Оди Джойс не вписывался в это отделение ветеранов-мерзавцев. Юноша присоединился к «Пылевым змеям» прямо перед тем, как полк отбыл с Провидения, и Модин уже сожрал бы и выплюнул его, если бы за парнем не присматривал их серж. Поговаривали, что старый козел водил шашни с мамашей Оди, а то и был его папашей, но никто из рядовых, даже Бун, не был настолько глуп, чтобы спрашивать твердолобого Уиллиса Калхуна о таких вещах.
Хмуря брови, Джойс продолжал:
Я имел в виду, не только его отделение погибло. Норлисс ведь и комиссара убил, а тот уж точно не спал, юноша с мрачным видом осенил себя аквилой. Нет, братья, цепной меч комиссара жужжал, изрекая ярость самого Императора, когда офицер входил в обиталище зла. И вошел же он туда не один.
А зеленый-то прав, парни, раздался другой голос из теней, ещё дальше от внутреннего круга, насмешливый и низкий. Ни хрена один-единственный псих не смог бы уложить комиссара, особенно если того прикрывал старина Белая Ворона.
Чистая правда, и все они знали это. Каждый из серобоких был там, когда начался кошмар, привлеченный звукомглубоким, беспорядочным колокольным звоном, проникавшим сквозь стены. Зубы солдат дрожали от него, словно от какого-то адского землетрясения, и это невозможно было оставить без внимания, поэтому Змеи отправились на поиски. Они оказались возле каюты 31 в тот момент, когда Верн Лумис выползал наружу. Боец захлопнул за собой люк и тут же безвольно сложился, будто сломанный изнутри. Безумное выражение на лице Верна мигом исцелило всех от любопытства, и Модин врезал по тревожной кнопке. К двери в каюту никто не подходил.
Тут все освещение погасло, а конфедераты, оказавшись во тьме, стояли и вертели в руках лазвинтовки, и слушали, как что-то рвется, и кто-то жует, и кто-то кричит из закрытой каюты. Может, если бы с ними был серж, всё пошло бы иначе, но Калхун в тот момент сидел в столовой, играя в карты с другими унтер-офицерами. Тогда бойцы вроде как порадовались этому.
Очень быстро примчался полковник, как будто знал, что должно произойти. Может, и правда знал, ведь с Белой Вороной была ведьма со своим сторожевым псом, а она-то, наверное, предвидела это, как и все остальное. Потом явились майор Уайт с комиссаром Броди, и все пятеро вошли внутрь, заперев за собой люк. Пять лучших бойцов полка против одного безумного парня.
Затем раздалось намного больше рвущихся звуков, и началась ругань, а потом адское рычание, словно звериное, а не человечьено таких зверей ни один арканец раньше не слышал. Дальше зазвучали голоса, и это было хуже всего. Они просачивались через стальной люк, словно целый хор трупов, тонущих в океане червей, смеялись, и тараторили, и распевали одни и те же слова, раз за разом, круг за кругом: «Троица в огне Троица во мне»
Где-то посреди всего этого они услышали, что комиссар вопит так, как не полагается ни одному комиссару. Крики продолжались целую вечность, и серобокие удивлялись, как один человек может столько кричать, но, в конце концов, наступила тишина. Некоторое время спустя люк распахнулся, и рубаки вышли наружу, все до единого заляпанные кровью и какой-то черной слизью, которая воняла, будто яма с трупами. Ведьма тряслась под своими одеяниями, и майор Уайт наблюдал за северянкой, словно ястреб, вроде как даже боялся её. Полковник тут же схватил огнемет и зашел обратно.
Вернувшись, Кастлер наглухо закрыл люк и превратил каюту 31 в могилу для девяти человек. Девяти человек, и, возможно, чего-то большего
Белая Ворона спалил не какого-то серобокого психа, продолжил голос из теней. Думай шире, мужик. О более гадких штуковинах.
Подхватив фонарь, Модин тяжелыми шагами подошел к говорившему. Тот сидел, скрестив ноги и прислонившись к стене, не отрывая глаз от корявой флейты, которую в темноте вырезал из кости. Он работал над ней каждый день с начала варп-перехода.
Более гадких, чем ты, мистер Жук? прорычал огнеметчик, разозленный тем, как развалилась его маленькая безопасная ложь, и напуганный правдой.
