Он расплылся в улыбке:
Готов поспорить, вы все гадаете, на чьей я стороне.
Ничуть, фыркнул я. Вы на своей собственной.
Улыбка сделалась еще шире. Улыбка у Томаса из разряда тех ослепительно-белозубых, от которых трусики у девиц испаряются сами собой.
Несомненно. Но я ведь оказал вам кое-какие услуги за последнюю пару лет.
Я нахмурился. Правда ведь, он помог мне несколько раз, хотя я и не знал почему.
Угу. И что?
Что? Теперь моя очередь. Я помогал вам. Теперь я жду платы.
Ага. И чего вы от меня хотите?
Мне хотелось бы, чтобы вы занялись делом одного моего знакомого. Ему нужна ваша помощь.
Ну со временем у меня сейчас хреновато, замялся я. Надо же и на жизнь зарабатывать.
Томас стряхнул с тыльной стороны ладони в окно кусок обезьяньего напалма.
Вы называете это жизнью?
Вообще-то, работа обычно составляет заметную часть жизни. Может, вам доводилось слышать о такой штуке называется «работа»? Тогда смотрите: вот что бывает, когда вам то и дело приходится биться лбом о разные стены до тех пор, пока вам не заплатят и то меньше, чем полагалось бы. Вроде как в этих японских телевизионных играх, только славы никакой.
Плебей! Я же не прошу вас поработать за так. Он оплатит все как положено.
Ха! просветлел я. И с чем ему нужно помочь?
Томас нахмурился:
Он полагает, что кто-то пытается его убить. Я думаю, он прав.
Почему?
В его окружении уже случились две подозрительные смерти.
А именно?
Два дня назад он послал водителя, девушку по имени Стейси Уиллис, положить в машину сумку с клюшками для гольфа: хотел пройти несколько лунок до ланча. Уиллис открыла багажник, и ее искусал до смерти пчелиный рой, каким-то образом поселившийся в лимузине за то время, что ей потребовалось, чтобы пройти от машины до дома и обратно.
Я кивнул:
Угу. Тут не поспоришь. Зловеще подозрительно.
На следующее утро его личный помощник, молодая женщина по имени Шейла Баркс, попала под потерявшую управление машину. Мгновенная смерть на месте.
Я поджал губы:
Ну, на слух тут ничего особенно странного.
Дело в том, что она в это время каталась на водных лыжах.
Я моргнул:
Тогда какого черта там делала машина?
Ехала по мосту над водоемом. Пробила ограждение и рухнула прямо на нее.
Ух. Есть соображения, кто за этим стоит?
Никаких, вздохнул Томас. Думаете, это энтропийное проклятие?
Если так, то слишком неуклюжее. Зато чертовски сильное. Экие мелодраматические смерти вышли
Я еще раз оглянулся проверить, как там щенки. Они сбились в пыльную куча-мала и дрыхли. Колчеухий щен дрых на самом верху. Он сонно открыл глаза, предостерегающе рыкнул на меня и снова уснул.
Томас тоже оглянулся на ящик:
Славные какие пушистики. Откуда они взялись?
Сторожевые псы какого-то монастыря в Гималаях. Кто-то стырил их там и привез сюда. Двое монахов наняли меня, чтобы я вернул их обратно.
Что, неужели у них там в Тибете собак не хватает?
Я пожал плечами:
Они полагают, что в крови этих собак сохранились гены фу.
Фу это, кажется, что-то вроде эпилепсии?
Я фыркнул и, высунув руку в окно, опустил ее ладонью вниз.
Монахи считают, что они ведут род от божественной собаки-духа. Небесного духа-хранителя. Собаки фу. Они уверены, что потомство этих собак уникально.
А это так и есть?
Откуда мне, черт возьми, знать, приятель? Я всего лишь специалист по поиску и возврату того, что пропало у клиентов.
Еще в некотором роде чародей.
Мир велик, вздохнул я. Невозможно знать все.
Некоторое время Томас молчал под шуршание шин и взрыкивание раздолбанного мотора.
Э вас не обидит, если я спрошу, что случилось с вашей машиной?
Я огляделся. Признаться, интерьер моего «жучка» и впрямь несколько отличался от стандартного «фольксвагена». Обшивка сидений исчезла. Собственно, исчезла и подкладка. То же относилось к коврикам на полу и тем частям приборной панели, что были сделаны из дерева. Оставалось, конечно, немного пластикавинила там или полиуретана, и все металлические детали тоже никуда не делись, однако все остальное безжалостно ободрали, не оставив и клочка.
