И Тельма?
Ее легко было представить дикой.
Или скорее одичавшей? Настороженной. Недоверчивой. Она такой и осталась. И да, достучаться не выйдет. Не сразу, во всяком случае. И надобно решить, стоит ли ломиться в запертую дверь? А если и вправду откроют, как быть потом?
Нет она этим и выделялась. Не пыталась содрать одежду. Не выбрасывала обувь. Не кусалась. Не выла по ночам
Что
Нет, не оборотни. Был один мальчик потенциальный менталист первого уровня. Подчинил инстинктивно стаю волков, они его и грели, и кормили. Наши за этого мальчишку едва не передрались, надеялись, я его перевоспитаю, сделаю кого-то вежливого и в костюме. А в итоге оказалось, что его разум был недостаточно зрелым. Парень не только влиял на волков, но и сам перенял их образ мышления. И изменить это не вышло. Он сейчас в лечебнице находится.
Печальная история, но жалеть абстрактного парня у Мэйнфорда не получалось.
Тельма же вела себя нормально. Более чем нормально. Она пользовалась не только ложкой или вилкой, но и ножом, салфеткой. Умела говорить. То есть речь ее была очень правильной, а это значит, что с девочкой занимались. Более того, уровень ее образования я не говорю, что он был выше большинства ее сверстников. Эти уровни сравнивать, что небо с землей. Нет. Она знала столько, сколько и положено в ее возрасте. А если учесть, что последние годы жизни Тельма провела в приютах, при которых не было ни библиотек, ни школ нормальных, то очевидно, что все эти знания были получены раньше.
А вот это и вправду любопытно.
Хотя объяснимо.
Джесс погладила ноготь, тот самый, с белым пятнышком.
И в то же время школьный распорядок был для нее непривычен. Со сверстниками она не то чтобы не ладила скорее уж по возможности не замечала их. Я думаю, девочка находилась на домашнем обучении. В отличие от большинства подобных обучений, Джесс поморщилась, явно не одобряя такого подхода, это не было профанацией. Да и учили ее не только математике с географией она неплохо играла на китаре. Умеет слагать стихи. Простенькие, но все же
Тельма и китара?
Стихи?
С другой стороны, не он ли сам четыре года кряду издевался над кларнетом? Или скорее уж кларнет над Мэйнфордом? Издержки классического образования в матушкином о нем представлении.
Уж лучше бы китара. С китарой он авось и поладил бы.
А вот театр она на дух не выносила я пыталась привлечь ее к работе. Нашим воспитанникам театр нравится. Тельма же она не то чтобы отказывалась, нет, она выполняла все поручения, как бы неприятны они ни были. Но театр требует определенной внутренней свободы. Она же не позволяла себе быть свободной. И, Мэйни пожалуй, она из тех, кого мне так и не удалось понять до конца. И это обстоятельство донельзя печалило дорогую сестрицу. Знаешь, произнесла она, отодвинув чашку с остывшим кофе, когда я узнала, что она выбрала, то впервые, пожалуй, у меня возникло желание перебить этот контракт.
Что ж, Мэйнфорду остается лишь порадоваться, что Джессемин отказалась от этой безумной мысли.
Глава 2
Автобус высадил Тельму на углу Картвери и Бейкер-гарден.
Второй округ.
Приличный район. Отнюдь не тот, в котором обретался Найджел Найтли. Нет, на Бейкер-гарден селились те, у кого хватало денег на очаровательный коттедж и пару ярдов двора перед ним. На белый заборчик и почтовый ящик в виде птичьего домика.
Здешние обитатели были унылы в своем местечковом благополучии.
И это раздражало.
Тельма вытащила из сумочки блокнот. Пусть адрес она помнила наизусть, благо отследить судьбу Аманды Дорсем, в девичестве Лайм, оказалось не так и сложно.
обучение в колледже и милая, хотя и обычная профессия медицинской сестры. Надо полагать, что выбор у Аманды был не столь уж велик. Наверняка с юных лет она ассистировала отцу.
Госпиталь Онории Милосердной. Отделение хирургии.
Замужество.
Переезд во Второй округ.
Рождение ребенка и возвращение к работе. Карьера, вершиной которой стал пост старшей медсестры хирургического отделения. Госпиталь, правда, сменился. Оно и верно, «Нью-Арк Мемориал» заведение куда как более солидное. И сделать в нем карьеру не так-то просто, конечно, если твой супруг не является ведущим специалистом клиники.
