Ал КорудХроники Беовульфов
Глава 1 Ночь волкодлака
Воу-у-у-у-у-у!
Ночь, ночь, ночь! Бег, бег, бег! Вместе, вместе, вместе! Бег, ночь, вместе, свобода, блаженство! Какое счастье ощущать, как под твои лохматые лапы с легкостью ложится хрустящий, пахнущий морозной свежестью снежок, по сторонам мелькают тени мохнатых елей, позади слышится учащенное дыхание собратьев. Это поистине невероятное наслаждениенестись куда-то вперед, отталкивая мощными лапами от наледи могучее тело, ощущая вблизи себя верных товарищей из клана. Таких же сильных, смелых, жаждущих свежей крови и готовых ради неё на все.
Моё сознание как будто раздвоилось, я еще помню, что человек, но и одновременно страшный в собственному могуществе диковинный зверь. Даже не знаю, как это описать, такое и во сне вам никогда не привидится. Я все-таки умер и в процессе реинкарнации попал в тело животного? Но где вы могли видеть такого огромного волка вживую? Нет, к черту бесполезные рассуждения, не надо в данную минуту быть человеком, следует полностью отдаться необычным по ощущению животным инстинктам. Это же невероятно здорово!
Здорово наблюдать окружающий мир в некоем серебристом ореоле. Зрение стало абсолютно иным. Я как будто разглядываю окружающий мир через широкоугольный объектив, захватывая не только картинку спереди, но и с боков. Нет больше излишне глубоких теней, все просматривается чётко, даже сейчас ночью.
К прекрасному ночному зрению прибавилось невероятно расширившиеся обоняние. Я чую каждого из насволкодлаков по отдельности, весь мир состоит из огромного множества запахов, их тонких оттенков и вдобавок полон всевозможных звуков, многие из которых я в человеческом обличии никогда не слышал. Это предельно обостренное восприятие действительности приносит мне невероятное наслаждение, придает безмерности полноты жития. Как же вы, обычные людишки все-таки слепы и беспомощны, нелепые прямоходящие обезьяны! Меня аж передергивает от брезгливости. Правда, именно в волчьей шкуре это делать весьма неудобно.
Бег, бег, бег! Ночь, ночь, ночь! Мы знаем куда и зачем бежим, и почему эта гонка происходит именно этой ночью. Этой ночью, волшебной ночью! Упоение собственной мощью, здоровьем, молодостью. Это всецело превращает нас в невероятно сильных и целеустремленных существ. Вряд ли кто из жителей леса встанет сейчас у нас на пути. Дурных нема! Я отчетливо ощущаю безумство страха, охватившего в момент беднягу зайца, и метнувшегося стремглав в чащобу. Испуганную донельзя лисицу, затаившуюся в чащобе по ту сторону заснеженного оврага. Лес переполнен осторожными звуками и смертным ужасом, отчаянной паникой перед намиВолкодлаками Готтонского клана!
Последняя преграданезамерзший до конца ручей. Пахнет талым снегом и бегущей водой. У воды на самом деле очень много запахов: стоячая, болотная, речная, озерная, морская. Вся она отдается в нашей безупречной обонятельной системе совершенно по-разному, людям этого никогда не понять. Не ощутить сладость только что пробившегося из глубин земли родника. Как не понять и удовольствие от стремительного бега по ночному лесу.
Хотя, наверное, это все-таки могут ощущать бегуны марафонцы. Они-то точно проходят такие дистанции не из-за принуждения или прихоти, это их обычное животное состояние. Они намного ближе к природе, чем другие люди. Прыжок! Лапы мягко приземляются на другом берегу и несут меня дальше. Дьявольски отрадно ощущать себя таким сильным и ловким! Все члены клана выполнили этот запредельный прыжок через промоину совершенно непринужденно. И снова запальчивый бег, теперь только вверх по склону. Уже совсем близко!
Деревья резко раздвинулись в стороны, открывая лысое навершие каменистого холма. Они всем кланом добежали до вершины и остановились, образовав ровный круг. Меня услужливо пропустили в его середину. Все нетерпеливо ожидают, когда Это начнет Первый. То есть я! Поднимаю голову вверх. Она светит, она зовет, она ждет! Невероятно красивая, сверкающая серебром, волшебная тарелка, висящая на небе. Глубоко в душе я понимаю, что это всего лишь планета, отражающая солнечный свет. Но сейчас все по-другому, сейчас она наша богиня, и мы споем ей сегодня великую Песнь!
