Все будто происходило не с ним и с ним одновременно. Словно ему удалось не просто слиться с Астисией, утолив тем самым жажду и желание, а познать, пусть и крупицу, той жизни, которую искал.
Вот она уже расстегнула его камзол, приговорила к похожей участи жилет и выдернула льняную рубаху из брюк, чтобы ничего не мешало рукам наконец воплотить в реальность грезы ее последних зим.
Ладони Астисии изящно скользнули под рубаху и легли на грудь Тархельгасу. Она замерла, чувствуя каждый удар его сердца, растягивая момент настолько, насколько это было возможно. Тархельгас не торопил ее, пропуская через себя всю ту любовь, которой Астисия пыталась одарить его.
Он склонил голову, она подалась вперед, чтобы они вновь поцеловались, словно в первый раз.
Невинно.
Тархельгас подумал, что только сейчас начал впервые жить по-настоящему. Ее губы, ладони на груди, тонкий аромат тела и легкая дрожь. Все ощущалось во сто крат сильнее.
Каждая эмоция.
А потом, так же внезапно, как прорывается плотина, через затуманенное сознание Тархельгаса вырвался разрубающий все и вся не просто голос, а безликий хор нескончаемого множества.
Он отпрянул от принцессы не то от боли, не то от внезапного осознания того, что сотворил, сам того не ведая.
Нет, Астисия. Остановись, выговорил юноша, едва голоса умолкли настолько, чтобы он смог различить свою собственную речь.
Принцессе пришлось сделать над собой усилие. Она еще сама находилась под властью захлестнувших ее эмоций.
Ты ведь хочешь этого не меньше меня?
Она только попыталась сделать шаг ему навстречу, как тот сразу отступил.
Ты не предназначена мне. Я лишь третий. Даже не второй. Подобное поведение запрещает кодекс, Тархельгас повторил слова голосов и начинал в них верить. Будто они обладали силой молитвы безликих жрецов. Если кто узнает
Моя мать всегда знала, призналась Астисия, из последних сил сдерживая себя. Я делилась с ней каждой нашей встречей, и она не была против.
Не была против общения, в нем заговорил не Тархельгас, а член касты Тибурон и ее будущий глава. Ты же предлагаешь мне нарушить порядок, зародившийся с момента слияния каст. И ради чего?
Едва ли он до конца понял, что сказал.
А вот Астисия прекрасно уловила его мысль, ответив такой пощечиной, что сама не ожидала, сколько злости, разочарования и отчаянья вложит в удар.
Повисло молчание. Главные слова были произнесены. И лишь зеленые глаза горели нескрываемой ненавистью, обвиняя Тархельгаса в предательстве.
Ради чего, она повторила два слова, определившие все. Не спрашивала, не утверждала. Лишь произнесла.
И после стала молча собирать те немногие вещи, что Тархельгас успел снять с нее, в то время как он не мог не только заговорить с ней, но и посмотреть на девушку. Подобное сейчас было за гранью его возможностей.
Голоса, Астисия, кодекс.
Он словно потерял самого себя, разрываемый на части тем, что всегда помогало ему. Сознание рухнуло в бурлящую реку, унося все мысли и ощущения реальности прочь, разбивая их о камни, лежавшие на дне.
Тархельгас лишь смутно помнил, как, плача, убежала Астисия. Потерянный, он медленно оделся, а после направился в сторону родового имения, все время повторяя один-единственный вопрос.
Ради чего?
6
1367 з. н.н. Изрытый котел. Поселение Отмороженные Пальцы
Ради чего столько смертей, Тархель?
Сознание вернулось так внезапно, что он едва не рухнул со стула, услышав голос покойной жены. Спустя столько кровавых пар он помнил все, вплоть до ее интонации, словно еще утром разговаривал с ней.
Пришлось дотянуться до древесного самогона и осушить до краев наполненную стопку, чтобы прийти в себя, отстранившись глухой стеной от тяготящего прошлого.
Дальше стало легче.
Он нормально сел на стул, с которого почти грохнулся, вытерев сухими руками лицо в попытке окончательно прогнать видения.
Взгляд почти случайно упал на горевшую свечу. Тархельгас с неким удивлением осознал, что, судя по меткам, он проспал часа четыре. А когда шум голосов в ушах стих до далекого неразличимого шепота, заметил, насколько в очаге стало людно.
