1.
Искать призраков лучше всего ночью. Но я и так потеряла целые сутки, а потому вышла в сумерках. Жажда деятельности пришла ко мне неожиданнопосле тягучих, как смола, полных бездействия часов в маленькой комнате, которая совсем недавно принадлежала нам с Аргеллой, а теперь стала только моей. Не сомкнув глаз с прошлого утра, я внезапно почувствовала себя так, будто только-только проснулась. Облачившись в любимый чёрный плащ, я натянула на голову серую кепку с клеёнчатым козырьком и выскользнула из общежития.
Занятия в Школе Гильдии уже закончились, но студентов, казалось, не убавилось. Ну, разумеется. Ведь убийствоэто страсть, как интересно. Можно посудачить в коридорах и прямо на улицах, за кружкой дешёвого вина или папироской. Хорошо, что я давно наловчилась сливаться с тенями, когда мне это было нужнососедка убитой оказалась бы лакомой добычей.
Я шла, невольно подмечая детали: привычку к наблюдательности прививали в Школе с первого же учебного дня. Коренастый брюнет, в рукекружка с шапкой пены. У его подружки небольшой шрам на щеке; девушка заливисто смеётся, зубы у неё ровные и голубовато-белые в свете газового фонаря. Большая компания в тени, приглушённые голоса. Прислушиваюсьговорят о пятнах крови. Неподвижный силуэт в плаще кажется знакомым. Нет, только не снова Сердце тревожно ёкает. Опускаю глаза. Мужской ботинок без шнурков лежит прямо на брусчатке. Судя по квадратному носку, это фабрика «Поступь», обувающая полгорода. Окурки. Ноги, ноги, подвёрнутая штанина. Оскал обломанной водосточной трубы. Такова студенческая часть квартала: водоворот смеющихся лиц, выпивки и странных предметов. Она всегда такая, в любой вечер, даже если кто-то умер.
Я пробралась сначала на задний двор местной библиотеки, а оттудана улицу Правосудия. Город был затоплен сиреневым светом и сиреневым запахом. Кусты с гроздьями недавно распустившихся цветов росли во внутренних двориках; аромат выдавал тонкую натуру тесно жавшихся друг к другу каменных домов с суровыми фасадами. Так же тайно, где-то в подворотнях, догорало закатное солнце. Я всегда любила эти улицы и чувствовала свою к ним принадлежность, ещё когда в детстве приезжала в Морлио с родителями.
Миновав центр, я углубилась в ту часть города, где народу было поменьшеа заодно и ламп-ловушек, которые уничтожают призраков. Терпеть не могу эти штукиа их, к сожалению, в Морлио хватает. И больших, ростом с человека, и маленьких фонариков, какие, бывает, вешают над входными дверьми. Есть и переносные. Призраки до одури боятся этих огней, но иной раз не могут удержаться и, невзирая на страх, подлетают ближе, поскольку в их природевечное стремление к теплу. А потом они исчезают навсегда, без возможности уйти когда-нибудь в посмертный мир. Конечно, есть недобрые души, которые этого заслуживают; но их не так уж много, как могло бы показаться. И если бы не человеческие предрассудки
Ламп-ловушек больше всего в центре города, но есть и на окраинах. По пути я как раз натолкнулась на такую, когда вышла на Грантон-Сор, улицу Великого Изгнания. Большая, в узорчатой ковке, напоминавшая по форме осиное гнездо, лампа жёлто горела в сгустившейся тьме. По брусчатке распластались изломанные блики. Я бы прошла мимонасмотрелась уже на эти злые огни! но тут заметила, что вокруг лампы танцуют двое. Без музыки, без зрителейесли не считать дворника, прислонившегося к столбу фонаря. Кружатся и кружатся, перелетая из тени в свет и обратно.
Это явление не раскладывалось на составляющие. Эти люди не имели примет. Я бы, может, сказала, что у них было одно пальто на двоих, но я редко говорю глупости. Я бы, может, сказала, что так должна выглядеть лучшая на свете музыка, если бы в детстве меня не учили музыке, и я бы не видела своими глазами нотный стан.
Эй, Тинка!
Что тебе нужно?
Не люблю, когда нарушают ход моих мыслей. Только, казалось бы, промелькнуло в голове правильное определение происходящегоа тут Тантар! Кричит на всю улицу, как обычно. Громко! И сапожищами своими по лужам шлёпает Ноги у него, наверное, раза в два больше моих.
