Я там убил одного человека, пояснил Вигмар ожидающему продолжения Стюрмиру. И его родичи меня не простят. Даже ты, боюсь, не защитишь меняя же не смогу все время держаться за край твоего плаща. Так что я пойду своей дорогой.
Жаль, заметил Сторвальд. А я уже мечтал, как мы с тобой на пару будем петь хвалебные песни.
Нет уж! Вигмар наконец усмехнулся. Я не умею петь хором. Вот уж чего я никогда не научусь делать.
Не знаю, встретимся ли мы еще, но я о тебе буду помнить, сказал Стюрмир конунг Вигмару. Да пошлют тебе боги удачи!
В устах конунга такое пожелание стоило очень многого, но Вигмар лишь кивнул в благодарность. Удача у него тоже была своя собственная, особенная, не такая, как у всех.
«Рогатый Волк» уже качался на высоких волнах, хирдманы разбирали весла. Стюрмир конунг и Сторвальд торопливо зашагали вниз к воде, Вигмар остался стоять на скале. Корабль отошел от берега, полосатый парус расправил крыло, и «Рогатый Волк» стал быстро удаляться. Лисица смотрел ему вслед, потом поднял взгляд. Над самым кораблем высоко в небе плыло крылатое белоснежное облако Вигмар моргнул и вдруг разглядел, что никакое это не облако, а белый лебедь, медленно парящий над проливом. Под его распростертыми крыльями, как тень, летел северо-западный ветер, тот самый, который был так нужен. Лебедь вел его за собой. Вигмар смотрел вслед птице и думал: должно быть, Отец Побед и сейчас не посылал Неистовую из рода альвов. Он всего лишь сделал вид, что отвернулся.
Неспешно подъезжая к конунговой усадьбе, Вигмар вдруг увидел, как навстречу ему из ворот вылетает целая дружина. «Фьялли, почти равнодушно отметил он. Любопытно: Альвкара будет так добра, что прикроет меня щитом? Или это я уж слишком много хочу?»
Скакавший впереди Эрнольв первым же заметил Вигмара и так резко натянул поводья, что конь его встал на дыбы и замолотил по воздуху передними копытами. Дружина смешалась, одни проскакали дальше, другие успели придержать лошадей. Эрнольв бросил лишь один взгляд на спокойное лицо Вигмара и сразу все понял. Тролли и турсы! В последнее время он становится ясновидящим! Но, как и всем, ему самому собственное ясновидение не приносит никакой пользы.
Уже не видно, невозмутимо подтвердил Вигмар ту догадку, что ясно отразилась на растерянно-раздосадованном лице фьялля. Напротив Виндсея на этот раз дует самый что ни есть подходящий ветер.
Фьялли окружили кольцом и молча ждали. А Эрнольв и Вигмар смотрели друг на друга, и у каждого из них было невероятное чувство, как будто онмаленькая железная гирька, которая качается в своей чашечке весов: вверх-вниз, вверх-вниз Оба они старались сегодня выполнить то, что считали должным, но у одного из них это получилось, а у другогонет.
Назад, коротко сказал Эрнольв и махнул своим хирдманам, не отводя взгляда от лица Вигмара. Я скажу ему пару слов.
Вигмар спокойно ждал, пока фьялли нестройной толпой, раздвигая любопытных, вернутся во двор.
Ты сказал ему? неопределенно спросил Эрнольв.
А ты ее выпустил? так же ответил Вигмар, и оба они поняли друг друга. От кого Эрнольв мог узнать о его участии в этом деле, как не от Ингирид?
Эрнольв кивнул, потом повторил вслух:
Да. И теперь она жаждет получить не его голову, а твою.
И это тебе будет сделать легче, обнадежил его Вигмар. Моя голова осталась на этом берегу. Правда, задаром ее я не отдам, но ты можешь попытаться.
Эрнольв покачал головой. Вдруг все надоело, и мечтал он только об одном: оказаться дома, возле очага в усадьбе Пологий Холм, между матерью и Свангердой. И безо всяких Ингирид.
Ты здесь один, и я одиннам нечего делить, чуть погодя сказал Эрнольв и вопросительно посмотрел на Вигмара: Так? Теперь я с тобой согласен.
Это меня удивляет, честно признался тот. Не уверен, что я мог бы быть так миролюбив, если бы кто-то увел у меня добычу из-под носа. Очень дорогую добычу.
А я непременно увел бы ее То есть не добычу, а Если бы ты хотел снять голову с Торбранда конунга, а я мог бы тебе помешать, я непременно бы это сделал, Эрнольв наконец нашел подходящие слова. Я не смогу наказывать человека за дело, которое и сам совершил бы на его месте. Ты поступил как должноне мне осуждать тебя за это.
