Как?! Юрка до сих пор с тобой? Ну, вы даёте! Приезжайте оба! Эх, я вас такой самогонкой угощу, не самогонка, а сам-огонь! Кубинский ром отдыхает в своём Кубе!
Совет Куликова, восторг Булгаковавсё это оказалось созвучно желанию самого Степана, и он выпросил разрешение у Ушакова исчезнуть в пятницу после обеда. Подполковника, как ни странно, уговаривать не пришлось. Аргумент посоветоваться с коллегой оказался для него самым главным, ибо на кону стояла безопасность целого праздника города, запланированного на следующую субботу.
Только вы мне там не налижитесь до поросячьего визга! Чтобы в понедельник оба огурцом были! напутствовал Ушаков. А во вторник чтоб эта Милена во всех деталях нарисовала мне фоторобот! Вплоть до родинки на попе Апостола!
Мы немножко, улыбнулся Степан. Слушаюсь! Фоторобот будет готов к среде.
До отъезда утрясли все домашние дела: закупили домашним продуктов, починили всё, что требовало срочной починки, и в пятницу, после обеда, сели на электричку, за два часа домчавшую до станции, где друзей встречал Булгаков.
Казалось, эмоциональная встреча всколыхнула самые светлые и лучшие воспоминания бывших коллег, успевших за недолгий срок подружиться до стадии «лепший кореш», как шутил Юхан. Но едва сели за стол и разлили по стопочке за встречу, как Булгаков согнал с лица довольное выражение, поднял рюмку и напомнил:
Но сначала, товарищи, помянем наших Данилу и Егора. Пусть пацанам на том свете нужная масть идёт!
Выпили не чокаясь.
Да-а, спасибо вам, Пётр Юльевич, что не забываете выдохнул грустно Куликов. Жизнь сраная Если бы не Егор, никто бы и не догадался про этого Апостола
Что за Апостол? Булгаков самолично нарезал тонкими ломтиками домашнее сало.
Степан поморщился. Он не хотел с порога сваливать свои проблемы на друга, как-нибудь потом, когда и сам будет чувствовать себя более умиротворённым. Но Пётр сразу понял, что к чему:
Я так мыслю, вы ко мне не только ради баньки приехали. Рассказывайте уж, что привезли, а я покумекаю, глядишь, за ночь умное и придумаю.
Степан благодарно согласился. И начал издалека, напомнил про последнюю игру в карты, когда Егор, играя в паре с Юханом, назюзюкался от души. Однако, несмотря на то, что был пьян, как сапожник, выдал своё главное пророчество.
В тот день выбрались на подмосковную дачу Булгакова отмечать мужской праздник. Пётр Юльевич ко всему подходил обстоятельно, поэтому дача была скорее похожа на небольшую крепость. Двухэтажный домик с подвалом для хранения вина и солений, территория, поделённая на огород и территорию для отдыхавсё это было обнесено ладным кирпичным забором с колючей проволокой по всему периметру.
«Мелочь, как говорится, а приятно», улыбался Булгаков хохоту коллег над его паранойей, а потом, совсем засмущавшийся, объяснил, что паранойя была бабьяжены, с которой разошёлся три года назад. И всё, мол, руки не доходили, ибо лично приколачивал «эту дурку» по периметру. «Так, давай щас все вместе отдерём!»предложил Егор, засучивая рукава. Булгаков, растроганный предложением помощи, притянул волонтёра за шею к себе: «Хрен с ней, пять лет никому не мешает, пусть ещё пять лет поторчит. А вот водочка ждать нас не будетвыдохнется!»
И правда, на уютной террасе под крышей уже дымился мангал, стол был накрыт как следует. Несмотря на то, что в апреле ещё снега было по колено, все решили сидеть на свежем воздухе и перебраться в дом после шашлыка. Так и сделали. А пока шашлык жарился, Эдик Шварц с Егором успели побороться в сугробе. Наблюдая это, все хохотали, а Булгаков басил: «Не утрамбуйте весь снег, дети! После баньки некуда нырять будет!» Шашлык был съеден, и все зашли в дом, тем более что двоим детишкам нужно было просушить одежду и обувь.
Пока сауна с баней готовились и запаривались веники, занялись любимыми игрищами. В трезвую версию «Назови карту!» играли недолго, минут двадцать, и перешли на хардкор.