Конечно, такая какофония не могла меня порадовать. Вот я и рыкнула.
Не знал, что лягушки бывают бешеными.
В голосе едва уловимо звучал яд. Неужели я чем-то зацепила его? Впрочем, Тантара вообще довольно легко было зацепить. Чего стоил только позавчерашний случай. Мы тогда столкнулись с Тантаром в опустевшем к вечеру коридоре; в руках он нёс флегматичного серого мопса. Обычно спокойный, парень был очень воодушевлён. От его высокой массивной фигуры так и веяло жизнерадостностью, глаза сияли, как весеннее небо, короткие русые волосы стояли дыбомводилась за Тантаром привычка запускать в них пальцы в минуты размышлений. Будто так ему лучше думалось. Лопаясь от гордости, будущий законник поведал мне, что раскрыл кражу любимого питомца госпожи Тербон, нашего профессора психологии. За дело о мопсе он взялся ещё до выпускамне об этом рассказывала Аргелла, которая всегда была в курсе всего, что происходило у наших сокурсников. Одних её слов мне хватило, чтобы догадаться, кто «злоумышленник». Я сразу поняла, что собаку украл помощник нашего архивариуса, известный клептоман. Как и все сотрудники архива, он работает в специальных перчатках, сделанных в Гильдии Белых Часовотсюда на лежанке Хвостика и взялись магические следы, которые Тантар умел определять безо всякого детектора, и которые позволили ему торжественно активировать кинжал рядом с лежанкой. Я спросила у Тантара, тот ли это парень, или нети, кажется, испортила ему настроение. Видимо, тем, что не дала возможности похвастаться раскрытием такого пустякового дела. Мне, в общем-то, было плевать на его кислую мину, но случай говорил сам за себя.
Мопс ещё сутки жил в нашей гостинойнайти кого-то в предпраздничной суматохе, было нелегко, и кабинет госпожи Тербон был постоянно закрыт. Девчонки привыкли к зверю и не хотели отпускать, но Тантар непреклонно поместил пса в корзинку, да так с ним на бал и пошёл, где вроде бы, наконец, и встретил преподавательницу. Во всяком случае, мопса я с тех пор больше не видела.
Честно говоря, не знаю, как Тантара занесло в Гильдию; особых способностей к раскрытию преступлений он не проявлял. Как и ко многому другому, притом, что брался за фехтование, торговлю, даже за лицедействои это лишь то, о чём знала я, которая почти не общалась с ним.
Не надо подкрадываться ко мне, пожалуйста, попросила я.
По-моему, ты не знаешь значение слова «подкрадываться». Он слегка вздёрнул подбородок. И откуда у аптекарского сына взялись все эти аристократические замашки? Театр, что ли, виноват?.. Ладно, прости, я вообще-то
Что?
Тантар выдохнул, как перед прыжком в воду.
Убили твоего Зяблика.
Что?!
У меня громкий голос. Если я даю ему волю, он может прогнать людей, похожих на музыку, и разбить разные другие чудеса.
Зяблик был вовсе не зябликом, на самом деле; он принадлежал к Птицам Радугивиду, искусственно выведенному на материке, в Картерре, где магия, благодаря огромному Яркому Озеру, повсеместна и для многих привычна. Я называла своего письмоносца Зябликом, потому что он не жаловал холодную погоду, и любил, прилетев с мороза, забиться в наши с Аргеллой диванные подушки, или под одеяло. Помню, однажды, вернувшись домой под проливным дождём, он дрожал почти час, а я сидела рядом и терпеливо гладила мокрые жёлтые пёрышки
Я нашёл его на чердаке общаги. Кто-то свернул ему шею. Отказалась бы ты от своей затеи, Лягушонок Я же понимаю, что ты задумала. Все понимают.
Прозвище «Лягушка» или «Лягуха» прилипло ко мне ещё на первом курсе из-за больших, чуть навыкате, глаз, и привычки время от времени на что-то таращиться. «Лягушонок» был немногим лучше, но обычно я терпела, признавая за Тантаром право пытаться быть доброжелательным. Сейчас же вызверилась невесть с чего:
Прекрати меня так называть! И не надо лезть в мои дела с таким видом, будто ты понимаешь в них лучше меня!
Но это не твоё дело, отрезал Тантар прежде, чем я начала говорить, что он вообще ни в чём ничего не понимает, за что бы ни взялся. И у тебя нет силы. А раз Зяблика убили, то он не доставил твоего письма, и разрешения на посещении Библиотечного Дворца у тебя тоже нет. Гильдия не одобрит того, что ты делаешь
Я нахмурилась. Какая тварь пустынная дёрнула меня проговориться о своих планах при большом количестве развешенных ушей!