Эта жизнь была спокойна и размеренна. И так отлична от собственного существования Тельмы, что вызывала нестерпимое желание внести в это спокойствие толику хаоса.
Нужный дом отыскался быстро.
Тельма лишь надеялась, что Аманда Дорсем будет на месте.
И ей повезло.
Дверь открыла сухощавая женщина в клетчатом домашнем платье, перетянутом белым пояском. Почему-то этот поясок, а еще кружевные манжеты и воротничок особенно умилили.
Вы ко мне? брови женщина выщипывала тонко, ниточкой, а после подрисовывала карандашом, отчего брови эти казались слишком уж яркими для невзрачного ее лица.
Если вы Аманда Дорсем, как можно любезней ответила Тельма.
Она пыталась понять, почему же сам вид Аманды, ее благополучие так раздражают.
Третье полицейское управление, Тельма продемонстрировала значок. Где мы можем поговорить?
Нехорошо использовать служебное положение в личных целях, но ведь должна же и от него хоть какая-то польза быть! Аманда охнула, прикрыла рот ладошкойузенькой и аккуратнойи посторонилась.
Если на кухне вы не против?
Тельме было все равно.
Понимаете, моя дочь отдыхает ее тревожат незнакомые люди и если вдруг услышит голос, то Аманда оправдывалась шепотом и вела на кухню окольными путями.
Кухня в доме была огромной.
С окнами в пол. С раздвижной дверью, которая выходила на задний дворик. И даже теперь, во время осенних дождей, этот треклятый дворик вызывающе зеленел.
Вы присаживайтесь что-то случилось? С Вильгельмом? Хотя нет, конечно, нет, что может случиться с Вильгельмом? Мой супруг удивительно законопослушен.
Аманда подняла с пола плюшевого медведя, которого пристроила на краю столешницы.
Я хотела бы поговорить о вашем отце.
И пальцы дрогнули.
Тонкие, паучьи, навернякачувствительные, ведь для медсестры важно иметь легкую руку, особенно той, которая в хирургии работает. И дар у нее имеется, но слишком слабый, чтобы в целительницы пойти.
Об отце? переспросила Аманда, изобразив неловкую улыбку. Но он он ведь
Умер десять лет тому назад, Тельма не смотрела в глаза. Глаза умеют врать, а вот такие нервозные руки скажут правду.
Уже говорят.
Она определенно что-то знает, и руки ее выдают. Пальцы вцепились в широкий браслет из красного полипласта. Дергают. Крутят. Царапают короткими ноготками.
Д-да он давно уже умер.
Еще одна неловкая улыбка.
Лафайет Лайм, так его звали, верно? Тельма, не дождавшись приглашения, присела. Да вы присаживайтесь
Чего она боится?
Ее отец и вправду давно мертв. Сама она имя мелькнуло в деле, но и только. А ведь ей было шестнадцать. Взрослая девушка, почти женщина
Не понимаю.
Пальцы замерли.
А ладони вывернулись, уже не розовыесероватые. У приютских Тельма уже видела такую кожу. От частого мытья она сохнет, идет мелкими трещинами, зудеть начинает.
Неприятно.
Вы ведь были уже взрослой? Вы должны были помнить то дело смерть Элизы Деррингер.
Руки серые, а сосудысиние, вспухшие.
Но не жаль.
Вот нисколько не жаль Аманду несколько минут разговораразве много? У нее ведь было столько времени, целых десять лет. Да и слова что они изменят в ее жизни? Разве отнимут мужа? Дочь? И этот очаровательный домик с огромной кухней и парой-тройкой спален?
Здесь и гостевые комнаты, надо полагать, имеются.
Я я не интересовалась делами отца.
Да? Тельма не собиралась отпускать ее так легко. А мне казалось, именно вы помогали ему вести прием
Пальцем в небо.
Но удачно.
И руки замерли.
Плечи опустились под невыносимой тяжестью.
Я у нас не было другого выхода отец ушел из госпиталя. Вынужден был. Его силы таяли. Он всю свою сознательную жизнь помогал людям, теперь она говорила тихо и зло. Знаете, скольких он спас?
Тельма понятия не имела.
И не желала знать.
Но когда мы оказались здесь, выяснилось, что никому мы не нужны. И его старые друзья нет больше ни друзей, ни благодарных пациентов. Зато все наши сбережения ушли на новую лицензию. Старая, видите ли, не годилась.