Теперь угадавший карту выпивал рюмку, поэтому побеждал самый пьяный и с самой крепкой печенью. Зрители подносили победителю закуску в виде квашеной капусты и прочих разносолов, заготовленных лично Булгаковым. А чтобы проигравшим не было мучительно больно, заставляли снимать по одной детали одежды, а когда игрок оставался в одних трусах, должен был нырнуть в сугроб, после чего ему милостиво разрешали забежать погреться в сауну. От хохота и пробежек голых мужиков через двор собаки Петра сначала сходили с ума, потом охрипли и забились в углу вольеры, приняв тот факт, что этих идиотов перебрехать невозможно.
Егор и трезвый был силён в угадывании, а тут набирал «жидкие» баллы один за одним, вернее, одну за одной. И даже будучи пьяным, с глазами, которые, казалось, вот-вот закроются, подшучивал над лузерами, которых быстро развозило от водки, и они уже не то, что достоинство карты, цвет масти не могли угадать. И вот, младший Матвеев, наконец, ошибся. Присутствующие заулюлюкали: «Егорыч, снимай подштаники!» Но он тряхнул головой, словно не понимая, что происходит, с трудом поднялся и, хватаясь за друзей и мебель, вышел на улицу. Еле успел, сопровождаемый Булгаковым, дойти до угла, как вырвало всем, что успел съесть за вечер.
Ля, какая *****! отёр лицо набранной пригоршней снега. Что это было? Вы это тоже видели?
Все это видели, засмеялись те, кто высыпал следом на всякий случай.
Веселья немного поубавилось, когда Егора начало заметно трясти, он побледнел и попросил сигарету, недокурил и поплёлся в дом, как будто даже протрезвевший. Булгаков налил ему крепкий чай, и Егор минуты две не мог поднять бокал без того, чтобы не расплескать жидкость. Над ним подшучивали, мол, слишком много угадал. Егор молчал подавленно, а потом спросил ещё раз:
Я, что, один видел эту *****?
Какую? Белочку? и снова волна хохота.
Там людей пятьдесят, не меньше, положило Кровь на сером снегу Яркие флаги в крови Красный кирпич будто кетчупом обмазан А в воде рука плавает
Все сразу притихли.
Говорю вам, я видел это! Егор обвёл всех трезвым взглядом.
Может, лучше белочка? пошутил Данила, но вяло улыбнулся только, кажется, Валька Голубев.
А ещё я видел его, того, кто это сделает Мы должны предотвратить это.
Настроение моментально испортилось. Стали выяснять, что увидел в пьяном бреду Егор, и до последнего никто не верил, будто видение было осмысленным и настоящим. Решилиперебрал Егор. Градус веселья немного поднялся лишь через три часа, когда все напарились, закусили тушёной картошкой с крольчатиной. Через час отходила последняя электричка, и все засобирались домой. Егор как будто повеселел, задвинул своё предсказание в угол памяти.
А спустя два месяца, в апреле, вдруг вспомнил. На летучке попросил у Старика разрешение высказаться и хмуро поделился очередным видением. Ермолай Ильич выслушал, значительной оценки не дал, но после летучки они остались вдвоём, и, о чём вели беседу, остальные в команде догадались по ещё более мрачному выражению лица младшего Матвеева.
С тех пор Егор постоянно находился в необъяснимом возбуждении, часто приходил на работу невыспавшийся, заваливал через одно задания. В результате генерал приказом отправил его в командировку с секретным поручением, впервые за всё время сотрудничества выдержав истерику подчинённого спокойно, без рявканья. Егор не хотел никуда ехать, но ему пришлось.
Его нетерпеливость отчасти помогла ему справиться с заданием быстро, и двадцатого мая он был дома, забросил сумку и помчался в офис. Там уже ожидали появления взъерошенного Матвеева.
Пока его не было, генерал прислушался к просьбам команды разрешиться проверить версию Егора и отменил запланированную командировку до 13 мая. Распределили посты на площади, дав нервному капитану Матвееву карт-бланш на перемещение в любую точку, если вдруг интуиция позовёт. Девятое мая началось без теракта и, слава богу, закончилось как обычно. Народ попраздновал и разошёлся.
Егору как будто полегчало. Нервный блеск и желание поругаться со всеми поутихли, вот только становился капитан всё угрюмей и угрюмей. Казалось, что неудача, если её так можно было назвать, заставила его быть более собранным.
В командировке набрал 99 из 100 баллов, показав наивысший результат во время работы с коллегами из Сараево. Но и этого рабочего успеха Матвееву показалось мало. Он быстро, на первом же вечере подружился (через бар) с местными фээсбэшниками, и те в свободное время таскали его по тюрьмам, показывая самых злостных преступников.