У меня нет силы, потому что эта рыжая тварь выдернула у меня дело прямо из-под носа! зашипела я. Не удивлюсь, если это она убила Зяблика
Горна? Но зачем ей это? Думаешь думаешь, это она Аргеллу?..
В голосе Тантара прозвучало разочарование. Ну ещё бы. Он ведь танцевал вчера с Горной. Красивая, кстати, получилась пара, насколько я помню. Впрочем, Тантар на выпускном балу вообще со всеми, кого приглашал, смотрелся на удивление хорошо. Кроме меня, потому что я не танцую. Даже на выпускном, даже «один разочек».
Нет, буркнула я. Я пока ничего не думаю. Но есть несколько занятных фактов. Первый: Горна и Аргелла были лучшими на курсе и претендовали на одно и то же место в Гильдии.
Но за это не
Второй, отчеканила я, словно не слыша его, вчера, после того, как с бала ушла Аргелла, Горна выбежала поговорить с каким-то мужчиной в холл. Мужчина был в чёрном плаще, в шляпе с широкими полями и вообще выглядел на редкость подозрительно. Он ушёл минут через десять, ячерез двадцать после него. И я невольно сглотнула, по пути я наткнулась на Аргеллу. А потом туда же пришла Горна.
Никогда этого не забуду, никогда. Жёсткие рюшки дурацкого, взятого напрокат платья, бьют по голым коленям. Город пуст и тих. Я иду босиком, неся в руках тяжёлые, как колодки, туфли, прохожу всего два поворота, к общежитию, и вижу сидящую на земле Аргеллу, прислонившуюся к каменной стене. Светлое платье в грязи и капли крови на нёмкак рубины, нашитые на парчу
И опередила тебя, активировав кинжал возле тела, понимающе протянул Тантар. Что ж, всё может быть. По нашим правилам, на дело даётся два месяца, потом его нужно закрывать Два месяца изображать бурную деятельностьраз плюнуть.
Не фантазируй, оборвала я его. Когда начинаешь фантазировать, дело можно считать проваленным. Сам должен знать Нет, Тантар. Мне плевать, что в Библиотечном Дворце меня не ждутя всё равно поеду туда. История с Аргеллинным дипломом не даёт мне покоя Но сначала поговорю с призраками.
Всё-таки поговоришь? Тантар снова занервничал. Ты уверена, что
Я уверена.
Мне пойти с тобой?
Я невольно фыркнула. Не предложить он не мог, конечно, потому что слишком правильный. Только я-то отлично знала, что Тантар очень не хочет переступать ту черту, которая разделяет мир людей и мир иных существ. Черту, которой для меня практически не существуетпотому что я всегда чувствую, всегда помню той безымянной частью своей души, которая, как у нас считается, является частицей неба, видевшего и знающего всё
А многие забыли. Или просто стараются не думать. Им удобно делать вид, будто наш остров всегда был просто островом, где сначала никто не жил, а потом появились люди и создали государство Гроус. Но я так не могу. В этом, наверное, и заключается мой дарте его крохи, что не зависят от кинжала. Прошлое развеяно по улицам моего города, по другим городам, по горам и долам. Оно прячется и в лесу, под корнями деревьев, и в сточных канавах, и под самым древним булыжником мостовой. Особенно тяжело мне бывает пройти по полному легальных магических лавок Проспекту Свободных, почти страшно. Но иногда по-другому не получается, особенно если нужно дойти до тупика, где обретаются самые отчаявшиесяно и самые памятливыепризраки. Они тоже, конечно, чуют дуновение ветра с той стороны. И слышат голоса древних существисчезнувших, но не ушедших. Сейчас их больше всего за Границей, за рекой Свен, которая трещиной расползлась по Острову, словно отрезав от него кусочек. То, что за этой рекой, называется Пустынным Берегом, хотя, на самом деле, берег вовсе не пуст; я это точно знаю, хоть и не подходила никогда к реке Свен. Ощущая изнанку нашего города, я иногда ощущаю запах перепрелой листвы, или иглицы, или сладковато-смолистого дурмана, который бывает в сосняках, высушенных солнцем. Я всегда помню, что эти сущности, изгнанные триста лет назад королём Костермусом, до сих пор рядом, что они часто слетаются к нашим огням, а однажды вернутся все и навсегда. Это страшно, но лучше признать опасность, чем делать вид, что её нет. По сравнению с ними призракиничто. Но некоторые всё же боятся призраков и ставят ловушки, или просто стараются держаться подальше, как от прокажённыхвзять того же Тантара
Не нужно со мной идти. Я сама.