Это невозможно описать. Люди не достигают подобного пика наслаждений и никогда не смогут его достичь. Они слишком примитивны в собственных заблуждениях и не умеют развивать глубинные ощущения. Цари природыха, никчемные обезьяны, по прихоти эволюции, попавшие на самый верх! Моя лобастая голова запрокинута к черному небу и из глубины могущественного тела рождается звук, протяжный, волчий, растянутый, тут же окутывающий окружающий нас лес со всех сторон. Ко мне незамедлительно присоединяются собратья. И все мы дружно с восторгом поем старинную песню, пришедшую к нам из такой неимоверной глуби веков, что об этом даже страшно подумать. Она бессчётное количество раз повторяется в период полнолуния. Времени волшебства и колдовства, злобных чар и благородных поступков.
Как вам описать этот священный обряд, примитивным жалким людишкам? То, что в этот момент вырывается из самой глубины нашей души, с ревом вылетает из луженой глотки. Ты буквально перестаешь замечать все вокруг, отдаваясь полностью до кончика дрожащего хвоста древнему гимну Волкодлаков. Внимая Её, даря Ей собственное естество, все до конца, без остатка. Это состояниеоно больше всего напоминает оргазм. Нет, не так. Предчувствие оргазма!
Когда женщина под тобой уже не чует саму себя, она каждой клеткой своего тела отдалась твоей неуёмной сексуальной воле и может только стонать, и извиваться, хватая руками твои плечи, царапая спину, сжимая пальцами ягодицы, закидывает ноги все выше и выше, поднимая в истязающем тело безумии свой таз навстречу твоему неудержимому напору. Когда тебя самого почти накрыла с головой волна невероятного блаженства, и остались последние секунды фрикций мужского поршня. Эти божественные моменты Когда сперма уже в пути, тело безудержно напряглось и натянуто как струна. Да, именноструна! Точнее не описать!
Струны, они ведь обычно дрожат в безумном напряжении, они звенят у тебя в голове, напрягают твой пресс, начинают играть ласковой бабочкой в паху, проталкивают накопившееся семя вперед по стволу, готовясь взорваться им в следующую секунду, принося одновременно удовольствие и успокоение, боль и наслаждение, взрыв эмоций и экстаз с нотками усталости. Это как делать последние шаги на так тяжко штурмуемую тобой вершину, готовясь повалиться прямо там, на каменном пике, чтобы сквозь утомление и надрыв обозреть этот мир с покоренной тобой высоты.
Так и есть! Именно предвкушение оргастического сладострастия, наивысшего наслаждения, данного живым существам, дает нам настоящее блаженство. Когда ты ощущаешь безудержное напряжение всего своего взлохмаченного бегом волчьего тела. От кончика, жадно вдыхающего свежий воздух носа до последнего волоска, вставшего в напряжении колом хвоста. Тело, как некая натянутая до наивысшей точки струна, яростно вибрирует, пока из множества волчьих глоток вырывается долгий протяжный вой. Священная молитва нашего рода, пришедшая к нам из похороненных в глуби времени веков Древних.
Всё, мы выбросили все накопившееся за эти недели напряжение, еще какое-то время смотрим на Неё, затем оглядываемся друг на друга. Ритуал пройден, наши хвосты скачут от полученного удовлетворения взад-вперед, как маятники, лапы нетерпеливо топчутся на месте, морды собратьев вопрошающе обращены ко мне.
Как же мне хочется сейчас крови, свежей, еще пахнущей жизнью жидкости, текущей по телу. Крови! Мой возглас подхватывают остальные, мы уже знаем, куда и зачем стремимся, и дружной ватагой ломимся в сторону чащобы. Сейчас я несусь первым, заслуженное право Мастера Мечей. Право первого броска и первой крови. Никто пока не осмелится оспорить это право у меня. Я лучший, я самый смелый, самый быстрый! Да будет так до скончания веков!
Младшие отлично выполнили назначенное им задание, надо будет похвалить их и молодого вожака. Справедливость во всемнаш самый важный закон. Загон идет, жертва приближается, еще совсем не соображающая, что её ждет впереди. Но на то она и жертва. Сильные упругие лапы несут меня на пригорок к узкой тропе, туда, где все и произойдет. Я уже отчетливо слышу стук копыт, сбившееся дыхание загонщиков, липкий страх назначенной ими жертвы. Страх питает меня, делает сильнее, я буквально живу чужим ужасом. Хочешь победить враганикогда не бойся! Пусть он дрожит от ужаса!