Эта злость была беззубой, как старая собака.
Он искал работу, но все приличные места оказались заняты. А в том госпитале, куда он все же устроился, приходилось вкалывать и днем, и ночью но это ведь обязательное условие! Полтора года работы в госпитале и рекомендации, без них никто не даст разрешения на практику.
Там он перегорел?
Тельма прислушалась к себе. В теории она могла бы посочувствовать не очень молодому человеку, который оказался в подобной ситуации. Чужая страна. Безумные законы. И юная дочь на руках.
Да! Аманда вскинулась и уставилась с вызовом. Он тратил больше, чем мог себе позволить, а когда все-таки добыл разрешение, то то
То выяснилось, что толку от него нет. Ему ведь недолго оставалось, верно?
Это некрасивое лицо скривилось, и показалось, что Аманда вот-вот расплачется.
Зачем вам это?
Затем, что я хочу понять, как целитель, опытный целитель и неплохой в сущности человек, а ведь ваш отец был таким, дошел до убийства.
Он он не хотел ее убивать!
И снова страх.
Липкий, явный, он выплескивается вовне, вне зависимости от желания Аманды. И пытаясь этот страх обуздать, Аманда ловит красные, в цвет браслета, пуговки на корсаже платья.
Он он просто помог ей. Он не знал, что эта женщина погибнет а когда понял когда осознал, что совершил, он пошел в полицию. Сам пошел! Он подписал признание и
Горький запах лжи почти перебивает аромат страха, заставляя Тельму податься вперед.
Кохэну бы понравилось.
Он умер в камере! Мой отец умер и оставьте его, наконец, в покое! это Аманда почти выкрикнула и запоздало зажала рот рукой. Он умер все закончено
Тельма встала, набрала воды и протянула той, которая думала, что прошлое давным-давно похоронено.
Возьмите. Выпейте. И успокойтесь.
Ей нужно было лишь прикосновение.
Люди, поддавшись эмоциям, плохо контролируют память. А та, мерзавка, так и норовит вывернуться наизнанку, обнажить сокрытое.
И если повезет
повезло.
В нос шибануло вонью пережаренных шкварок и кошачьей мочи. За картонной стеной кричала миз Бьюм, полоумная старуха. И господин в сером костюме поморщился, ему все это было непривычным.
Вас примут, Аманда старалась держаться с достоинством, хотя больше всего ее тянуло расплакаться.
Она ненавидела это место.
Убогое.
Грязное. Нисколько не похожее на их старый дом. Это только отцу кажется, что Минди слишком мала и не помнит прежней их жизни. Все она прекрасно помнит. И желает вернуться.
А этот господин он поможет.
На, девочка, он кидает на стол серебряную монету. Сходи. Купи себе мороженого.
Он, как и многие, обманывается, считая Минди маленькой. Это у нее врожденное, а еще она питается плохо. Но деньги Минди взяла.
Пригодятся.
Она вышла на лестницу и поднялась на пролет. Дверь на чердак была заперта, но это если не знать, что замок открывается пальцем. Конечно, если пальцы достаточно тонкие. Как, например, у Минди.
Поднажать. Повернуть.
Войти.
Прикрыть за собой.
Три шага по широкой балке. Голуби приходят в волнение, но от этих наглых птиц Минди просто отмахивается: да и те, кто внизу, вряд ли обратят внимание на голубей. Она останавливается у заветных досок и замирает, опасаясь пропустить хотя бы слово.
подумайте голос господина звучал вкрадчиво, и Минди вздохнула: вот за такого бы замуж выйти. Он состоятелен и вряд ли заставит жену работать. У него наверняка есть свой дом, и еще прислуга в этом доме. И на ужин ему подают оленину, а не тушеную капусту, сверху политую топленым жиром. Мой клиент оказался в курсе вашей ситуации. И предлагает выход.
Убийство?
Отец зол.
Вот всегда он так. Моментально вспыхивает, кричать начинает, забывая, что на клиентов кричать никак нельзя. И обзывать их тупыми, даже если они и в самом деле слишком тупы, чтобы понять: рекомендациями целителей не стоит бросаться.
Вы предлагаете мне совершить убийство! жестче повторил он. И я вообще не понимаю, почему до сих пор не вызвал полицию
Я предлагаю вам совершить обмен. Жизнь на жизнь, господин полиции не испугался. И правильно, отца там недолюбливают. Его нигде не любят. Слишком резкий. Слишком принципиальный.