Вигмар подвигал бровями, не зная, что ответить. Он не был уверен, что на месте фьялля поступил бы так же благородно. Но для Эрнольва его сегодняшний образ действий оказался единственно возможным. Он понимал Вигмара, как мог бы понимать родного брата: даже будучи объявленным вне закона племенем, он не смог бы объявить родное племя вне своего собственного закона. Не смог счесть его чужим. В этом отношении Эрнольв понимал Вигмара лучше, чем тот понимал сам себя.
А что же ты скажешь невесте? спросил Вигмар чуть погодя. Как бы она теперь не отказалась выходить за тебя.
Ее никто тут не спрашивает к сожалению, глухо ответил Эрнольв.
Он сознавал, что его надежды пропали: Стюрмир конунг остался жив, и едва ли теперь что-нибудь избавит его самого от необходимости жениться на Ингирид. И все благодаря этому рыжему квитту, которого следует ненавидеть, но почему-то не получается. Впрочем, его смерть сейчас уже ничего не исправит, а пустая мстительность Эрнольву не была свойственна.
Но ей же очень хочется получить мою голову! подзадорил Вигмар.
Нельзя же исполнять все прихоти, отозвался Эрнольв, потихоньку приходя в себя и стараясь подавить разочарование.
Достойный человек должен стойко встречать удары судьбыв конце концов, смысл всех жестоких древних песен сводится именно к этому. А Эрнольв был очень достойным человеком, хотя и на другой лад.
Вот это верно, одобрил Вигмар. А не то она сядет тебе на шею. Я постараюсь уехать отсюда как можно скорее. Ингирид ведь может попытаться и мне остричь волосы, но ошибется в темноте и отрежет голову.
Фьялль поднял на него свой единственный глаз, и в нем жила такая тоска, что Вигмар ощутил дикое и нелепое, по собственным представлениям, желание обнять фьялля, как скорбящего брата, которого у Вигмара никогда не имелось. Ведь этому человеку отныне предстоит проводить в обществе Ингирид все ночи. Она, конечно, молода и красива, но Вигмар скорее сочувствовал ее жениху, чем завидовал.
Можешь не торопиться, обронил Эрнольв. Она затеяла глупость. У нас не Века Асов, чтобы требовать в подарок на свадьбу чью-то голову.
Я с тобой вполне согласен, отозвался Вигмар.
Они молчали, сидя в седлах друг напротив друга. Вроде бы уже не о чем говорить, но что-то не пускало их разъехаться. Они были очень разными, различной была сама основа их нрава и взгляда на мир, но каждый неосознанно чувствовал, что стоящий напротивдостойный человек и мог бы стать другом, если бы судьба не свела их на узкой дорожке войны между племенами.
Наконец Вигмар кивнул, прощаясь, и тронул коня. Обернувшись, Эрнольв смотрел, как он въезжает в ворота усадьбы, потом окликнул:
Эй! Вигмар!
Квитт обернулся, и Эрнольв продолжал, как будто хотел оправдаться:
Но если мы встретимся дружина на дружину
Вигмар кивнул, показывая, что все понял и согласен. Если дружина на дружинутогда будет другое дело. А как же иначе?
Глава 2
Вечерами, когда вся усадьба засыпала и в женском покое воцарялась тишина, Рагна-Гейда подолгу лежала с закрытыми глазами, не засыпая и не тяготясь бессонницей. Ее наполняло какое-то странное, невесомое возбуждение, снова приходило то чудесное ощущение полета в бесконечности, всеобъемлющем огненном облаке, которое не жгло, а согревало и соединяло ее с тем, с кем судьба пыталась навек разлучить. Стихи, прочитанные в пламенных рунах в вечер помолвки конунгова сына, ясно звучали в памяти Рагны-Гейды и сейчас, спустя многие дни после возвращения домой, на Квиттингский Север. «Но погасло солнце скальдаСнотры злата глаз не вижу»,вспоминала она и снова видела прямо перед собой глаза Вигмара, живой и многозначительный взгляд, устремленный на нее с открытым восхищением, с вопросом и с верой в ответную любовь. «Жизнь отдать не жаль за деву» Рагна-Гейда была убеждена, что он произнес это именно сейчас, уже после всех ужасных событий. Эта короткая строчка служила доказательством того, что и его любовь не захлебнулась в пролитой крови их родичей. «Жжет тоскане скажешь лучше»
Старшие члены рода Стролингов тоже засиживались по вечерам дольше обычного.