Конечно, я в меру сил подремонтировал кое-что с помощью нескольких саморезов, проволоки, дешевых ковриков из супермаркета «Уолмарт» и нескольких катушек изоленты. Это придало моей машинке этакий постмодернистский дух; точнее, она смотрелась как произведение художника-авангардиста, выполненное из обломков, которые остались после обмена ядерными ударами.
С другой стороны, теперь внутри моего «жучка» очень чисто. Черт, я же говорю, что мой стакан наполовину полон!
Плесенные демоны, сказал я.
Вашу машину слопали плесенные демоны?
Вроде того. Их вызвали из гнили, что наверняка водилась у меня в салоне, и они использовали всю органику, какую смогли здесь найти, для создания своих тел.
Так это вы их вызвали?
Черт возьми, нет, конечно. Подарочек от одного грубияна, с которым я имел дело пару месяцев назад.
Я не слышал, чтобы у вас были громкие дела этим летом.
Жизнь-то не останавливается, приятель. И моя жизнь не вся состоит из сражений с полубогами и воюющими потусторонними народами, из отгадок разных тайн прежде, чем они меня успеют укокошить.
Томас выгнул бровь:
Ну да, она состоит еще из плесенных демонов и зажигательных обезьяньих какашек?
Что я могу сказать? Раз уж слово «магия» кончается на «ия», приходится и мне этим заниматься.
Ясно. Эй, Гарри, можно спросить у вас еще кое-что?
Полагаю, да.
Вы правда спасли мир? Я имею в виду, спасали два последних года подряд?
Я пожал плечами:
Вроде того.
Говорят, вы укокошили принцессу фэйри и остановили войну между Летом и Зимой, сказал Томас.
По большей части я спасал собственную задницу. Просто так случилось, что мир тогда оказался примерно в том же месте.
Да, такое в страшном сне не привидится, кивнул Томас. А эти жуткие парни-демоны в феврале?
Я покачал головой:
Они выпустили на волю довольно жуткую заразу, но это продлилось недолго. Они надеялись, что все это разрастется в один славный апокалипсис. Понимали, что шансы невелики, но попытались все равно.
Как в лотерее, предположил Томас.
Пожалуй, да, похоже. Этакая лотерея геноцида.
И вы их остановили.
Я помог сделать это и остался при этом в живых. Впрочем, хеппи-энда не вышло.
Почему?
Мне не заплатили. Ни за то дело, ни за другое. На горящем обезьяньем дерьме я зарабатываю больше. Это неправильно, но это так.
Томас усмехнулся и покачал головой:
Все равно не понимаю.
Чего?
Зачем вы занимаетесь всем этим.
Чемэтим?
Он поерзал на остатках водительского сиденья.
Воплощением Одинокого Рейнджера. Всякий раз, когда вы ввязываетесь в какую-нибудь историю, вам квасят физиономию в кровь, а зарабатываете вы на этом столько, что едва сводите концы с концами. Живете в маленькой темной и холодной дыре. Один. У вас нет ни женщины, ни друзей, и ездите вы на этой помойной жестянке. Жалкая жизнь.
Вы действительно так считаете? спросил я.
Говорю то, что вижу.
Я рассмеялся:
А вы как думаете, зачем я этим занимаюсь?
Он пожал плечами:
Все, на что хватает моей фантазии, это что вы либо полны какой-то мазохистской, закоренелой ненависти к себе, либо просто с катушек съехали. Версию неслыханной тупости всерьез рассматривать не будем из уважения к вам.
Я продолжал улыбаться:
Да вы меня совсем не знаете, Томас. Ни капельки.
Мне кажется, это не так. Я видел вас в сложных обстоятельствах.
Я пожал плечами:
Да, виделии что? День или два из целого года? И как правило, когда что-нибудь вот-вот убьет меня, раскатав в труху.
И что?
А то, что в остальные триста шестьдесят три дня в году моя жизнь совсем другая, сказал я. Вам про меня почти ничего не известно. Моя жизнь не сводится к магическому мочилову или творческой пиромании по всему Чикаго.
С последним не поспоришь. Я слышал, несколько месяцев назад вы еще и в Оклахому мотались. Что-то там связанное с торнадо и Национальной лабораторией по изучению ураганов.
