Фуга с огнёмсборникКонстантин Бояндин
Пламя заката
1
Павел всегда просыпался ровно за пять минут до будильника. Самым неприятным было заставить себя вылезти из-под одеяла и выключить мерзкое устройство, прежде чем оно заверещит. Прежде, чем Маша потребует из соседней комнаты «выключить эту гадость».
На этот раз удалось заставить себя вылезти из-под одеяла за минуту до срока. Павел неловко нажал на кнопку и будильникстаринная, советских ещё времён прямоугольная электронная игрушка, упал. Удар был негромким, но будильник выключился.
И уже не включался. Павел беззвучно выругалсяставить будильник было единственным способом проснуться в нужное время. Рефлекс? И вот теперь
Он посмотрел на наручные часы. Мама дорогая! Мусорная машина будет через три минуты. Вчера проспал еёесли и сегодня не успеть, Маша будет ворчать до вечера. Павел торопливо оделся, прислушиваясь к звукам за окном. Успел. Бесшумно, как привидение, скользнул на кухню, подхватил приготовленный пакет, и уже через минуту спускался по лестнице. Будильник тоже покоился в пакете. Мастер сказал: уроните ещё развсё, можете дальше помойки не нести. Уже не починить. «Прощай, друг, подумал Павел невесело, буду учиться просыпаться сам».
Странно, но во дворе никого не было. И машина приезжать не торопилась. Ну денёк начинается, одно словопятница! В пятницу всегда всё и везде наперекосяк. Вот, началось уже.
Не будет её, сообщила, грузно проковыляв мимо, соседка из дальнего подъезда. К шестому дому несите.
К шестому дому. Павел вновь выругался. Уже не беззвучно. Старушкам, живущим на первых этажах соседнего, шестого, дома не лень караулить свою драгоценную помойку и устраивать жуткий скандал, когда кто-то «чужой» оставляет там мусор. Скандалят долго и громко, а замеченный пакет могут вполне принести обратно и вытряхнуть под дверью. Такое бывало.
Если выкинет эта бабушка-колобок, ей сойдёт с рук. А вот Павлу
«Дожили», подумал Павел в который раз. «Люди готовы удавить за то, что кто-то чужой оставляет мусор в их мусорном баке».
В этот раз повезло: обе старушки, обыкновенно стоявшие «на часах», были увлечены разговором. Павел осторожно и бесшумно избавился от поклажи и подумал, уже повернувшись лицом к своему дому, так ли хочется сразу назад? Зайти в магазин, что ли, купить там кефира Виктория последнее время обожает кефир. И любит поддразнивать маму, когда та ворчит, что кефир по утрам пьют только алкоголики. «Вот мы с папой после вчерашнего и пьём»
Утро уже, а темно как! Тучи ползут над головой, цепляясь косматым брюхом за вышки и деревья, а из прорех падает неприятная, мелкая водяная крупа. Днём это выглядело бы великолепно и даже величественно: огонь под ногами, оранжевая чешуя огромного дракона, золотые скорлупки, горящий ковёр Как только ни называют листву.
Ветер выскочил из-за поворота и швырнул Павлу в лицо пригоршню водяных капель, присыпал волосы сухими листьями. Павел не сразу прочихался, столько воды попало в горло. Ина какой-то мигподумал, что заблудился. Кругом темень, он на тропинке, кусты со всех сторон. Конечно, тут всё понятно, вон тамего дом. «Нет, не пойду сейчас в магазин, подумал Павел. Вика попроситпойду. Она попросит, конечно. А сейчас просто постою.»
Очень не хотелось возвращаться домой. Вскоре начнётся день, а в пятницу самые неприятные, самые тупые заказы. Тупые своей обыденностью.
Павелстоляр от бога. Так сказал когда-то учитель «по труду». Но вот не удалось пока заниматься тем, чем хочется. А приходится ставить двери, да делать столы с табуретками, по пятницам, во всяком случае.
На короткое, неприятное мгновение Павлу захотелось, чтобы всё вокруг исчезло, всё, раз и навсегда. И снова помутилось перед глазами. Домой. Прийти домой, включить лампу, сесть и сделать вид, что работает. Рисовать то, что так и останется только мечтой на бумаге. Вроде бы и лет человеку всего тридцать два, а уже кажется, что вся жизнь прошла.
..Павел шёл, погружённый в мысли, и не сразу обратил внимание на старуху у подъезда. Что она делает в такую рань? Уже сидит на лавочке, а до рассвета ещё ой как далеко. Дремлет? Сидит, согнувшись, опираясь о палочку.
