Мы зашли в просторное помещение. В темноте я не мог оценить его реальных масштабов, но кожей чувствовал: оно огромное. Его заполняли ровные ряды каких-то машин, похожих на печатный пресс, каким его изображают в учебниках: ручки, педали, шестеренки, стальные листы, и перед каждым таким механизмом неподвижно стоял человек. Мне захотелось немедленно повернуть обратно. Свеча выхватывала из тьмы лишь несколько ближайших фигур, и все же я знал, как знаешь, глядя в гладкую озерную воду, что дно далеко: их гораздо больше. Мне стало страшно, хоть я и не мог ощутить страх так, как живые. Что может быть хуже, чем ирландцы? Мертвые ирландцы. А еще хуже? Ожившие, да не совсем. Я хрипло втянул воздух, и охранник покосился на меня.
Чего сипишь? Он весело гоготнул. Твои собратья, люби и жалуй.
Говорил он как человек из самых низших слоев общества, и от этого разонравился мне окончательно. Он подвел меня к одной из машин, крепко взял за плечи и поставил перед ней.
Никуда не уходи, сказал он, будто это весьма остроумная шутка, и ушел.
Где-то хлопнула дверь, и все стихло. Конечно, на месте я стоять не сталзамирая от страха, пошел вдоль рядов, изо всех сил стараясь не глядеть никому в глаза. Это оказалось не так уж трудно, когда никто не ловит твой взгляд. Главной задачей стало не напороться на толстые пучки каких-то веревок, разложенных на полу.
Все машины были одинаковыми, а людиразными. Стояли, дремотно глядя в темноту едва приоткрытыми глазами. Кого тут только не было: женщины, мужчины, старики, дети, моряки, солдаты, ремесленники, купцы, молодые и старые, бедные и богатые, в костюмах самых разных сословий. Был даже один, судя по мундиру, генерал ирландской армииправда, без медалей, и я даже не сомневался, кто эти медали прикарманил. Объединяло всех здесь лишь одно. Я почувствовал, как цепенею от страха в самом буквальном смысле. До этого я не видел столько восставших в одном месте, и только сейчас оценил масштабы того, что произошло при моем участии.
Танамор, на пробу произнес я.
Собственный голос показался мне оглушительным в этой мертвойха, и правда мертвой нет, нет, это совсем не смешно, тишине. Громче говорить я боялсявдруг охранник ушел не так далеко? Главноене дать страху парализовать меня окончательно, иначе не смогу двигаться.
Танамор, дрожащим голосом повторял я, двигаясь вдоль рядов. Господа, вы не знаете, где деревня, в которой праведники его хранили? Мне очень нужно выяснить. Господа, дамы. Кто знает что-то про трилистник Мерлина? Эй!
Никто даже ухом не повелпохоже, они действительно ничего не слышали, но я все равно продолжал идти. Чутье меня не обмануло, помещение было бескрайним. Я и не знал, что такие бывают! Раньше мне казалось, что самая просторная комната на светеэто либо конюшня, либо гимнастический зал. В конце концов я заплутал и отчаялся: ни машины, ни восставшие не заканчивались, а ответа не было.
Дойдя до какой-то стены (ура, наконец-то стена) я прислонился к ней и закрыл глаза. Мораль сказки про танамор в том, что жизньничто без разума и души, но именно такую жизнь и вели восставшие, словно предостережение, оставленное Мерлином людям, воплотилось в жизнь столько веков спустя.
Уснуть я по-прежнему не мог, но как-то выпал из реальности. В этом вялом, ни капли не освежающем забытьи мне виделись праведники, которых я должен отыскать: все как один бородатые, седые и похожие на хитрого мудрого Мерлина. Они сидели за круглым столом и осуждающе смотрели на меня, ждали, когда я верну то, что им принадлежит, и тогда они уйдут, уведут за собой мертвецов, а я
Я резко открыл глаза. Напугало меня не то, где я оказался, это я сразу вспомнил, а то, что вокруг очень светло. А вдруг я опять отключился на несколько дней? Я завертел головой и понял, что стою в том же помещении, в утреннем свете краше оно не стало, а свет падает откуда-то сверху.
Ого! Я задрал голову. Окна тут отсутствовали, зато потолок был стеклянный, как в оранжерее. Я невольно залюбовался ярко-синим небом. Похоже, все кажется прекраснее, когда смотришь из заточения.
Главный же сюрприз был в том, что я стоял там же, куда меня вечером поставил охранник. Как я сюда дошел в темноте? Может, меня кто-то переставил? При мысли об этом меня передернуло от отвращения.
Лязгнула дверь, и я замер неподвижно, как чучело. О, знакомый охранник! Значит, есть надежда, что сейчас утро того же дня, а не какого-то еще. Он пошел вдоль рядов, и рядом с каждой машиной проделывал одно и то же: раскручивал большую ручку, торчащую из механизма, потом брезгливо брал руку восставшего за манжет и брякал его ладонь на эту ручку. Восставший слабо сжимал пальцы, а охранник переходил к следующему. Я был невольно впечатлен: похоже, Бен прав. Начав какое-то движение, восставшие не могли его прекратить, продолжали бесконечно, как ходьбу. Я криво усмехнулся, пытаясь подавить страх.
