Поднялись по широкой лестнице, которая была бы на месте во дворце восемнадцатого века, а здесь выглядела архитектурным излишеством. Кристина вошла первой и сразу пошла на кухню, а Антона Манн ввел в небольшую уютную гостиную, включил не верхний свет, а торшер, стоявший у углового дивана, придвинул овальный журнальный столик, жестом показал Антону: садитесь тут, а сам принялся доставать из серванта маленькие рюмочки, фаянсовые кофейные чашечки с красивым синим рисунком, такие тоненькие, что, казалось, сожмешь в ладонисломаешь.
Вы что-нибудь поняли из того, что Антон не закончил фразу, Манн сделал жест, призывающий хранить молчание.
Вошла Кристина с кофейником в одной руке и сложенной скатертью в другой. Манн забрал у жены скатерть, умело расстелил на журнальном столике, расставил чашки, достал из серванта початую бутылку «Наполеона», разлил коньяк по рюмочкам, сел на диван рядом с АнтономКристина устроилась на пуфике напротив, и сказал:
Давайте выпьем, изгоним ночной мрак из наших душ и разберемся.
Разберемся? сказал Антон, не сумев скрыть иронии.
Если вы помните, продолжал Манн, отпив кофе и поднеся к губам рюмку с коньяком, я произнес три слова там, в церкви, когда вы описали свое дежа вю.
Да, неуверенно произнес Антон. Что-то вы сказали про луну. И еще
Луна, молитва, страх. Вы сказали, что видели луну, но вы не могли ее видеть, вверху цветной непрозрачный витраж, можно только догадаться, что снаружи довольно светло. К тому же, луна недавно взошла.
Знаете, медленно произнес Антон, вызывая в памяти заботливо погруженное в нужную ячейку видение, теперь, пожалуй раньше не обратил внимание, но вы правильно прицепились к словам. Я действительно видел полную луну над головой, она светила над куполомстранно, да, я знаю, там мозаика. И два других словамолитва и страх. Мы пришли в эту церковь с Эсти, чтобы она помолилась Мадонне, потому что Ей было страшно. Мненет, но я ощущал ее страх, как собственный. Она очень боялась чего? Не могу вспомнить.
И не надо, быстро сказал Манн и положил ладонь на колено Антона. Ничего не делайте насильно. Памятьочень ненадежный свидетель, а когда на нее давишь, становится еще и непредсказуемой. Эсти Это та же девушка, что была в церкви, когда, как вы считаете, некто убил художника?
Да.
Сцена в церкви Как по-вашему, она произошла до убийства или после? Не нужно думать, отвечайте первое, что хочется сказать.
До.
Задолго, как вам кажется?
Не помню. Может, за день.
А теперь попробуйте вызвать в памяти образ Эсти. Не днем. Днем вы ее плохо запомнили. Ночью, когда были вдвоем.
Я понимаю. Невысокого роста, на голову ниже меня. Волосы светлые, длинные, ниже плеч. Не блондинка, скорее светлая шатенка Прическа Небольшая челка треугольничком, если вы понимаете, что и волосы чуть ниже плеч, очень красиво, будто волна Глаза светлые Голубые? Серые? Нос прямой, может, чуть с горбинкой, но не уверен. Губы бледные без помады, мне кажется. Уши закрыты волосами, но, кажется, видны маленькие сережки, зеленые Одежда Послушайте, я совсем не могу вспомнить, во что она была одета. Платье? Брюки? Не
Может, она по-разному была одета, и потому ваша память Я имею в виду: ночью и потом днем, когда
Может быть. Скорее всего, вы правы. Такое ощущение, будто одежда расплывается
Что-нибудь еще Может, одно воспоминание цепляет и тянет за собой другое? Не нужно специально, но если
Нет, покачал головой Антон.
Хорошо, сказал Манн, помолчав. Потом, не сейчас. Подумайте над противоречиемвы сказали, что не знакомы с этой девушкой. Но знаете ее имя, помните лицо.
Я
Не сейчас, хорошо? Хватит об этом. Давайте пить кофе, и Криста расскажет нам о сегодняшнем вернисаже. Тебе понравилось, Криста?
Кристина, похоже, была под впечатлением от рассказа Антона, она медленно приходила в себя, ей совсем не хотелось рассказывать о вернисаже, но она понимала желание мужа отвлечь внимание гостя.
