Элеонора МандалянТрансмутант
Глава 1
Не успел Лео опустить голову в белое облако подушки, как непроглядная ночная тьма вспыхнула жемчужной голубизной. Бесформенное пятно, возникшее перед его сомкнутыми веками, вмиг обрело глубину и очертания. Там, внутри, как в волшебном проекторе, одна за другой возникали картиныневероятно четкие, красочные, фосфоресцирующие, подсвеченные ярким лучом неведомого происхождения. Луч неспешно скользил по изображению, будто кто-то осмысленно водил по пятну фонариком, фиксируя детали, укрупняя или отдаляя их. Залюбовавшись этим странным зрелищем, Лео не мог понять, спит он или с ним происходит что-то необычное.
Одно изображение задержалось на его виртуальном экране дольше остальных: в озаренной таинственным светом пустоте обрисовалось женское лицо с правильными, изящными, надменно-волевыми чертами. Длинные черные волосы и такие же черные, плотные тени, лежавшие на лице, делали его похожим на гравюру. Но лицо вдруг ожило, повернулось и начало медленно наплывать на Лео. В глубине графически глухих теней вспыхнули насмешливо-лукавые глаза. Они были настолько живыми, что Лео казалось таинственная их обладательница, чудом проникшая в его комнату, вот-вот заговорит с ним.
Лицо незнакомки, продолжая наплывать, приблизилось до невозможных в реальности пределов. Теперь Лео мог видеть только один единственный глаз, заполнивший собою все пространство. Глаз влажно блестел. Ресницы казались жгутами, а поры веккратерами. Ощущалась даже легкая пульсация роговицы. Глаз моргнул гигантскими жесткими опахалами ресниц, сощурился, собрав нижнее веко в складки горных хребтов, и поплыл прочь, проваливаясь в бесконечно длинный колодец-трубу. Виртуальный экран и таинственный луч, светивший из пустоты, начали меркнуть, тускнеть, пока не исчезли вовсе Лео погрузился в сон с непроходящим ощущением, что образ, увиденный только что, запомнится им на всю жизнь.
Он проснулся как обычно. Принял душ. Побрился, напрочь забыв о ночном видении. По привычке задержал мимолетно-критический взгляд на своем отражении. Окружающие находили его оригинальным. Самого же Лео раздражала его внешность, создавая определенные комплексыэтакие «психоблоки», затруднявшие, в первую очередь, общение с девушками. Ему казалось, что нос у него слишком короткий, а глаза слишком большие. Из-за постоянно расширенных зрачков они выглядели черными, несмотря на ярко-рыжую радужку.
Но основным объектом неприятностей, чтобы не сказатьдушевных мук, были ушималенькие, трогательно округлые, «дефективные уши», как окрестили их злые первоклашки еще в школе. Кроме первоклашек и матери его ушей никто никогда больше не видел, потому что с тех пор, невзирая на замечания и взыскания от учителей и прихотей изменчивой моды, Лео прятал их под длинными волосами.
Мать приготовила на завтрак его любимую яичницу с поджаренным сулугуни, и он самозабвенно уплетал ее, а она, присев напротив, с любящей улыбкой наблюдала за ним. Это была моложавая и очень привлекательная женщина.
Сколько не прикидываю, никак в толк не возьму, задумчиво проговорила она, как можно было оставить такое надежное НИИ ради этого сомнительного заведения.
Не поднимая головы, Лео шумно размешал сахар в кофе и отбросил ложку.
Ты окончил с отличием физмат. Тебя ждала перспективная научная работа, не унималась мать.
Разве я изменил своей профессии? Лео подцепил одним зубчиком вилки прилипшие к сковородке поджарки и отправил их в рот.
Не морочь мне голову! рассердилась мать. А разве можно сравнить работу в солидном научном учреждении с этой частной лавочкой, да еще и с таким возмутительным названием«НеНИ».
Что же тут возмутительного? «НеНаучный Институт».
Вот именно «ненаучный». А тыученый от Бога. Кому вызов бросаете?
Не кому, а чему. Науке. Он принялся за кофе. Честно говоря, завтраки с ежедневной приправой из опилок от твоей пилежкине самое лучшее, что можно себе пожелать.
Вот так всей науке сразу? пропустив мимо ушей его выпад, поинтересовалась мать. Чем же она вам так насолила?
