Тут любопытство взяло верх.
Доброго дня, друзья, Рэн приветственно подняла руку. Куда вы направляетесь этим утром?
На юг, куда же еще. Женщина смотрела на Рэн широко распахнутыми глазами, будто сама не своя. Ты что, не слыхала? По королевству идет мор, косит всех. Она вздрогнула и прижала к себе ребенка.
Ты что, на собрание не ходила? спросил отец, заметив недоумение Рэн. Королева Матильда сбежала из Фарна и отправилась в Зимний Дворец. Болезнь уже опустошила столицу. Перевалит через горымы следующие.
Какие у нее признаки? Рэн с силой потянула себя за косу. Отец не перенесет еще одну болезнь. Уже прикованный к постели, он мучался лихорадкой, и его недуг не поддавался лекарствам. Как обычно?
Женщина резко мотнула головой:
Это не телесная хворь.
Уже хорошо. Болезнь отца была очень даже телесной. Чем бы он ни страдал, к новой беде это не имеет отношения.
Говорят Женщина смолкла и прижала ладони к ушкам своего ребенка. Мальчишка запищал и зарылся лицом в льняные штаны матери. Говорят, эта хворь пробирается в сам разум и вытягивает воспоминания и радость. Оставляет тела пустыми, вроде как женщина стрельнула глазами по сторонам, голос ее понизился до шепота, как у ходячих призраков.
Рэн похолодела. Что это за болезнь такая, крадущая души?
Отец оглянулся через плечо на дорогу из Лэйдоему не терпелось отправиться в путь. Приобнял жену.
Извини. Он отсутствующе улыбнулся Рэн и повел свою семью дальше: вес тележки гнул их спины, а страхголовы. Рэн помахала рукой на прощание, но они не обернулись.
Запруженная народом площадь Лэйдо оглушила Рэн визгом затачиваемых ножей и крепким запахом мяса, что жарили на открытом огне. Орали торговцы на рынке, ругаясь с соперниками; дети играли в догонялки перед тележкой книготорговца. Рэн отвлеклась на их игру и споткнулась, зацепившись носком за выступающий камень брусчатки.
Эй, эй, осторожней, дочка!
Сильная рука схватила ее за локоть, пока она пыталась поймать равновесие.
Тор! обрадовалась Рэн.
Портной был добрым человеком и, что важнее, постоянным покупателем. Рэн украдкой покосилась на его жилет. Ткань сияла магией, будто окутанная дымом. От узора у девушки слегка закружилась голова.
Рэн? Старик помахал перед ее глазами рукой.
Девушка сделала виноватое лицо. Тор натянуто улыбнулся:
Как папка?
Радость сползла с лица Рэн.
Не очень.
Тор крепче сжал ее локоть.
У него новая хворь?
Мешки у него под глазами были почти черными. Кажется, не только Рэн сегодня обошлась без сна.
Она покачала головой:
Признаки не сходятся.
Тор ослабил хватку.
Осторожнее, лады? Мой кузен из Фарна вчера прислал ворона: говорит, мор так выкосил столицу, глазам своим не поверишь. Больные ходят с пустыми глазами, и даже самая почва заражена. Говорит, земля сотрясалась, пока не разверзлась и не поглотила сотню людей зараз.
Рэн ощутила бегущий по рукам холодок и взволнованно поправила корзины. Тор глядел прямо и мрачно.
Тебя еще не было в Темный Год, но тогда болезнь так же началась. Появилась новая темная ведьма. Я чую. Он провел ладонью по редеющим волосам. Ковен обещает защиту, но какое ведьмам дело до простого люда? Тор невесело хохотнул. Да что там, даже королева Матильда обвинила Ковен. Если уж она отвернулась от ведьм, ну Он осекся, сжал губы. Ничего хорошего. Будь осторожней, ага? И за папкой своим присматривай.
Он смотрел на Рэн с почти ощутимым сочувствием:
Я возьму пять яиц, если есть.
Он предложил ей три иголки, шесть разных пуговиц и катушку черных ниток. Рэн с благодарностью приняла все это и передала яйца по одному, а Тор осторожно уложил их в торбу. Девушка помахала ему на прощание и пошла дальше, радуясь тихой и твердой земле под ногами.
Обойдя рынок, удалось получить за крапчатые яйца краснокочанную капусту, кости индейки и буханку плотного темного хлеба. Рэн обменивалась любезностями с прочими торговками, но, несмотря на привычные маленькие радости рынка, воздух на площади был затхлый, не такой, как обычно.