Они пили кофе, коньяк Антон пить не стал, он не любил ощущение, возникавшее, когда в горле начинало гореть, а в желудке разливался жар. Неприятно, что за удовольствие получают другие от крепких напитков? Манн отметил, что гость отодвинул рюмку, настаивать не стал и больше ему не наливал. Разговор зашел о последних веяниях в примитивизме, Кристина вспомнила, как месяца два назад Ван Барстен едва не подрался на выставке с Кирпом, тележурналистом с первого канала, причина была пустяковая, но Якоб вышел из себя и назвал Кирпа как же он его назвал?.. Они бросились друг на друга с кулаками, их не сразу разняли.
Вот как? удивился Манн. А я слышал, что Ван Барстенчеловек флегматичный, да и на меня произвел такое же впечатление. Правда, я и видел его раза два.
Антон закрыл глаза. Слова производили на него сейчас странное впечатление. Он слышал их, и, если бы его спросили, смог бы воспроизвести все, что говорила Кристина, но смысл сказанного воспринимал в неопределенности чуждого пространства-времени, даже не как фильм, на который можно смотреть отстраненно, не вникая и не сочувствуя, но как небрежность декоратора, нарисовавшего в пьесе об убийстве в запертой комнате задник с изображением далекой спиральной галактики.
Кристина сказала, что Ван Барстен лишь иногда флегматичен, но были случаи, когда он вел себя, будто типичный холерик, а Манн ответил, что такой тип характера свойствен скорее актерам, а не художникам, а Кристина возразила, что
Вы устали, очнувшись, Антон увидел склонившегося над ним Манна. Я отвезу вас в отель.
Антон встряхнулся, будто утка, сбрасывающая капли влаги.
Был бы вам благодарен Ужасно хочется спать.
Ужасно хотелось спать, но Антон чувствовал, что не заснет, будет ворочаться с боку на бок, вспоминать каждую минуту этого долгого дня и воссоздавать в памяти каждое мгновение, проведенное в церкви святого Юлианасегодня и тогда
Криста, сказал Манн, я вернусь через полчаса.
Хорошо, отозвалась Кристина и кивнула Антону, будто не прощалась, а всего лишь собиралась выйти на кухню и сразу вернуться.
В машине было холодно, а, может, скорее всего, Антона знобило от впечатлений, и он не стал просить, чтобы Манн включил обогреватель. Зуб на зуб не попадал, и, отвечая на вопросы, Антон ограничивался отдельными словами, не пытаясь складывать их в предложения.
Имя, сказал Манн. Вы услышали имя в голове, будто кто-то его произнес?
Доска.
Что? Будто написано на доске?
Да.
Интересно, оживился Манн. Со мной тоже такое бывает. Хочешь вспомнить, закрываешь глаза и видишь перед собой что-то вроде мраморной стены, и на ней четкая надпись, как на постаменте памятника. Правда, добавил он после недолгого молчания, надпись чаще всего не имеет отношения к реальности.
Имеет, сказал Антон.
Вы так думаете? Только один раз я вспомнил то, что хотел. На доске, говорите? На каком языке?
Не знаю, смущенно пробормотал Антон.
Русский, наверно? Вы по-русски думаете обычно?
Да, сказал Антон, помедлив. Иногда он думал на иврите. Но на каком языке было написано имя Эсти, он не знал. Это были знаки, и он их понял. Говорить об этом Манну не хотелось. Какая, в сущности, разница?
Еще несколько минут ехали в молчании, куда-то сворачивали, дважды пересекали канал по узким мостикам, Антон давно перестал воспринимать окружающее пространство, как единую связность, видел мир не в движении, а отдельными кадрами. Будто вселенная Барбура, подумал он и хотел произнести вслух, но понял, что не сможет связать нужные слова, а Манн не поймет смысла фразы, даже если выговорить ее целиком.
Здесь, сказал он, узнав неожиданно улицу, в которую они въехали.
Конечно, согласился Манн, остановив машину у входа в отель. Над дверью темного дерева горел старинный фонарь, освещавший название, написанное будто огромной перьевой ручкой с нажимомаккуратным женским почерком: «Зеленый сойлент».
Антон взялся за ручку, чтобы открыть дверцу, и в этот момент Манн спросил, вскользь, будто вопрос не казался ему важным, можете не отвечать, ничего страшного:
Ваши дежа вю Вы начали рассказывать о своих предположениях. Вы вспоминаете себя в других мирах, я верно понял?
Дверца так и осталась полуоткрытой, одной ногой Антон был уже на тротуаре, другая застыла в неудобной позе.
Да, сказал он. Я говорил о космологии. Занялся ею в колледже. Есть такая теория Множественная инфляция вселенных.
