Ид, вашего покорного слуги и моря человеческого мусора, которое бушует у нас под ногами. С высоты геосинхронной орбиты, с расстояния тридцати девяти тысяч миль, эта бушующая биомасса, наверное, кажется гигантским головоногим моллюском, с трудом втиснувшим свои щупальца в узкие улицы Лондона. Как невелико расстояние от фанатизма до фантасмагории! Я трепещу от глубины собственного прозрения, но затем, взяв себя в руки, сосредотачиваю свой взгляд на карлике в красном плаще, точь-в-точь как в романе Дафны дю Морье.
ИЗУМИТЕЛЬНЫЙ ДЕНЬ
Словно прочитав мои мысли, Ид включила режим случайного переключения каналов. Плоский жидкокристаллический дисплей фирмы «Филипс» замигал как сумасшедший: чудовищные фотографии с показов осенних коллекций в Париже сменяли друг друга. Приз за отказ идти на компромисс даже с простейшими принципами цивилизованного общества следовало бы, несомненно, вручить дизайнеру Клаусу Шреку, представлявшему движение «НеоантинацистовРадикальных Борцов за Права Животных», который укрепил свою репутацию enfant terrible тряпичного бизнеса, выпустив на подиум uberwaif по прозвищу «Маленькая Никита» в паре бриджей в обтяжку, пошитых из хорошо выделанной кожи Наоми Кемпбелл. После чего уже было нетрудно догадаться, что Шрек и таинственный международный террорист и серийный садист-убийца, получивший кличку «Джек-Скорняк»это одно и то же лицо. Схваченный полицией пяти стран посреди брызг шампанского и вспышек папарацци, он крикнул на прощание репортерам, что сразу по выходу из тюрьмы вновь примется обличать мучителей братьев наших меньших.
Маленькая Никита, заявившая прессе, что перед дефиле «я так удолбалась экстази, что не заметила, даже если бы меня оттрахал гигантский муравей», была отпущена на поруки. Из тюрьмы она вышла навстречу прессе в зеркальном латексном трико, нанесенном на кожу путем напыления. Но публика не испытывала по отношению к ней ничего, кроме жалости: один увлекающийся модой доктор, увидев в только что появившемся на прилавках майском номере «Вог» эпохальные снимки работы Стивена Майзеля, на которых фигурировала томограмма мозга Никиты, диагностировал у фотомодели раннюю стадию болезни Крейцфельдта-Якобса.
Может, лучше рекламу посмотрим? заскулил я.
ВСЮ ДОРОГУ АВТОСТОПОМ
Вот эта мне больше всего нравится! воскликнула Ид, показывая на экран.
Я изучил еще раз толпу через окуляр оптического прицела. Повсюду видны «юнион джеки», раскрашенные шиворот навыворот. В воздухе пахнет Альтамонтом.
Я чувствую себя героем фильма «Последний из людей».
Неужели мы должны были прийти именно к этому? задаю я в мегафон горький риторический вопрос.
НОЧЬ СЮРПРИЗОВ
Когда я очнулся от грез, Ид громко расхохоталась.
Ну, так и чего же это реклама? спросил я.
Растворимого кофе, ответила она, шарясь в сумочке в попытках отыскать две розовые капсулы диметилтриптамина, которые положила туда прошлой ночью. Новой марки, которую изготовляют из плодов южноамериканского падуба. Она содержит в пять раз больше кофеина, чем обычный кофе, так что после первой же чашки тебя выворачивает наизнанку.
Я смотрю, как на экране огромный доберман рвет на клочья инопланетянина. Кровь испуганного пришельца брызжет на экране с пугающей интенсивностью. Бой явно неравный: у нас на глазах ни в чем неповинный гость из мира, который добрее нашего, превращается в психоделическую кровавую кашу. Все в рапиде, с подробным смакованием деталей.
Со смешенным чувством тошноты и восхищения я смотрю на экран. Меня завораживает порнографическая страсть режиссера к демонстрации внутренностей инопланетянина, которые, каким-то шаманским образом, действительно складываются в торговую марку рекламируемого кофейного напитка. Я не могу оторвать глаз от изображения: при помощи CGI технологии зритель оказывается вовлечен непосредственно в действие, показанное глазами обезумевшей от страха собаки. От этого ролика у меня по спинному мозгу пробегают электрические разряды, воскрешающие во мне инстинкты рептилии. Мне хочется заняться копуляцией, дефекацией и борьбой за территорию, причем всем одновременно.
Я уверен, что этот ролик нацелен на провоцирование агрессивного инстинкта охраны территории, говорю я.
Никто не осмеливается возразить мне.
ЗВУЧИТ НАБАТ
В небе сияют беспощадные звезды. Лучи квазаров из отдаленных газовых альфа-туманностей Лаймана на краю наблюдаемой Вселенной подмигивают мне.
