Длинноносый гоблин в потёртом старомодном сюртуке, брюках-гольф и гамашах. Как и все представители этой расы, обувью гоблин пренебрёг. Зеленокожие карлики даже в самые лютые морозы ходили босиком, меся ступнями грязь и разбивая короткими когтями ледышки на лужах.
А цилиндр где, Гриджак?
Внутри оставил, осклабился мой старый фронтовой приятель, показав несколько золотых зубов. Не люблю на улицу в головном уборе выходить.
Гоблины из сапёрных бригад не любили отдавать честь командирам, а потому, вылезая из своих пропитанных ядовитым духом взрывчатки шахт, предпочитали не носить головные уборы. Даже во время обстрелов они могли разгуливать по траншеям без касок, посмеиваясь, что их всё равно убьёт даже самым мелким осколком. И слова эти были недалеки от истины.
Это, дубина, насел на орка Гриджак, вовсе никакой не франтик, а его скорбродие
Нос сломаю, перебил гоблина я.
Не люблю, когда при мне вспоминают о чине, даже самые близкие товарищи.
Ой, да ладно тебе, дружище, мгновенно позабыл о мявшемся с ноги на ногу орке Гриджак. Ты заходи, заходи. Председатель ещё на работе.
Смешная шутка, при условии, что работа председателя профсоюза докеров как раз начиналась после захода солнца.
Я прошёл мимо посторонившегося орка и последовал за Гриджаком.
Ты ведь отирался поблизости, сказал я ему, пока мы шагали по коридору к кабинету председателя профсоюза. Почему не вмешался раньше?
Проверял на вшивость.
Меня?
Да как можно, всплеснул короткими руками Гриджак, в свете электрических ламп сверкнули массивные позолоченные перстни. Дубину, что стоит на входе, конечно. Он не стушевался перед тобой, но и в драку сразу не полез. Умный верзиладалеко пойдёт, если будет знать, с кем стоит дружить.
Миновав недлинный коридор, мы поднялись на второй этаж здания и вошли в логово председателя профсоюза портовых рабочих. Иначе как логовом назвать это помещение язык не поворачивался. Всю дальнюю стену занимало панорамное окно, из которого председатель мог любоваться доками, если бы у него вдруг возникло такое желание. Слева от двери, у другой стены, стоял стол для бильярда, по которому лениво катал шары долговязый полуэльф в жилетке и рубашке с закатанными почти по локоть рукавами. Под мышкой он, не скрываясь, носил кобуру с пистолетом. На диване спиной к панорамному окну расположился толстяк в майке и рабочих штанахмамаша его когда-то согрешила с гигантом, что было легко определить, даже когда он сидел, развалясь на продавленном диване. Но главенствовали в просторной комнате двоемассивный письменный стол и сидящий за ним немолодой человек с побитым оспой мясистым лицом. Одет он был в деловой костюм с распущенным узлом галстука и тяжело опирался на столешницу, даже не пытаясь показать, что работает с бумагами, а мы его отрываем от этого важного занятия.
Смотри, кого я привёл, председатель, шутовски расшаркался Гриджак, с поклоном пропуская меня вперёд.
Полуэльф оторвался от бессмысленного катания шаров по потёртому зелёному сукну и положил кий на край стола. Толстяк глянул на нас с Гриджаком из-под косматых бровей, но больше никак не проявил интереса. А вот председатель профсоюза как раз наоборот.
Какие люди, от улыбки лицо его стало ещё уродливее, давненько ты не заглядывал в наши аурелии. Шустрый, подай гостю стул.
Только нормальный, глянул я на полуэльфа, взявшегося за астрийский, с тонкими ножками и витой спиной, без этих ваших шуток.
Подсунуть посетителю подпиленный стул было одним из любимых развлечений деятелей профсоюза докеров.
Да ладно тебе, скривил тонкие губы в неприятной ухмылке полуэльф, я знаю, кто ты. И никогда не стал бы играться в такие игры с тобойжизнь дорога и здоровье.
Удовлетворившись его словами, я сел напротив председателя и положил локти на стол.
Так с чем ты пожаловал ко мне? спросил тот, отдавая дань вежливости. Ведь он был хозяином в этой комнате, и пока сам не обратится ко мне, я ничего говорить не стану. Церемонии, конечно, какие между друзьями не приняты, но мы давно уже не на фронте, где всё проще.