Инфляция? не удержался от восклицания Манн.
Не то, что вы думаете
Манн промолчал, давая понять, что ни о чем не думает, и слово произнес зря. Молчу, больше не прерву вас, говорите
Каждое мгновение рождается множество таких же миров, как наш. Проходящих такой же путь эволюции. Отличающихся от нашего какой-нибудь незначащей или наоборот, принципиально значимой деталью. И то, что мы здесь называем дежа вю Это память, да. Наша. Оказавшись в месте, где мы, вроде бы, никогда не были, вспоминаем, что да, были, конечно. И видели этот алтарь, эту луну Но сознание говорит: чепуха, сознание-то знаетне были мы здесь ни разу, значит, показалось. И вы больше не думаете об этом. А я У меня дежа вю бывали и бывают столько раз на дню, что Я постоянно проваливаюсь в другую жизнь свою в тех вселенных, что похожи на нашу, где я такой же, но немного все-таки другой. Как ни странно, это легко описывается не уравнениями уравнениями можно описать только самые простые процессы квантовые функции, волновые, они вполне
Манн кашлянул.
Простите, вам все равно, как это математически Понимаете, то, что я вдруг вспоминаю это реально, да. Это правильные воспоминания. Это было со мной. Но не здесь. В другой вселенной, такой же почти. Эсти. Там я с ней знаком. А здесьнет. Но бывает ведь наши миры так похожи Дежа вю, как вещий сон наяву.
Вещий сон наяву, повторил Манн.
Со мной это происходит так часто, что я путаюсь Там я или здесь. Здесь это происходит со мной или в другой вселенной. И бывает редко, но случается, что мое дежа вю я действительно оказываюсь в этом месте действительно вижу Это приводит меня в шок, я не могу различить Господи, Манн! Тиль Если бы вы знали, как это мешает жить! Вы думаете, я не понимаю, что художник убит не здесь, а в другой реальности? Думаете, я не понимаю, что, скорее всего, этот Ван Барстен жив и будет жить? Но вдруг? И я окажусь Это все равно, как если бы вы догадывались о том, что может быть совершено преступление, только может быть и не пошли в полицию.
Вы не пошли в полицию, заметил Манн.
Я
И правильно, одобрил Манн. Спасибо, Антон. То, что вы сказали Я вам сочувствую, поверьте.
Я заставил вас зря потратить
Не знаю, сказал Манн. Ван Барстенстранная личность. Но ведь Гм Он не преступник, а жертва, верно?
Да. Нога затекла, и Антон выбрался из машины. Он стоял, склонившись над дверцей, Манн опустил стекло, глаза их были теперь на одном уровне, и мысли, казалось, перетекали из зрачков в зрачки, можно было и не произносить слова вслух, Манн и Антон прекрасно понимали друг друга без слов.
Да, повторил Антон. Найти. Эсти. Потом Того.
Может, таким же телеграфным отрывистым стилем заговорил Манн. Его и нет. Ладно. Я понял. Интересная теория. Подумаю.
Антон почему-то перестал дрожать, хотя, по ощущениям, ночь была довольно холодной, и уши, как ему показалось, даже покраснели.
Спасибо, сказал он, протягивая Манну в окно руку. Как я узнаю, удалось ли вам
Я вам позвоню, Манн пожал Антону руку, задержав ее, пожалуй, дольше, чем нужно, будто ощупывал его ладонь. И вы звоните сразу, как только с вами случится дежа вю.
Оно может не иметь отношения Я ведь не контролирую
Все равно, сказал Манн. Звоните. Я должен иметь полную информацию. И еще Прошу вас: не занимайтесь расследованиями самостоятельно. Не ходите в церковь святого Юлиана. Гуляйте. Я бы вам посоветовал посетить выставку, о которой рассказывала Криста.
Там есть работы Ван Барстена? Тогда я действительно
Нет, и я вам не советую искать его картины в галереях. Не напрягайте память. Просто гуляйте. Вы были на ярмарке возле Оперы?
Боитесь, что я что-то вспомню, а потом забуду?
Я не знаю, как действует ваша память, и вы тоже толком этого не знаете. Поэтому
Хорошо, сказал Антон.
До встречи.
* * *
Антон боялся, что не уснетон всегда засыпал с трудом, когда сильно уставал или нервы были на взводе, как сейчас. Лег, закутался в одеяло, закрыл глаза и приготовился считать слонов, чтобы не думать об Эсти, Ван Барстене и невидимом убийце. Досчитал до шести, открыл глаза и обнаружил, что уже утро. Он давно не спал так крепконе только без сновидений, но, даже не поняв, что спит.