Грубая возня повсюду, разговоры о продажных начальниках соседнего откатника, жалобы на жизнь, спор, который вскоре перерастет в драку, злость из-за задержанного расчета, бесконечная пьянка и вонь пропотевших лесорубов. Все это сливалось в своеобразную мелодию котла, но кто бы ни играл ее, как бы ни менялись ноты и инструменты, подобным невозможно насладиться при всем желании. Максимумзаглушить отвращение самогоном.
Возможно, Тархельгас так бы и поступил, да только сейчас понял, что, пока спал, выронил топор из рук. Удивительно, что никто не попытался стащить его или, того хуже, прикончить ничего не подозревающего путника.
Тот просто валялся под столом.
Тархельгас потянулся за топором в тот момент, когда в очаг зашел очередной посетитель, и заметно отличался от местных. Гость, попавший сюда по ошибке, выделялся из толпы так же сильно, как алое пятно крови резонирует со снежным покрывалом.
Парнишке было около двадцати кровавых пар от роду. Несмотря на путешествие по котлам, тот старался следить за собой, оставаясь по возможности гладко выбрит и причесан. Дорогие, но практичные одежды еще не познали тяготы местных земель, и, значит, он не мог пробыть здесь больше трех-четырех лун. Всего лишь потертые перчатки да порванный в двух местах и наспех зашитый плащ.
Очаг не замер при виде парнишки, разодетого словно на парад, однако мелодия заведения изменилась.
Тот, будто не замечая угрозы, проигнорировал их внимание, но, расстегнув теплый плащ, все же положил руку на эфес полуторного меча, словно по привычке, а не из страха.
Он направился к хозяину очага за стойкой.
Укрывшись так, чтобы и дальше оставаться незаметным, Тархельгас продолжал наблюдать за парнишкой, и не только потому, что он походил на жителя столицы. Его лицо казалось знакомым.
Охотник постарался отстраниться от постороннего шума в очаге в попытке разобрать, о чем говорят хозяин и странный путник.
Доброго лика. И да прибудут с вами ВсеОтец и Мать наша.
Старик слегка опешил от услышанной любезности, взглянув на парня как на диковинку. А увидев на столе металл, явно больше того, что он мог тому предложить, и вовсе потерял дар речи.
Серебряник тускло мерцал в свете языков пламени.
Что бы ни искал, здесь ты этого не найдешь. Ни девок, ни добротного самогона, ни кровавого порошка.
Как насчет информации?
Сложно представить, кого нужно предать за такой металл.
Я ищу человека по имени Тархельгас из касты Тибурон. Он охотник, и, возможно, вы знаете его как Рыцаря Воющего Ущелья.
Парень полез в карман на поясе и, доставая какие-то бумаги, отодвинул плащ настолько, что Тархельгас смог различить кинжал с выгравированной руной «Верность» на рукояти.
Значит, каста Балес. Но где и когда он успел перейти им дорогу, раз его вдруг начали разыскивать?
К сожалению, память не торопилась с ответом.
Тем временем парень развернул желтые листы, показывая хозяину.
Здесь ему двадцать три зимы, первый рисунок. Тутто, как он может выглядеть сейчас. Работа лишь приблизительная, но я прошу взглянуть.
Хозяин внимательно изучал портреты, мастерски выполненные карандашом, не в силах сказать что-то конкретное. Словно ему показали двух разных людей.
Кастодианин севернее Рубежной, да еще и охотник. Звучит как дурная шутка упитого лесоруба.
С этим парень спорить не стал, забирая изображение молодого Тархельгаса.
Посмотрите еще раз, он опять протянул портрет сорока зим.
Слушай, ты мне показываешь пропитого рудокопа, лесоруба или бандита, каких в котлахедва ли не каждый второй. Поищи здесьи найдешь тройку-другую.
Балес забрал рисунок, сам не понимая, на что надеялся. Бродить от поселения к поселению, заглядывать в каждый попавшийся очаг в надежде на зацепку было чрезмерно наивно.
Но, с другой стороны, что еще ему оставалось? Он был обязан найти Тархельгаса касты Тибурон.
При нем мог быть полуторный меч, парень опять полез за рисунками, с таким вот знаком на клинке.
Хозяин взглянул на изображение оружия, а после на саму руну «Жизнь», не догадываясь о ее значении.
Добротный меч. Такой бы сразу приметил, но уверен, что хозяин давно обменял его, выручив немало металла.
