Проходили года, ветер все так же захаживал в нашу тихую обитель, поглаживая кудрявые волосы Элизабет, так же принося с собой нежную мелодию фортепьяно. Она уже ходила на ногах и даже задавала кучу вопросов. Одно из самых золотых родительских периодов жизни. Где-то мы ей говорили правду, где-то ее недоговаривали:) Просто глагол «врали» будет слишком жесток к нам. Мы растили ее в доброте, а доброта с глаголом «врали» не может сочетаться.
Папа, а кто это играет каждый день на пианино? сжимая белого кролика Майки в своих объятиях, спросила моя девочка.
У детей этот инструмент гораздо известнее чем рояль или фортепьяно... Хах.. Пианино)
Я не знаю, мой ангел, с улыбкой отвечал я.А почему ты не узнаешь об этом? вопрос за вопросом, как же я ее обожаю)Давай как-нибудь вместе сходим и узнаем. Тебе нравится, как он играет?Конечно. Я, когда вырасту тоже стану пианисткой, она всегда говорила серьезно, непоколебимость в ее голосе заставляла нас, взрослых, только произносить «Аминь» в знак благословения. В моей памяти она навсегда останется такой: самым прекрасным цветком в белых колготках, в розовой кофточке с заколками в виде разноцветных бабочек и с белым кроликом Майки. Ничего черного лишь светлые оттенки в счастливом воспоминании...
В то время мы верили в Бога. Наверное, потому что жили под его крылом. Но вскоре он покинул нас...
Вот и теперь глаза увлажнились, а я уж думал, что забыл, что значит плакать. Подонок, сбивший Элизабет, может и не был подонком, мне не довелось это узнать. Но в момент, когда я приехал домой из очередного дежурстваон все так же стоял около своего пикапа, из-под колес которого стекала алая вода, а в нескольких ярдах валялся искореженный трехколесный велосипед. На тот момент ей было пять, и Элизабет только училась крутить педали. Даже велосипед розово-белый назывался по сказочному «единорог».
Мне было наплевать на полицейских, приехавших сразу же после происшествия и записывающих показания задержанного, наплевать на свидетелей в виде врачей скорой помощи, фиксирующих смерть пятилетней Элизабет Брэдли, на соседей, которые были в ужасе от произошедшего, мне было плевать даже на мою ревущую в бешенстве жену... Для меня существовал только он. Я не выхватил табельный пистолет и не стал выпускать свинец в его толстое брюхо. Мой мозг хотел его уничтожить, разобрать по кусочкам, как мозаику, но помутневший рассудок исполнил желание самым дикарским способом. Я... Я повалил его на землю и бил до тех пор, пока не онемела моя рука. В тот момент меня не могли остановить ни патрульные, ни врачи, ни свидетели. Его лицо превратилось в кровавое месиво, в уродливую гримасу, похожую на мою нынешнюю жизнь.
Он скончался, не доехав до больницы. Этот день стал для меня концом жизни. После этого я превратился в призрака.
Мне еще нет тридцати пяти, но я уже давно умер. Мы пытались жить дальше... Но каждый день был хуже предыдущего. Детектив Брэдли подставлялся под пули, но так и не смог найти ту единственную, которая закончила бы мои страдания. Моя супруга каждый день поговаривала о суициде. Это становилось похожим на ад, выхода из которого нет даже при искуплении. Все закончилось простым разводом. Признаться честно, я даже рад этому. Я никогда не виделся с ней и не созванивался... День переезда в Луизиану остался последним днем, когда мы контактировали. Любовь, семья, счастье были перечеркнутым одним трагическим эпизодом.
Теперь каждый день после работы я вкидываюсь коксом или метом и впадаю в эпицентр моей мечты. Мечта, которая была у меня, но я ее не удержал... Не удержал... Не удержал...
За день до переезда в Луизиану, я хотел оставить хоть какое-то воспоминание об Элизабет. Кролик Майки. Я обыскал весь дом с верху до низу, но безрезультатно.
Сыщик не сумевший найти игрушку дочери... О, Боже, как же больно!!! Хотя тебя нет, Господи. Если бы ты существовалразве ты бы допустил весь этот кошмар?!!!..»
Глава 22
***
Куда мы едем? садясь в «RangeRover», спросил Курт.
Он был одет в серый костюм с брюками, синюю рубашку с темно-синим галстуком и в плащ того же оттенка, что и костюм. Глаза выдавали о тяжести вчерашней ночи.