Слух по урбу пошёл, что в порту стоит третью неделю сухогруз «Милка». Слыхал о нём?
Есть такой, кивнул помрачневший председатель. Как же не слыхать о нём, если ко мне в день его прибытия пришли серьёзные ребята оттуда, он ткнул пальцем себе за спину, в сторону центра урба, намекая на руководство профсоюза, от одного из секретарей мастерового. Они недвусмысленно дали понять, чтобы мы не трогали «Милку» и вообще лучше бы нам позабыть об этом кораблике. Так что теперь усердно отводим глаза, когда этот грёбаный веспанский сухогруз нам попадается.
Прикрытие у «Милки» оказалось куда серьёзнее, нежели я думал, и обеспечивали его люди осмотрительные. Раз к моему старому приятелю приходили от секретаря великого мастеровогоглавы всей профсоюзной организации нашего урба, значит, «Милке» обеспечивают защиту на самом верху, и те, кто делает это, хотят гарантировать, что ни один посторонний не поднимется на её борт.
Слух идёт, что на «Милке» держат рабов, зашёл я со своего главного козыря. Ничего иного мне просто не оставалось.
Слух, конечно, ублюдочный, и я бы обязательно проверил его. Наплевал бы даже на тех, кто пришёл от секретаря мастерового. Да только это только слух. Прости, но твоих слов недостаточно, чтобы я поднял парней на такое дело. Нужен не слух, а факт. У тебя есть факт?
Мне оставалось только покачать головой. При всей ненависти профсоюзников к работорговле мой старый друг не был готов пойти против воротил из секретариата великого мастерового. Он слишком многим рисковали я понимал его.
А я знаю, у кого есть факт, неожиданно подал голос толстяк, развалившийся на диване, да только босс не станет иметь дело с ними.
Ещё раз ты при мне помянешь ублюдочных кавдорцев, и я из тебя отбивную сделаю! вспылил председатель, вот только гнев его был не совсем настоящий, уж я-то это хорошо видел.
Толстяк с дивана и сам председатель сыграли тонконикогда не заподозришь умения так играть у двух таких увальней. Они дали мне ниточку, осталось только пройти по ней. Вот только вела эта ниточка в весьма неприятное место. Да мне не привыкать.
Основанный беглыми аристократами из Альбийского содружества дом Кавдор был построен на идее искупления грехов некоего предка. Кем был этот самый предок, вряд ли помнили даже хранители тайн Кавдора, однако это не мешало любителям синих клобуков, прозванных на нижних улицах урба ревнителями, истреблять всех, на кого указывали их командиры. Кавдор давно уже перестал быть аристократическим домом, превратившись в одну из банд нижних уровней урба, однако именно благодаря благородному наследию и фанатичной вере в искупление, он стал одной из сил, с которой приходилось считаться властям и полиции. Фактически именно кавдорцы обеспечивали то жалкое подобие порядка, что царило на нижних улицах.
Я не стал откладывать поход в чудовищное чрево урба, где никогда не светило солнце, а небо над головой его обитателям заменяли потолки технологических тоннелей, пронизывающих землю под ногами жителей поверхности на многие мили во все стороны и вглубь. Из доков на нижние улицы попасть было проще простоговедь многие здешние работники жили именно там.
Почему именно кавдорцы? спросил я Гриджака, вышедшего вместе со мной из логова председателя профсоюза.
Ну ты же знаешь, они больные на голову, развёл короткими руками тот, не дружат со здравым смыслом вообще. Видать, кто-то из их командиров узнал о «Милке» и решил её пощупать. Однако они хоть и чокнутые там все, но не дураки уж точно. Прежде чем устроить рейд, не посчитавшись с самим, конечно же, как обычно, запустили на сухогруз жучка.
Правильная стратегия и не удивительная для банды с нижних улиц. Для начала выяснить силы противника, с которыми придётся иметь дело. Говорят, до Последней войны до таких ухищрений гангстеры не доходили, однако теперь к ним прибыло подкрепление в виде тысяч ветеранов, который не нашли себя в мирной жизни и продолжали свою войну в рядах многочисленных уличных банд. Они щедро делились своим фронтовым опытом, быстро выбивались наверх благодаря жестокости и умению командовать и постепенно превращали почти каждую уличную бойню едва ли не в военную кампанию.
Даже не одного жучка, а целую россыпь, продолжал Гриджак, а вернулся только один. Он скрывался у нас в доках от ребят с сухогруза, пока за ним не пришли кавдорцы.