Мелькнула пятнистая спина, прыжок, зубы намертво впиваются в трепещущую шею, олень не выдерживает удара и надрывно валится на промерзшую землю, только слегка припорошенную белеющим свежим снежком. Я с неизмеримым наслаждением ощущаю последние шевеления жертвы, её короткую агонию, эта смерть только придает мне сил. Ну и как награда за трудысвежайшая, свежее не бывает кровь! Кровь еще живого и теплого существанаилучшее лакомство на свете! Это даже круче добротного куска мяса. Ах, как хорошо, как великолепно!
Поднимаю окровавленную морду и озираю сородичей, они утробно рычат в предвкушении знатного пиршества. Они уважают меня, они гордятся мной! Сегодня мы снова с добычей, наш клан жив и силен. Поднимаю голову кверху и издаю протяжный громкий вой. Это уже клич победы, наслаждения жизнью, её бушующей внутри меня полнокровности. Жалкие человечишки не знают этого природного торжества плоти над бренностью бессмысленного бытия. Они изначально загублены собственной природой, своей мягкотелостью и всегда будут для нас всего лишь кормовой базой. Так, упиваясь собственной значимостью, совершаю большой прыжок вперед, на высокую скальную площадку, освобождая место для других. Пора начинать пиршество!
Глава 2 Гость издалека
Над низкими скалами, вплотную подошедшими к горной дороге, проносилась стылая позёмка, обдавая леденящим дыханием всех, кто попадался ей навстречу. Из царапающих скалистые вершины туч то и дело сыпались горсти колючего снега. Время от времени они проносились мимо и приоткрывали горный пейзаж для призрачного света неполной луны. Тогда фантасмагоричная картина снежной круговерти выглядела еще более яркой и контрастной.
Обычно говорят, что в такую погоду хороший хозяин и собаку на улицу не выгонит. Но поставим вопрос несколько иначекаким же это надо быть нелюдем, чтобы так жестоко издеваться над бедной псиной? Все живое в эту морозную стужу попряталось в убежища. Где не так пронизывает ледяной ветер, где еще хоть как-то можно сохранить остатки тепла и душевного спокойствия. Хотя церковники отвергают наличие души у животных, но зато люди наделяют этим свойством их обратно. Для того они и людипервые после Богов.
В такую непогоду хорошо сидеть перед раскаленным камином и неторопливо попивать горячий душистый грог, предаваясь теплым размышлениям и вспоминая солнечные деньки лета. Или пребывать в развеселой компании, пить, есть, распевать песни и раскуривать трубки с чудесным тропическим табаком.
Но горе в такую ледяную стужу одинокому путнику! Дороги в горном лесу может запросто завалить обвалом или снежной лавиной. Ты можешь замерзнуть прямо в пути, упав в изнеможении на снег, и твои обглоданные косточки найдут только весной. Что же такое необычайно важное должно толкать человека в снежную бурю, на срочное по времени путешествие? Экипаж рейсового дилижанса остановился на маленькой площади перед таверной. Возница облегченно перевёл дух, сошел на тротуар, яростно махая руками и ногами, чтобы согреться, и затем осмотрелся.
Напротив заведения в ночи застыла невысокая латинская церквушка, а посередине свободного пространства площади стоял заледенелый питьевой фонтан. Небольшой провинциальный городок почти полностью погрузился в ночную тьму, и только редкие огоньки прорезывали вязкий стылый мрак. Горели дежурные фонари и перед этим скромным приютом. Так уж было заведено в горной провинции Савойябыть всегда готовым приветить путника в любую погоду.
Бедные лошади начали дрожать от холода, над ними поднимался легкий парок, взбираясь на последний, самый жуткий перевал, животные здорово взопрели. Кучер, завернутый в теплую накидку по самые глаза, мечтал сейчас только о горячем ужине и теплой постели, но ждал, когда странный и весьма важный пассажир, наконец, покинет его экипаж. Сколько же он заплатил бедняге, чтобы тот решился ехать сюда в такую погоду?
Высокий осанистый человек невольно передернул плечами, даже под теплую одежду смог проникнуть злобный холод, несущийся с окружающих долину горных вершин. В лицо сыпануло колючим снежком, мороз норовил намертво прихватить руки в лайковых перчатках, одетых явно не по погоде. Это было время триумфа зимы, преходящего её торжества над человеческим желанием тепла и близости. В этих глухих местах зимняя пора разделяла людей между собой похлеще суровой жандармерии.