Рэн остановилась у маленькой тележки с блестящими красными яблоками, жадно провела пальцами по восковой кожице. Она уже почти год не пробовала эти хрустящие сладкие плоды. На Юге какая-то женщина велела дриаде отравить одно-единственное золотистое яблоко, чтобы убить падчерицу. Но чары вырвались из-под контроля. Южные сады все засохли, а весь урожай пришлось сжечь. Жуткое зеленое пламя было видно на Западе отовсюду.
Та женщинадура. Даже Рэн, которая имела все причины избегать ведьм и которая выхаживала отца травами и похлебками из костей, а не заклинаниями и заговорами, хватало ума не доверять дриадам травить яблоки.
Ее даже на собрании не было, прошептала какая-то женщина, отвлекая Рэн от гладкой яблочной кожицы. Зуб даю, она заранее знала.
Клянусь, она все это и устроила! скривилась другая.
Рэн поправила корзины, сделала вид, что вытирает яблоко о полу одежды, и прислушалась.
А я и не удивлюсь. Мне всегда казалось, что с ней не все ладно. Взять только ее цены! заявила первая. Это неестественно.
Да что в ней естественного-то? отозвалась вторая. Такая молоденькая. Слишком уж молоденькая, коли меня спросите.
По шее Рэн поползли магические мурашкикак от пристального взгляда, только сильнее. Магия заплясала вокруг нее, заключая в объятия. Она торопливо попыталась стряхнуть ее, но лишь уронила яблоко, которое покатилось через весь рынок и остановилось у ног бродячего торговцатот как раз выставлял роскошный фиолетовый плащ с огромным количеством карманов. Кожура яблока, некогда такая красивая, вся побилась и помялась.
Женщина замолчала и возмущенно уставилась на Рэн. Торговец яблоками сердито уставился на девушку и заорал грубым низким голосом. Его длинная каштановая борода затряслась.
Рэн пыталась унять колотящееся сердце. Цена на яблоки взлетела в два раза с тех пор, как отравили сады. Фрукты стали лакомством, которое она не могла себе позволить.
Девушка попыталась выдавить извинения, но слова застряли в горле. Вернулось ползучее ощущение чужого взгляда на шее, но теперь магия была ни при чемэто люди глазели на нее. Лицо Рэн пылало, гулкий голос торговца звенел в ушах. Она предложила ему пуговицы и нитки Тора и буханку хлеба вдобавок. Мужчина поворчал, но плату принял. Рэн подобрала побитое бурое яблоко, стараясь не расплакаться, поправила заметно полегчавшие корзины и пошла прочь.
Осталось лишь два яйца в гладких, хрупких коричнево-крапчатых скорлупках. Даже на сухие корки не выменять, но что делать? Рэн сглотнула твердый комок в горле и продолжила кричать в толпу.
Яйца, значит? голос за спиной девушки зазвучал роскошью бархата и полуночной тьмой.
Рэн обернулась и вытаращилась, встретившись взглядом с говорившей.
Тэмсин, ведьма Лэйдо, стояла перед ней, завернувшись в подметающий землю плащ глубокого зеленого цвета. Рэн попятилась. Она так торопилась продать яйца, что позабыла выяснить, откуда взялась магия, из-за которой яблоко покатилось по брусчатке. Не проследила за рыхлыми красными потоками волшебстваони были кирпичного оттенка свежей глины и исходили от Тэмсин. Забыла, что нужно развернуться и убегать, и черт с ними, с нераспроданными яйцами. Нарушила первое и единственное правило, от которого зависела вся ее жизнь: никогда не встречаться с ведьмой лицом к лицу.
Так есть у тебя яйца или нет? резко спросила Тэмсин. Она отбросила назад черные, как вороново крыло, волосы и насмешливо изогнула густую бровь.
Рэн никак не могла вернуть себе дар речи. Она торопливо полезла в корзину, схватила яйца, чуть не расколотив, и протянула ведьме.
Сузив глаза, Тэмсин взяла их.
Сколько?
Рэн пожала плечами и неопределенно помахала рукой, по-прежнему борясь с желанием немедленно убежать. Глупо, конечно, но девушка еще ни разу в жизни не оказывалась столь близко к ведьме, особенно к такой могущественной, как Тэмсин. Под пристальным взглядом ведьмы Рэн чувствовала себя крайне неловко. В карих глазах Тэмсин плясали зеленые огоньки того же цвета, что ее плащ.
Тэмсин нетерпеливо цокнула, бросила пригоршню монет в корзину Рэн и развернулась на каблукахплащ взметнулся за ее спиной. Рэн проводила ее потрясенным взглядом; утренний ветерок принес свежий аромат шалфея.