Побрившись, Антон спустился в холл, где для постояльцев был готов обычный европейский завтрак: чай, кофе, тосты, джемы, соки.
Идти никуда не хотелось, но и сидеть в номере смысла не имело. Вчера у Антона было совсем другое настроениеон с удовольствием бродил по улицам, стоял на берегу Амстеля, выходил к вокзалу, где долго с удивлением разглядывал тысячи велосипедов на огромной стоянке, больше похожей на склад готовой продукции велосипедного завода. Вчера у него было настроение гулять, смотреть, искать Сегоднянет, и Антон пытался понять причинуразве Амстердам стал менее привлекательным?
Он заставил себя выйти на улицу. Если пойти направо, выйдешь к каналу Ахтербургваль, а если налевото к площади Вален и высокому, со звонницей, храму Ваатсекерк, где Антон был еще в первый день: приехав из аэропорта, забросил в номер чемодан и пошел осматривать окрестные улицы. В тот день его ни разу не посетило ощущение дежа вю, чему Антон не удивилсяпрежде он не бывал в Амстердаме, он и выбрал этот город из желания отдохнуть от бессмысленных узнаваний. В первый день это получилось. Во второйтоже. А в третий
Антон спустился к лодочной станции и купил билет на прогулочный катер, который должен был подойти с минуты на минуту. Полный круг по каналам, двухчасовая экскурсия. Антон не любил экскурсии. Голос гида, вещавший о сведениях, которые он мог найти сам в интернете или путеводителе, мешал разглядывать дома, площади, машины, людей. Он никогда не присоединялся к экскурсиям в музеях, бродил по залам, разглядывая картины не потому, что они были известны и описаны в буклетах, а просто потому, что ему приглянулась, скажем, голова девушки, читающей письмо, и только наглядевшись, он подходил ближе и узнавал, что это знаменитая работа самого Вермеера, ах, ах
Подошел катер, и Антон поднялся по сходням на полупустую палубу, где стояли ряды скамеек, как в дешевом кинотеатре, экран заменяла темная гладь канала, а на месте будки кинооператора находился капитанский мостик. Антон выбрал место ближе к борту, чтобы видеть, как впереди качается вверх-вниз, приближаясь, мост с узким пролетом, куда можно было попасть, по-снайперски направив катер в полукружие, а за мостом возникает вереница стоящих по обеим сторонам канала на приколе корабликов, оформленных, как обычные голландские домикидаже садики можно разглядеть на палубе, что-то там росло зеленое и цветастое, совсем, казалось бы, не приспособленное к жизни на воде.
Один из плавучих домиков Антон узнал сразу. Белое с зеленой широкой полосой посредине, деревянное строение на желтой, будто яичным порошком выкрашенной палубе, четыре широких окна с красивыми ярко-оранжевыми занавесками, плотно задернутыми и скрывавшими от постороннего взгляда что? Антон сначала привстал, чтобы не упустить кораблик из виду, а потом перешел на корму и смотрел, как домик удаляетсяпочему-то не только в узком пространстве канала, но и в широком, каком-то раскидистом времени. Он не мог описать словами это ощущение, но приблизительно так получалось: будто домик во времени расплывался на несколько себе подобных, и каждый уплывал в собственную временную даль, оставаясь, как ни странно, единым сооружением, скрывшимся, наконец, за очередным мостом и оставившим после себя ощущение потерянности, несбывшихся надежд и еще чего-то тоскливо-нужного, но все равно ушедшего и невозвратимого.
«Запомнить, думал Антон, нужно запомнить место. Запомнить, сойти на ближайшей пристани и вернуться. Вернуться и посмотреть на судно с берегаможет быть, тогда»
Что «тогда», Антон не мог себе представить. Не мог он сейчас и вспомнить, при каких обстоятельствах видел домик в первый раз. Возможно, даже бывал внутрисмутно вспоминалась низкая узкая комната, мебель какая? Комната не была пустой, но что в ней стояло туман и не нужно вглядываться, Антон знал, что это бесполезноили вспоминается сразу, или не вспоминается вовсе. Нужно посмотреть еще раз, войти, если пустят хозяева Кто? С конкретными людьми дежа вю не ассоциировалось, может, их и не было в реальностивсего лишь помещение, где он бывал, хотя и не мог быть на самом деле за три дня пребывания в Амстердаме.