Гибче надо быть.
Сколько вам осталось? Пару месяцев? Полгода? Год? Вы целитель, вы лучше меня представляете ситуацию.
Молчание.
Курлыканье голубей. И визг старухи, которой вновь примерещилась крыса. А может, и не примерещилась. Крысы здесь водились матерые, откормленные.
Допустим, лично вас смерть не пугает. Но вы о дочери подумали? Что станет с ней? Сейчас ваша практикаединственный источник дохода. А потом? Куда ей идти? В дом терпимости? Там любят нимфеток
Прекратите!
Это вы прекратите прятать голову в песок. Попытайтесь мыслить рационально. Или та, незнакомая вам женщина, или ваша родная дочь, которую вы обрекаете на медленную смерть.
Я
Помолчите, ради Бездны. Вы хотите пригрозить полицией? Боюсь, вам не поверят. Да и что вы знаете? Мое имя? Или имя той, которая в любом случае обречена? Не вы, так кто-то другой деньги нужны многим.
Аманда стиснула кулаки: ну же, отец, соглашайся!
Что тебе стоит
Пять минут. И я уйду. К следующему номеру моего списка. Глядишь, он окажется не столь принципиален, а вы останетесь. Здесь. С вашей болезнью и вашей девочкой, которая не протянет долго на этих улицах. И после моего ухода вы будете гадать, как бы сложилась ее жизнь, если бы у вас хватило смелости
Она до последнего ждала, что папа его остановит.
Окликнет.
Сделает хоть что-нибудь. Но тот остался в своем кабинете, небось пытался справиться с собою и гневом. Минди не помнила, как выскочила в коридор, скатилась по лестнице, движимая одной-единственной мыслью: догнать.
Этот господин в костюме из серой шерсти, в кашемировом пальто, которое он нес на сгибе локтя, являл собою единственную надежду Минди.
Стойте! она догнала его у дверей. Погодите я я все сделаю!
Она бы схватила господина за руку, но не посмела.
Подслушивала? с вялым интересом спросил господин, и в блеклых глазах его Минди не увидела неодобрения.
Да! она задрала голову.
Что ж идем, дорогая девочка сколько тебе?
Шестнадцать я не целительница, хотя дар имею. Слабенький, но имею папа против того, чтобы я шла учиться, и еще
Денег нет, господин не подал Минди руку, впрочем, этого она и не ожидала, прекрасно осознавая разницу между собой и этим человеком. И что ты слышала?
Немного.
Было ли ей страшно признаваться?
Было. Но Минди переступила страх. В конце концов, что она теряет? Если он так смело говорил с отцом, то и вправду полиции не боится. А уж Минди подавно не думает угрожать.
Вы хотите решить проблему одной дамы
В отличие от отца, Минди предпочитала думать, что говорит.
Хорошо. А как именно?
Н-не знаю, вынуждена была признать Минди. Таблетки? Или микстура? Я умею готовить многие микстуры и таблетки и у меня есть доступ к отцовским рецептам. Я их выписываю. В последнее время, как вы сказали, у него есть сложности со здоровьем. И если вам нужен рецепт
Рецепт нужен, милостиво кивнул господин.
У подъезда его ждала машина.
И Минди задохнулась от восторга: никогда еще она не видела машины прекрасней. Темно-синий «верро» с откидной крышей, сияющий хромом, сладко пахнущий кожей и дымом.
Садись, Минди, господин любезно открыл дверцу, и Аманда, усмирив внезапную дрожь, скользнула на сиденье. Одного рецепта мало.
А что еще?
Тебе приходилось делать операции? он провел ладонью по приборной панели. Вишня? Или бук? Красное дерево? Хром, медь и бронза приборов. Легкий флер магии, которая впервые не казалась враждебной.
Да, решительно ответила Минди. Я вскрывала раны. Чистила. Зашивала. Когда у миз Грюнич случился гнойник
Избавь от подробностей, господин прервал ее речь. Я имел в виду не совсем такие операции я говорил об абортах. Знаешь, что такое аборт?
Он думал смутить Минди?
Лет пять тому назад она, быть может, и смутилась бы. Лет пять тому назад она, растерянная девочка, еще надеялась, что жизнь ее вот-вот наладится или хотя бы станет немного похожей на прежнюю, где Минди имела собственную комнату и выводок кукол в розовых платьях