Так, оказывал мелкую услугу новой Летней Ледипреследовал одного неотесанного штормового сильфа. Пришлось помотаться там в этих багги, в которых охотятся за торнадо. Видели бы вы лицо водителя, когда до него дошло наконец, что как раз торнадо-то нас и преследует.
Славная история, Гарри, но о чем это все говорит?
Только о том, что вы не имеете ни малейшего представления об изрядной части моей жизни. Скажем, у меня есть друзья.
Охотники за монстрами, оборотни и говорящий череп.
Я покачал головой:
Не только. К тому же мне нравится мое жилье. Черт, да если уж на то пошло, мне нравится моя машина.
Вам нравится эта эта груда металлолома?
Ну, внешне она, конечно, не слишком впечатляет, зато на нее можно положиться. Старая боевая кляча.
Томас снова поерзал на прикрывавшем пружины коврике.
Знаете, вы просто вынуждаете меня всерьез задуматься о третьей причине. О неслыханной тупости.
Я пожал плечами:
Мы с «жучком» умеем надирать задницы. В меру сил наших четырех цилиндров, но умеем.
Лицо у Томаса вдруг утратило всякое выражение.
А что насчет Сьюзен?
Хотелось бы мне хранить вот такое бесстрастное выражение лица, когда я злюсь. Хотелось бы, но получается неважно.
А при чем тут она?
Вы за нее переживаете. Вы позволили ей стать частью вашей жизни. Она пострадала из-за вас. Она попала в лапы всякой дряни и едва не погибла. Он смотрел прямо перед собой, на дорогу. Как вы живете со всем этим?
Я начал было злиться, но взял себя в руки. Я покосился на профиль Томаса, высвеченный светофором, он изо всех сил старался казаться бесстрастным, делая вид, будто его ничего не трогает. Из чего следовало: что-то трогает его, причем очень. Он думал о чем-то, чрезвычайно для него важном. И я догадывался о чем. О ком.
А как Жюстина? спросил я.
Лицо его совсем превратилось в маску.
Это не важно.
Ладно. Но все-такикак Жюстина?
Я вампир, Гарри. Он произнес это ледяным голосом, однако не совсем уверенно. Она моя подру Голос его чуть дрогнул, и он попытался скрыть это, слегка закашлявшись. Она моя любовница. Пища. Вот как.
А-а-а, кивнул я. Знаете, а мне она нравится. Еще с тех пор, как шантажом заставила меня помогать вам тогда, на маскараде у Бьянки. Это требует смелости.
Угу, буркнул он. Это у нее есть.
Вы с ней давно встречаетесь?
Четыре года, сказал Томас. Почти пять.
А еще кто-нибудь был за это время?
Нет.
«Макдоналдс», произнес я.
Томас удивленно повернулся ко мне:
Что?
«Макдоналдс», повторил я. Я люблю перекусить в «Макдоналдсе». Но даже если бы я мог себе это позволить, я бы не стал пять лет подряд обедать только там.
О чем это вы? спросил Томас.
Да яснее ясногоо чем. О том, что Жюстина для вас не только пища.
Он снова повернулся ко мне и долгое мгновение на меня смотрел. Выражение лица его сделалось совсем уже отстраненным, глазане по-человечески бесстрастными.
Пища, сказал он. Что же еще?
Почему это я вам не верю? заявил я.
Томас все смотрел на меня, и взгляд его похолодел еще сильнее.
Сменим тему. Вот прямо сейчас.
Я подумал и решил не искушать судьбу. Он так старался не выдать своих чувств, что я невооруженным глазом видел, сколько всего кипит в нем. Если он не желает говорить об этом, не стоит терзать его дальше.
Черт, если уж на то пошло, мне и не хотелось на него давить. Конечно, Томасхитрозадый, скользкий тип, вызывающий у подавляющего большинства собеседников желание прикончить его. И раз у нас с ним столько общего, он против воли вызывает у меня некоторую симпатию. В общем, я не стал загонять его в угол.
С другой стороны, так недолго и забыть о том, кто он такой, а вот этого я себе позволить никак не могу. Томасвампир Белой Коллегии. Они не пьют кровь. Они питаются эмоциями, чувствами, черпая с ними из своей жертвы жизненную энергию. Насколько хватает моих познаний, лучше всего для этого подходит секс; поговаривают, что их брат способен соблазнить даже святого. Я видел раз, как Томас начал кормиться, и то, что было в нем нечеловеческого, завладело им целиком. Оно превратило его в ледяное, прекрасное, белое, как мрамор, воплощение голода. Не самое, в общем, приятное воспоминание.