Да хотя бы тем, что раздробила все это прекрасное единство, нас окружающее, на мелкие, даже не связанные между собой кусочки. Эти твои «солидные» ученые только окончательно всех запутали. И сами себя задвинули в тупик, как отцепленный вагонв депо. Они не желают принимать простейшую, лежащую на поверхности истину: мир един и неделим. И умопомрачительно гармоничен. Едины и законы, управляющие им. Вот наш коллектив и пытается восстановить в умах людей гармонию, наладить утраченные контакты с природой, со всем окружающим нас миром, понять и принять его таким, каков он есть, а не через кривую, уродливую призму нашего невежественного самомнения. И никакая мы не «лавочка». Запомни это, пожалуйста. У нас собраны самые крылатые, самые раскованные умы. А «НеНИ» это такшутка, гротеск. Протест на расплодившиеся по всей стране тунеядствующие НИИ. На самом деле мы называем себя Институтом Солнца, поскольку все под ним ходим, от него зависим и обязаны знать, что оно из себя представляет, вместе с его многопланетным семейством.
Но
Да пойми же, мама, будущее за нами, потому что нам не надо ничего, кроме истины и гармонии. Мы вполне отдаем себе отчет, что истина недостижима, как горизонт, как звезда в небе, как отражение Луны в реке. Но мы всегда будем стремиться приблизиться к ней, хоть на один шажочек. Чижевский знаешь что сказал? «Чем ближе к Солнцу, тем ближе к истине.» Вот так-то.
Романтика молодости, вздохнула мать, безнадежно махнув рукой. А ведь тебе уже 24. Давно не мальчик. Другие в твоем возрасте влюбляются, женятся. Ты же влюблен в эфемерную идею по имени «Истина» и волочишься за нею с завидным упрямством. Что ж, переболей ею, как свинкой или корью. Ты не первый и не последний Пройдет год-другой, и ты тоже, как все, захочешь ученую степень, престижную должность с хорошим окладом, дачу на берегу реки, машину Говоря это, мать исподтишка внимательно наблюдала за сыном.
Никогда, со спокойной, но твердой уверенностью возразил он. Не обольщайся. И, бросив скомканную салфетку на стол, поднялся. Спасибо. Я побежал.
Чмокнув мать в щеку, он исчез за дверью.
Глава 2
«НеНИ» вольготно расположился в старинном особняке на одной из тихих улочек Замоскворечья. Всякий раз, вышагивая вдоль замысловатых хитросплетений чугунной ограды к въездным воротам с гипсовыми львами, приветливо взирающими на входящего с высоты кирпичных пилонов, Лео испытывал эмоциональный подъем. Институт, основанный совместными усилиями единомышленников, быстро сплотившихся в монолитный коллектив, казался ему оплотом его самых сокровенных мечтаний, этаким Ноевым Ковчегом посреди воцарившегося вокруг хаоса, очень похожего на Всемирный потоп.
Трехэтажный желто-белый особняк, вместе с небольшим двориком, отгороженным от внешнего мира шикарной старинной оградой и помпезными вратами, являл собой типичный образец эклектики конца русского предреволюционного благоденствия, выставляя напоказ разгул фантазии и своеволия богатого самодура-заказчика, смешавшегосебе в угоду, знатокам на потеху, все архитектурные стили. Причем не только исконно русские, но и подсмотренные «в заграницах»: модерн, классицизм, барокко, ампир, рококо, а впридачу и готику.
Фасад дома был украшен ионическими спаренными колоннами с претензией на изящество. Барабан лестничной клетки выделен снаружи фонариком из красочных витражей. Высокие стрельчатые окна первого этажа обрамляли лепные барельефы, а в нишах по обе стороны от парадных дверей улыбались входящему, соблазняя чувственной эротичностью, гипсовые музы-вдохновительницы неопределенного вида искусств.
Если бы не Борис Ильич, директор «НеНИ» обаятельный, вездесущий, беспрепятственно проникающий сквозь любые чиновничьи заслоны, «свой человек» в министерствах и ведомствах (ныне упраздняемых), не видать бы его сотрудникам такого особняка, как скажем, жирафа в трамвае. А посему на чудо-директора буквально молился весь их камерный, с пристрастием подобранный коллектив, величая душку босса ласково, запросто и не без подтекста «наш Ильич».