Монет было чуть ли не в десять раз больше, чем стоили яйца, и их жар в ладони отдавался восторгом в груди. Может, зря она сторонилась ведьм. Рэн всегда думала, что они именно таковы, как описывал отецужасны. Но теперь видела, что угрюмое выражение лица Тэмсин не передавало широту ее души.
Рэн пробежалась по рынку и купила за медную монетку буханку грубого темного хлеба раз в пять лучше того, который ей пришлось отдать. Потратилась на свежие травы и кусок олениныобычно о такой роскоши она и мечтать не смела. И несмотря на потяжелевшие корзины, осталась еще одна серебряная монетка.
Домой Рэн дошла быстро. Вплыла в калитку с улыбкой на губах, которая померкла, когда из дальней комнаты донесся шум. Девушка поставила корзины на стол, зачерпнула ковш воды и аккуратно понесла ее отцу.
Девушка медленно приоткрыла дверь, роняя капли воды на ботинки.
Папа?
Отец тихо вздохнул и слабо улыбнулся. Рэн помогла ему сесть, бережно поднесла ковшик к его потрескавшимся губам. По подбородку скатилось несколько капель.
Вот и моя птичка, хрипло прошептал он. Кожа у него была скользкая от пота. В волосах проступило еще больше седины, чем утромдаже на висках пробилась белизна. Он казался испуганным, но узнавал дочь. Его разум не погас. Рэн облегченно выдохнула.
Отец коснулся ее щеки; тонкая, как бумага, кожа на его ладони шелушилась.
Знаешь, я бы без тебя пропал. Да чего там, помер бы. Он попытался усмехнуться, но получилась только гримаса.
Не говори так, прошептала Рэн непослушным языком. Ты вечно так говоришь. Ты поправишься.
Она убрала его руку и вновь накрыла ее тяжелыми одеялами из грубой шерсти.
Я сделаю тебе похлебку.
К черту ее, сказал он, морщась. Рэн принужденно рассмеялась, хоть оба они знали, что он не способен съесть почти ничего, кроме супа.
Поспи, велела девушка. То, что ее отец даже не попытался спорить, лишь подтвердило его слабость.
Рэн выскользнула обратно в большую комнату, положила кости индейки и травы в воду и поставила котелок на огоньзакипать. Повесила пустые корзины на крючки около двери, сложила полотенца и убрала их обратно в шкафчик.
Когда вещи заняли положенные им места, Рэн пододвинула стул к камину, залезла на него и достала с полки коричневый кувшин. Он казался простым и невинным, как и сама Рэн. Никому бы и в голову не пришло, что в нем есть что-то ценное.
Рэн настороженно обернулась к двери в папину комнату. Он ничего не знал о скудных сбережениях, которые ей удалось наскрести, об обедах, в которых она себе отказывала, чтобы услышать приятный звон монет. Куры старели. Они не смогут нести яйца вечно. Рэн нуждалась в запасном плане.
Она вытащила пробку из кувшина и высыпала монеты на старый деревянный стол. Разложила по кучкам: несколько медяков, две бронзовые монетки и один драгоценный золотой, который она отложила для сборщиков налогов, что придут осенью.
С этими деньгами девушка много чего могланапример, забрать их и сбежать на поиски лучшей жизни. Тут хватало, чтобы встать на ноги, найти работу и комнату с кроватью. Даже чтобы отправиться в Ведьмины земли и наконец-то обучиться магии. Узнать, кто Рэн такая.
Она повертела монету Тэмсин в пальцахее тепло успокаивало. Ради отца она пожертвовала всем: сердцем, будущим, магией. Наверняка она кое-что заслужила и для себя.
Со стороны очага послышались плеск и шипение. Девушка виновато сгребла и монеты, и свои мечты обратнов надежное убежище. У нее остался только отец. Нельзя бросать его. Рэн со вздохом поставила кувшин на полку и заглянула в котелокпора было возвращаться к невзрачным будням.
Вода закипала.
3. Тэмсин
Вот уже четыре дня к Тэмсин никто не заглядывал.
Утро перетекало в день, день таял и обращался в вечерсловно пламя, сначала ревущее, потом тлеющее и гаснущее. Руки жаждали работы. В груди трепетал страхон рос с каждым днем, прошедшим без стука в дверь. Запас любви иссякал.
Ведьма опасалась, что из-за мора, что мчался по королевству, будет неоткуда взять еще.