Каких ещё ребят с сухогруза? Кто-то шарил по территории председателя, и он это проглотил?
Как здоровенный такой кусок дерьма, кивнул гоблин, цокая когтями по деревянному полу. Злился, тужился, но деваться некудапришлось глотать. Слишком крутые люди стоят за «Милкой».
Так кто шарил по порту с «Милки»? уточнил я.
Сволочи неприятные, сплюнул без церемоний в угол Гриджак, а самое поганоесреди них главным был эльф. Одет по-нашенски, да только рожу не перекроишь так легко, как платье. Сразу виднолигист. На всех вокруг как на говно смотрел.
А кавдорцы что же?
Пришли и забрали жучка, что ещё. Сам их на нычку, где тот прятался, и навёл. Ну не сам, конечно, но верзилу с дивана видал? Вот он ревнителей и проводил к нычке.
И те, кто шарил по порту в поисках жучка, их упустили?
Была драчка, согласился гоблин, многих синих клобуков и лигистов потом пришлось под пирсы сплавлять. Да только кавдорцев больше было, и вёл их искупитель из дунсинанцев. Он славно с эльфом сцепился, оба, правда, живыми ушли, но потрепали друг друга сильно.
Я вышел из здания профсоюза, попрощавшись с Гриджаком и кивнув не без уважения орку. Тот в ответ выпрямился и изобразил пародию на воинское приветствие, какими баловались в окопах его сородичи.
Оглядев порт, который теперь уже не выглядел таким уж мрачным, я направился к ближайшему спуску на нижние улицы.
Нижние улицы были своим мироммиром, которого не понять обитателям поверхности. Здесь жили те, кто так и не смог перебороть боязнь открытого неба и таился в тёмных тоннелях, словно в блиндажах. Сюда приходили ночевать рабочие доков и оборонных заводов урба, кто не мог или не хотел позволить себе места приличнее. И, конечно же, нижние улицы были домом для бандитов всех мастей, готовых резать глотки кому угодно за пару башмаков, кусок чёрствого, червивого хлеба или просто не такое уж сырое место на полу для ночлега. Были на нижних улицах и свои кабаки, где люди надирались до беспамятства, оставляя их хозяевам все деньги, а часто и одежду, а спать заваливались прямо на грязном полу тоннеля в считанных шагах от дверей питейного заведения.
Людей, одетых, как я, на нижних улицах не было совсем. Меня провожали десятки глаз, пока я шагал всё той же уверенной, хозяйской походкой, всем видом демонстрируя, что со мной лучше не связываться. Однако эта прогулка уж точно стоила мне нескольких седых прядей. Особенно трудно было не пытаться нащупать рукоять пистолета системы «Мастерссон-Нольт» в кобуре под мышкой. Шести его патронов явно не хватит, чтобы спасти мне жизнь, так что полагаться на оружие сейчас уж точно не следует.
Игра стоила свечникто не пристал ко мне, пока я шагал по тоннелям к кабаку на границе территории, принадлежавшей кавдорцам. Местные обитатели следили за мной, словно крысы, жались к стенам, чтобы я не заметил их интереса, но дальше взглядов, полных злобного вожделения, которое вызывали у них моя одежда и штиблеты, дело не шло.
Рядом с нужным мне безымянным кабаком тёрлись несколько молодых парней с синими масками на лицах. Одеты они были в такие же обноски, как и прочие жители нижних улиц, зато в руках крутили обитые гнутыми гвоздями дубинки. У того, что постарше, имелся неплохой топорик, каким очень удобно орудовать в тесноте траншеи или тоннеля, а на поясе в самодельной кобуре болтался альбийский револьвер «Вельдфер» первой модели. Такие выдавали ополченцам во время войны, чтобы не пускать пушечное мясо в бой совсем уж безоружным.
Гламиссцырядовые бандиты дома Кавдор. Именно они мне и нужны. Конечно, мне бы хотелось встретиться хотя бы дунсинанцемони поумнее будут, с ними хотя бы поговорить можно без предварительного мордобоя. А вот резкие гламиссцы вечно доказывают свою крутость самим себе и всем окружающим, а значит, без хорошей взбучки с ними общаться смысла нет. Пока не покажешь им свою силу, желательно проломив парочку особенно толстых черепов, они ничего не поймут.