Человек толкнул тяжелую входную дверь и через небольшой тамбур попал в большое и до блаженства теплое помещение. Вкусно пахнуло съестным, чем-то кислым и забродившим, но все напрочь перебивал прогорклый запах масляных светильников, все еще варварски применяемых в этих местах. Гость на минуту остановился, чтобы прийти в себя и немного оглядеться. Шляпа с длинными полями затеняла его глаза, но совершенно не мешала человеку видеть все вокруг.
Раскрасневшееся лицо, длинные по последней моде бакенбарды, поблескивающие тонким инеем седины, большой мясистый нос, сразу привлекающий к себе внимание. Вернее, отвлекающий от слишком уж цепких колючих глаз, молниеносно оценивших общую обстановку в таверне. Вряд ли это заведение можно было назвать заурядным! Местом, где стоит отдохнуть телом и душой одинокому путнику, или даже целой развеселой компании. Больно уж чересчур много странностей бросалось в глаза опытного странника.
Помещение было по-старинному вычурным: изящные арки вдоль стен; круглые колонны ромейского стиля, подпирающие куполообразные потолки; отделка диким камнем, без малейшего намека на современное изящество. В этом же стиле выполнена нарочито грубоватая по выделке деревянная мебель; стойка бара из настоящего альпийского дуба; лампы, свисающие сверху на тележных колесах. Они освещали весьма просторную общую залу зонально, то есть оставляя достаточно места полутеням и совсем уж темным закуткам, скрытым в полумраке.
На первый взгляд, за столами восседали несколько вполне заурядных для подобной местности компаний. Только острый глаз и наработанное чутье могли сразу же определить среди посетителей таверны ряд весьма странных личностей. Мимолетно брошенные будто невзначай, но чересчур уж сметливые для обычной деревенщины взгляды. Мнимое равнодушие, так нехарактерное для провинциальных местечек. И вишенкой на торте несколько довольно неуклюжих, на взгляд вошедшего человека, сигнальных знаков, поданных стоящими около входа персонажами бармену.
Да, здесь этот неизвестный господин явно считался нежеланным гостем. Но вошедшему в таверну человеку было сейчас не до провинциальных условностей. Больно уж серьезное дело погнало его сюда в такую ужасающую непогоду. Честно признаться, он не был до конца уверен, удастся ли ему выйти обратно на улицу живым и невредимым. Уж кому как не магистру Келенского университета не почувствовать в пропитанной ароматами еды и кислого вина атмосфере чужеродные запахи. Запахи неотвратимой и до ужаса мгновенной смерти.
Я от сэра Арчибальда, меня должны ждать.
Человеку показалось, что бармен чуточку вздрогнул, услышав названное имя. Но лысоватый крепыш тут же заново состроил флегматичным выражение своего лица и живо подмигнул двум сидящим за стойкой людям.
Вас проводят, сир.
Молодой вертлявый юноша показал кивком головы направление к лестнице со старыми, напрочь вытоптанными ступеньками.
«Этому заведению явно очень много лет», подумал посланец.
Он ошибочно принял показную старину за стиль, а это была явь. Кто же тут так привержен давнишним традициям? Второй добровольный помощник, мрачноватый чернявый громила остался стоять внизу, будто бы для того, чтобы не дать сбежать чужаку. Хотя здесь все возможно. Эти люди, хм, честно говоря, не совсем даже люди никогда не строили иллюзий насчет окружающего их мира. То, что было позволено обычному крестьянину, простодушно молящемуся в церкви о спасении души, не подходило истинным владетелям, заправляющим видимым и невидимым светом уже многие тысячи лет.
Прошу, юноша приоткрыл тяжелую портьеру и перед посланцем предстала хорошо освещенная красная комната. Ярко-красные, обитые гардинами стены, мебель из красного же дерева, красно-черные флаги во флагштоках, багровеющие от полыхающего огня яркие светильники. Гонец от сэра Арчибальда!
Здесь реакция людей на незваного гостя оказалась несколько иной. Небольшая компания, играющая за круглым столиком в карты; два человека сидящие в сторонке с вычурно исполненными шахматами; усач, набивающий табаком длинную кипарисовую трубку; восседающий в углу мрачный, но необычайно красивый, с редкой для этих мест платиновыми шевелюрой юноша с горделивою осанкой.