Хорошо, облегчённо вздохнул Тантар, я тогда тебя тут подожду.
Ждать он тоже не очень хочет. Возможно, бежит к Эризе, с которой танцевал вчера дольше всех. У Эризы живые зелёные глаза, волосы чёрные, как и у меня, только длиннее, ниже плеч, и не торчат во все стороны.
Не жди, я, может, пойду другой дорогой.
Но темно, поздно. Вдруг с тобой что-то случится?
Со мной ничего не случится. Город всегда на моей стороне. Иди.
Я знала, что он не будет настаивать. Так и случилось: Тантар пожал плечами и ушёл. Я же углубилась в проулок, к заброшенным одноэтажным домам, из которых сделали склады. Света здесь не было, и мои глаза с трудом различили очертания крыш, заколоченных окон и трёх мусорных баков.
Гелптом, позвала я осторожно, и вязкие, как чернила, сумерки, тут же впитали мой голос, почти не оставив эха.
Но Гелптому и этого было достаточно. Подозреваю, он услышал бы, даже если бы я произнесла его имя шёпотом.
Мой призрачный друг просочился сквозь щёлочку в заколоченном окне, на миг замер в воздухе холодным белым облаком и, наконец, явил мне своё лицо. У него имелись глазабольшие и чёрные, без зрачков, аристократически тонкий нос, очертания губ. Нельзя сказать, что Гелптом весь был облаком, дымкой. Что-то было скрыто под этой завесойтёмное и живое вещество, придававшее призраку форму.
Как и прочие призраки, Гелптом почти ничего о своей прошлой жизни в памяти не сохранил. Смутные инстинкты, отголоски чувств и ощущенийвсё, что ему осталось. Например, он приходил в волнение, когда где-то поблизости звенел металл; Гелптом прилетал на этот звук и слушал, хмуря дымный лоб, словно силился вспомнить что-то. Ещё я знаю, что его порой неодолимо тянуло на реку Свен, хоть он и не говорил об этом. А однажды, стоило мне обмолвится об истории Стержня, его всего затрясло. Спросив, в чём дело, я получила, туманный ответ: «Страшно Дрожит, дрожит мир и будто вот-вот в пропасть упадёт и никуда не денешься». Помню, это тогда очень удивило меня. Ведь всем известно, что Стержень стоит здесь испокон веков, а Гелптом не может быть настолько старочертания его одежд и слова, которые он использует в речи, говорят о том, что он жил не раньше, чем три века назад. Но мало ли Иногда непостижимое нужно оставлять непостижимым, я почти смирилась с этим за последние годы.
Мне жаль, Эстина.
В шелестящих голосах призраков эмоции трудно различимы. Но я услышалаесли не само сочувствие, то намёк на негои горло предательски сжалось. За эти два дня я ни разу не плакала, но почему-то именно сейчас, когда нужно было говорить о деле, осознание случившегося накатило, накрыло с головой
Я шмыгнула носом и поспешно вытерла рукавом выступившие слёзы.
Так и думала, что ты знаешь. Кто-то из ваших что-то видел?
Видели только когда уже всё случилось Убийцунет. Кто из наших точно был там, я не знаю, до меня дошли только слухи о произошедшем
Я досадливо скрипнула зубами.
Могу попробовать выяснить, не сразу произнёс Гелптом.
Если сможешь, это было бы замечательно. А если бы мне ещё удалось поговорить со свидетелями
Этого обещать не стану, сама понимаешь Призрак облетел вокруг меня, и его след дымкой повис в воздухе. Не все готовы общаться с вами. Но если получится Приходи завтра вечером к десяти туда, где убили твою подругу Я выясню, что смогу Один я там буду, или нетпока не знаю
Истошный крик вонзился в наш негромкий разговор, разбил покой проулка. Я резко обернулась и сквозь не осевшую дымку разглядела две тёмные фигуры, свернувшие со стороны Грантон-Сор. Ещё не увидев их полностью, я сразу поняла, что это понравившиеся мне танцоры. Я сделала шаг им навстречу.
Постойте, он не причинит вам вреда
И снова крики, визг Эти двое могли бы убежать, но словно были парализованы ужасом.