Есть кто старший? спросил я, подойдя к группе гламиссцев, тут же напрягшихся, словно стая голодных псов.
Меня не хватит? с развязностью, выдающей неуверенность в себе, поинтересовался в ответ тот, что с топориком и револьвером. Правой рукой он машинально покрепче сжал рукоять своего оружия.
Нет, ответил я и смачно сплюнул ему под ноги. Мне поговорить надо с тем, у кого мозги есть.
Да ты их щаз сам лишишься! прежде чем его успел одёрнуть старший, выпалил один из гламиссцев и ринулся на меня.
Я легко уклонился от летящей в лицо дубинки, перехватил руку напавшего и пинком отправил его прямо в сгрудившихся товарищей. Парень с топориком среагировал быстроне стал даже хвататься за револьвер, а попытался достать меня ударом узкого, хищно изогнутого обуха. Я подался назад, пропуская оружие мимо, поймал его руку и швырнул гламиссца на пол тоннеля. Для верности тут же добавил каблуком в лицо.
Ещё двое парней оттолкнули своего неудачливого товарища, мешавшего им добраться до меня, но я отступил на полшага и в руке моей, словно по волшебству, оказался пистолет. Ствол его дважды плюнул огнём и свинцом в гламиссцеви оба повалились на грязный пол тоннеля, зажимая простреленные ноги. Видят святые, я хотел бы прикончить их и сделал бы это с лёгким сердцем, да только ставить между собой и домом Кавдор смерть было слишком опрометчиво с моей стороны. Даже за жалких гламиссцев, которые слова доброго не стоят, будут мстить, потому что они из дома, и очень скоро в дверь моей конторы постучал бы искупитель из дунсинанцев. А с ними шутки плохи. Я не переоценивал себя и знал, что не справлюсь с ним, даже если буду к этому готов.
Что за шум? раздался мощный голос, мгновенно заглушивший стон и яростные вопли гламиссцев. Кто-то стрелял?
Я обернулся в сторону говорившего и увидел, как из кабака выходит крупный мужчина в обносках поприличнее, поверх которых он носил собранную из нескольких частей броню. Похожими щеголяли задержавшиеся на фронте ветераны, которым годами, бывало, не подвозили ни оружия, ни снаряжения, ни боеприпасов. Права рука его немного выше локтя представляла собой грубый стальной протез, а лицо закрывал синий клобук со свисающими почти до груди хвостами спереди. А вот и тот, кто мне был нужен, дунсинанец.
Несмотря на расслабленный вид и кружку с чем-то мутным, которую держал в стальных пальцах правой руки, покинувший недра кабака кавдорец мгновенно оценил обстановку. Он шагнул к поднимающемуся с пола тоннеля гламиссцу с топориком, успевшему достать из кобуры револьвер, и глянул на замершего парня сверху вниз.
Тебе зачем патроны доверили? Чтобы ты счёты сводил, паскудник?
Это не я палил, каким-то ноющим и почти плачущим тоном проблеял гламиссец. Это франт вот тоти пистолет у него, видишь же?
Ублюдок, не повышая голоса, произнёс дунсинанец и что есть силы пнул стоявшего перед ним на коленях гламиссца в лицо. Тот безропотно перенёс боль и унижение и повалился ничком на грязный пол, прикрывая на всякий случай голову от новых ударов. Однако бить его дунсинанец не стал, вместо этого сосредоточив внимание на мне.
Не часто увидишь у нас таких чистеньких господ, как вы, произнёс он, отхлёбывая из кружки большой глоток. Какая надобность привела столь приличного человека на нижние улицы?
У меня дело к вам, ответил я, пряча пистолет под мышку, к дому Кавдор.
Хо-хо, хлопнул себя по обильному (особенно для обитателей нижних улиц) чреву дунсинанец, чем обязаны вниманию самого наследного принца инкогнито?
Королевской награды не обещаю, подыграл ему я, но выгода будет всем. Тут можешь быть уверен.
Ты, указал на рискнувшего снова встать на колени гламиссца однорукий, дежуришь тут, и чтобы без происшествий. Потом явишься в твердынюполучишь взыскание. И сразу же потеряв интерес к нему, дунсинанец обернулся ко мне. Идём, что ли, не век же здесь торчать.
Скорее всего, он был старшим на этом посту, однако при первой же возможности покинул его без зазрения совести. По дороге толстяк кинул полупустую кружку в одного из оставшихся на ногах гламиссцев.