Сомневаюсь, с разочарованием от очередной неудачи ответил парень. Он бы не продал семейную реликвию.
Знаешь, вдруг подумал хозяин, ты ведь сказал, что он охотник.
Да.
Тогда загляни в Яму. Выгребную Яму, тут же пояснил хозяин. Там ближайший к нам дом заказчика, а я слышал, что охотники отчитываются перед ними о своем пути.
Заказчики?
Хозяин с усилием попытался вспомнить, как тех называют в землях столицы, но парень догадался раньше.
Уполномоченные по предписаниям?
Да. Да. Именно они.
Возможно, в этом был смысл, если бы парень не начал свои поиски именно с таких мест, каждый раз упираясь в тупик. С другой стороны, в Яму он еще не заезжал, и стоило узнать, будет ли ВсеОтец благосклонен к нему в том поселении.
Вы помогли, коротко кивнул незнакомец, готовясь покинуть очаг.
Ты б остался, малец, предупредил его хозяин. За дверью неслабый ветер.
Благодарю покорно, но мне нужно торопиться. К тому же метель начинает утихать.
Парень направился к выходу, вновь положив руку на прохладный эфес меча. Это придавало уверенности.
Едва за ним захлопнулась дверь, поднялся и Тархельгас. Пора было лично переговорить с членом касты Балес.
Он не думал, что тот представляет для него хоть какую-то опасность, и все же, не раскусив парня до конца, решил не рисковать понапрасну. Балес либо бесконечно глуп, раз разбрасывается серебром у всех на виду, либо самоуверен, раз считает, будто способен одолеть каждого в очаге.
Или же он действительно так хорош?
Пробыть в котлах пусть и несколько лун и не получить топором в грудьнужен талант с недюжинной удачей, а судя по следам на плаще, ему уже приходилось бывать в передрягах.
И все же. Один, вдали от столицы, не зная порядков местных земель, в поисках едва ли не призрака. Что это? Самонадеянность или отчаянье?
Тархельгас терялся в догадках, не в силах понять, что собой представляет Балес, оказавшийся явно не в том месте. И, как оказалось, не только ему стал интересен парнишка.
Один из лесорубов поднялся из-за стола, но охотник вновь усадил его обратно с такой силой, что едва не сломал стул.
Не убирая руки с плеча, он взглянул на него, указав на печать охотника, что висела на поясе.
Расчет был весьма простым. Запугать мужика, как и его дружков, и спокойно двинуться дальше.
Тархельгас насчитал троих, уже представляя, сколько еще бездумно ввяжется в драку. Но обычно в Изрытом котле печать охотника действовала отрезвляюще.
Это моя жертва, холодно произнес Тибурон.
Однако мужики, не вставая с мест, в ответ побросали на стол свои топоры. Их не пугал вид одного человека, кем бы тот ни был.
Подобных стычек Тархельгас пытался избегать, и дело было далеко не в том, что предписания на них у него не было. Он мог легко доказать, что убил, защищаясь, вот только какой толк от подобных смертей, когда главным преступлением местных была беспросветная тупость?
И все же они встали у него на пути.
А ну-ка убрали свои топоры. К ним подошел хозяин, поставив в центре кувшин с самогоном. Охотниките немногие, кто еще хоть как-то держит в котлах подобие порядка.
Как же, огрызнулся лесоруб.
Дурень ты и дружки твои. Кинетесь на охотника или на его жертвуи потом придут уже за вами. А так у нас порядок: вы рубите только дерево, а оничеловеческую плоть, и не стоит ничего менять. Котлы любят постоянство.
Хозяин очага взглянул на Тархельгаса, только теперь узнав его по изображению юноши двадцати трех зим.
Шли бы вы за жертвой.
Старик хотел помочь мальчишке за его учтивость и щедрость, но больше этого он не хотел устраивать в очаге резню с участием охотника и местных. В лучшем случае все закончится парой трупов, в худшемсгоревшей хижиной.
Для хозяина выбор был очевиден, поэтому он не собирался мешать Тархельгасу, что бы тот ни задумал.
Охотник настиг свою жертву в конюшне.
Будь Балес расторопнееу него были бы все шансы не пересечься с Тархельгасом и спокойно встать на вырубки, но тот задержался. Его внимание привлекла одна из лошадей, на которой висел щит со знаком павшей крепости Воющего Ущелья.