Здравствуй, здравствуй, неожиданно пробасила она, подняв голову. В магазине твоя, в магазине. Пять минут, как убежала. Скоро вернётся, хлеба у неё дома нет
«Моя»? Павел повторил ошарашенно. Старуха говорила так, словно давно и хорошо его знает. Но откуда?! И лицо её знакомосмутно, но знакомо. Что за чушь! Не живёт такая в этом доме, уж за пять лет со всеми повидался-познакомился!
Твоя, твоя. Старуха погрозила пальцем. Афанасьевна всё видит! А колечко, она перешла на заговорщический шёпот, мог бы и снять, снять.
Павел машинально перевёл взгляд на правую рукуна обручальное кольцо. И злость накатила О чём болтает старуха?!
Спасибо за совет! саркастически отозвался он, поправил капюшонзябко. Подошёл к двери. Что за новость? Куда делся домофон, кнопки, почему подъезд открыт всем подряд?!
Из дома, что ли, выгнали? осведомилась Афанасьевна вслед. Заходи, заходи, чего мёрзнуть на улице. В подъезде-то теплее.
В подъезде оказалось и впрямь тепло ичисто, как ни странно. Запахи, куда без нихзастоялый табачный дым, кошки и собакипахнет, убирай не убирай. Но чисто! И без домофона!
Я сплю? поинтересовался Павел, ещё раз осмотрев своё облачение. Домашние брюки и домашняя же майка, лёгкая осенняя «огородная» курткав ней обычно выезжает к тёще в огород, когда никак не отвертеться. Кроссовкиединственная не поношенная, не затрапезная деталь одежды.
М-да, сходил выкинуть мусор.
Павел обнаружил, что стоит у дверисвоей двери. Своей, да не своей. Номер тот же, и подъезд тот же, и соседская дверь, ближайшая, та же. А вот сама дверь другая. И замок другой.
Можно и не пробовать вставлять ключ. Не подойдёт. И мобильника не взял, умник. Думал, что выйдет минуты на три. Павел осторожно толкнул дверь, физически ощущая, как соседка напротив буравит ему спину взглядом через глазок. Да и пёс с ней, пусть смотрит.
Шаги внизу. Дверь впустила обрывок реплики громогласной Афанасьевны. Интересно, кому она успеет доложить о его, Павла, визите к «своей»?
Павел принялся спускаться по лестнице, сам не очень понимая, куда сейчас пойдёт и зачем. Но
Паша?! Радость, нетвосторг в её голосе. У Павла перехватило дыхание. Не может быть Этого не может быть, потому что не может быть никогда!
«Тебя не существует», чуть не сказал он. Но это длилось недолгои Павел, который минут двадцать назад вышел, чтобы вынести мусор, тут же сдался и исчез. А другой Павел, едва не спятивший когда-то от грёз, принял командование.
Павел ощутил восторг. Она здесь значит, всё это не видения, не бред и не выдумки! Она здесь!
Лена?! Имя пришло не сразу. Низенькая, худенькая, черноволосая Стоп, почему черноволосая?
Она бросилась к нему на грудь.
Пришёл, прошептала она. Я знала, знала, что ты придёшь! С утра знала! Подумала, что дома ничего нет
Я пришёл. Он прижал её к себе, а мысли текли в голове и путались, путались. Главнаягде его квартира, где Мария и Викторияугасла, перестала беспокоить, утратила смысл.
Идём! Она схватила его за рукав. Афанасьевна мне уже доложила, рассмеялась она тихонько. Ты на неё не ворчи, а то она всем-всем рассказывает потом, когда ты был да почему Не сердишься?
На кого? опешил Павел. Елена стояла, уже погрузив ключ в замочную скважину.
На Афанасьевну. Если сердишься, не пущу!
Да не сержусь я! Если Павел и покривил душой, то совсем немножко.
Елена приподнялась на цыпочки и поцеловала его. В губы. И прежний Павел, который был в здравом уме и твёрдой памяти минут двадцать назад, окончательно был повержен.
Павел прижал её к себе Осознавая, что на них сейчас смотрят. Плевать! Это она, она запах её волос, её голос, вкус губ Пусть смотрят кто хочет, и пошли все к чёрту!
Она долго не отпускала его. Но всё же отпустила.
Заходи. Она открыла дверь и с силой потянула Павла внутрь. Закрой на щеколду!
Дверь закрылась. И Павел окончательно осознал, что мир изменился, и если это сон, то сейчас, прямо сейчас, нет смысла просыпаться.
Неси. Елена вручила ему пакет. Хлеб, мясо, печеньеэто он успел заметить. Давай-давай, неси на кухню!