Я почесываю череп стволом моего «Ремингтона». Черная синтетическая куртка. Черная тенниска с надписью «Крутой перец». Высокие шнурованные ботинки. Я выгляжу как злодей-противник из набора игрушечных солдатиков.
Я выгляжу зашибись.
У меня в распоряжении остаются считанные минуты. Я достаю из кармана мой «ПокетМак»64 терабайта на жидком диске (а чего стоит голографический дисплей с регулируемым углом наклона и управляемая голосом виртуальная мышь!). Я открываю крышку и набираю дуракоустойчивый пароль доступа: «Яжалкий бестолковый гомик».
Это я нормальный, а выненормальные! ору я, вспомнив на миг, что у меня в руках мегафон.
ДЕДУШКИН СУНДУК
В это время на экране какой-то шикарный транссексуал в прикиде под Вивьен Вествуд мастурбирует на капоте движущегося автомобиля, и растерявшийся водитель врезается в грузовик, перевозящий солдат из миротворческих сил ООН. Что-то в сценарии этого ролика странным образом задевает меня за живое: персонажи почему-то кажутся мне родными и близкими, и когда ролик кончается, я понимаю, что мне их будет не хватать. И внешне грубоватого, но в душевно утонченного гермафродита, и этих молодых солдат, которые нервно перекидываются шуточками и обмениваются недокуренной сигаретой за несколько мгновений до смерти, но более всегозагадочного водителя, заброшенного волею судьбы в непонятный и странный мир. Как все это жестоко, как далеко от буколической идиллии рекламной кампании «Рено Клио», с ее бессмертными героямиПапочкой и Николь.
Это для новой «Хонды Курсор», поясняет Ид.
Точно получит приз, шепчу я, смахивая слезу с ресниц. Я словно сам там побывал. Это почти также круто, как финальные кадры «Смерти в Венеции».
НОВОСТЕЙ ПОЛНЫМ-ПОЛНО
Я набираю несколько слов на моем «Маке». Выглядит многообещающе. Я уже слышу, как урчат роторы десяти вертолетов «Дезерт Хок» с эмблемами «Отеля Хилтон-Гоа», которые перевозят гостей с одной круглосуточной вечеринки на другую.
По MTV играет группа в новом стиле «нип-хоп». Название группы«Октилцианакрилат»; она выражает гнев и чаяния среднего звена менеджеров на окладе в фирме по торговле программным обеспечением, принадлежащей транснациональной корпорации. Правда, у меня такое впечатление, что это все я уже где-то слышал. Я стреляю, не целясь, в толпу, но там, похоже, никто на это не обращает внимания. Но тут кто-то в шутку отвечает выстрелом на выстрел: разрывная пуля со смещенным центром тяжести отхватывает изрядный кусок мяса от моего предплечья.
Похоже, мне пора к мозговому хирургу, лаконически изрекаю я, чтобы скрыть чудовищную боль в изувеченной конечности и раздробленной кости (впрочем, я говорю такие ужасы лишь для того, чтобы подразнить Ид. Речь идет, несомненно, всего лишь о кратком визите в одну из клиник косметической нейрохирургии). Возможно, стоит кое-чего подправить в лобных доляхты же знаешь, что у меня с памятью твориться. Да и IQ у меня, хоть и велик, но не так велик, как хотелось бы.
А ВРЕМЯ УХОДИТ
Сейчас на экране уже идут «Ист-эндерз»; у Гранта Митчелла как раз случился до жути убедительный нервный срыв. Он включил свой телек в восемь вечера в четверг и увидел на экране самого себя, смотрящего телевизор, и так далее, до бесконечности. Тиффани стучится в двери, ей очень хочется увидеть Гранта, она только что придумала имя для их маленькогоКонъюктивит В Сочетании с Устойчивым К Метициллину Staphylococcus Aureus В Инкубаторе Для Детей С Нарушенным Развитием (в честь дедушки) но Грант уже потерял сознание: мозги его захлопнулись, как шахматная доска с убранными внутрь фигурками.
Тиффани все же заходит в комнату и находит там Гранта, лежащего на полу и рыдающего, будто малое дитя. Синтезаторные барабаны тщатся изобразить тему судьбы.
Группа заканчивает свое выступление энергичным гимном «Яполицейский». Ид объясняет мне при помощи языка глухонемых, что нам пора уходить.
ВСЕ НЕ ТАК КАК ВСЕГДА
Вертолеты начинают приземляться во дворе. Смена караула производится быстро и крайне небрежно.