Кровавый лун, зажатый в волчьей пасти, сильно потрепало время и стычки, но парень не сомневался в том, что видят его глаза. Возможно, это была его первая настоящая зацепка.
Подтверждением подобных домыслов стало лезвие топора, что опустилось парню на плечо в опасной близости от шеи.
Кто ты такой и зачем расспрашивал о Тибуроне?
Балес было собирался ответить, когда Тархельгас коснулся топором его незащищенной шеи.
И будь предельно краток, если не хочешь выйти отсюда, неся свою голову в руках.
Аревиктус Марено, произнес парнишка с поднятыми руками, продолжая стоять спиной к неизвестному.
Что ты хочешь этим сказать?
Даже спустя столько кровавых пар бесполезный кодекс с пустыми законами продолжал преследовать его.
Тут все сложно и просто одновременно. Так не объяснишь. Парнишка, пользуясь заминкой незнакомца, стал медленно поворачиваться, продолжая нести какую-то чушь про законы.
Его рука опустилась к кинжалу, но когда тот обернулся, клинок охотника уперся ему в живот.
Какого котла кастам нужно от меня?
Парень понял, кто стоит перед ним, и далеко не сразу подобрал слова к своим мыслям.
Не кастам. Лично мне. Он убрал руку с кинжала. Господин Тархельгас, меня зовут Джувенил Балес, и я искал вас, согласно кодексу, в надежде пройти Ахора Крамего под вашим началом.
Ты кровавым порошком успел закинуться? спросил Тархельгас, не убирая заточенной стали. Забраться в такую даль от столицы, чтобы пройти обучение у того, кто даже не является членом касты. В подобный бред слабо верится.
Охотник припугнул парня, сильнее надавив клинком на живот.
Хотел совратьпридумал бы что поубедительней. Джувенил хоть и боялся, но страха старался не показывать. Все документы, включая приказ на Ахора Крамего, в седельных сумках. Я могу показать.
Замри, Тархельгас остановил его порыв. Я сам.
Убрав топор, охотник достал бумаги Балеса, пытаясь в полумраке разобрать текст. Света факела в пустой конюшне было недостаточно, но он прекрасно улавливал смысл, помня, как сейчас, свой приказ для касты Сэтигас.
В документах было все. Даты и номер приказа, имена господина и ученика, печати главного вице-конта Кларикуса, который еще тогда не поверил в обвинения в адрес юноши. Каждый пункт прописан и соблюден в соответствии с кодексом.
Ты, верно, спятил. Он взглянул на него.
Простите мою дерзость и самоуверенность, господин Тархельгас, но вы удивитесь, услышав, сколько логики и здравого смысла в моем поступке и рвении.
Как тебе удалось выбить нужные разрешения? Кто дал позволение на печати? Как Тархельгас не стал продолжать, осознав, что тут и нечего выяснять. Он просто швырнул Джувенилу бумаги. Вали отсюда.
Но, господин
Кончай меня так называть! вспылил охотник. Я не господин и уже давно не являюсь одним из двенадцати. Осталось только имя. Так что ты зря проделал весь этот путь.
Может быть, для всех в столице и вас так оно и есть. Однако чисто формально, на бумагах ваш род не вычеркнут из реестра, а вы, насколько мне известно, успели пройти посвящение и принять меч касты Тибурон от своего отца.
Этот момент, как и многие другие, так же прекрасно отложился в памяти Тархельгаса. Тот страх, та злость, то чувство, не дающее до конца осознать всю реальность грядущего краха. И, конечно же, та спешка перед отправкой в крепость, с какой отец проводил церемонию.
Воспоминания были болезненными и ненужными.
У вас нет земель, родового замка и особняка в столице, продолжал Джувенил. Ваша каста забыта, но вы еще числитесь одним из двенадцати.
Уйди, Балес. Уйди, пока я даю тебе шанс. Тархельгас убрал в оружие, не желая слушать о последствиях слов, сказанных восемнадцать зим назад.
Простите, но это не видится возможным.
Я не собираюсь тебя обучать.
Согласно кодексу, его семнадцатой главе и пункту тридцать девять «Глава одной касты не может отказать молодому представителю другой касты в прохождении священного и обязательного Ахора Крамего. Лишь»
Выбирать из предложенных главным вице-контом имеющихся кандидатов, закончил за него Тархельгас с неким разочарованием и ненавистью. Котлам за столько кровавых пар так и не удалось выжечь из памяти строки кодекса.