Егор сканировал ауру заключённых, что-то записывал себе в блокнот, и, кажется, только эта дополнительная нагрузка позволяла ему расправиться с актуальной в последнее время бессонницей.
Вернулись домой через неделю, и ничто не предвещало беды, как вдруг СМИ объявили о параде ЛГБТ, приуроченного ко дню биологического разнообразия. Егор снова завёлся: нужны блокпосты во время мероприятия. Команда переглянулась и пожала плечами. Все и так были вымотаны поездкой, а опасности, которую ждал Егор, по-прежнему никто больше не чувствовал. Старик частично успокоил Егора, сказав, что уже сообщил, кому следует.
Наш отдел презирают все, вдруг окаменев от клокочущей ярости, возразил Егор, не вынимая сжатых кулаков из карманов, ник-то и ни-ку-да ни-ко-го не пошлёт охранять людей. Разрешите идти?
Накануне 22 мая Булгаков опять собрал компанию на даче, отметить удачную командировку. На этот раз с ночёвкой. И всё было бы как обычно, если бы не хмурый и постоянно задумчивый младший Матвеев. Он почти не пил, сославшись на то, что надо утром рано встать, но в результате как-то неожиданно опьянел и заснул. Его отнесли в комнату к быстро утомившемуся Даниле Викарчуку.
И всё было благополучно, только утром, раскачавшись аж в девять часов, обнаружили, что Егор и Данила сбежали. Наспех позавтракав и, вот теперь точно имея дурное предчувствие, все засобирались. Но то машина не заводиласьпока запаяли отвалившийся контакт, то колесо спустило В столицу добрались к одиннадцати. А пока ехали, сначала по радио сказали новость, а потом позвонил Старик с приказом ехать сразу на Болотную. Где полчаса назад прозвучал взрыв. Количество погибших ещё не было установлено, но приблизительно зашкаливало за отметку в несколько десятков.
Они приехали, и Степан, расталкивая полицейских, что-то выкрикивая, побежал к эпицентру взрыва, где сновали эксперты и медработники.
Площадь была усеяна пеплом, похожим на грязный снег. Вперемешку со сгустками крови. Степан облокотился о перила, чтобы унять подкатившую тошноту и увидел под собой, в медленно движущейся воде, плывущую человеческую руку.
Глава 6. Аптека, улица, фонарь
Макс
Когда система поздравила с получением модуля управления, я представлял себе этот модуль как-то иначе. Как минимум доступ к информации, что сколько стоит и самые примитивные статы. Но это был просто звук Звук! Чтоб его!
На вокзале заметил новинкугромкоговоритель на здании. Только тот пока молчал. В магазине заиграла незатейливая музыка, а в библиотеку я решил наведаться чуть позже. Всё-таки нужно было ознакомиться с функциями бара в игре. И я зашёл внутрь, минуя персонажей, что-то живо обсуждающих снаружи, цепляющихся ко мне с поздравлениями и напоминаниями об ожидаемой халяве.
Внутри было пусто. Одинокий бармен протирал стаканы белым полотенцем. В углу заметил музыкальный пластиночный аппарат старого типа. Подошёл к нему. «Одна песня = десять кредитов», предупреждал бар. Не сейчас. Решил, что музыку послушать я успею. Вместо испытания кажущейся бесполезной примочки направился к бармену. Лицо того напоминало подсказчика у подъезда. Что ж, если в прошлый раз стоило послушать любителя народных пословиц, наверняка, и этот непись должен выдать нечто важное.
Привет, Макс! Как дела? Мы тебя заждались! бармен отставил стакан, облокотился о барную стойку и подмигнул одинокому гостю. Наша Энн сказала, что ты готов оплатить праздник
Грабёж среди бела дня и наглая раскрутка! Моя шкала возмущения ещё не достигла крайней отметки, но была близка к тому. Тем не менее рот не воспроизвёл ругательства вслух, а поддержал диалог. Очевидно, в игре он был прописан как необходимый скрипт.
Конечно, Джони! Я готов! Тем более я собираюсь уехать из города, так что это будет мой прощальный подарок!
«Ого! Значит, не зря я пыхтел на ринге!»похвалил себя мысленно. Не порадоваться робкой надежде на окончание игрового гипноза просто невозможно было.
О! Повидать мир было моей самой большой мечтой! бармен снова взялся за стаканы, театрально вздохнув, но работа, друг, работа Что ж, приходи, когда у тебя будет три тысячи кредитов! Я, Энн и ребята будем тебя ждать!