На настенном экране в этот момент престарелый комик, невидимый публике, которая поспешно покидает зал, разыгрывает свой номер перед толпой мужчин и женщин в масках Большого Брата из телевизионной версии «1984» с Питером Кашингом в главной роли. Нервы комика сдали после непрерывного и изнурительного трехчасового прямого эфира. У него иссяк запас шуток, и теперь он слезливо исповедуется в том, как несколько лет назад, оставшись без работы в перерыве между сериями, грабил пенсионеров, чтобы свести концы с концами.
Это шоу собирает восемнадцать миллионов зрителей в неделю, говорит мне Ид по пути к вертолетам.
ЧЕГО ЕЩЕ БОЛЬШЕ ЖЕЛАТЬ РАНО ПОУТРУ
Мы плывем в воздухе над разражающейся радостными криками толпой, мы пролетаем на бреющем полете над воротами Букингемского дворца. Все вокруг движется медленно, словно кадры в рапиде. Звучит любимая музыка Идфинал «Вариаций на оригинальную тему (Загадка)» Эльгара. Толпа разбивается о дворцовую решетку, словно прибой, рты беззвучно открываются и закрываются. Сотни людей затаптывают насмерть, пока мы нарезаем круги над Моллом. Вспышки стробоскопа превращают улицу в дискотеку «Гран-Гиньоль». Я хватаюсь за мой мегафон, желая утешить страждущих и умирающих, но уже поздно. Вертолеты летят слишком быстро.
Ид фокусирует свои контактные линзы на дворце, который уменьшается на глазах, иллюстрируя классический закон перспективы. Наши сменщикигруппа одинаково одетых детей со светлыми волосами и сияющими глазамистоят на балконе и машут руками. Я даже отсюда ощущаю телекинетическое притяжение их неземного разума.
Я уверен, что они сделают все, как надо, говорю я.
ПРИКЛЮЧЕНИЕ УЖЕ НЕ ЗА ГОРАМИ
Вертолеты раскачивало из стороны в сторону словно колокола, в то время как бойцы из элитного подразделения «Дельта» отплясывали на улицах с окончательно спятившими участниками народного гуляния.
Над головой раздался гул турбин: это пролетел бомбардировщик «В-29», выкрашенный оранжевой флуоресцентной краской: он арендован специально для этой оказии корпорацией «Клоака-Кола».
Как мне не терпится попасть в Нью-Йорк! радостно восклицает Ид и кладет на язык розовую капсулу. К тому времени, когда мы закончим праздновать здесь, он будет выглядеть как город в финальных кадрах «Планеты обезьян».
ВПЕРЕД БЕДЕ НАВСТРЕЧУ
На переносном телевизоре, который я на всякий случай прихватил с собой, плывут титры только что окончившегося детектива. Затем появляется заставка «Канала О», звучат позывные и на экране возникает идиллия.
Гудят пчелы, лениво переползая с цветка на цветок. Середина лета где-то на юге Англии. Старик, сидящий посреди ухоженного садика рядом с деревенским коттеджем. Это мог бы быть сэр Джон Бетжемен, или Бенни Хилл, если бы Бенни был жив. Старик поднимает глаза к небу, и тень тревоги ложится на его морщинистое лицо. Надтреснутым голосом он декламирует стихотворение:
Неужто мы в Англии милой?
Что стало с тобой, Альбион?
В короне из свастик
Король-головастик
В Вестминстере венчан на трон.
Нет, это не Англия, люди
Жестоко карает нас Бог
Наш флаг съели черви
И прямо на гербе
Льва трахает единорог.
Камера панорамирует в сторону, и мы слышим, как где-то за кадром раздаются звуки военной команды: взвод солдат готовится к расстрелу.
Эврика! восклицаю я. Срочно соедините меня с Индией!
Часы «Биг Бена» отсчитывают последние секунды уходящего тысячелетия.
ВСЕ ХОРОШЕЕ РАНО ИЛИ ПОЗДНО КОНЧАЕТСЯ
Нас показывают по всем телеканалам мира, но благодаря технологии передачи негативного звука, все услышат только то, что хотели услышать.
Ид вручает мне микрофон, соединенный с массивными громкоговорителями фирмы «Бозе», укрепленными на фюзеляже вертолета. Она почти ничего не соображает от принятого ДМТ, но через пять минут приход должен кончиться.
Высоко в небе над толщей слоистых облаков открывается бомбовый люк «В-29». Тысячи галлонов «Клоака-Колы» извергаются из стратосферы могучим библейским ливнем.
ДИЕТИЧЕСКАЯ КЛОАКА-КОЛА! ору я с такой силой, что в домах сотрясаются окна. НОВОЕ ДЕРЬМО ДЛЯ ТЕХ, КОМУ НАДОЕЛО СТАРОЕ!
Люди кричат и танцуют на улицах. Мы снимаем их с камер, установленных на вертолетах. Все онистатисты в величайшем рекламном ролике в истории человечества.
ЗАБРОШЕННЫЙ В ЦЕНТР ЦИКЛОНА