Клэйборн Жук продолжил вырезать флейту, не обращая внимания на старое, изношенное оскорбление. Длинным бескровным лицом с выступающими скулами и острыми чертами боец напоминал северянина, но волосы у него были ярко-рыжими. «Жуком»нормальным погонялом для Пустошейпрозвали его отца, но мать Клэйборна была северянкой. Долгая история с коротким и остро заточенным концом, в результате которой парень оказывался чужаком везде, куда бы он ни подался. Жук перенес немало страданий, и телесных, и душевных, но после войны решил, что ему, в общем-то, на всё наплевать.
Не знаешь, что ли? спросил он у Клетуса. В варпе есть штуковины, которые только и ждут, чтобы забраться человеку в башку, а оттудав большой мир.
Мы в Пустошах на это дерьмо про Адское Пламя не покупаемся, презрительно ухмыльнулся огнеметчик. Все эти страшилки нужны для того, чтобы держать дикарей в узде! Конечно, полукровка типа тебя
Ты говоришь, что не веришь в демонов, брат Модин? Джойс внезапно оказался позади Клетуса, с встревоженным выражением на честном лице. Или ты хочешь сказать, что не веришь в Святое Евангелие Бога-Императора?
Не-не, погодь, я не это имел в виду залопотал Модин, не совсем понимая, что же он имел в виду. Здоровяк обернулся к товарищам в поисках поддержки, но даже Дикс смотрел куда-то в сторону. Только Бун, слишком тупой, чтобы ощутить повисшее напряжение, ухмыльнулся в ответ. Клетус чувствовал силу во взгляде новичка, казалось, что перед ним стоит взявший след охотник на ведьм, готовый зажечь костер. Слушай, я просто говорил
Рядовой Модин хотел сказать, что разожрался до неприличия и свет Императора огибает его массивное тело! гаркнул Уиллис Калхун, выступая из теней.
Сержант был невысоким, коренастым ветераном лет за пятьдесят, с головой, похожей на пулюбезволосой, растущей прямо из плеч и чуть ли не заостренной кверху. Большинство мужчин в полку возвышались над Калхуном, но в этом компактном теле имелось столько спрессованной ярости, что даже гориллы из «Пылевых змей» не связывались с ним.
Прошагав напрямую к огнеметчику, сержант уставился ему в лицо снизу-вверх.
Наш рядовой Модинкусок жареного гроксячьего дерьма, но он всё равно готов слизывать ржавчину со святого трона Императора. Не так ли, рядовой Модин?
До последнего золотого пятнышка, сэр! проорал Клетус, глядя в бесконечность.
Чертовски верно! кивнул Уиллис. Ладно, праведные вы черви, отдохнули и хватит! Нам определили десантное судно, так что поднимайте свои жалкие задницы!
Пока девять подопечных сержанта хватали вещички, Калхун внимательно рассматривал бойцов. Натурально, они были неотесанными мерзавцами, смутьянами и тупыми здоровяками, угодившими на самое дно полка. Да, «Пылевые змеи» хватали наказания, словно героимедали, но это были его мерзавцы, которые могли преотлично насовать любому врагу.
Проходя мимо командира, юный Джойс по-прежнему хмурился, и Уиллис покачал головой. Вот только ещё не хватало, чтобы паренек начал вести себя, как желторотый комиссар. Говорил же он Мод, что юноше не место в полку, но мать Оди спорила и ныла до тех пор, пока сержант не поклялся взять его под крыло. Уиллис Калхун не боялся ни одного мужчины, но, Кровь Императора, как же его извела эта баба! Если бы только парень не оказался таким чертовым святошей! Надо поговорить с молодым дураком, пока не дошло до смертоубийства, научить некоторым основным вещам.
В Империуме не было неверующих, но некоторые люди верили намного сильнее других.
Вы сказали, что поговорите с ним. Уверили меня, что полковник образумится.
Произнося это, капитан Хардин Вендрэйк не сводил глаз с кавалеристов «Серебряной бури», отслеживая мельчайшие сбои в походке механических скакунов. Пока что всадники держали все под контролем, выверенной и элегантной поступью направляя шагоходы в трюмы ожидающих десантных судов. Даже Леонора неплохо справлялась, а ведь она, честно говоря, была худшим пилотом «Часового» из всех известных Вендрэйку. Капитан не стал бы держать девушку в отряде, если бы она не обладала другими, совершенно исключительными талантами
Сдержав улыбку, Хардин снова обратился к другому офицеру.