Подойдя ко мне, охранник внезапно потянулся к моей шее и начал развязывать платок.
Богатенький ты, новичок. Ну, был, одобрил он. Платок вроде шелковый.
Я сжал зубы. Уж конечно шелковый! Мысленно ответил: «Подавись, тебе этот цвет все равно не пойдет», но внешне и бровью не повел. Охранник раскрутил ручку моей машины и шлепнул на нее мою вялую ладонь, держа за манжет. Я послушно продолжил движение, чтобы не вызвать подозрений, но, не удержавшись, слегка покосился на охранника. Тот отшатнулся.
Брр. Чего только не померещится, пробормотал он и зашаркал дальше.
Одного я не предусмотрел: крутить ручку оказалось приятно, вот прямо как идти по дороге вчера вечером, похоже, мозг в нашем частично оживленном состоянии и правда любил повторяющиеся движения. Очнулся я с трудом. Охранника в зале уже не было, повсюду стоял оглушительный треск машин. Все мирно работали, и если восставшим хоть что-то могло нравиться, то это им определенно нравилось: волшебную силу кручения ручки я испытал на себе. Я замотал головой, сбрасывая наваждение.
Кто знает про деревню, где хранился танамор? с трудом перекрикивая шум машин, опять затянул я ту же песню. Говорите или я ухожу!
Ничего. Повсюду одинаковые, пугающе размеренные движения. Я прошелся по залу еще раз, с особым вниманием поглядывая на стариков. Что, если здесь кто-то из той самой деревни? Я восхитился своей мыслью. Заговор хранителей танамора! Возможно, записку мне тайно передал один из хранителей!
Но результат поисков оказался нулевым: старики выглядели самыми безмятежными и сонными из присутствующих, никто мне не подмигивал и знаков не делал. Зато я выяснил, пусть это и было бесполезно: многочисленные веревки на полу оказались не веревками, а проводами вроде того, какой был подключен к оживляющей машине Бена.
Да ну вас всех, буркнул я и пошел к двери. Ничего тут нет, надо убираться отсюда.
И тут я краем глаза заметил движение в углу зала, не похожее на кручение механической ручки.
Наконец-то! Я знал, знал, что кто-то здесь живее остальных! Он выскользнул через дверку в углу, которой я поначалу и не заметил, и я бодро заковылял следом. Ха! Не зря пришел!
За дверкой оказался коридор, по которому стремительно удалялся человек. Шел он удивительно бодро для мертвеца, я за ним едва поспевал, стараясь глядеть куда угодно, только не ему в спину: вдруг обернется и встретится со мной взглядом?
Но улепетывающий работник фабрики не обернулся. Он деловито свернул в другой коридор, потом еще в одинсколько их здесь?! а потом поразил меня до глубины души. За очередным поворотом обнаружилась витая кованая лесенканепреодолимая преграда для любого восставшего, поскольку ноги у них (и у меня тоже, если честно) плохо сгибаются. А вот этот тип на моих глазах поднялся по лестнице. Взбежал, как горный козел, и скрылся!
С мысленным стоном, держась за перила, я дополз до верха лестницы, но там уже никого не было. Во все стороны уходили коридоры с дверями, насколько же велико это здание? Тут было светло и пусто, через все тот же стеклянный потолок падал нежный утренний свет. Я тихо пошел по самому широкому коридору. Некоторые двери были закрыты, некоторыенет, и туда я заглядывал. За ними обнаружились небольшие комнатенки: свежая побелка на стенах, ни окон, ни мебели, разве что стул где-нибудь попадется. Видимо, все это недавно построили, но еще не успели обставить. Одна из закрытых дверей была совсем не похожа на остальные: толстая, стальная. Из любопытства я приложил к ней ухо, но там было тихо, и я пошел дальше.
В конце коридора пространство выглядело более обжитым: просторная комната со столом и стулом, в дальней стене закрытая дверь. Тут же обнаружился давешний мертвецсидел под столом, устроившись так, чтобы его было как можно меньше видно.
Я заколебался, решая, скрыться мне или еще побродить, а он высунул голову и глянул прямо на меня. Наши глаза встретились сразу, без подготовки, я не успел даже дернуться, о нет, нет, вот сейчас я опять застряну в сцене чьей-то смерти, а очнусь через пару дней! Но ничего не произошло, и я понял сразу две вещи.
Первое: я ничего не почувствовал, потому что это не мертвец.
Второе и основное: фальшивый мертвецэто
Киран?! ошарашенно пробормотал я.
Я уж думал, меня ничем больше не удивить. Нет, вы полюбуйтесь! Странный братец Молли и здесь до меня добрался! Почему он не дома? Я нахмурился, пытаясь понять, что происходит, но тут в коридоре послышались шаги, Киран сорвался с места, дернул меня за рукав и утянул под стол. От проема, ведущего в коридор, нас надежно закрывали ящики стола, но я высунулся, чтобы самым краешком глаза глянуть, что происходит.
В комнату вошли двое, одетые так же, как охранник, укравший мой шейный платок, в серые костюмы-тройки. Лица у них, впрочем, тоже были не джентльменские, и это несоответствие костюма и внешности меня как любителя нарядов искренне задело. Киран крепко сжал мой локотья бы сказал, до боли, если бы мог ее чувствовать.