Все-таки напрасно вы не захотели посватать Рагну-Гейду за сына Фрейвида Огниво! часто повторял Ингстейн хевдинг, заехавший погостить в Оленью Рощу. Он не умел мириться с неудачами и подолгу рассуждал о корабле, который давно ушел. Ведь теперь, когда Фрейвид выдаст свою дочь за молодого конунга, его побочный сын тоже станет родней самому конунгу! И он уже не просто сын рабыни! Это совсем другое дело! Родство с ним никого не опозорит!
Жаль, что у тебя нет своей дочери, хевдинг! отвечала не без тайной издевки фру Арнхильд. Ты бы сосватал ее наилучшим образом. А мне этот сын рабыни все же не кажется подходящей родней.
Ведь когда объявляли о сговоре, Фрейвид назвал Ингвильду своим единственным ребенком и наследницей! поддерживал жену и Кольбьерн. Значит, он понимает, что конунгам мало чести в родстве с сыном рабыни. Этого сына как бы нет вообще! И нечего нам о нем вспоминать!
И вообще нам не слишком нужна родня на западе или на юге! вставил Скъельд. Главное, что нам сейчас следует сделать, отомстить за Эггбранда! А для этого нужнее родня в своих краях.
Да! Да, родич, это верно! поддержали Скъельда Фридмунд и Хальм. Все-таки пожар Серого Кабана был не лучшим делом в нашей жизни. Конечно, мстить нам за это некому, но иные могут посмотреть косо.
Пусть кто-нибудь посмеет! со злым вызовом воскликнул Скъельд. Невозможность отомстить за Эггбранда грызла и томила его, как дракон грызет корни Иггдрасиля, и в душе он готов был счесть своим врагом весь свет. Нам нужна сильная родня в своих краях! Может быть, мне тоже нравился кое-кто из девушек в усадьбах Острого мыса, но теперь не до того. Я хотел бы, чтобы ты, отец, сосватал мне Халльберу, дочь Семунда Орешника.
Это старшая? с неудовольствием уточнила фру Арнхильд. Правду сказать, я предпочла бы невестку покрасивее.
Я тоже предпочел бы жену покрасивее! без намека на глупый сердечный трепет согласился Скъельд. Но ее сестра легкомысленна и плохая хозяйка, охотница до лживых саг, а не до хлевов и погребов. У Семунда сорок человек в дружине. Когда я возьму в жены Халльберу, ни один человек между Оленьей Рощей и Орешником не посмеет посмотреть на нас косо! Сыграем свадьбу Рагны и Атли, как и собирались. И насчет Гейра пора подумать. У меня есть одна-две мысли, и если вы, родичи, их одобрите, то
В один из вечеров фру Арнхильд отозвала Рагну-Гейду в угол женского покоя, где их не могла потревожить болтовня служанок. Подойдя, дочь заметила на коленях у матери небольшой кожаный мешочек, завязанный красным ремешком.
Мы еще не назначили день твоей свадьбы, но утром отец пошлет за Атли, и мы все обсудим, начала Арнхильд. Рагна-Гейда сложила руки на коленях и смотрела на них, стараясь ничем себя не выдать. Несмотря на все произошедшее, свадьба с Атли вовсе не была пределом ее желаний. Но так или иначе, скоро ты станешь хозяйкой в своем собственном доме и тебе нужно будет самой заботиться, чтобы все в нем шло как следует. Поэтому я приготовила тебе подарок. Он не менее важен, чем все остальное приданое. Я хотела бы верить, что ты используешь его во благо своего нового рода.
Рагна-Гейда ничего не ответила, только кивнула. Зная проницательность матери, она боялась поднять глаза. Арнхильд медленно развязала красный ремешок на мешочке и высыпала себе на колени полную горсть каких-то небольших блестящих кружочков. Рагна-Гейда наклонилась, стараясь в неверных отсветах факела рассмотреть странный подарок. И тут же поняла: это руны. Гадательные руны, которыми пользуются многие мудрые женщины. От них исходил тонкий, чуть горьковатый, чарующий запах высушенной ясеневой древесины.
Я приготовила их для тебя, сказала Арнхильд. Мы делали их вместе с Хальмом и не упустили ничего из необходимого. Теперь только от тебя самой будет зависеть, насколько хорошо они тебе послужат.
Ты думаешь, я сумею? с трепетом спросила Рагна-Гейда.
В этих деревянных кружочках ясеневого дерева, где с одной стороны была выжжена одна из двадцати четырех рун, дрожала потоками ветра и переливалась радугой огромная тайна связи земли с небом. В каждой из деревянных бляшек, которые все вместе помещались в сложенных ладонях, трепетало отражение мира, как трепещет отражение солнца в каждой капле росы. Всю жизнь, с самого детства, Рагна-Гейда мечтала научиться гадать по рунам, видеть и слышать отражение небесных миров, как это умела ее мать.
Конечно, сумеешь! уверенно ответила Арнхильд. Если бы я в этом сомневалась, то не стала бы их тебе дарить. Ты уже знаешь, как это нужно делать
Расставшись с матерью, Рагна-Гейда унесла драгоценный подарок, прижав его к груди и горя нетерпением сразу же испробовать свои силы. Ей было и страшно и веселоточь-в-точь как тогда, когда она, послав Гюду за Вигмаром, ждала его, замирая от предчувствий, боясь идти вперед и не желая повернуть назад. Знание судьбы не переменит жребия, это сказано давно и сказано верно, но Рагна-Гейда задыхалась от неизвестности и не могла больше жить, упираясь взором в унылую серую стену.
Обойдя всю усадьбу в поисках уединения, Рагна-Гейда наконец нашла местечко в одной из кладовок. Поставив на бочонок плошку с тюленьим жиром, в которой тлел фитилек, она разложила на полу белый платок и долго разглаживала его ладонями.
Знаю я, что есть Ясень по имени Иггдрасиль;
Окропляется белою влагою он.
От той влаги роса по долинам земли;
Зеленеет он вечно, ключ Урд осеняя
Мать позволила для начала использовать заклинание, много лет служившее ей самой, но вместо привычных слов в сознании Рагны-Гейды сами собой ожили и зазвучали строки древнего пророчества. Десятки звонких слаженных голосов пели у нее в ушах, словно сами альвы решили прийти на помощь, и в сердце Рагны-Гейды рождалась радостная вера, что так и нужно, что небесные миры не оставят ее без помощи.
Воздвигнут чертог перед ясенем тем,
В чертоге три вещие девы живут.
Кору они режут
Развязав ремешок, Рагна-Гейда зачем-то закрыла глаза и высыпала руны на белый платок. Они просыпались с легким шелестом, и казалось, что чьи-то негромкие, осторожные голоса шепчут из-за некой двери Только где она, эта дверь, и куда ведет? Стараясь не глядеть вниз, словно это могло помешать священнодействию, Рагна-Гейда дрожащими пальцами перевернула все ясеневые кружочки знаками вниз и разровняла, чтобы ни один не лежал поверх другого.
Они положили всем жребии жизни,
Судили все доли, удел всех людей
Перемешав кружочки, Рагна-Гейда приподняла руку и стала медленно водить ладонью над платком, стараясь кончиками пальцев слушать те голоса, которые реяли в воздухе, переплетались с темнотой, спускаясь в тесную кладовку из невидимых высот. Теплая иголочка уколола ее в подушечку пальца; Рагна-Гейда опустила руку и взяла руну, показавшуюся теплее остальных. Положив ясеневую бляшку к себе на колени, она снова протянула ладонь к белому платку.
Когда на коленях оказались три деревянных кружочка, Рагна-Гейда открыла глаза и постаралась перевести дух. Каждая жилка в ней трепетала: в этих трех маленьких бляшках, лежащих коротким рядком, заключалась ее судьба. Рагне-Гейде казалось, что именно сейчас, выбрав и перевернув эти руны, она создаст свою судьбу, проложит путь жизни, а не просто узнает то, что давным-давно решено и выпрядено норнами. Радость и тоска, отчаяние и надежда стояли по обе стороны узкой тропинки, и Рагна-Гейда готова была предаться каждому из этих чувств или всем сразупришла пора решаться.
Наконец, когда трепет ожидания стал невыносим, Рагна-Гейда осторожно, словно хрупкую пластинку тающего льда, взяла руну. Перваятот вопрос, который ты пытаешься решить, та трудность, которая преградила течение жизни, как камень преграждает ручей. Бережно перенеся деревянную бляшку к себе на ладонь, Рагна-Гейда перевернула ее справа налево руной вверх. И резко вдохнула, стараясь подавить крик«Хагль»!
Мало есть рун, несущих пророчество хуже. «Хагль» «град», гнев богов, губящий посевы, сила стихийного разрушения, входящая в твою жизнь, хочешь ты того или нет. Твое будущее принадлежит не тебе; ни люди, ни боги не спросят тебя о твоих желаниях. Не лучшее время для начала чего-то нового. А ведь Рагна-Гейда стояла на пороге замужества, к которому ее понуждала чужая воля. Прижимая к груди стиснутый кулак, она старалась унять тяжелое дыхание, и ей казалось, что по всему ее телу струятся потоки ледяной воды. Холодные ветра продували насквозь, обжигающие зерна града больно били по плечам и по голове, ранили лицо.