Она старалась отвлечьсярассматривала стены, пытаясь увидеть в разноцветных камнях фигуры: над очагомоблако, трещина у окна похожа на кукурузный початок, а у дверисобачка, которую видно, только если повернуть голову и прищуриться так, что отдается в мозгу.
Тэмсин заштопала вручную несколько пар протертых до дыр носков из грубой шерсти. По ее мнению, носки протирались слишком быстро, чтобы тратить магию на починку. Не хватало еще бороться с икотой каждый раз, когда большой палец на ноге прорывается сквозь старую шерсть.
Но это, конечно, была не вся правда.
После изгнания у Тэмсин изменились отношения с силой. Ушли в прошлое те дни, когда любой каприз исполнялся по взмаху руки. Она больше не похвалялась своим могуществом, не испытывала границы возможного. Новая Тэмсин больше не верила собственному чутью. Эта Тэмсин не заслуживала уверенности, которую дарил талант. Не в мире, где онаживет, а Марлинамертва.
Будто в подтверждение, игла воткнулась в нежную кожу под ногтем.
Отложив штопку, Тэмсин поворошила длинной железной кочергой угли в угасающем очаге. Дерево для растопки почти кончилось, запасы еды и прочего тоже иссякали. Ведьма взглянула на корзину, с которой ходила на рынок пять дней назад. Внутри остался только бледно-зеленый кочан капусты и единственное коричневое в крапинку яйцо.
Этого и ребенку бы не хватило, но Тэмсин не собиралась отправляться за покупками на городскую площадь. Не теперь, когда мнение горожан о ведьмах так сильно ухудшилось. Раньше Тэмсин с оглядкой, но доверяли, а теперь поносили. Даже ненавидели.
Шепотки провожали Тэмсин домой с рынка, и горло сдавливало, будто плащ затянулся слишком сильно. За прошедшие дни обвинения словно приросли к стенам ее домика, просочились сквозь неплотно пригнанные камни, завихрились над закипающим чайником, угнездились на потертом сером коврике. Тэмсин уже начало казаться, что эти речи были здесь всегда.
«Это она виновата, ее темное колдовство. Она опасна. Оназло. Держитесь от ведьмы подальше».
Тэмсин и прежде слышала подобное. Вот только раньше она этого хотя бы заслуживала.
А теперь она заперта в одиночестве в стенах собственного домика. Никто не заходил к ней, и с каждым днем стены казались все ближе, а крышавсе ниже. Дюйм за дюймом, дом смыкался вокруг. Скоро Тэмсин не сможет даже пошевелиться и действительно станет такой бесполезной, какой чувствует себя сейчас.
Начался дождик. Тихонько забарабанил по крыше, зашелестел по закрытым ставням. Тэмсин сидела молча, не обращая на это внимания. Когда-то шум дождя успокаивал, прояснял разум и приносил умиротворение. Но теперь он стал просто водой, что падает с небес. Шум, ничего больше.
Тэмсин потянулась за шалью, висевшей на спинке кресла, и плотно завернулась в нее. Откашлялась, вернув себе голос. Ей хотелось, чтобы было с кем поговорить.
Когда-то у нее была большеглазая Леяисток, девочка из чистой магии. Но Тэмсин не могла вспомнить ни смеха лучшей подруги, ни тепла ее руки в своей, когда они убегали из спальни полежать в высокой траве и полюбоваться звездами. Зато помнила, как разбилось сердце, когда Лея закричала ей в спину: «Ты еще пожалеешь об этом!»
Как обычно, Лея оказалась права.
Воспоминания сдавили горло. Тэмсин потянулась к кувшину с водой, надеясь смыть кислый вкус во рту, но вместо кувшина пальцы схватили что-то мягкое. В руке очутилась черная книжка в кожаном переплете.
Книжка, которой тут точно раньше не было.
Тэмсин швырнула книгу через всю комнату, словно та полыхала. Приземлившись, книга распахнула белые страницы, исписанные почерком в завитушках. С колотящимся сердцем Тэмсин схватила кочергу и направила на книгу, будто на дикое, опасное существо, которое нужно приручить. Она старательно избегала смотреть на слова, покрывавшие страницы.
Острым концом кочерги Тэмсин ткнула книгу. Та не ожила, не бросилась вперед, не напала. С какой стороны ни взгляни, книга казалась совершенно обычной.
Вот только она не была обычной.
Этот дневник почти пять лет провел в чулане. Он прибыл с Тэмсин из мира Внутри в Лэйдо, заткнутый за пояс ее дорожной юбки, как единственная память о прошлом. Она ни разу не заглянула в него. Ни разу не взяла в руки.