Всё, игра отпустила, и бармен больше не желал тратить своё время на нищеброда. А я в лёгком шоке стоял посреди пустого зала с отодвинутыми к стенам столиками и готов был разнести бар по пикселю.
Ругая придумщика игры на все лады, поплёлся на выход. По-быстрому заработать две тысячи можно было лишь на ринге. Но для того, чтобы их заработать, нужно было потратиться на местные «стероиды»колу и бургер с мясом. Я решил не изменять проверенной схеме и поехал в магазин за покупками, хотя интуиция вопила, что нужно наведаться в библиотеку. Потом, отмахнулся, запущу эту чертову вечеринку, и, если надо будет, схожу к коту.
Через семь минут интуиция отвесила мощный подзатыльник и разрыдалась. По дороге в спортклуб я съел, как и первый раз, сытный бутерброд, запил, потратив все накопления, но в самом клубе ждало разочарование. Голос поздоровался с гостем и выдал новую пословицу на латинице:
С чем покончено, к тому не возвращайся!
На ринге пол украшала запавшая красная кнопка. Залез на неё, попрыгал, но ничего не произошло. Тысяча двести кредитов умылись горькими слезами. Желая мучительной смерти гипнотизёру-шутнику, я поехал в единственное место, где можно было кропотливым трудом заработать так бездарно профуканное хэпэ
Зато в библиотеке ждал небольшой бонус за мучения: у одного шкафа отъехала в сторону дверца, и теперь появился еще один каталог, с музыкальными произведениями.
Давайте уже киношку, а? вздохнул, поковырялся в каталоге из, навскидку, пятидесяти карточек и обнаружил, что в нём преимущественно находятся оперы и альбомы классической музыки. Бли-и-ин
Вытащил самую первую«Аида» Джузеппе Верди.
Слушать!
8 секунд и в сознание залилось краткое содержание оперыистория любви предводителя фараоновских войск Радамеса и пленницы фараона, Аиды, царской дочери.
Этот вид файла, очевидно, содержал двойной скрипт, потому что когда залилось содержание оперы, её звучание из динамика под потолком не прекратилось.
Стоп! сказал, не собираясь слушать оперу, но библиотекарский дух словно заелоневидимый плеер не откликался.
Сволочь! Мысленно поморщился в адрес создателя игры. Как выключить оперу, подсказок не было. Музыка продолжала звучать сама по себе. Тогда я вернулся к книжному каталогу и минут пятнадцать терпеливо читал. Оперное завывание откровенно раздражало. Не выдержалсохранился в модуле и решил выйти из библиотеки, чтобы немного прокатиться на мотоцикле и попробовать хотя бы перекрыть завывания рычанием мотора.
На выходе кот выдал 94 кредита и весьма знакомый по внешнему виду предмет. «Музыкальный радио-плеер» значилось на этикетке. Кнопок «Стоп» и «Паузы» на нём я не нашёл, зато имелась кнопка звука и процент, очевидно, прослушанного материала, между прочим, обещавшего длиться минимум два часа.
Потыкав в обозначение звука, обнаружил, что его можно регулировать, правда, не до конца. Допустимые децибелы звучали ненавязчивым фоном, этот минимум я и оставил. Вышел из библиотеки, а опера продолжала звучать где-то внутри головы. Даже рёв мотоцикла не заглушил стенаний мечущихся в чувствах поющих персонажей.
Заехал в аптеку, потом домой. В стартовой локации тоже появилось радио. Покрутил рычагиаппарат советского производства выдал неразборчивый шум. Плюнул и не стал разбираться в решении этой проблемы, ибо в какофонии разных звуков нуждался сейчас менее всего. Вернулся в библиотеку и с обреченностью заключённого продолжил поглощать тексты. Обратил внимание на то, что сборники стихов, в сравнении даже с самыми длинными романами, занимали в несколько раз больше времени на усвоение. Например, первое чтение сборника поэзии Александра Блока заняло минуту и шестнадцать секунд.
Стихи поэта, жившего в начале двадцатого века, я заметил, гармонично сочетались с оперным фоном, кроме того, невозможно было выучить какое-то одно стихотворение, все они словно были жемчужинами на одной нитке дорогих бус. И тогда я повторил читальный заказ ещё семьдесят четыре раза, чем доставил удовольствие коту, мявкнувшему одобрительно и выпустившему несколько искр. Я и сам был доволен. Сохранил результат и вышел проветриться, подобрав у входа 87 кредитов и один «золотой» талонза поэзиюна сорок игровых баллов.