Доброе утро, Света. Доброе утро, Жанна. Лео улыбнулся молоденьким сотрудницам, курившим под сенью уютного, но изрядно облупившегося портика и жмущегося к нему куста, покрытого мелкими белыми цветами, источавшими сильный пряный аромат. Не боитесь опьянеть от жасмина?
Так мы ж его, голубчика, в целях самозащиты и обкуриваем.
По принципу кто кого?.. Ильич на месте? поинтересовался мимоходом Лео, берясь за массивную, отполированную поколениями бронзовую ручку.
Лишний вопрос, коллега, фыркнула темноволосая Жанна. Ты же знаешь, он переступает порог сей антикварной обители ровно в девять, под бой Биг Бена.
Лео ухмыльнулся и, преодолев сопротивление дубовой двери, вошел внутрь. Бросив взгляд на внушительные напольные часы в углу нижнего холла, прозванные «Биг Беном», отметил, что девять они пробили семь с половиной минут назад. Впрочем, за опоздания и даже пропуски здесь никого не наказывали и даже не порицали. Добросовестность была делом чести и личной сознательности каждого. А главным работающим стимуломэнтузиазм.
Ступив в особняк, посетитель рисковал сразу же забыть, из какого века он пожаловал и в какой попал. В просторном холле высоченные, украшенные фресками и позолоченной лепниной потолки. Люстрапереплетение бронзовых амуров с тюльпанами на массивной кованной цепи. А бронзовые скульптуры в нишах стен окончательно делали особняк похожим на музей.
Поднимаясь по мраморной лестнице, Лео машинально поглядывал сквозь резное кружево перилл на сотрудников, толпившихся внизу и не спешивших разойтись по своим рабочим комнатам. На уровне юной амазонки с пикантно приоткрытой грудкой его нагнал Виталийвысоченный ясноликий здоровяк с косой саженью в плечах и копной русых волос. Этакий васнецовский былинный богатырь в джинсовых латах.
Обняв Лео, он бархатно пророкотал:
А вот и я. Да здравствуют родимые пенаты!
Привет, старик! искренне обрадовался ему Лео. С возвращением! Как вояж?
Пермь меня покорила. А «свято место» основательно захожено, заплевано. Познакомился с «контактерами» В целом оставляют впечатление ловцов удачи, норовящих взлететь повыше верхом на модной волне, а то и откровенно чокнутых, помешанных на инопланетном присутствии. Но один меня все же заинтетесовал.
Чем же?
Э-э, нет, не на ходу. Поговорим на грани.
В «грани» здесь переименовали, явно оригинальничая, общепринятые «отделы», считая, что уже в самом этом слове заключена роковая ошибка «отделения» одной отрасли или одного направления науки от другого, тогда как коллектив новоиспеченного института стремился вернуть ей утраченную целостность.
Привет тебе, свет души моей Аленушка! загудел джинсовый богатырь, расплываясь в умильной улыбке при виде нагнавшей их директорской секретарши.
Ах, Виталий Иваныч! польщенно зарделась синеокая хрупкая девушка с кукольным личиком. Будет вам смущать-то.
Нет-нет-нет, и не проси! Я не перестану повторять, что такую помощницу наш счастливчик Ильич мог выиграть разве что на аукционе в Сотсби.
Выигрывают в лотереях. А на аукционах покупают, поправила его молоденькая секретарша с упреком.
Не обижайся на него, Леночка, вступился Лео. Он у нас неисправимо старомоден.
Ладно, пусть будет лотерея, синеглазка моя.
А синеглазкой нынче картошку зовут, не унималась Леночка, деловито семеня впереди них.
Опять не угодил, с притворным огорчением балагурил Виталий. Хоть топись.
Вот я жене вашей скажу, как вы тут направо-налево заигрываете, погрозила розовым пальчиком Леночка перед тем как шмыгнуть в директорскую приемную.
Добрались до места и Лео с Виталием. Комната, в которой располагалась их «грань» была шестиугольной с оконным фонариком посредине и рассохшимся скрипучим паркетом.
В замочной скважине лязгнуло и нервно заелозило металлом об металл.
О! Марик, улыбнулся Виталий. Как всегда, ломится в открытые двери. Думает, пришел первым.
Дверь с жалобным писком отворилась.
Догадался-таки, приветствовал вошедшего жизнерадостный здоровяк.
Прибыл! просиял Марк. Вот и славно. А то четыре дня без тебя, как четыре года. Он от души тряхнул протянутую ему могучую руку.