Конечно, Белые представляют собой куда менее значительную силу, нежели Красные, да и организованной агрессивности у них на порядок меньше. Нет у них и подавляющей, наводящей ужас энергии Черной Коллегии. Зато они лишены обычных, присущих остальным вампирам слабостей. Солнечный свет не представлял для Томаса никакой угрозы, и, насколько я мог судить, кресты и прочие священные символы тоже не особо его пугали. Однако же то, что из всех вампирских Коллегий они менее всего отличаются от людей, не делает Белых менее опасными. Собственно, на мой взгляд, в некотором роде они представляют собой куда более серьезную угрозу. Скажем, я хорошо знаю, что делать, когда какая-нибудь покрытая слизью сволочь из адских закоулков бросается мне в лицо. Не так просто оставаться начеку, имея дело с кем-то, столь похожим на меня самого.
Кстати, напомнил я себе, все идет к тому, чтобы я согласился помочь ему и взялся за работу так, словно Томасобычный клиент. Возможно, это не самый умный поступок из всех, что я делал. Который вполне может привести к смертельно опасным последствиям.
Он снова замолчал. Я остывал после беготни, драки, воплей и всего такого, и в машине становилось до неуютного холодно. Я поднял стекло, отгородив салон от свежего осеннего воздуха.
Ну, произнес он наконец. Так вы поможете мне?
Я вздохнул:
Мне и в одной машине-то с вами не полагалось бы находиться. У меня и без того хватает проблем с Белым Советом.
Ну и дела, чтобы ваши да вас не любили! Поплачьтесь мне в жилетку!
Смейтесь, смейтесь, буркнул я. Как его зовут?
Артуро Геноса. Он кинопродюсер. Основал новую компанию.
Он-то сам подозревает что-нибудь такое?
Вроде бы да. Он, вообще-то, нормальный, но здорово суеверен.
Почему вам хотелось бы, чтобы он обратился ко мне?
Ему нужна ваша помощь, Гарри. Если ему не помочь, сомневаюсь, что он доживет до следующей недели.
Я нахмурился:
Энтропийные проклятиядело опасное, даже когда они действуют узконаправленно. А тем более когда лупят наудачу, как эти. Пытаясь отразить их, я буду рисковать своей задницей.
Я для вас тоже рисковал.
С минуту я обдумывал все это.
Ладно, сказал я наконец. Ваша взяла.
Я, кстати, с вас за это денег не просил.
Ладно, повторил я. Я поговорю с ним. Но никаких гарантий. Только если я возьмусь за дело, вам придется приплатить мне за этоповерх того, на что раскошелится этот ваш Артуро.
Вот, значит, как вы возвращаете долги.
Я пожал плечами:
Не хотитевылезайте из моей машины.
Он покачал головой:
Идет. Получите вдвойне.
Нет, сказал я. Я не про деньги.
Он выгнул бровь и уставился на меня поверх своих пижонских очков.
Я хочу знать почему, продолжал я. Хочу знать, почему вы мне помогали. Если я возьмусь за дело, вы должны мне об этом рассказать.
Вы же мне все равно не поверите.
Я назвал условия. Хотитепринимайте, хотитенет.
Томас нахмурился, и несколько минут мы ехали молча.
Хорошо, сказал он. Заметано.
Отлично, кивнул я. По рукам?
Пальцы его показались мне ужасно холодными.
Глава 2
Мы приехали в аэропорт ОХара. Я встретился с братом Ваном в часовне международного терминала. Это был невысокий жилистый азиат в просторном балахоне цвета заходящего солнца. Лысая голова блестела, как бильярдный шар, мешая точно определить возраст, впрочем, к уголкам глаз и губ сбегались морщинки, как это бывает у людей, которые часто улыбаются.
Мисс сэр Дрезден, просиял он, когда я вошел, держа в руках ящик со спящими щенками. Наш маленькие собачка подарить вы нам!
По части английского брат Ван уступал даже мне с моей латынью, а это кое-что да значит, однако мимика не оставляла сомнений в его настроении. Я улыбнулся в ответ и с легким поклоном вручил ему ящик: