И точно. Прежде, чем его товарищ смог распознать, правду ли сказал ему Алешка, он был трижды порот, будучи пойманным заглядывающим поверх забора. Собственно, ничего в этом особого и не было все Алешкины затеи, как правило, заканчивались одним и тем же. Накормленный березовой кашей в третий раз, Кузьма твердо решил Алешку поколотить, но тот снова выкрутился.
Смотреть лесовика в городе, дело гиблое, здесь он себя блюдет, и держится, как все. В лесу за ним подглядывать надобно, где Сыч за собой присмотру не ожидает. Уговорились, как пойдет он по свои борти, так Кузьма Алешку и предупредит. Вместе за ним догляд учинять будут.
Вскоре представился случай. Алешка только-только с огорода, мать и говорит: передохни, мол, вон и товарищ твой, за воротами мельтешит. Не отвертишься. Страсть как неохота Алешке с Кузьмой идти, а тот ухватил за рубаху, и тянет, ровно мужики сети. Давай быстрее, а то упустим. Сыч уже, небось, за воротами. Мешкал Алешка, как мог, то вроде как за забор зацепился, то ногу об камень ушиб, и вроде бы добился своего: вышли за ворота, мелькнул Сыч в деревьях, и исчез. Спину не видали, вполоборота бортник шел. Только Кузьме этого мало, он приятеля своего дальше тащит. Зря, что ли, три раза хворостиной вразумляли Ан пока до деревьев добрались, хоть и недалеко совсем, уже и не слышно, чтобы кто-то в лесу был. То есть птицы, конечно, лягушки, ветер шумит, а чтобы человек, или, там, лесовик, того не слышно.
Ты знаешь, куда он мог пойти? спросил Алешка.
Откуда ж мне знать? Я прежде никогда за ним не подглядывал
Тогда давай так, предложил Алешка. Ты пойдешь в одну сторону, а я в другую. Кто Сыча заметит, тот пусть куковать начнет.
Не умею я куковать, насупился товарищ.
Ну, дятлом по дереву постучи, усмехнулся Алешка.
Очень хотелось Кузьме его треснуть, как следует, ан сдержался.
Вместе держаться будем, чтоб один другого видел. Главное не шуметь.
Будь по-твоему, пожал плечами Алешка.
Пошли. Хоть и уговорились не шуметь, а как тут без шуму, когда лес с подлеском переплелись? Здесь орешины пройти не дают, сюда сунешься елки полусухие дорогу застят. А там сырость по земле пошла, того и гляди в болотине окажешься, а там змеи. И не скоропея, а настоящие. Алешка при каждом удобном случае вернуться предлагает. Вдругорядь высмотрим, никуда не денется. Наконец, согласился было Кузьма, только вдруг тропку увидел промеж папоротников. То ли человеком оставлена, то ли зверьем не понять. Уговорились пройти немного, и назад. Потому как места не очень знакомые. Грибов здесь нет, ягод тоже, оттого сюда и ходили редко. Идут, прислушиваются до поглядывают. Чтоб коли зверь какой выскочит успеть на дерево взлезть. Тут тропа и кончилась. И не тропой вовсе оказалась, а так, обманкой. Впереди же, за осинником, будто полянка обозначилась. И что-то там такое на этой полянке лежит. Бревно ли, зверь не разглядеть. Коли б товарища рядом не было, так и ну его, пускай лежит, а тут труса праздновать никак не можно
Подкрались осторожненько, одолело любопытство страх, раздвинули кусты, что за осинами, глядят что за чудо чудное, диво дивное!..
Полянка и впрямь небольшая, круглая, сажени в три. От деревьев трава идет, густая и невысокая, в аршин шириной. Далее воды с локоть, а посреди нее, все остальное, камень. Такой, каких не бывает. Синий-пресиний. Не такой, как небо, а в черноту. На пирог похожий. Поверху на нем, будто искры рассыпаны, а по поверхности словно рябь по воде. Аж дух захватило, какой небывалый!..
Смотрят Кузьма с Алешкой друг на дружку, и что делать, не знают. Никогда про красоту такую слыхивать не приходилось, а ведь совсем неподалеку от города лежит. Уж не колдовство ли? Вон, и следов никаких не видать
Пока Кузьма на камень таращился, Алешка валежину сухую заприметил. Только было к ней сунулся, товарищ его за руку цап!
Куда это ты?
Да погоди, Алешка отвечает. Лесину вон подобрать. Ты пока за ним смотри, чтоб не случилось чего, а я сейчас
Ухватил валежину, и обратно. Держит двумя руками, вперед себя толкает. До камня дотолкал, и ну в него тыкать. Чего вот только ждут непонятно. Камень, он камень и есть, не медведь какой, его тыкай не тыкай, на лапы не вскочит, потому как этих самых лап нету.
Совсем осмелели. Пощупали траву и воду валежиной, не топко ли? и на камень перебрались. Ничего особенного, кроме цвета, чего испугались? Потом Алешка присел, поводил ладонью, да и говорит:
Смотри, тут знаки какие-то
Глянул Кузьма где тут Алешка знаки какие разглядел? Обыкновенные трещины, как на прочих камнях. Товарищ же настаивает.
Говорю тебе знаки высечены. Сам ведь слышал, что старики сказывают? Будто в стародавние времена заморские люди сюда часто плавали. Торговлю вели. Наверняка кто-нибудь из них сокровище тут припрятал, чтоб от разбойников сберечь. На обратном пути забрать собирался, ан не случилось. Лежит себе, нас дожидается.
Кузьма ему про Сыча, а Алешке уже не до этого. У него богачество перед глазами. Надо только узнать, как его взять. Разругались товарищи вдребезги. Еще б немного, один другого этим самым камнем и пришиб бы. Надулись, как мыши на гречу, да обратно и подались.
Кузьма неизвестно, а Алешка дорогу к камню хорошенько запомнил. Только об нем и все думы. Дома ахнули как подменили малого. За что ни возьмется, все из рук валится. Скажут чего, кивнет, да тут же и позабудет. Будто кто глянул косо. Ведро с водой из колодца нес, за порог запнулся, разлил. Григорий не вытерпел, за хворостину взялся, порты долой и уже на лавке лежит.
Тут уж с расспросами приступили: сказывай, куда с Кузьмой бегали, что видали. Алешка и сказал, на озеро, мол, лодки рыбацкие смотреть. А слышали Двое там стояли, разговаривали. Не наши, с дальнего конца города, должно быть. И один другому сказывал, будто в допрежние времена люди пришлые сокровища в лесу зарыли, и на камне метки оставили, как отыскать. Они с Кузьмой весь берег обсмотрели, только никакого камня там нету, чтоб с отметинами.
Усмехнулся отец, двинул по затылку, но не сильно, любя. Ладони показал. Вот, говорит, в чем сокровище, а то, что где-то зарыто, оно, даже если и добудется, водой сквозь пальцы утечет. Потому только то сокровище, что трудом честным обретено.
А как клад добывается? Алешка спрашивает. Нет, ты не подумай, я ничего, я просто так спрашиваю.
Ну, вот когда я малым был, от деда слышал, улыбнулся в усы Григорий. Шел как-то по улице насельник один. И видит боров в грязи лежит. Мало того, сам черный, так еще и в грязи вывалялся. Темнеет уже, а он посреди улицы разлегся и ворчит. А главное, нет таких у соседей. Откуда и взялся? У насельника того палка с собой была, так он возьми, да и тресни того борова, глянуть, куда побежит. Тот же никуда не побежал, а на глазах у него гривнами серебряными рассыпался. Насельник рот раскрыл, от изумления. Охолонулся малость, хотел было гривны эти подобрать, так они раз! и в землю ушли. Перепугался, ноги в руки и ходу
И мне рассказывали, это мать от печи. От бабки своей слышала, а той ее бабка сказывала, с которой все и случилось. К ним в избу курица черная забежала, и никак ее вытурить не могли. Дверь настежь, гоняют, а она крыльями машет, квохчет и носится как угорелая. Наконец, кто-то ее ухватом задел, тоже деньгами рассыпалась. И тоже собрать не смогли вот только что на полу лежали, и нет их. Слово нужно знать, хитрости какие Без них никак.
Глянули отец с матерью друг на дружку, улыбнулись, и позабыли о сказанном. Кто всегда при деле, тому не до кладов. Алешка же запомнил. Коли зверь али там птица черного цвета, может, то не зверь и не птица вовсе.
Что уж там Алешка Кузьме посулил, как уговорил неизвестно. А только случилось, подстерегли они пса здоровенного, что на соседней улице жил, когда тот возле ворот в теньке разлегся. Потому никаких других черных зверей не подвернулось. Алешка по сторонам смотрит, кабы кто их не увидал, Кузьма же со всей дури по псу этому самому палкой лупанул. Чем дело кончилось известно. Сняли обоих с забора, почти без портов, так, одни ошметки остались, и хворостиной каждому ума вложили. Только оба уже настолько умные, что место, через которое ум посредством хворостины прибавляется, на мозоль похоже стало
Ну, это, положим, за дело влетело. А вот второй раз понапрасну. Кузьма мало того, что про камень необычный рассказал, так еще и провести к нему обещался. На пару с Алешкой. Вместе нашли, вместе и ответ держать. Только никаких тебе примет не отыскалось. Вроде, все сходится, ан тропинки той как не бывало. За то и вдругорядь наказаны были, чтоб лжи не научались.
Кузьма, на молоке обжегшись, на воду дует, не то Алешка. Он, как свободная минутка выдастся, все в лес бегал, не может такого быть, чтобы камень тот им почудился. Глаза закроет вот же он, синий-пресиний, и искры поверху
Сколько бегал, другой бы давно уже бросил, а он нет. Пока, наконец, не улыбнулась ему удача. Только Алешка за ворота городские выбрался, Сыча впереди себя углядел. За ним и пристроился. Зачем не знает, потому как про то, что бортник лесовик, сам придумал. Крался, крался, а как сорока рядышком заверещала, сразу и потерял. Слышал, сучья впереди потрескивают, ан ничего не стало. Хотел было птицу глупую палкой, да где там! Она еще прежде, чем он палку поднял, за сто верст упорхнула
Сорока упорхнула, зато тропка обозначилась. И как это только он ее прежде найти не сумел? Вот ведь они, все приметы прежние
Добрался Алешка до камня, перебрался на него, рассматривает. Щепочку от палки своей отломал, в воду окунает, по знакам водит, чтоб ясней видны были. Зря тогда Кузьма над ним надсмеялся. Никакие это не трещины, а самые настоящие знаки, только непонятные. И что интересно, как вода в них попадает, они цветом светлее становятся, больше на небо похожим. Черточки какие-то, кружочки Стрелочки А в той стороне, куда они указывают, будто просвет между деревьями.
Потыкал Алешка палкой воду, траву, безопасно ли. Перебрался к просвету, а там тропа не тропа, а вроде как дорожка обозначилась, только не по земле, а между деревьями. Так, что только по ней идти можно, чтоб не в заросли. Совсем недалеко от камня ушел, и оказался перед дубом.
Ну и великан!.. Это ж сколько человеков надобно, чтоб его обхватить? Кряжистый, весь в морщинах глубоких, будто старец, корни из земли змеями торчат, в самого Алешку толщиной, какими-то лозинами обвит Не посреди поляны он своими ветвями да сучьями будто прочие деревья от себя отодвинул, место высвобождая. С той стороны, что попышнее, лучи солнечные стрелами сквозь листву пробиваются. Где там наверху заканчивается не видать. Камень синий диво дивное, а этот дедушка, пожалуй, еще чудеснее. На таком дереве сколько хочешь разбойников укрыться может. Теперь Алешка уже не сомневался, что стоит ему повнимательнее поискать, как клад тут же и обнаружится.
Стал обходить лесного великана, и с противоположной его стороны заметил дупло. Нельзя сказать, чтобы очень большое, но ему пролезть в самый раз. Тем более, лозина так ствол обвивает, что подняться по ней раз плюнуть.
Поднялся Алешка, пошуровал в дупле палкой нет ли кого и заглянул. Нет внутри ничего интересного. Так, выемка, а на дне ее листва пожухлая и шелуха. Ни гнезда осиного, ни змей, ни, тем более, разбойников. Может, кто и прячется здесь на зиму, а сейчас пусто. Собрался было обратно слезать, как вдруг подумалось ну как под листвой что схоронено? Лет-то дереву сколько? Это сейчас в нем пусто, а раньше?.. Не может такого быть, чтоб этакое дупло не при деле оставалось.
Залез Алешка внутрь, на руках повис, а ноги до листвы не достают. Значит, нужно домой за веревкой идти. Только подумал, соскользнули пальцы, и плюхнулся Алешка вниз, в листву. Пыль поднялась, забила все, глаза слезятся, нос забился, ни вздохнуть, ни глянуть. А как прочихался да глаза протер, понял, куда угодил. По стенкам не забраться, до верху не допрыгнуть, и как выбираться неизвестно. Перепугался Алешка, до полусмерти. Кто его здесь отыщет, коли и камень-то найти не сумели? Глянул вокруг себя раз-другой, да как запрыгает, как завопит!.. Лупит своей палкой по дереву изнутри, и верещит, что твоя сорока
Охрип, оравши. Совсем с ума от страха спятил. Как вдруг слышит вроде шум снаружи. Ближе, ближе, а там голос раздался, кто это там такое, спрашивает. Алешка же и ответить не может. Только палкой стучать.
Затихло снаружи. Потом зашумело, и в дупле, снаружи, голова показалась. Лохматая, с бородой и усами. Вот тебе и на!.. Из огня, да в полымя. Никак, хозяин заявился Только у Алешки сил совсем не осталось, ни прятаться, ни даже еще больше испугаться.
Никак, малец?.. то ли спрашивает, то ли удивляется, голова.
Не верит своему счастью Алешка. Это ж надо бортник!.. Сыч, за которым он доглядать в лес отправился. И оказалось, что силы все-таки остались снова разреветься.
Ну, ну Сейчас я тебя вытащу, сверху доносится. Погоди
Снаружи послышался шум, а затем в дупло, к Алешке, спустилась толстая палка, с привязанной к ней посередине веревкой. Он начал пристраиваться на нее, когда задел что-то мягкое в листве. Соскочив, он принялся быстро раскидывать ее в стороны и обнаружил что-то небольшое, совсем не тяжелое, завернутое в мешковину. Недолго думая, запихнув найденное под рубаху, уселся на палку и подергал веревку.
Выволок его Сыч.
Как же ты это туда угодил? спрашивает, а сам веревку сматывает.
Молчит Алешка. В себя прийти не может. Начал было руками показывать, тут у него из-под рубахи добыча и выпала.
За этим, что ли, полез? бортник спрашивает. Чего там у тебя такое?
В другой раз Алешка буркнул бы: мол, для того и завернуто, чтоб не показывать, ан Сыч уже наклонился, поднял мешковину и развернул.
Увидел Алешка, из-за чего в ловушку угодил, и стало ему обидно. Добро бы, что-то путное, в хозяйстве пригодное, а это Дощечки темные, в одной стороне насквозь просверленные. Сквозь веревочка продета, чтоб не рассыпались. И все.
Только Сыч крутит их в руках, поглаживает, и в глазах удивление.
Где это ты такое раздобыл? спрашивает.
Махнул Алешка на дерево, а у самого мысль забилась может, зря он так о деревяшках? Ну, что никчемные они? Вдруг очень даже кчемные? Не заберет ли их в таком разе Сыч себе?
Не бойся, не заберу, бортник улыбается. А знаешь ли, что это за дощечки такие? Сам погляди. И обратно Алешке находку отдал.
Тот глядит не простые это дощечки. На них значки какие-то имеются. Черточки, кружочки, стрелочки Как на камне синем
Ты их береги, Сыч говорит, потому как на них вся мудрость земная записана.
Записана? пропищал Алешка сорванным голосом.
Вот, смотри. Бортник снова взял таблички, и, ведя по верхней пальцем, произнес: «В книге сей предлежат различная нам оучительства, иже бо во инных книгах что обрящем сокровенно в сей же книге положено откровенно».
Чудно Алешке. Уж не обманывает ли его Сыч? Или и впрямь лесовиком оказался? А может, того хуже, колдуном?
Тут в двух словах не расскажешь, бортник, между тем, продолжает. Дорогу обратно сам найдешь?.. Алешка кивнул. Ты вот что. Ежели любопытствуешь, никому книгу свою не показывай, в надежное место припрячь, а ввечеру ко мне приходи, коли надумаешь. Я тебе все и разъясню. А сейчас недосуг мне. Дела остались.
Повернулся, и зашагал себе от дуба в чащу. Алешка же домой припустил. Как Сыч наказывал, так и поступил. Никому ничего не сказал, даже Кузьме.
Только к бортнику вечером не пошел. Выждал пару дней, да и дощечки получше рассмотрел. Большую часть с веревочки снял и в другом месте припрятал, так, на всякий случай. Ну как Сыч передумал? В том смысле себе забрать?
Пришел, все-таки, спрятал в усах и бороде добродушную улыбку бортник. Не испужался?..
А чего мне, бояться-то? расхрабрился Алешка.
Добро
Заметил Сыч, что дощечек сильно поубавилось, однако ничего не сказал. Рассказывать принялся Алешке, про черты да про резы, коими покрыты они, как вместе они слова обозначают, какие мы вслух произносим. А каждая по отдельности звуки. Это умные люди давным-давно придумали, чтоб кто что знает не забылось. К старости, память обычно слабнет, а тут, глянул на дощечку, и все вспомнил. Меня, Сыч сказывал, этой премудрости отец научил, а его его отец. Коли надумаешь, и я тебя научить могу.
Подумал Алешка, прикинул, что к чему, да и согласился. Не сразу, конечно. А только тогда, когда прикинул, что на дощечках все-таки про сокровище сокрытое сказано. И так лихо у него учение пошло, года не минуло, как сей премудрости выучился. И начертанное разбирать, и самому чертить-резать. Только на дощечках тех ничего интересного не оказалось. В смысле про сокровище. Про человеков есть, про зверей всяких, про земли заморские, про звезды, даже про то, отчего дождь бывает, а про сокровище ни словечка. Правду сказать, он не все прочитал. Но и того, что осилил с лихвой хватило. Зачем это кому-то помнить понадобилось? Что в том проку, люди где-то с песьими головами живут? Или то диво, что песьих хвостов нету? Набрехали, небось, половину А то и все сразу.