Удивительно, но он всё правильно разложил. Всё по местам, руки сами открывали нужные дверцы и крышки. Хлеб, приправы, мясо, картошка Да тут весь пуд будет, как она всё это дотащила?!
Ты неисправим! Она открыла холодильник. Зачем мясо-то в морозилку? Я его сейчас готовить собралась! достала пакет с мясом, положила на стол. Взяла Павла за руки, улыбаясь, посмотрела в глаза. Мягкие, тёплые руки Всё, как он помнил. Господи, что происходит?!
Ты мой? поинтересовалась она тихонько. Ты ко мне приехал, да? У меня три дня выходных! Ты останешься?
Останусь. Говорить было трудно. Хотелось прижать её к себе И стоять вот так, стоять и стоять, упиваясь запахом её волос
Она кивнула, отпустила егоиди за мной, говорила её походка, кивок, улыбка. И он пошёл. Вопросы возвращались в голову, но уже не вводили в панику. Надо подумать. Спокойно всё обдумать.
Стой. Она остановила его на пороге спальни, ладошкой в грудь. В мою комнату ты с этим не войдёшь. И указала на обручальное кольцо. Это у тебя что, маскировка, да? Вот глупый! Здесь же и так все знают!
Павел послушно снял кольцо, спрятал в карман. Только бы не потерять, подумал он невпопад.
Вот так, умница! Хочешь ей позвонить, да? Или не нужно?
К-кому позвонить?
Машеньке. Елена улыбнулась, без ехидства или ревности весело улыбнулась. Или тебя отпустили? Или неважно?
Неважно, ответил Павел немедленно. Его снова обхватили и поцеловали Снова в губы.
Я знала. Она отпустила его. Знала, что ты когда-нибудь решишься. Ты у меня умница! Ну, заходи!
Куда?
Она рассмеялась.
Ко мне, ко мне! Переодеваться будем! У тебя вид, будто с огорода приехал. В следующий раз захвати с собой грабли, вот тогда будет маскировка!
Павел никак не мог переступить порог.
Ты же хотел видеть, как я переодеваюсь Она понизила голос. Да?
Да, ответил он мгновенно пересохшими губами и вошёл.
Он облизнул губы и потёр лоб, несколько раз. Та самая комната. Он видел её много раз. Где? В воображении. Видел каждую деталь её, каждую мелочь. Вот диван, он же кроватьстарый, скрипучий, видавший виды, достался от прежних хозяев квартиры. Правая ножка подломлена, у дальнего левого угла матрас промят так, словно там слон топтался. Шкаф за диваном, платяной шкаф, на дверце его старинное, но целое и не слишком помутневшее зеркало. Но Павел не видел, ни разу не видел, как она раздевается. Видел её обнажённуюо да, видел, конечно, не раз. Но она всегда гасила свет и, торопливо сбросив халат или во что была одета, в углу, быстро пряталась под одеяло. А утром, если замечала, что Павел уже проснулся, просила отвернуться и не смотреть.
А сейчас
Сейчас она подошла к зеркалу и посмотрела в глаза отражению Павла. Улыбнулась. Медленно расстегнула рубашкуникогда не видел её в майках, всегда рубашка, всегда старенькая, хотя и не ветхая, не дыряваядыры в одежде в этом доме долго не живут. Их или штопают, или выбрасывают вместе с одеждой. Павел помотал головой, вот ведь лезет что в голову! Она расстегнула рубашку, верхнюю пуговицу, ещё одну, обнажая плечо, потом грудь голова Павла начала кружиться. Настоящая! Она настоящая, это всё на самом деле! Елена расстегнула все пуговицы на рубашке и рукавах, медленно подняла руки над головой, завела за спину Рубашка упала к её ногам. Невообразимо, нестерпимо красива Елена повернула голову, посмотрела Павлу в глаза, не переставая улыбаться. Что ты делаешь со мной Лена, милая, невероятная и невозможная, что ты делаешь?
Джинсы. Дома она носит только штаны, а на улицу одевает их, только если идёт в гости. А такюбки, платья. Поди найди сейчас девушку, которая любит носить платье! Лена расстегнула пуговку, чуть повернуласьхудая, ещё немного, и можно звать тощейи джинсы падают к ногам. Шаг, другой В сторону Павла. Она резко присела, и встала уже совсем нагая. Павел и хотел закрыть глаза, и не мог. Елена подобрала с дивана халат, шагнула к Павлу.
Остановилась в шаге от него. Запах её волос, кожи Немыслимо, немыслимо
Хочешь? спросила она одними губами. И улыбнулась, рассмеялась, падая ему в объятия, и халат упал, свернулся обиженной кошкой у ног, и никому не было до него дела
Он помнил только, что долго не мог отпустить её, боялся, что отнимет рукуи растает Елена, пропадёт, сгинет навсегда, а сам Павел окажется дома, и Мария будет ворчать, и не замечать его присутствия, и
Паша? Оказалось, они оба уже одеты. У Елены нашлась и его одежда. Потрёпанные, но вполне приличные джинсы. И рубашка, тоже вполне приличная. И даже всё остальное нашлось, включая тапочки.
Паша, шепнула она на ухо. Я не убегу! Правда-правда! Пусти, мне уже почти больно! и поцеловала его в шею.
И снова вскипела кровь.
Нет. Смеясь, она оттолкнула его. Нет, не сейчас! Ты же есть захочешь? Пить захочешь? А кормить тебя нечем! Вставай, поможешь мне.
С удовольствием! Он поднял её на руках. Елена снова рассмеялась. Невозможно То же лицо, треугольное, те же короткие волосы, их запах одуряющий запах осени. Кожа, и шрамына левом бедре и спине, выросла в деревне, а там топоры да вилы ошибок не прощают. Каждая родинка, каждая линия на кожевсё помнит, всё-всё, и найдёт с закрытыми глазами.
Ты сильный, шепнула она, обнимая его за шею. Пусти, обед приготовлю! Я у тебя много сил отниму, так и знай!
Он хотел, чтобы она его поцеловала. И она поцеловала. И сразу же отстранилась.
Сходишь в магазин, велела она. В доме нет масла, яиц она перечисляла. Память у Павла хорошая. Всё помнит. Деньги есть?
Павел чуть не покраснел.
Ничего страшного. Она снова поцеловала. Вон там, в вазочке возьми. И не ругайся с бабушкой Лизой!
Кто такая бабушка Лиза? поинтересовался Павел уже в прихожей.
Шварцберг Елизавета Афанасьевна, пояснила Елена, остановившись в дверном проёме. Она добрая! И вовсе не сплетница! Не обижай её, соседка всё-таки!
Шварцберг! поразился Павел. Вот не знал. Ты мне весь список назвала?
Минералку! крикнула Елена уже из кухни. С лебедями! Возьми две бутылки!
В магазин? задала ненужный вопрос бабушка Шварцберг. Так её звал теперь про себя Павел. Но походила она вовсе не на арийку, а на Бабу-Ягу на пенсииневедомо зачем обменявшую избушку на курьих ножках на однокомнатную квартиру на окраине города.
В магазин, бабушка Лиза, отозвался Павел уже почти весело. Афанасьевна подняла голову. Точно, Баба-Яга! Один нос крючком чего стоит!
Бабушка! проворчала она, взяла тросточку в руку. Это я Леночке бабушка Лиза, а тебе гражданка Шварцберг!
Да, бабушка Лиза!
Вот я тебя! пригрозила Афанасьевна палкой, но угрозы не выполнила. Ты вот что, друг любезный Паша, ты мне там молока купи. Такого, что в прямоугольных пакетах, с синей коровой, нежирное. Запомнил?
Запомнил! настроение стало совсем хорошее. Что-нибудь ещё?
Водички мне, просто водички, подумав, пожелала Афанасьевна. Ну всё, беги давай, ждут ведь тебя!
В магазине что-то было не так. Продавалось другие продукты, по другим ценам. Но почему-то казалось, что продавщицы и кассирши его, Павла, прекрасно знают. А может, у них всех было с утра хорошее настроение.
Павел взял всё, кроме минеральной водывсегда что-нибудь, да забудешьи снова вернулся в магазин, и снова получил улыбку от той же самой кассирши. Странно. Очень странно!
Бабушка Шварцберг осталась очень довольна.
Вот умница, вот молодец, одобрительно покивала она. Обрадовал старушку. А сейчас домой, ждут ведь тебя!
И не возникло желания сказать в ответ что-нибудь резкое.
Слушаюсь, улыбнулся ей Павел и поднялся к двери чуть не бегом. Ого, в кармане ключ! Елена никогда не давала ключей от своей квартиры, всегда открывала сама, встречала сама
Елена работала, на кухне. Готовила обед. Это казалось волшебствомтак всё быстро нарезалось, ставилось на плиту и в печку. Улыбнулась Павлудавай, разложи куда надои он разложил. И остановился, глядя, как та работает. Странно, что она в халате, неужели ей не жарко? Он улучил момент, когда она перестала нарезать овощи, обнял её, встав позади. Елена запрокинула голову, чтобы он мог поцеловать её, и шепнула.