Едем к брату Фитцжеральда. А ты принципиально не спишь или просто испытываешь свой организм? двигая автомобиль в сторону Манхэттена, спросил водитель.
Не успели напарники выйти из автомобиля, как точная копия детектива Фитцжеральда подоспел к автомобилю. В спортивном костюме черного цвета с белыми полосками и с вязаной шапкой на голове. По нервозному поведению можно было понять, что его что-то беспокоило, он явно куда-то торопился.
Спустя полчаса, черный «Chevrolet» уже мчался по узким улицам Нью-Йорка. Погода сегодня мало походила на осеннюю. Скорее всего последние отголоски лета решили напомнить о себе пред наступлением зимытакое бывает. Пока водитель настраивал нужную радиостанцию, детектив все же повторил вопрос, на который так и не получил ответа:
Почему-то в этот момент перед глазами детектива снова предстала окровавленная дочь. Встряхнув головой, полицейский ответил.
Открыв задний багажник «Chevrolet», взгляду троицы предстали три штурмовых облегченных бронежилета, два автомата М16 с магазинами патронов, три пистолета «MagnumEagle», один восьмиразрядный дробовик «Remington 870 модели».
Перед ними возвышался довольно богатый ресторан, сделанный в готическом стиле. Каменные горгульи высовывали свои языки, крепко стоя на прямоугольных подставках, черные флаги с белыми лилиями символизировали эпоху средневековья, времена алхимиков и магов, ищущих философский камень и зелье бессмертия.
Подойдя к массивным деревянным дверям, Митч взялся за огромные стальные кольца и постучал.
Чуть отойдя от двери, лейтенант выпустил очередь по замочной скважине, затем схватив за ручки дверь сильно потянул на себя. Однако, открыв дверь они увидели накаченного парня с дробовиком в руках. Ни секунды не мешкая, он выстрелил точно в живот лейтенанту. Того отбросило от двери на пять метров и, истекая кровью, Митч повалился на землю. Второй выстрел практически синхронно с выстрелом дробовика был мене звонок, но более точен. Пуля, выпущенная из пистолета «Magnum» Сайманом, пришлась точно в череп стрелявшему.
Только сейчас Брэдли и Фитцжеральд заметили на сколько роскошно обустроено здание изнутри. Внешний вид пугал, но внутри вся мебель была исключительно из красного дерева, вишневые обивки стульев были из натуральной кожи. На каждом столе уже лежали серебряные столовые приборы даже аркообразные большие окна добавляли шик всему интерьеру.
В этот момент Курт снова увидел Элизабет. Они приставила к свои маленьким губкам палец, веля не шуметь, и поманила в конец зала.
Сайман не отставал. Когда они достигли стен, они замерли по обе стороны от дверного проема, слушая звуки за дверью.
Как только они показались из-за двери, то увидели Дэвида без половины черепа.
Все было слажено и синхронно, словно эти двое не знали друг друга в течение часа, а были напарниками на протяжении долгих лет. Оба заковали своих подопечных наручниками к железными батареям и двинулись дальше. Узкий коридор был подобен лабиринту, то заворачивая в одну сторону, то в другую. Изумрудные обои с золотой вышивкой придавали чувства, будто они охотятся в джунглях.
Внезапно перед ними предстали три охранника в черных костюмах. Курт, бежавший первым, выпустил диагональную автоматную очередь. Двое охранников пали замертво сразу же. Третий, схватившийся за раненое плечо, отпрыгнул в сторону.
Это были его последние слова. Автоматная очередь повторилась, на этот раз стоя в упор перед его лицом. У раненого не было шансов. После этого пробираться в другие комнаты было гораздо сложнее. Открытие очередной двери сопровождалось свистящими выстрелами. Казалось, что пули летели в дюйме от уха.
Выдернув чеку, вторым движением Сайман приоткрыл дверь и закинул гранату. Напарники присели и закрыли уши. Взрывная волна снесла дверь, оставив напоминанием только петли. Осторожно заглянув во внутрь следующего коридора, они увидели разбросанные конечности и пару охранников, держащихся кто за плечи, кто за уши. Еще пара наручников заскрежетали, цепляя оставшихся в живых.
Узкий черно-белый коридор привел их в небольшое помещение. Красные обои с редкими картинами, написанными на масле, вдохновляли к стремлению, к совершенству и богатству. Шикарные столы из резного дерева были обшиты и расписаны золотой гравировкой. Если присмотреться, то можно было заметить даже подписи мастером, сотворивших эти произведения искусства. Стулья с отбивкой из натуральной кожи, тоже были красного цвета. На столах уже были выложены приборы и белоснежные салфетки, которые в этом пристанище красного оттенка выделялись особо четко.