Маркщуплый, сутулый брюнет с меркантильно-ироническим складом ума, будто специально был создан для контраста с этим русским богатырем. Его насмешливые, блестящие и круглые, как у дельфина, глаза умудрялись мгновенно обежать все, что попадало в поле их зрения. Ни на секунду ни на чем не задерживаясь, они выдавали его неугомонный нрав и цепкий ум.
Ну, как межпланетный симпозиум? Состоялся? Гуманоидного «языка» не привез в директорскую коллекцию? полурассеянно поинтересовался Марк, усаживаясь за свой стол и запуская руки сразу во все ящики.
Э-э, отмахнулся Виталий, дальше побасенок контактеров, якобы общающихся еженощно со всеми цивилизациями Вселенной, дело не пошло. А может это я такой невезучий, а?
Да они просто боятся твоих кулачищ, не хотят связываться, утешил коллегу Лео.
Кто, контактеры?
Инопланетяне, друг. Инопланетяне.
Виталий польщенно хохотнул в ответ.
Ох, братцы, до чего ж приятно снова вернуться в наш терем-хоромы! Он вытянул ноги и сладко прогнулся в спине, закинув за голову руки, отчего кресло под ним угрожающе заворчало.
Признаться, я и сам, как блаженный, засыпаю и просыпаюсь с неприлично сияющей физиономией, подхватил Марк. Поверите, даже в Израиль расхотелось. Мать с сестренкой допекают. Отец звонками бомбардирует. А я только загадочно улыбаюсь, как Сфинкс с плато Гиза. Неткак Монна Лиза Джаконда.
Ну и правильно! обрадовался Виталий. Пусть они едут, если хотят, а ты оставайся. Дом человека там, где он родился. И если твой дом трещит по швам, подставь свое плечо, а не беги, как крыса
Тебе хорошо. Ты у нас вон какой Атлантлюбой фасад подопрешь. А что делать тем, кто ростом да рылом не вышел? отшутился Марк.
Будет прибедняться-то, прогудел в ответ Виталий. Стране нужны сильные духом больше, чем телом.
Это потому, что дух кормить не надо, съязвил Марк.
Лео попытался углубиться в работу, но вдруг ощутил непонятное беспокойство и потребность в действии, выразившуюся в непреодолимом желании покинуть комнату. Он резко встал, со скрежетом отодвинув стул, и, ни слова не говоря, вышел, сам не зная зачем. Пересек коридор с обшарпанной ковровой дорожкой, рассеянно глядя на редких, снующих от «грани» к «грани» сотрудников. Беспокойство между тем усилилось.
И тут он увидел девушку, разом приковавшую к себе его взгляд и внимание. Невысокая, потрясающе сложенная, она шла по коридору, маняще покачивая крепкими, до умопомрачения женственными бедрами. На постаменте высокой шеи с необычайным достоинством несла она свою ослепительную головку, украшенную длинными, черными, блестящими волосами.
Лео не мог оторваться от созерцания ее движений, завораживающих своей музыкальной ритмичностью и пластикой. Подобные«неприличные» реакции на представительниц противоположного пола ему были отнюдь не свойственны. Но он не был исключением. Не только мужчины, но и женщины, попадавшиеся на ее пути, во все глаза смотрели на это вороное диво. На их лицах так и повисал немой вопрос: Кто такая!? Откуда взялась? К кому идет? Поравнявшись с Лео, она скользнула по нему мимолетным, но фиксированнымкак щелчок объективавзглядом и исчезла в приемной директора.
Лео набрал в легкие воздуха, да так и забыл выдохнуть. Он узнал в незнакомке свое ночное видение. Те же глаза, лицо, волосы, тот же лукаво-насмешливый взгляд.
«Этого не может быть, обескураженно подумал он. Так не бывает.»
Потоптавшись перед дверью в директорскую, он, как во сне, побрел прочь. Вернулся к себе, да только усидеть на месте не мог. Ни чертежи, ни расчеты до сознания не доходили. Он не слышал даже, о чем говорили Виталий с Марком. Видел только, как в немом кино, их беззвучно двигавшиеся губы.
«Что это было? навязчиво мучил его один и тот же вопрос. Случайное совпадение? Игра воображения?.. Нет! Он должен, просто обязан выяснить, кто она и зачем тут объявилась! Выяснить, чтобы успокоиться, чтобы от души посмеяться над собственными бреднями.»