Вынужден признать, что я разочарован. Сэр, вежливо закончил он.
Не осуждайте мое решение, капитан, раздраженно ответил Элиас Уайт. После того, что случилось в Троице, Энсор Катлер заслуживает нашего доверия.
Так ли это? спросил Вендрэйк. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему мы сожгли тот старый городишко до основания.
Потому что его надо было спалить! прорычал Уайт.
Майор знал, что Хардин не любит вспоминать о Троице. Случившееся там здорово потрясло парня, но он был слишком горд, чтобы признать это. А может, произошедшее просто не вписывалось в его узкую, аккуратную картину мира. Заметив тревогу на лице Вендрэйка, Элиас заставил себя успокоиться и попробовал снова.
Во имя Провидения, ты же был там, парень! Видел заразу собственными глазами!
Честно говоря, я не уверен, что именно видел, начиная нервничать, произнес капитан, возможно, какое-то массовое помешательство Когда полк приковылял туда, мы все страдали от голода и замерзли до полусмерти.
Хардин махнул рукой, закрывая тему.
Кроме того, дело здесь не в Троице.
Уайт с отвращением покачал головой. Он ненавидел истинных патрициев вроде Хардина Вендрэйка, людей, взращенных на непоколебимой вере в собственное величие. С этой своей точеной челюстью и орлиным носом капитан выглядел, будто герой войны с плаката, солдат, на глазах которого погибли тысячи товарищей, а сам он отделался изящным шрамом. У Вендрэйка действительно имелась такая отметина, аккуратная тонкая полоска вдоль левой щеки, от которой дамочки постоянно с ума сходили. Впрочем, несмотря на щеголеватый облик и осознанное нежелание принимать некоторые вещи, парень не был дураком, поэтому Элиас не желал видеть его в числе врагов.
Слушай, я готов доверить Энсору Катлеру свою душу, настойчиво произнес Уайт, стараясь поверить собственным словам.
А что насчет ведьмы? Вендрэйк перешел прямо к делу и улыбнулся, заметив, что майор медлит с ответом. Лично мне совершенно наплевать, с кем развлекается старик, но такое поведение вредит репутации 19-го, и я этого не потерплю.
Поговорю с ним после высадки, даю вам слово, сухо ответил майор и зашагал прочь.
Просто думаю о полке! крикнул ему вслед Вендрэйк и тут же вздрогнул, увидев, что «Часовой» Леоноры поскользнулся на десантной рампе. Девушка пыталась восстановить равновесие, а когтистая лапа машины скребла по металлу. Казалось, что она сейчас рухнет, но тут Ван Галь подпер «Часового» своим скакуном и осторожно подтолкнул вверх. Увидев, что всё в порядке, Хардин одобрительно кивнул. Отличный пилот и настоящий джентльмен, этот Боргард Ван Галь. Парень из правильного теста.
Впрочем, капитан не мог полностью винить Леонору в ошибке. Он держал своих всадников в форме, но у них была всего пара месяцев на освоение новых машин. К сожалению, выбора у них не оставалосьполковник предупредил, что конфедераты будут сражаться в болотистой местности, в которой «копыта»-ступни «Часовых» арканского образца станут помехой. Эти тяжелые, плоские платформы были созданы для бега по открытым равнинами и саваннам Провидения, но на Федре машины сразу же начнут увязать в грунте, а под обстрелом это окажется фатальным. «Часовые», эти охотники-убийцы, в погоне за добычей полагались на скорость и ловкость. Они могли устрашить пехотинца, но обладали далеко не самой прочной броней. Катлер даже намекал, что отряду Вендрэйка, возможно, не стоит участвовать в грядущей кампании, но капитан скорее отправился бы в ад, чем позволил этому случиться. Кавалеристы «Серебряной бури»бастион благородства в рядах 19-го полка, и они получат свою долю славы!
Непреклонный в своей решимости, Вендрэйк захватил корабельную кузню и окопался там вместе с обоими полковыми техножрецами, взявшись за решение проблемы. За время путешествия они заменили «копыта» провиденческого образца на широкие, растопыренные когтистые лапы, которые более ровно распределяли вес машины по грунту и даже могли немного сжиматься. Исследуя вопрос, капитан и техники обнаружили, что этот вариант и был наиболее распространенным во множестве имперских миров. Хотя жрецы Механикус объявляли ересью серьезный отход от священных стандартных шаблонов, небольшие изменения дозволялись, хотя и не поощрялись.
Когда Вендрэйк перебирал отчеты об адаптации боевых машин в Империуме, его внимание привлекли десантные «Часовые» элизийских полков. Эти шагоходы, оснащенные гравишютами, могли вступать в бой, спрыгивая с воздушных транспортников. Вдохновленный открывающимися тактическими возможностями, Хардин твердо решил добиться того же для «Серебряной бури». Поначалу техножрецы с недоверием смотрели на столь радикальные изменения, но вскоре капитан перетянул их на свою сторону. Под бездушной аугметикой в жилах парней по-прежнему текла арканская кровь, и они не утратили прежней жажды открытий. Поскольку доступа к гравитеху у 19-го не было, техножрецы решили использовать одноразовые прыжковые ранцы и небольшие тормозные двигатели, благодаря которым «Часовые» получили бы ограниченную маневренность во время десантирования.
Как только проект оформился у них в воображении, парни-шестеренки принялись за его воплощение с почти человеческой страстью. После этого Вендрэйку уже не составило труда слегка подтолкнуть их к модернизации его собственного скакуна, «Серебряной пули». Прошло несколько месяцев, и возможности командирского «Часового» слегка расширились далеко за пределы нормы. Усыпанный маневровыми двигателями и гиростабилизаторами, он стал способен на ловкие пируэты и огромные прыжки, которые наполняли Хардина неистовой радостью во время тренировок в ангарном отсеке. То, что кто-нибудь мог увидеть в его «Часовом» совершенно новый вид машиныи, вероятнее всего, окрестить мерзкой ересью, было капитану до фонаря. Он по собственной воле с головой ушел в создание идеального скакуна, ведь это была проблема, которая имела очевидный смысл, в отличие от одержимости Уайта тем проклятым городком
Нет, об этом думать не стоит. Вещи, которые видел там Хардин, были невозможны, а невозможных вещей не существует. Он был джентльменом с Провидения, человеком разума. Он не собирался верить в имперскую пропаганду, которой власти запугивали тупую чернь, добиваясь повиновения.
Как и многие арканские патриции, Вендрэйк не слишком-то верил в Свет Императора. В конце концов, Он пролил не так уж много света на Старое Провидение. Всего лишь два столетия назад, пребывая в блаженном неведении о приближающемся Империуме, предки капитана наслаждались вновь открытым великолепием стали и пара. То было время неограниченной свободы изобретательства, и Великие Инженеры каждый день дарили миру новые чудеса. Сенат провозгласил, что старые боги мертвы, а Семь Преисподнихвсего лишь сказки. Люди могли свободно изучать вселенную, словно лабиринт-головоломку, где всё было возможно и ничто не было запрещено.
А затем явились боевые корабли Империума и сокрушили мечту, но великие семьи не забыли о своем прошлом.
«Возможно, поэтому мы продолжаем совершать одни и те же ошибки, подумал Хардин. Возможно, поэтому мы продолжаем восставать. Ну, дураки среди нас, разумеется»
Загудела сирена, и он увидел, как в ангар входит полковник. Вендрэйк вынужденно признал, что старик привел себя в порядоксвязал волосы в аккуратный хвост, подстриг нечесаную бороду, и, кажется, наконец-то помылся. Сперва капитан одобрительно кивнул, но тут же заметил ведьму, которая следовала за Катлером, будто вторая тень. Её гигантский надзиратель нес полковое знамя, развернутое и великолепное. Сердце Хардина запело при виде бараньего черепа и перекрещенных сабель на фоне Семи звезд Конфедерации. Радостно было видеть Старую Ярость пробужденной вновь, пусть даже она оказалась в руках дикаря.
Не говоря ни слова, все трое прошагали между безмолвными рядами арканцев и остановились в центре ангара. Внезапно полковник издал свирепый вой и запрыгнул на упаковочный ящик с ловкостью, немыслимой для его лет. Катлер протянул руку, и дикарь бросил ему знамя, которое Белая Ворона ловко поймал. Крутнувшись на месте, Энсор взмахнул стягом полка над головами собравшихся вокруг солдат.