Тот в свою очередь поднял дрожащие руки вверх. Будь он одет не в белую униформу, а как охранники в черную, то детектив даже не стал бы колебаться с выстрелом.
Открыв дверь, Фитцжеральду и Брэдли сразу же предстала картина столовой кухни. После красной комнаты взгляд просто отдыхал от вида белого кафеля, серебряных кастрюль и поваров в светлых-синих униформах с белыми фартуками.
Никто и не думал сопротивляться, но запредельный страх и нервозность чувствовались. Если Сайман в начале операции сомневался в действиях двух чокнутых, то сейчас он знал точноздесь что-то неладное. Столько лет работы в полиции давали о себе знать. С пятиминутного разговора можно было понятьвиновен человек или нет. Причем его выдавали даже не ответы на те или иные вопросы, а в большинстве случаев его поведение.
Пятясь назад, Курт дошел до открытого холодильника. На верхней морозильной камере были замороженные полушария человеческих мозгов. Брэдли мимолетным взглядом насчитал пять полушарий. Чуть ниже находилась стеклянная пятилитровая банка с мутной жидкость, в которой плавали глазные яблоки. Возможно из-за специфического состава жидкости глаза постоянно были в движении, словно не были органами человека, а были самостоятельными организмами. Еще ниже в полиэтиленовые пакеты были свернуты сердца, печени, трахеи, легкие, как предположил детектив относящиеся к деликатесам. Эти пакеты обрамляли специальные футляры, сделанные изо льда. Оставшиеся нижние этажи были забиты килограммовыми брикетами мяса. Не нужно было гадать, какого именно животного эти килограммы белка, жиров и углеводов.
Никто и не думал сопротивляться. Все синхронно рухнули на колени, дожидаясь своей участи.
Кто-то громко читал молитву, только сейчас осознавая весь ужас их работы, кто-то молчал, кто-то плакал.
Курту явно не понравились эти слова:
Прогремела, казалось, нескончаемая автоматная очередь. Весь магазин М16 был выпущен в ноги афроамериканца. Кухня залилась громовым воплем от боли.
В этот момент около холодильника, где все еще стоял, упав на колени, Сайман появилась Элизабет. Она покрутила головой из стороны в сторону в знак осуждения действий отца и своими маленькими пальчиками указала в сторону холодильника. Курт вставил новый магазин и, перезарядив оружие, подошел к холодильному аппарату. Секунду подумав, детектив обратился к Фитцжеральду:
Спустя минуту кропотливой работы им предстала деревянная дверь, которую Сайман снес одним ударом ноги. Но картина, открывшаяся из-за двери, снова побудила Курта вернуться и перестрелять всех поваров и прикованных наручниками охранников, пока еще оставшихся в живых. Но Элизабет, стоящая за спиной, снова покачала головой.
В железных клетках укутанные в теплые пледы лежали дети разных возрастов и рас. Чернокожие, желтокожие, светлокожие, мальчики, девочки. Рядом с ними лежал игрушки и миски для еды.
«Вот оно всемирное зло, подумал про себя Брэдли. И какой бы ты не был национальности, вероисповедания и цвета кожи, перед подобным кошмаром нужно просто быть всем вместе и против этого».
Спустя полчаса, бесчисленное множество автомобилей полиции оцепили здание. А наша троица пристроилась около машины скорой помощи.
Троица обменялась рукопожатиями с капитаном, после чего он спросил:
Пока мало зацепок, капитан, уже спокойным тоном отвечал Томсон. Приставили слежку к адвокату Морису, программисты разгребают электронную почту убитых отморозков... Алекс точно не мог этого сделать, но почему он оказался на месте последнего преступления пока не можем взять в толк.
Как только начальник департамента полиции отошел от нашей троицы, Митч обратился к Сайману:
Глава 23
***
Утренние сеансы подошли к концу. Черная стрелка на белых часах подходила к полудню, и постояльцы психиатрической лечебницы двумя большими подгруппами отправились на обед. Уединенные округлые столы вмещали максимум четыре человека.
«Даже здесь вся мебель белого цветапросто кошмар», подумал про себя Фитцжеральд, проходя с подносом по раздаче. Обед был скромным, но вполне сытным: овощной суп в большей степени с грибами, рисовая каша, чай, две ломтика хлеба, маленький брикет плавленого сыра, свежее яблоко. Ложки, вилки и тарелки были исключительно из пластика. Даже расположенные по центру стола соль и перец находились в пластиковой посуде.
Фитцжеральд долго колебался за какой из двух столов усесться: либо к Норе Дикинс, распыляющую свой поэтический дар двум ее соседям по столу, либо к аутисту Смиту, который сидел один одинешенек. Детектив выбрал второго.
Я присяду? на вопрос Алекса чернокожий парень промолчал.
Он не был просто похож на типичного больного со свисающими слюнями, нервным тиком или бегающими глазами. Чернокожий парень лет тридцати, обритый на лысо выглядел вполне опрятным, его белая рубашка с биркой всегда была выглажена, воротник аккуратно подогнут, махровые тапочки прочищены щеткой. Единственный момент, который пугал в этом парнеего взгляд фокусировался только на предметах, находящихся вблизи его. Это отличие выдавали большие зрачки. Джордж Смит просто ни с кем не вступал в контакт, молча проводил день за днем, изредка слушая стихи Норы или впадая в транс в релаксационные часы. В «Ломпаке» обычно включалась классика с 16:00 до 16:30 практически каждый день.
Алекс много читал про аутистов, но за всю свою жизнь ему не встретился ни один. Они продолжали обед, не проронив ни слова, но Фитцжеральд так и не убирал взгляда от афроамериканца, словно бросая ему вызов. Детектив уже точно смерился с тем, что помочь себе сам он не в состоянии, полностью положившись на своих напарников. Единственным вариантом хоть как-то разобраться сам с собой оставалось изучение своего сознания и изменившихся способностей. Припадки и лунатизм не наблюдалось, вместе с тем его пугали призраки, навещавшие его практически каждую ночь. Почему он не мог шевелиться, вступить в контакт с ними? Чего они хотят? По какой причине именно они приходят к детективу? Почему только ночью? Алекс набросал себе список вопросов, ответы на которые он пытался найти в своем сознании. Но пока все тщетно.
«Сумасшедшие... Может они могут дать мне ответы? Наверное, это что-то из философии: хочешь узнать тайны добраобратись к злу, ищешь ключ к жару пламенитебе поможет ледяной холод... Хочешь узнать на сколько ты нормаленпсих ответит тебе гораздо точнее, чем психиатр».
За что ты сюда попал? не успокаивался детектив, но лысый парень все молчал.
Укусив последний раз яблоко, он аккуратно завернул огрызок в белую салфетку и положил сверток на край тарелки. Все его действия были медленными и спокойными, словно он боялся повредить своему телу какой-либо быстротой или излишними действиями. Смит посмотрел на свою тарелку и, убедившись, что все именно в том же порядке, как и всегда, смиренно сложил руки и начал ждать команды подняться и покинуть столовую.
А ты не самый разговорчивый парень, усмехнулся детектив и в этот момент почувствовал взгляд напротив сидящего на себе.
Далее все произошло, как и всегда: омут глаз затянул в его сознание. Все те же решетки, которые детектив мог пройти только с разрешения самого объекта. Но тут чернокожий парень переменился, с улыбкой встречая гостя своего сознания, он сразу же отворил решетки. Затем вторым этапом попадания в мысли оппонента проваливался в черную бездну. Неизвестность всегда пугает, так вот этот самый провал и был самым страшным в путешествии в чужое сознание.
Отомкнув веки, Фитцжеральд оказался на острове. Первое, что услышал детективбыл шум океана. Волны одни за другими гладили золотистый песок берега. Цвет океана был непередаваем. Фитцжеральду вспомнились сказания про Карибских пиратов, которые бороздили на своих многопалубных кораблях именно по такой изумрудно-светлой воде, похожей больше на стекло. Каждую даже самую хорошо маскирующуюся рыбу, лежащую на самом дне, можно было разглядеть, до такой степени чистой была вода.
Детектив никуда не спешил. Он снял с себя белую рубашку с биркой фамилии и имени и улегся на теплый песок. Мимо боком проползали крабы, где-то вдалеке плескалась большая рыба, Алекс даже заметил за несколько миль бьющий фонтан.
Кит, коротко отметил он.
Фитцжеральда на несколько минут закрыл глаза, наслаждаясь уединенностью острова, пытаясь запечатлеть палитру сочных и ярких красок, утопая в звуках свободы. Открыв веки, блуждающий заметил, что вокруг весна. Редкие лиловые цветы, названия которых он не знал, распускались из пальмовых кустов, колибри тонкими носиками выклевывали пыльцу с распускающихся цветов, цветастые попугаи терлись крыльями друг об друга. Богема блаженства и тепла.